Андрей Белый Между двух революций Воспоминания в 3-х книгах
Скачать 9.17 Mb.
|
эти годы ему я приписывал множество злодеяний; 5 от этого приписания поздней хватался за голову, восклицая по адресу себя самого: "С больной головы да на здоровую"; я имел основания быть недовольным Ивановым, Блоком; откуда ж следует, что Чулков - "виноват"? Еще позднее: Георгий Иваныч - уже седогривый, уравновесившийся, почтенный, умный, талантливый литературовед, труды которого чту; и этот Георгий Иваныч прекрасно простил мне мои окаянства26. Но не "врага", не "почтенного деятеля" вспоминаю на этих страницах, а - молодого Чулкова; к нему стал захаживать в этот период, чтобы делиться с ним мыслями и беседовать с Н. Г., супругой его, тихой, строгой, встречавшей с сердечною задумью. У него-то я и столкнулся с В. Э. Мейерхольдом, только что разорвавшим с художественниками и оказавшимся в Питере . Последнего, конечно, я знал, будучи гимназистом: по сцене; брала его талантливая игра - в "Чайке", в "Трех сестрах", в "Одиноких";28 я только что в Москве посетил его студию молодежи, ютившуюся на Поварской; Мейерхольд предложил мне беседу о новом театре; художественники драли нос перед нами, "весовцами", смыкаясь с группой "Знания"; Мейерхольд - рвал бесповоротно и круто с театром, недавно передовым; он сознательно шел к "бунтарям"; к смятению "театралов", впервые серьезный театр подошел к символистам - не моды ради: из убеждения. В. Э. заживает конкретно во мне в небогатой предметами комнате: стол и несколько стульев на гладкой, серо-синеватой стене; из этого фона изогнутый локтями рук Мейерхольд выступает мне тою ж серою пиджачного парой (а может, въигралась она в этот фон из более позднего времени); он - слишком сух, слишком худ, необычайно высок, угловат; в темно-серую кожу лица со всосанными щеками всунут нос, точно палец в туго стягивающую перчатку; лоб - покат, губы, тонкие, сухо припрятаны носом, которого назначение - подобно носу борзой: унюхать нужнейшее; и разразиться чихом, сметающим все паутинки с театра. Сперва мне казалось: из всех органов чувств - доминировал "нюх" носа, бросившегося вперед пред ушами, глазами, губами и давшего великолепный рельеф профилю головы с точно прижатыми к черепу ушами; недаром же Эллис прозвал Мейерхольда, его оценив: нос на цыпочках! Позднее я понял: не "нюх"; зрение - столь же тонкое; осязание - столь же тонкое; вкус - столь же тонкий; подлинно доминировал внутренний слух - (не к черепу прижатое ухо), - исшедший из органов равновесия, управляющих движением конечностей, мускулами глаз и уха: он связывал в Мейерхольде умение владеть ритмами телодвижений с умением выслушать голосовой нюанс этой вот перед ним развиваемой мысли; во всем ритмичный, он обрывал на полуслове экспрессию телодвижений своих и взвешивал в воздухе собственный жест, как пальто на гвоздь вешалки, делая стойку и - слушая; напряженные мускулы сдерживали бури движений; не дрожало лицо: с легким посапом придрагивал только нос; выслушав, - он чихал шуткой; посмеивался каким-то чихающим смехом, поморщиваясь, потряхивая головой и бросая в лицо скульптуру преувеличенных экспрессией жестов; Мейерхольд говорил словом, вынутым из телодвижения; из мотания на ус всего виденного - выпрыг его постановок, идей и проектов; сила их - в потенциальной энергии обмозгования: без единого слова. Не нюх, а - животекущая интуиция мысли, опередившей слова; у Чулкова слова - пароходище, пыхтящий колесами, выволакивающий на буксире от него отставшую лодочку; жест Мейерхольда - моторная лодка, срывающая с места: баржи идей. Он хватался за лоб (нога - вперед, спиной - к полу, а нос - в потолок); то жердью руки (носом - в пол), как рапирой, метал в собеседника, вскочив и выгибая спину; то являл собой от пят до кончика носа вопросительный знак, поставленный над всеми догмами, во всем усомнясь, чтобы пуститься по комнате - шаг, пауза, шаг, пауза - с разрешением по-своему всех вопросов: - "Вот так и устроим!" Руки - в карманы: носом - в столовую пепельницу, - шаг, пауза: хвать рукой пепельницу: - "Что это такое?" И пепельницу - к носу, повертывает у носа: - "Ее бы на сцену". Он, взгорбясь, морщиною лба рассекал пополам - все рутины: - "Так?" - взгляд на нас: стойка, вынюхиванье наших мыслей об этом. Я помню, что начал он нам объяснять, как надо прогонять по сцене толпу, вскакивая и полуприседая на стуле с подгибом ноги под себя. - "Вы же все забываете, что, когда пьете чай, в окне - тот, этот: идет, идут; следуют тексту автора, а автор забыл посмотреть, что происходит за окнами; за окнами улица, - вскочил и выбросил руки вперед и назад, - там - идут", - вздернул плечи: шаг, два; и - пауза: и поворот носа из-за спины: - "Один, другой, третий; за окнами - идут: понимаете?" И - шаг: в угол; и - поворот к нам; и - шаг из угла. - "Они - пошли!" И - ходит: и мы - за ним. - "Вот! Это и надо показывать... Ведь - покажем? А?" Трепок по спине: чихает шуткой, сухой и длинный. Мне памятна встреча с В. Э. у Чулкова, с которым уже имели беседы о новом театре;29 В. И. Иванов указывал: этот новый театр еще пока - театр импровизаций; скоро я возил Иванова к Блоку: иметь разговор о таком театре; Иванов впоследствии привел к Блоку Чулкова, который свел последнего с Мейерхольдом;30 скоро - всерьез говорили о новом театре; он возник через год (театр Коммис-саржевской: с Мейерхольдом во главе)31. Рыжеусый, румяный, умеренный, умница Бакст был противоположность Чулкова и Мейерхольда; он отказался меня писать просто;32 ему нужно было, чтобы я был оживлен: до экстаза; этот экстаз хотел он, приколоть, как бабочку булавкою, к своему полотну; для этого он с собой приводил из "Мира искусства" пронырливого Нувеля, съевшего десять собак по части умения оживлять: прикладыванием "вопросов искусства", как скальпеля, к обнаженному нерву; для "оживления" сажалась и Гиппиус; от этого я начинал страдать до раскрытия зубного нерва, хватаясь за щеку; лицо оживлялось гримасами орангутанга: гримасами боли; а хищный тигр Бакст, вспыхивая глазами, подкрадывался к ним, схватываясь за кисть; после каждого сеанса я выносил ощущение: Бакст сломал челюсть; так я и вышел: со сломанной челюстью; мое позорище (по Баксту - "шедевр") поздней вывесили на выставке "Мир искусства"; и Сергей Яблоновский из "Русского слова" вскричал: "Стоит взглянуть на портрет, чтобы понять, что за птица Андрей Белый". Портрет кричал о том, что я декадент; хорошо, что он скоро куда-то канул;33 вторая, более известная репродукция меня Бакстом агитировала за то, что я не нервнобольной, а усатый мужчина34. Однажды, войдя в гостиную Мережковских, - увидел я: полуприсев в воздухе, улыбалась мне довольно высокая и очень широкая, светловолосая, голубоглазая и гладколицая дама с головой, показавшейся очень огромной, с глазами тоже очень огромными; и тут же понял: она не стояла, - сидела на диване; а когда встала, то оказалась очень высокой, а не довольно высокой и только довольно широкой, а не очень широкой; это была Серафима Павловна Ремизова, супруга писателя. Рядом с ней сидел ее муж с короткими ножками, едва достающими до пола, с туловищем ребенка в коричневом пиджачке, переломленном огромной сутулиной, с которой спадал темный плед; огромная в спину вдавленная голова, прижатая подбородком к крахмалу, являла собой сплошной лоб, глядящий морщинами, да до ужаса вставшие космы; смятое под ним придаток-личико являло б застывшее выражение ужаса, если бы не глазок: выскочив над очком, он лукавил; носчонок был пуговка; кривились губки под понуро висящими вниз усами туранца; бородка - клинушком; щеки - выбриты; обнищавший туранец, некогда торговец ковров, явившийся из песков Гоби шаманствовать по квартирам, - вот первое впечатление. Гиппиус рукою с лорнеткою соединила нас в воздухе: - "Боря, - Алексей Михайлович! Алексей Михайлович, - Боря!" Ремизов встал с дивана и, приговаривая, засеменил на меня; он выставил руку, совсем неожиданно сделав козу из пальцев: - "А вот она - коза, коза!" Но, подойдя, он серьезно и строго мне подал холодную лапку: - "Алексей Ремизов". И, встав на цыпочки, под подбородок, блеснул очком: - "А я-то уже вот как вас знаю". С тех пор автор романа "Пруд"35 высунут мне из-за каждой спины каждого посетителя журфиксов Розанова, Бердяева, Вячеслава Иванова; вот Бердяев, сотрясаясь тиком, обрывает речь и жадно хватает воздух дрожащими пальцами; Ремизов, выставись из-за него, - мне блистает очком;36 и делает "козу"; а вот он, - сутуленький, маленький, - в том же свисающем с плеча пледике (ему холодно) , выбравши жертвой великолепноглавого Вячеслава Иванова, - таскается за ивановской фалдой; куда тот, - туда этот; пальцем показывает на фалду: - "У Вячеслава Иваныча - нос в табаке... У Вячеслава Иваныча - нос в табаке..." Это тонкий намек на какое-то "толстое" обстоятельство:37 экивоки, смешочки писателя, взявшего на себя в этом обществе роль Эзопа, - всегда не случайны: не то - безобидны, не то - очень злы; и он сам не то - добренький, не то - злой; не то - прост, не то - хитрая "бестия"; он ко мне пристает; и я жалуюсь на него Гиппиус. Та - меня успокаивать: - "Что вы, Боря? Алексей-то Михайлыч? Да это - умнейший, честнейший, серьезнейший человек, видящий насквозь каждого; коли он "юродит" - так из ума. Что вынес он в заточеньи?38 К нему привязался садист жандарм, за что-то взбесившийся; он насильно гнал Ремизова из камеры, заставляя будто бы свободно прогуливаться по городу; а товарищи по заключению удивлялись: "Ремизов на свободе!" Жандарм даже таскал его насильно с собою в театр; и перед всем городом оказывал ему знаки внимания; все для того, чтоб прошел слух: Ремизов - провокатор... А - тяжелое детство, - вечная нищета эта! Тень пережитого - в больном юродничанье; это - маска боли его". Когда ближе узнал я большого писателя, первые ж строчки которого встретил со вздрогом, то я его оценил и человечески полюбил; не раз придется мне говорить о нем; если я подаю на этих страницах шарж, - в этом повинны мои тогдашние восприятия и та атмосфера, в которой мы встретились. В ДНИ ВОССТАНИЯ Серафима Павловна Ремизова дружила с Гиппиус; от нее и услышал: Савинков, глава боевых эсеров, руководил бомбой Каляева; голова его оценена, а он живет в Питере, тайно посещая Ремизовых39 и жалуясь им на галлюцинацию: тень Каляева-де являлась к нему; его мучает скепсис, и он не верит в свой путь, увлекаясь творениями Мережковского; он ищет религии, могущей ему оправдать терроризм; из слов Ремизовой Савинков конца 1905 года рисуется так, как мною изображен террорист; [См. роман "Петербург"40] Ремизова передала ему разговор о нем, и он хотел бы тайно явиться к Д. С. Мережковскому; воображение Гиппиус разыгралось; но Мережковский, пугаясь полиции и держа курс на Струве, этого не допускал, углубляя дебат: убить - нужно, а - нельзя; нельзя, а - нужно. Щ., отделив от Москвы, мне внедрила: жить в Петербурге, где уже разлаживались мои отношения с Мережковскими; с неинтересом они отнеслись к аресту рабочих депутатов;41 мои негодующие слова били в ватой набитые уши головных резонеров. Была объявлена всеобщая забастовка; она сорвалась. Ответ - гром восстания: из Москвы42, куда - путь был отрезан; пришлось выжидать, питаясь смутными слухами. "Это безумие", - брюзжал Мережковский. Первый свидетель московских событий, Владимиров, кое-как выбравшийся из Москвы, нашел меня в красной гостиной; поняв тон обсужденья событий, он сразу же переменился в лице; и вывел меня - в переменный блеск вывесок, под которыми текла река - перьев, пудрою пахнущих лиц, козырьков и бобровых воротников. Угол блещущий: Палкин; сюда! Тот же лепной, тяжеловатый, сияющий зал, переполненный столиками, за которыми сидели гвардейские с кантом мундиры, серебряные аксельбанты, лысины, красные лампасы; губоцветные дамы развивали со шляп брызжущие кометы, - не перья; вон - серебряное ведерцо; а вон - фрак лакея; пестрь звуков и слов. Но ни звука о том, что в пожаром объятую Пресню летают снаряды! Над этим бедламом с эстрады простерлась рука все того же красного неаполитанца; бархатистому тремоло внимал, распуская слюну, генерал; неаполитанец вращал грациозно и задом, и талией; десять таких же, как он, молодцов десятью мандолинами стрекотали в спину ему; Владимиров схватился рукою за лоб: - "Нет: слишком! В эту минуту сжигаются баррикады, через которые только что лазали мы; у меня в глазах красные пятна: чего эти черти кривляются?" Он рассказывал: между нашими домами в Москве (оба жили мы на Арбате: я - около Денежного; он - около Никольского) - выросло до семи баррикад; Арбат в один день ощетинился ими; все строили их: - "Сестры, я, Малафеев - тащили то, что мог каждый; дружинники валили столбы телеграфа; проезжий извозчик соскакивал с лошади; и помогал сцеплять вывеску; опрокидывались трамваи; останавливались прохожие, высыпали жильцы квартир; из переулков бежали: кто с ящиком, кто с доской: перегораживать улицу; завязывались знакомства и дружбы; на баррикады ходили в гости; Арбат был восставшим районом дня два... А потом - началось!" Вдоль Арбата забухало; появились драгуны: над баррикадами взвился огонь; квартиранты прятались в задних комнатах; драгуны с ружьями, упертыми в бока, дулом - в окна, проезжая, вглядывались: нет ли в окне головы; им мерещились всюду дружинники, которые стреляли из-за заборов сквозных дворов. - "Теперь кончено; вчера зарево еще стояло над Пресней: патрули гнали кучки к реке; там - расстреливали; лед покрыт трупами". Не знали мы о карательном поезде Мина43. - "А мама?" - "Я был у вас: на углу убили газетчика; из вашего подъезда ранена дама; ваших в квартире нет". Тремоло неаполитанца с закрученными усами нам било в уши: рукоплесменты; ему подбежавший лакей поднес рюмку; неаполитанец, принявши рюмку, отвесил игривый поклон генералу, ее пославшему; лицо генерала слюняво осклабилось: видимо, - гомосексуалист! Мы - вышли; те же крашеные проститутки с угла Литейного; простясь с другом, спешу поделиться известьями с красной гостиной; там - те же речи: о Струве и о митинге, освященном попом. На другой день, уезжая в Москву44, отдаю отчиму Блока отцовский "бульдог", за нахожденье которого платили жизнью. Москва, - или: на лицах - ужас; телеграфные столбы свалены, сожжены; |
Похожие:
 | Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах | | Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах |
| Между двух революций Андрея Белого. Перед читателем проходят "силуэты" множества лиц, с которыми писатель встречался в Москве и Петербурге, в Мюнхене... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это воспоминания, воспоминания и кое-какие размышления об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе |
| Республики Дагестан Республиканский Дом народного творчества «в дружбе... Российской Федерации. Будучи самой южной частью России, он олицетворяет собой своеобразный мост между Европой и Востоком, между Севером... | | Реферат написан на основании собственного опыта, а также по материалам... Микропроцессорный комплект Z80: Справочное пособие. В 7-ми книгах. Кн "Центральный процессор Z80cpu". Минск, укик "центр" 1991 г |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В своей книге «Воспоминания» академик А. Д. Сахаров высказал следующее: «Иногда говорят, что человек как синица в полёте нуждается... |  | Прайс-Лист Топливораздаточные колонки Трк одним из 7 стандартных цветов: белый ral 9010, белый ral 1013, красный ral 3000, желтый ral 1021, зеленый ral 6018, серый ral... |
| Гейнц Гудериан "Воспоминания солдата" Гейнц Гудериан, принимавший активное участие в осуществлении гитлеровских планов "молниеносной войны". "Воспоминания" представляют... | | Как провести грань между наукой и псевдонаукой? Свой подход, позволяющий провести границу между наукой и лженаукой, предложил Майкл Шермер, американский историк науки. Печатаем... |
| О проведении единого Урока Милосердия Губернатора области – начальника департамента внутренней и кадровой политики Белгородской области от 19 августа 2013 года №126-рп... | | Презентация книг писателя: «Белый пудель» Оборудование: Мультимедийное оборудование; презентация книг писателя: «Белый пудель», «Чудесный доктор», «Тапер», «Слон»; музыкальное... |
| Тема урока: Сочинение описание по картине И. И. Машкова «Клубника и белый кувшин» Учитель: Сегодня у нас урок развития речи, мы познакомимся с творчеством русского художника Ильи Ивановича Машкова. Внимательно рассмотрим... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Виргиния Дэйр, первый белый ребенок, родившийся в Северной Америке, была среди тех, кого не видели больше никогда. Вместе со своими... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В нем право выбора между сохранением 6% отчислений на накопительную часть пенсии или их обнулением в пользу страховой части продлевается... | | Биология в моей жизни Воспоминания студента медицинского университета Биология в моей жизни: воспоминания студента медицинского университета: Учебное пособие / В. Н. Фросин. – Казань: ООО “Диалог-Компьютерс”,... |
