Жак Блез. Перестать знать. Философия гештальт-терапии / под ред
Скачать 1.41 Mb.
|
Двойная абстракция Как известно, первое базовое понятие гештальт-терапии - поле. Речь идет о поле организм/среда и о границе контакта, которая сама есть функция данного поля. По отношению к этому целостному полю как организм, так и среда в качестве понятий являются более чем абстракциями Отсюда вопрос: с какой стати мы принимаем за реальность то, что есть не более чем абстракция? На один важный момент, который поможет нам найти ответ, обращает внимание П. Гудмен: «Когда организм, - пишет он, - движется в широком поле и. подобно животному, имеет некую сложную внешнюю структуру, кажется уместным говорить о нем как таковом - например, о коже и о том, что находится под кожей; по это не более чем иллюзия, обязанная своим происхождением тому факту, что движение в пространстве, а также какая-нибудь внешняя деталь, по сравнению с относительной стабильностью и простотой заднего плана, притягивают глаз»1. Следовательно, появление организма в качестве сущности возможно лишь посредством дифференциации по линии фигура/фон. Фигура «организм» абстрагирована, выделена из целостного поля. Это первая абстракция. Вторая абстракция, совершающаяся внутри первой, выделяет тело. Как первая абстракция позволяет выделить организм из целостного поля, точно так же вторая абстракция позволяет выделить тело (или дух; процесс тот же самый) из организма как целостности. Например, я говорю, что мое тело находится на первом плане моего поля сознания, что может происходить в форме боли, удовольствия, общего ощущения и так далее. Сказать «мое тело находится на первом плане» возможно только путем элиминирования процесса в пользу одного результата. Это возможно лишь при том условии, что я элиминирую тот факт, что именно я сосредотачиваю внимание на телесном Ж еж Блез ощущении как преобладающем модусе бытия в мире в данный момент времени. Утверждать, что «мое тело делает то-то и то-то», значит абстрагироваться от того, что «я сосредотачиваю внимание». Результатом этого утверждения является реификация тела, осмысляемого в качестве самостоятельной реальности; тем самым я забываю, что «я делаю то-то и то-то». В такой же мере абстракцией является «тело другого»: в качестве непосредственной данности я имею дело с другим, а не с его телом и не с его духом и тем более не с суммой души и тела. Другой для меня существует непосредственно, в качестве коррелята моей интендиональ-ной нацеленности; он для меня выступает в роли экзистенциального значения. И если я сфокусирован ш «теле другого», это опять мое я фокусирует меня на нем; оно же конституирует это тело как возлюбленное, ненавистное, желанное, такое, которое необходимо вылечить или которое необходимо разрушить. Здесь мы касаемся «проективного» или даже «конгр-лереносного» аспекта лнтенциональности. Абстракция тела так широко распространена, что не может быть случайностью: «Такие фундаментальные расслоения, - снова пишет П. Гудмен. - не могут происходить из простых ошибок, которые можно исправить с помощью новых данных; они сами даны в опыте» . Иллюзию тела необходимо рассмотреть в связи с фундаментальными механизмам и невроз а. Напомним, что невроз связан с чрезвычайной и вяло текущей ситуацией, в которой одновременно слишком много опасности и слишком много фрустрации: я переживаю неудовлетворенность своих потребностей, но, в то же время, удовлетворить их, вступив в контакт со средой, было бы для меня слишком опасно. Какие средства выхода ш этой ситуации есть в моем распоряжении? Прежде всего, это уменьшить про-приоцепцию. Так легче всего добиться положительного результата. Таким образом, уменьшается осознание мной моих потребностей, а вместе с ними уменьшается фрустрация. Но, в то же время, уменьшить проприоцепцию — значит уменьшить осознавание тела; значит начать делать из своего тела сущность, которая не является мною, так как я чувствую свое тело мало или не чувствую совсем. Тело становится «отличным от меня», другим лицом, с которым потом нужно будет учиться знакомиться, учиться его слушать, приручать, как если бы, в самом деле, речь шла о чужом человеке или даже иностранце. Параллельно с этим сокращением пролриоцепции непроизвольно возрастает внимание к реальной или мнимой внешней угрозе. В этом -50- Перестатьзнать.Философиягешгольт-теропии смысле восприятие делается более чутким, и малейшие признаки угрозы немедленно улавливаются. Но одновременно поле восприятия сокращается, так как больше не воспринимается ничего, что не имеет отношения к данной угрозе. Эта непроизвольная внимательность, это внутреннее напряжение делаются «бодрствующим духом», который настороже перед лицом внешнего мира. Этот бодрствующий дух становится в двусмысленную позицию по отношению к телу: в самом деле, это дух, забывший о теле, но готовый мобилизовать само это тело в качестве орудия ответной реакции, будет ли это борьба или бегство4. Мы можем видеть, что такая «абстракция» тела является, в то же время, процессом творческого приспособления, хотя и невротического свойства; или, если воспользоваться выражением 3. Фрейда, она является особым модусом вхождения в невроз. От абстракции к клинике В свете сказанного, психосоматические заболевания можно понимать как один из результатов такого разъединения души и тела и одновременно протест против этого разъединения Если тело воспринимается как нечто постороннее духу или психике (а это возможно лишь путем очень сильного контроля за проприоцеп-цией), тем легче на него проектировать физическое или экзистенциальное страдание. Не что иное, как мое тело причиняет мне боль, например, посредством мигрени, астмы и так далее. Выигрышность данного процесса интерпретации состоит, разумеется, в том, что я избегаю фраз типа «я болею» или «я задыхаюсь», то есть, другими словами, я избегаю принятия на себя ответственности за свое состояние. Но это преимущество - не единственное. Я так же получаю возможность не иметь дела с моей средой: если ответственность лежит на моем теле, то ничто другое не может причинять мне удушье. Следовательно, я не могу ни в чем упрекать другого человека, в особенности, если этот другой - близкий мне человек. Так что моим отношениям с ним ничто не может угрожать. Иначе говоря, психосоматические заболевания подразумевает двойное отрицание ответственности: ни субъект, ни другие люди не отвечают низа что. Психосоматика позволяет субъекту избежать столкновения с внешней угрозой, и она же помогает ему избежать тревожности, связанной с принятием на себя личной ответственности. -51- Жак л\ kX, ОЛУЗ Как бы то ни было, в психосоматическом заболевании нужно увидеть также своего рода протест против разъединения души и тела, против этого процесса, складывающегося одновременно из ретрофлексии («я болею»), проекции («мое тело болеет») и ингроекции («я не должен упрекать никого другого»). И только преодоление этого разъединения позволяет преодолеть психосоматическое заболевание (некоторое время психосоматика может сохраняться в ослабленной форме как фактор равновесия, дающий островок такой приятной безответственности, которой можно еще немного попользоваться). Если так, то в чем заключается смысл «работы с телом» в гештальт-терапии? Понятно то, что она не может быть самоцелью. Целью терапии является восстановление континуума сознания, способности принимать новое и подпитываться от этого, восстановление процесса фигура/фон, воссоединение переживания «я», «я-как-функпия-данного-поля-делаю-то-то». Критерием соответствия работы с телом в геш-талът-терапии в целом может быть следующий: способствует ли эта работа (и если да, то как?) такому восстановлению и воссоединению или, наоборот, поддерживает или даже усугубляет разъединение? Телесный подход всегда должен строиться на артикуляции восприятия и проприоцепции и на диалектике поддержки среды и самоподдержки. Говоря более конкретно, если терапевт вводит в разговор такие фразы, как «я равно тело», или «тело не лжет», он тем самым рискует увековечить отсутствие единства или даже некоторую форму разъединения. По завершении этой работы клиент, вероятно, «никуда не продвинется». Наверное, клиент узнает о себе нечто такое, чего он не знал прежде, однако есть риск, что за это открытие ему придется заплатить дорогую цену; ценой будет установление новых интроектов и, следовательно, новое расстройство функции «персоналити». Проприоцепцию, безусловно, интересно развить, но только с тем условием, что это развитие будет сопровождаться развитием восприятия. Это позволит создать самоподдержку, достаточную для того, чтобы смотреть в лицо новому, включая то, что может представлять угрозу. если самоподдержка, найденная в присвоении («la proprioception»), достаточна, то тогда можно достигнуть в достаточной мере ясного и содержательного восприятия актуальной среды, и возбуждение, связанное с этим восприятием, не будет угрожающим. Речь, стало быть, идет о том, чтобы восстановить и активировать процесс границы контакта. Но неконтролируемые события проприоцепции могут, наоборот, стать источником отсутствия контакта, вследствие непридания значе- -52- Пеоестоть знать. Филосо_фия гештальт-терапии ния тому, что приходит извне, или вследствие «прочтения» восприятий через единственный фильтр проприоцепции, пренебрегая (во всех значениях слова «пренебрежение») размышлением, рациональным и так далее. В этом случае будет иметь место двойная утрата функции «эго». С одной стороны, процесс проекции действительно происходит; процесс, в котором «внешнее» всецело окрашено «внутренним». С другой стороны, речь идет о вхождении в эготизм: «внутреннее» переоценено по сравнению с «внешним», и внутреннее и внешнее воспринимаются как две изолированные сущности. Естественно, симметричная девиация может произойти путем переоценки «психического» или «интеллектуального» . Таким образом, работа с телом в гештальт-терапии, с моей точки зрения, не имеет в виду «релаксацию», «принятие» или «открытие своего тела» (я повторяю фразы, ставшие почти слоганами). Ее целью может быть достижение (таким способом, как я описал; но не обязательно только так) более адекватного осознавания происходящего на границе контакта, лучшего понимания того, что разыгрывается в терминах фрустрации и опасности. Целью также может быть признание субъектом того, что и как мешает такому пониманию и «выбору» в пользу того, чтобы сохранить или изменить способ контакта со средой. Перестать знать. Философия гештольт-терапии Жак Блез Введение в феноменологический подход к телу в гештальт-терапии* В том, что гештатьт-терапия должна быть укоренена в феноменологии, у меня остается все меньше и меньше сомнений. Это не исключает того, что можно ссылаться на другие подходы. Я имею в виду, в частности, психоанализ с его описанием некоторых физических процессов. Однако мне кажется, что основополагающей философией геш-тальт подхода поистине является философия феноменологического типа. П. Гудмен пишет, что «объектом формальной психологии должны быть классификация, описание, исчерпывающий анализ возможных структур, присущих «self»'; и он прибавляет, что «это и есть объект феноменологии». Среди всех возможных структур, присущих «self», он избирает в качестве предмета своего рассмотрения три: «эго», «ид» и «персоналити». То есть отсылка к феноменологии здесь очевидна. Если, кроме того, признать, что «self» является системой творческих приспособлений на границе контакта и что вначале есть поле организм/среда (а не встреча организма и среды), то тогда философским понятием, которое, как мне кажется, может наилучшим образом это учесть, является понятие интенциональности, отсылающее к тому, что Э. Гуссерль называет «трансцендентальным эго», и к «ноэтико-ноэматическим корреляциям», к которым я вернусь позднее. «Self» в гештальт теории, в самом деле, является некоторым парадоксом, ибо «self» никогда нельзя отнести к какому-то определенному месту и времени: всякий раз «self» развертывается в том или ином преобладающем качестве («эго», «ид», «персоналити»), но никогда не сводится к одному из своих качеств; «self» не является также суммой своих качеств. Все время «оказываясь чем-то», «self» не является определимым: скорее чем ретроспективной суммой своих последовательных актуализаций, «self» является априорным синтезом этих возможных актуализа- Blaize J. Introduction а иле approcbe phenomenologique du corps en Gestalt-tbcrapie // Blaizc J. Me plus savoir. Phenomenologie et etique de la psychotherapie. Bordeaux, 2001, p. 73-89. Текст был впервые представлен на ежегодной конференции Французкого Общества Гештальта в марте 1991 года и опубликован сначала в бюллетене Общества, № 26-27, а затем в № 3 журнала Gestalt, осень 1992 года; сокращенный английский перевод: Gestalt Review, Vol. 2, 1998, JS"° 1. -Прим. автора -54- ций, условием возможности, то есть примерно тем, что Э. Гуссерль обозначил термином «трансцендентальное эго». Некоторые основополагающие аспекты феноменологии Э. Гуссерля В историческом плане можно наблюдать волнующее совпадение. Эдмунд Гуссерль, немецкий философ еврейского происхождения и основатель феноменологии, родился в 1859 году и умер в 1938 году, тогда как Зигмунд Фрейд, австрийский врач еврейского происхождения, родился в 1856 году и умер в 1939 году. Насколько мне известно, они никогда не встречались и не оказали друг на друга никакого влияния ; однако оба задавались вопросами о статусе знания, отношении к миру, восприятии и так далее. Помимо того, что Э. Гуссерль был занят философией, а 3. Фрейд исследовал психологию бессознательного, то, что они не встретились, с моей точки зрения, объяснимо радикальным различием эпистемологических позиций. Я не собираюсь здесь описывать это радикальное расхождение, а только представлю некоторые ключевые положения эпистемологии Э. Гуссерля, которые, на мой взгляд, имеют центральное значение для понимания особенностей гештальт-терапии. Одним из вопросов, которым задался Э. Гуссерль, был вопрос о знании. Это классический вопрос в философии. Но вопрос «что такое «знать»?» непосредственно связан с более широким вопросом, который касается отношения между мной и миром, субъектом и объектом: и именно этот вопрос гештальт-терапия со своей стороны стремится рассмотреть с точки зрения взаимодействий организм/среда и посредством понятия «границы контакта». Этот круг проблем побудил Э. Гуссерля к тому, чтобы начать исследование. Им двигало не то сомнение, которое Р. Декарт возвел в метод/ но он воздерживался от всякого суждения, которое не было бы основано на очевидном, - даже если, в конце концов, представление о том, что очевидно, оказывается обманчивым. Если, например, я делаю доклад в присутствии большого числа слушателей, то может случиться так, что мое восприятие меня обманывает: может быть, я имею дело с куклами людей, призраками, или же слушатели существуют только в моем воображении; все это возможно. И раз ничто не очевидно, я вынужден воздержаться от суждения о «реальном» и «объективном» существовании присутствующих здесь людей. Но это воздержание от су- -55- Жак Блез Перестоть знать. Философия гештальт-теропии ждения можно сделать еще более всеобъемлющим, к примеру, распространив его на весь чувственный опыт, данный моему сознанию органами чувств. Данный процесс отказа от суждения, впрочем, может быть проверен экспериментом. Речь не идет о чем-то сугубо теоретическом. Тем не менее, такое выяснение может вылиться в тяжелое переживание. Надо подчеркнуть особенно, что для феноменологии воздержание от суждения не самоцель, а элемент метода: именно этот метод позволяет мне провести различие между тем, в чем я могу отдать себе отчет, и тем, в чем отдать себе отчета я не могу. То, что остается в результате подобного воздержания от суждения, и является тем, что Э. Гуссерль называет «феноменом», то есть чем-то, что мне представляется, чем бы ни было это что-то. То, что мне кажется, я могу назвать «марионеткой», «объективной реальностью», «истинным существованием», «мнимым существованием», «воспоминанием из прошлой жизни», «галлюцинацией», «бредом» или как угодно иначе: есть нечто, что я непосредственно осознаю, что существует для меня; это и есть феномен. Чтобы избежать путаницы, необходимо сразу уточнить, что феномен не есть некая рассматриваемая вещь; это «вещь для меня». Так что отказ от суждения Э. Гуссерля нельзя уподоблять картезианскому сомнению, хотя их родство очевидно, и кое-где Э. Гуссерль на нем настаивает. В самом деле, сомнение - это еще и суждение о существовании вещи, о которой идет речь: сказать, что вещь существует, или что она не существует, или что ее существование вызывает сомнения, всегда означает утверждать нечто о существовании вещи. Воздержаться от суждения, по крайней мере на какое-то время, значит обойти сам вопрос о существовании. Таким образом, феномен есть то, что остается, когда отложены всякие суждения, которые постоянно примешиваются к каждодневному и спонтанному эмпирическому восприятию (суждения, о которых здесь идет речь, само собой не являются одними суждениями о ценностях; главным образом, это суждения о существовании). Общей формой феномена является сознаваемый мною факт и то, что данное сознание непосредственно (в двойном смысле темпоральной непосредственности и отсутствия любой опосредованности) «наполнено» чем-то. В таком смысле (в отличие от слишком поспешных интерпретаций феноменологии) феномен не есть видимость; может быть, уместно даже сказать, что феномен есть нечто прямо противоположное видимости: видимостью было бы утверждение, что «все присутствующие в этой -56- аудитории слушатели существуют»; что же касается феномена, то он есть то, что остается, когда я лишаю эту видимость всей серии атрибутов. Подойти к феномену значит не остановиться на видимости. Точно так же в гештальт-терапии работа над прояснением атрибутов событий на границе контакта не имеет ничего общего с рассмотрением «поверхностного», которое можно было бы противопоставить чему-то «глубинному». Статус феномена есть нечто фундаментальное: «Но как бы ни обстояло дело, - пишет Э. Гуссерль, - с притязанием этого феномена на действительность, принимаю ли я критическое решение в пользу бытия или в пользу видимости, сам он, как мой феномен, все же не есть ничто, но именно то, что вообще делает для меня возможным такое критическое решение» . То есть феномен существует вне категорий «быть» или «казаться», «истинного» и «ложного». Скорее, он сам является их условием, ибо без него, к примеру, вопрос о наличии выбора между бытием и кажимостью даже не может быть поставлен. Это воздержание от суждения в феноменологии называется «феноменологической редукцией», или по-гречески «эпохе» («ercoxft»). В пределе этой редукции (как метода, а не как самоцели) остается сознание, которое есть не что иное, как то, что есть общего для всех состояний сознания. Такое сознание не есть некая вещь или еще меньше - некая часть мира; оно есть условие возможности того, что мир существует (речь здесь идет не о «реальном» существовании мира, что было бы вопросом метафизического или онтологического порядка, а о его существовании на феноменологическом уровне). В пределе этой редукции остается также мир, совокупность внешних объектов как феноменов. Однако эти внешние объекты не являются частями меня и моего сознания. Мир и сознание одновременно разделены и абсолютно неразделимы. Это близко напоминает то, что в гештальт-тералии описывается как граница контакта, понятая в качестве первой и наиболее простой реальности. Таким образом, Э. Гуссерль подводит нас к тому, чтобы поставить под вопрос всю проблематику некоего «объективного» различения внутреннего и внешнего (и, если двинуться еще дальше в том же направлении, пожалуй, придется задаться вопросом о содержательной стороне фрейдистского понятия «проверки на практике»). Кроме того, сказать, что сознание не есть часть мира и не вещь, означает то, что к этому сознанию не применим тип рассуждения, который применяется к объектам-являющим ся-частями-мира. Так, Э. Гуссерль упрекает Р. Декарта в том, что из «cogito», «я мыслю», Р. Декарт сделал вещь, суб- -57- станцию и приложил к ней умозаключение о причинности. Если же, в самом деле, сознание не является ни частью мира, ни его вместилищем, если оно не вещь, то тогда приложимость к нему рассуждений о причинности, копирующих рассуждения в физике или химии, не есть нечто само собой разумеющееся. Именно этот совершенно особенный статус сознания ведет к тому, что по его поводу лучше говорить о мотивации, нежели о причинности. И именно он - не в силу этического выбора, а в силу эпистемологической позиции - приводит к идее свободы - свободы, которая сокрыта в каждом акте сознания. Эта тема, к которой многие приходили по-разному, будет затем широко воспринята экзистенциалистами. Наконец, именно в этой связи, возникает гештальтистская тема ответственности, а также утверждение, согласно которому целью терапии является не анализ бессознательного, а приращение поля сознания, восстановление способностей делать выбор (в пользу отождествления либо отчуждения), восстановление функций «эго». Так определяемое сознание неотделимо от понятия интенциональ-ности: Э. Гуссерль писал, что «каждое протекающее в сознании переживание есть в себе самом сознание о том-то и том-то, как бы ни обстояло дело с правомерностью наделения такого предмета действительной значимостью»5. С одной стороны, не бывает сознания, которое бы сначача существовало, а затем вступало в отношение с объектом. Сознание есть или его нет; но если оно есть, то это сознание чего-то. Понятие интенциональности делает ударение на неразделимости сознания и феномена. Феномен не есть нечто, что наполняет сознание, но именно то самое, что его создает. Без феномена здесь нет места для сознания. Следовательно, нет чего-то внешнего, что я имею в виду, и с чем я вступаю в контакт, а есть нечто существующее непосредственно. Бытие сознания - это «иметь в виду»; интенциональность - это «стремиться к», «бытие устремленное», а это означает, что сознание для феноменологии не является ни духом, ни психикой (которые были бы отделенными или отличными от тела); оно есть полное-бытие-устремленное-к, бытие в мире. В данной целостности сознание/феномен остаются две области, которые нельзя разъединить, но которые тем не менее обладают разными характеристиками: «я» и «не-я»; первое непрерывно, второе прерывисто. «Я» является полюсом тождественного, тем, что рождает сознание постоянства субъекта. «Не-я» - полюс различающегося, оно рождает сознание объектов, не похожих один на другой. Данное различие между |
Похожие:
 | Джеймс Олдхейм Техники гештальт-терапии на каждый день «Психотерапия» Москва 2009 Яро старак, Тонн кей, Джеймс олдхейм с 77 техники гештальт-терапии на каждый день: Рискните быть живым / Пер с англ родред. Г. П.... |  | Московский Гештальт Институт гештальт 2002 Сборник материалов Московского... А. Моховикова. Личность |
| Московский Гештальт Институт гештальт 2002 Сборник материалов Московского... А. Моховикова. Личность | | Факультет психологии Ростовского госуниверситета Московский институт... Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Дикая В. И., Корнеев А. Н., Бологов П. В. Дифференцированный подход к терапии шизоаффективных психозов с преобладанием аффективных... | | Специальный выпуск по клинической гештальт-терапии Даниил Н. Хломов (гл редактор), О. В. Немиринский, Е. Р. Калитеевская, Н. Б. Кедрова, О. В. Сильнова |
| Учебник для студентов вузов, обучающихся по специальностям экономики... Философия: учебник / под ред. В. Н. Лавриненко. – 6-е изд. – М.: Юрайт, 2013 в со | | Практикум по гештальт-терапии abbyy fineReader 11 Книга предназначена для психологов, психотерапевтов, а также для всех интересующихся психологией |
| Проблема кризиса европейской культуры в философии XX века Сидорина Т. Ю. Философия кризиса // Философия / Под ред. В. Д. Губина, Т. Ю. Сидориной. М.: Гардарики, 2007. 4-е издание | | Проблема кризиса европейской культуры в философии XX века Сидорина Т. Ю. Философия кризиса // Философия / Под ред. В. Д. Губина, Т. Ю. Сидориной. М.: Гардарики, 2007. 4-е издание |
| Программа профессионального тренинга Московского Института Гештальт-Терапии и Консультирования Программа адресована: практикующим психологам, психотерапевтам, медицинским и социальным работникам, педагогам, студентам старших... | | 1. Исторические типы мировоззрения: миф, религия, философия Эти верования и представления играли в их жизни очень важную роль: они были своеобразным выражением и хранением исторической памяти,... |
| Рабочая программа дисциплины Философия: учебник / под ред. В. Н. Лавриненко. – 6-е изд. – М.: Юрайт, 2013 в со | | Вопросы для повторения по курсу «История и философия науки» («Философия науки»). Апрель 2011г Белоусов А. И., Ткачев С. Б. Дискретная математика: Учеб для вузов / Под ред. В. С. Зарубина и А. П. Крищенко. – 4-е изд. М. Изд-во... |
| Учреждение российской академии наук Философия: учебник / под ред. В. Н. Лавриненко. – 6-е изд. – М.: Юрайт, 2013 в со | | Викторина "Здоровье не купишь его разум дарит" Философия: учебник / под ред. В. Н. Лавриненко. – 6-е изд. – М.: Юрайт, 2013 в со |
