Владимир Исаевич круковер, канд филологических наук

Скачать 3.56 Mb.

Название	Владимир Исаевич круковер, канд филологических наук
страница	5/31
Дата публикации	30.08.2013
Размер	3.56 Mb.
Тип	Лекция

100-bal.ru > Философия > Лекция

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 31

Лекция 5

Сегодня мы будем читать Джека Лондона, автобиографический роман: «Мартин Иден».

«На сборищах социалистов и философов Мартин несколько раз слышал имя Герберта СПЕНСЕРА, но вот однажды появился его ученик и последователь, жалкий бродяга в рваной куртке, который крикнул насмешливо: «Нет бога, кроме Непознаваемого, и Герберт Спенсер пророк его!». Мартин не мог уяснить, о чем идет спор, но он заинтересовался и, явившись в библиотеку, спросил «Основные начала», так как бродяга в разгаре спора часто упоминал это сочинение.

И это было начало великого открытия. Мартин уже однажды пытался читать Спенсера, но выбрал «Основы психологии» и потерпел фиаско, так же как и с госпожей Блаватской. Он ничего не мог понять в этой книге и вернул ее непрочитанной.

Читая теперь Спенсера он понял, что лишь скользил по поверхности вещей, наблюдая разрозненные явления, делая простенькие обобщения, - все это без всякой попытки установить связь, привести в систему мир, который представлялся ему прихотливым сцеплением случайностей. Наблюдая летящих птиц, он часто размышлял над механизмом их полета; но ни разу не задумался о том процессе развития, который привел к появлению живых летающих существ. Он даже не подозревал о существовании такого процесса. Что птицы могли «появиться», ему не приходило в голову. Они «были» - вот и все, были всегда.

И как обстояло дело с птицами, так обстояло и со всем остальным. Все его попытки философских умозаключений были обречены на неудачу из-за отсутствия знаний и навыка мысли. Средневековая метафизика Канта ничего не открыла ему, а лишь заставила усомниться в своих умственных силах. Такую же неудачу он потерпел, начав изучать теорию эволюции по слишком специальной книге Роменса. А теперь он увидел, что это вовсе не голая теория, но общепризнанный закон развития; что если между учеными и возникают споры по этому вопросу, то лишь в частностях, о формах эволюции.

И вот явился человек – Спенсер, который привел все это в систему, объеденил, сделал выводы и представил изумленному взору Мартина конретный и упорядоченный мир во всех деталях и с полной наглядностью. Подчиняясь этому закону птица летала; подчиняясь этому же закону, бесформенная плазма стала двигаться, у нее появились крылья и лапки – и появилась на свет птица.

Больше всего поразила Мартина взаимосвязь между науками – всеми науками. Он всегда был жаден до знаний, но те знания, которые ему удалось приобрести, откладывались у него как бы в отдельные клетки памяти. Так, в одной клеткке скопились сведения о мореплавании, в другой – о женщинах. Но эти две клетки никак не сообщались между собой. Мысль, что можно установить связь между женщиной в истерике и судном, подхваченным бурей, показалась бы Мартину нелепой и невозможной. Но Спенсер доказал ему не только, что в этом нет ничего нелепого, но и что, напротив, между этими двумя явлениями не может не быть связи. Все связано в этом мире, от самой далекой звезды в небесных просторах и до мельчайшего атома в песчинке под ногой человека.

Теперь вселенная предстала перед ним как единое целое, оказалось, что существует связь между любовью, поэзией, змлетрясениями, огнем, гремучими змеями, радугой, уродством, львиным рыком, закатом, красотой, убийством и табаком».

На время прервем цитирование и обратимся к учебникам. Что в них сказано о Спенсере (1820-1903)?

Сказано, что он был широко образованным человеком. Ценный вывод. Еще сказано, что общество он представлял как целостный социальный организм. Не менее ценное умозаключение, хотел бы я представить общество как нецелостный социальный организм.

В чем эе на самом деле сущность ОРГАНИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ общественного развития? Ну, прежде всего в том, что общество развивается прежде всего по билогическим законам, как любой биологический организм, входящий в цикл эволюции. Например, воробьи приспособились к людям, освоили города и поэтому изменили свои биологические навыки. А жители Швейцарии придумали «склады» для денег, что дало им могущество и безопасность даже во время всемирных войн.

Спенсер считал:

1. Как живые организмы, так и любые общества в процессе их роста и развития увеличиваются в своей массе;

Те и другие усложняются;
Их части приходят во всю большую зависимолсть друг от друга;
Те и другие продолжают жить как целые, хотя и составляющие их единицы (например, клетки в нашем организме, бактерии и сами люди) постоянно появляются и исчезают^⁷.

Правительсво он сравнивает с мозгом, торговлю – с кровообращением, а кровяные тельца – с деньгами. Средства свзи (телефон, телеграф, почта) он сравнивает с нервной системой человеческого орагнизма.

Много внимания Спенсер уделял эволюционным процессам социума. Он выделил такие основные моменты:

Переход от простого к сложному – ИНТЕГРАЦИЯ,

Переход от однородного к разнородному – ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ,

Переход от неопределенного к определенному – ВОЗРАСТАНИЕ ПОРЯДКА^⁸.

Под социальной эволюцией он понимает «прогрессивное развитие общества по пути его усложнения и совершенствования деятельности социальных институтов… Конституции не создаются, они сами вырастают. Прогресс в человеческих обществах всегда происходит в направлении индивидуальных действий действиями корпоративных органов»^⁹.

Спенсер был уверен, что общество не будет равиваться, если не создать нормальные условия для деятельности (физической и духовной) каждого отдельного человека. Такой застойный период общества мы могли наблюдать на примере брежневского правления.

Проблемы равновесия, гармонии и стабильности в обществе, о которых так много писал О.Конт, не прошли мимо внимания Спенсера. Социальное равновесие он толковал как результат приспособления людей друг к другу, компромиссов в поступках людей и социальных институтов. При этом необходима гармония интересов. Равновесие он видел в форме сбалансированности во взаимоотношениях людей и считал главным фактором стабильного общества.

Он рассматривал тончайшие нюансы социального равновесия – на уровне эмоций, поступков, рыночной экономики, моралью и государственных институтов.

Интересно писал Спенсер об обратном равновесию процессе – упадке. Такое впечатление, что он заглянул на век вперед, в нашу страну. «При распаде общества, - говорил он, - прекращается эффективная деятельность государственных институтов, включая институт власти, армию, прогресивные в прошлом организации. Становится малоэффективной деятельность промышленности, движению масс мешают единицы, прежде всего из числа политиков (вспомните Гайдара, Павлова, Жириновского – Авт.). Происходит уменьшение интегрированных движений и возрастание движений дезинтегрированных. Растет беспорядок, правительство часто принимает неподготовленные и даже нелепые действия, прерывается течение промышленных и торговых процессов, находящихся в тесной связи с всем политическим организмом»^¹⁰.

Теория Спенсера, надо сказать, хорошо объясняет конфликт с Чечней. Эта нация еще не эволюционировала в социальном плане, они находятся на том первобытном уровне развития, когда военные набеги на соседние племена, рабовладение естественны. В похожем положении находятся многие малые народности на планете: чукчи, эвенки, долганы, нгасаны, самоеды, папуасы, аборигены Африки, цыгане. Происходит одновременное сосуществование народов с первобытно-общинным или феодально-крепостническим строем и общества, развившегося до более сложных социальных структур: социализма, капитализма. Конфликты неизбежны. А насильственное подтягивание таких примитивных народностей на новый эволюционный уровень почти невозможно, нельзя же за несколько поколений научить волка дружить с человеком вроде собаки.

Теперь вернемся к Лондону. Мне, честно говоря, кажется, что именно Спенсер, его учения подтолкнули писателя к написанию некоторых произведений. «Морской волк», «Мартин Иден», «Железная пята», «Время не ждет» – все эти романы в некоторой степени попытка автора поделиться с нами своим пониманием людских проблем и трактовкой этого понимания философами и социологами, среди которых Спенсер – ПРОРОК.

«…Вы так же мало знаете о Спенсере, как и его соотечественники. Я уверен, что вы не прочли и десяти страниц его сочинений, но были критики и поумнее вас, которые имели наглость указывать последователям Спенсера на ложность его идей! Понимаете? Идей человека, гений которого охватил все стороны научного познания; он был отцом психологии; он произвел целый переворот в области педагогики, так что деревенские ребятишки где-ниубудь во Франции учатся читать и писать по его методам. Жалкие людишки, оскорбляющие его память, добывают в то же время кусок хлеба практическим применением его идей. А какой-то ректор оксфордского университета смеет говорить, что потомство назовет Спенсера скорее поэтом и мечтателем, нежели мыслителем. Тявкающие шавки – вот это кто! Один изрек, что «Основные начала» не лишены литературных достоинств. Другие кричат, что он труженик ума, но не оригинальный мыслитель. Тявкающие шавки! Свора тявкающих шавок!»^¹¹

Лекция 6

Не столько знать – сколько понимать, чувствовать, сопереживать, вжиться, сродниться…

Социологические теории Макса Вебера (1865-1920) нынче вновь в кругу интересов ученых. Активно используется веберовская методология СОЦИАЛЬНОГО ПОЗНАНИЯ – концепция понимания идеальных типов, его учения о культуре, этике, религии.

Формируя свое мировозрение Вебер не мог не попасть под влияние самых разнообразных научных школ того времени. Неокантианец Г.Риккерт (как понятно из термина – «фанат» философской школы Канта), К.Маркс с Ф.Энгельсом (напоминать о диалектико-материалистической философии этих гигантов, думаю, не стоит), лукавый Н.Макиавелли, основательный Т.Гоббс, Ф.Ницше со своим белокурым сверхчеловеком…

Макс Вебер не запутался в этих многочисленных философских школах, напротив, он рассматривал их критически, со своей точки зрения, и вскоре получил известность, как автор серьезных трудов: «Протестанская этика и дух капитализма», «Хозяйство и общество», «Объективность социально-научного и социально-политического познания», «Критические исследования в области логики наук и культуре», «О некоторых категориях понимающей социологии», «Основные социологические понятия» и многих других.

Вы могли заметить, как среди стандартных социолого-философских терминов мелькнул необычный: «Понимающая социология». Именно так и можно назвать главную находку Вебера, квинтэсенцию его наследия.

Естественно, что социология должна изучать поведение человека и общества. Но, по мнению Вебера, вовсе не каждое поведение и деятельность должны интересовать социологов, а только те, которые ОСМЫСЛЕНЫ ими с точки зрения целей и средств на достижения, ОРИЕНТИРОВАНЫ на других субъектов. Если же действие вызывает ответную реакцию не со стороны других людей (а, например, со стороны природы, животного, техники), то он не может считаться социальным. Как не может считаться социальным любое подражательное действие.

Понимающая социология Вебера прежде всего интересуется духовным миром объекта изучения. Его мотивами, тем внутренним миром, в котором сформировался и прорывается в действие мотив (у одного – корыстный, у другого – альтруистический, у третьего – животный). Да, социолог все равно должен разобраться в содержании потупка человека (группы людей), в последствиях поступка для других людей, но прежде всего – в субъективнах мотивах этого поступка.

Вебер считал, что понимающая социология должна понять и объяснить

посредством каких осмысленных действий люди пытаются осуществить свои стремления, в какой степени по каким причинам им это удается или не удается;
какие понятные социологу последствия имели их стремления для «осмысленно-соотнесенного поведения других людей»^¹².

Вот, к примеру, посредством каких осмысленных действий некто из студентов пытается осуществить свои стремления? Кто-то, при помощи аккуратного посещения лекций, надеясь заслужить благосклонность преподавателя. Кто-то старательным зубрежом. Кто-то систематическими прогулами. По сходным причинам этим студентам удается и не удается получить зачет. Но гораздо интересней узнать, какие последствия имеют их стремления для осмысления поведения сходных индивидумов и студенческих групп.

Для того, чтоб это узнать, мы можем пользоваться чистой логикой. Логика подсказывает, что большинство студентов делится на эти три типа: аккуратисты, зубрилы и прогульщики.

Но можно воспользоваться вспомогательным методом, который Вебер называл СОПЕРЕЖИВАНИЕМ. Вжиться в студенческий быт, узнать, как трудно зубрить, когда хочется пойти на дискотеку, попытаться вместе со студентами просуществовать на жалкую степендию, посидеть на лекции после бурной ночи, когда глаза слипаются…
Нам должно быть интересно, как такой тонко чувтсвующий социлого относился к проблеме ценностей. Особенно, после ознакомления с грубым материализмом Маркса, когда любые ценности (мораль, политика, эстетика, религия, любовь и ненависть) основываются – если предельно упростить - на деньгах; после ознакомления с неокантинцем Риккертом, для которых большинство ценностей нечто надисторическое.

Известно, что прибор и сам влияет на условия опыта. Социолог обычно исходит из собственной системы ценностей, что сказывается на его выводах. Вебер трактует ценность как нечто временное, но типичное для каждой исторической эпохи. Действительно, если для людоеда наибольшей ценностью может быть череп его жертвы, для средневекового монаха – святые мощи, а для современного студента – доллары или диплом с отличием, тогда понятие ценностей переносится из области надисторической и конкретное временное простраснство. И тогда совсем нетрудно объяснить сознание людей, их поведение. Например, инквизиция возникла на фоне общего упадка культуры, снижения общественного интереса к искусству, философии, науке, ввиду того, что общечелдовеческие ценности потеряли свою значимость, а их место заняли рассчет, корысть, фанатизм и обостренноая религиозность.

А что такое с точки зрения Вебера идеал, идеальный тип, идеальная идея, идеальный человек, группа людей?

Наше стремление к идеалам социология давно объяснила. Идеал – это некая модель того, что наиболее полезно человеку, что больше всего отвечает его интересам в его временном отрезке. Например, для ранних марксистов идеалом служил «призрак социализма», уныло шатавшийся по Европе. Для Иосифа Виссарионовича идеалом служил театр марионеток, при условии, что все ниточки от послушных кукол в его руках. Для большинства студентов идеалом служит такое достижение науки, когда знания будут выдаваться в форме таблеток: проглотил таблетку и занешь о социологии тоже, что и преподаватель.

Вебер характеризует идеальные типы как своеобразную сущность общественных состояний – состояний власти, взаимоотношений, сознательности. В силу этого они превращаются в некие критерии, ориентируясь на которые надо вносить изменения в человеческие отношения и социальные институты. А так как идеал никогда не совпадает с реальностью, с тем, что уже есть в обществе (а часто и противоречит реальности), то он, по словам Вебера, несет в себе черты утопии. Что не мешает этому утопическому идеалу выражать систему духовных (и не только духовных) ценностей и выступать важным социальным фактором (организующим и целесообразным).

Нынче учение Вебера о социальных типах стало своеобразной методологической установкой социального познания и практического действия.

М.Вебер выделил следующие типы социального действия: ЦЕЛЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ, ЦЕННОСТНО-РАЦИОНАЛЬНЫЙ, АФФЕКТИВНЫЙ и ТРАДИЦИОННЫЙ. Несмотря на некую неудобочитаемость этих терминов, их следует запонить и занть, что они означают.

ЦЕЛЕРАЦИОНАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ – ясное представление человеком своей цели и средств для ее достижения, с учетом реакции окружающих. Рациональность обычно всегда ориентируется на успех.

ЦЕННОСТНО-РАЦИОНАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ совершается через веру (религиозную или иную).

АФФЕКТИВНОЕ ДЕЙСТВИЕ происходит в состоянии бессознательном, на чувственном уровне. (Преступление, совершенное в состоянии аффекта, смягчает вину).

ТРАДИЦИОННОЕ ДЕЙСТВИЕ понятно, это привычка, инерция. Иванов традиционно тратит свою эгнергию на девочек, Петров по привычке расходует энергию на выпивку, а Сидоров по инерции больше увлекается спортом, чем учебой.

Конечно, и Вебер понимал это, такими четырьмя класификациями нельзя исчерпать многообразие идеальных типов. Но они наиболее характерные, ТИПИЧНЫЕ (извините за невольную тавтологию), и знание их полезны не только для социологов.

Кстати, Вебер считал, что в обществе нарастает степень рациональности социальных действий. Особенно в капиталистическом обществе. Лично мне, хотя я и понимаю, как полезно и продуктивно рациональное взаимодействие всех граждан государства, неприятно было бы жить в обществе, напоминающем ковейер Фордовских заводов.

«С позиции истины приходится признать, что мировозрение каждого человека связано с интересами своего класса»^¹³. Поэтому, что очень может быть, внеклассовое общество – это действительно идеальное общестов. Но пока такое общество невозможно даже представить.

Лекция 7

Диалектика Гегеля, социологические воззрения А.Смита, Д.Рикардо, К.А.Сен-Симона переработанные и дополненные К.Марксом, Ф.Энегельсом, Г.В.Плехановым, В.И.Лениным, А.Лабриолой, А.Грамши воплотились в социологию марксизма.

Известно, что многие социологические теории исходят из того, что общество развивается под влиянием некого Мирового Разума и сознания ярких индивидумов. Такие теории легко объясняют все непонятное ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ, ЧУДОТВОРНЫМ ВМЕШАТЕЛЬСТВОМ или БОЖЕСТВЕННОСТЬЮ ВОЖДЕЙ.

Материалисты (истинные материалисты) не отрицали существование идеальных побудительных сил. Но считали главной ошибкой социологов то, что они на этом останавливали свои рассуждения.

«…признается существование идеальных побудительных сил, но останавливаются на них, не идут дальше, к движущим причинам»^¹⁴.

Под движущими причинами эти философы, естественно, относили материальные условия жизни общества, материальные потребности членов общества, материальные интересы социальных субъектов.

Тут есть своеобразная тонкость, для понимания которой надо хорошо владеть специальной терминологией социологов. Сперва две цитаты. «Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни». «Правильное понимание истории человеческого развития остается все время на почве действительной истории, объясняя не практику из идей, а идейные образования из материальной практики^¹⁵.

Есть такое понятие – «общественное сознание». Большинство социологов считали, что общественное сознание (которое, естественно, складывается из сознаний индивидумов) развивается под действием ИДЕАЛЬНЫХ ПОБУДИТЕЛЬНЫХ СИЛ. Следовательно история возникает из-за того, что внутренние мотивы людей ее меняют. Материалисты же считают, что «диалектическое взаимодействие общественного бытия и общественного сознания составляют одну из фундаментальных соторон материалистического понимания истории. Общественное сознание истолковывается как отражение общественного бытия людей в ходе их общественной практики, различных видов их социальной деятельности. Тем самым объясняются природа, сущность и содержание общественного сознания, показывается его объективное социальное основание, каковым выступает общественное бытие людей»^¹⁶. Во как!

Отдышавшись после этой цитаты из учебника, вспомнив Маяковского: «Любовная лодка разбилась о быт», вернемся к мыслям Маркса с Энгельсом. Ну, о бытие и сознание мы дискссировать не будем, это вечный философский вопрос, а вот то, что человечество организовывает не практику из идей, а идеи из практики, можно остановится.

Автор вовсе не собирается в этой прикладной книге вступать в спор с Марксом и его сподвижниками. Задача проще: помочь читателю самостоятельно мыслить в этом направлении. Поэтому будем считать, что этот вопрос останится своеобразной загадкой для студента, которую, возможно, поможет ему расшифровать дальнейший текст.

Должен добавить, что по словам Маркса общественное сознание вообще не имеет собственной истории, так как произведено от общественного бытия и всего лищь отражает его ситорию. Материалисты по-своему оценивают диалектику взаимодействия общественного и индивидуального сознания, отдавая, как и следовало ожидать, главенствующую роль общественному.
Мы не будем уделять в этой книге специального внимания марксистской социологии. Ознакомим вкратце с основными положениями. В советское время нельзя было получить высшее образование, не сдав экзамены по: истмату, диамату и прочим «матам», т.е. по полному курсу этого учения. Мы зубрили философию «не по Гегелю», а по Марксу-Энгельсу, Ленину-Сталину (потом - Брежневу). Так и назывались предметы на полном серьезе: материализм-ленинизм, экономика марксизма-ленинизма, исторический материализм, марксистская политэкономия, диалектический материализм … Желающий, может достать из архивов все эти учебники и углубится в изучение одной из школ социологической науки. Весьма, должен сказать, неглупой, что особенно четко видно сейчас, когда хищный оскал капитализма пожирает индивидульность российского человека.

Отбросив пропагандисткую шелуху, с помощью которой коммунистическое правительство продержалось почти столетие, мы выберем главные постулаты марксистской социологии.
«Способ производства материальной жизни обуславливает социальный, политический и духовный процесс жизни вообще», - утверждают К.Маркс и Ф, Энгельс. Говоря проще – как потопаешь, так полопаешь.

Вспоминается старая побасенка. Левушка спрашивает у мамы, кто такой Карл Маркс. Это экономист, такой человек, вроде бухгалтера, отвечает мама. «Как наш дедушка?» «Нет, дедушка главный бухгалтер».

Конечно, очень удобно и просто отнести к производственным силам самих людей с их знаниями и опытом, средства производства (помещения, технику, энергию, транспорт и т.п.), а все взаимоотношения людей свести к тем, в которые они вступают в процессе производственной деятельности. Теперь легко и просто расставить людей, как шахматные фигурки, по тем местам, которые они занимают в процессе производства, от хозяев и наемных рабочих, от конструкторов до дворников, а потом проанализировать их взаимодействие по поводу распределения общественного (общественного?) продукта.

И сразу становится ясно, что в такой схеме сознание людей формируется под действием производственного молоха, где единственной целью будет служить экономическая эффективность производства. А ежели сознание людей (общественное, конечно), их производственные отношения не способствуют развитию и успеху производства, то должны возникнуть кризисные ситуации, именуемые спадом производства. И людям, чьи крошечные разумы составляют то самое общественное сознание, деваться некуда – им надо осознать неумолимые законы марксистской этики и смириться. «Чем раньше – тем лучше»^¹⁷.

Чем же должны заниматься в таком обществе социологи? «Выявлять наиболее сильные мотивы производственной деятельности людей и формировать у них соответствующую систему ценностных ориентаций»^¹⁸.

Должен сказать, что идеологи материалистической философии, включая Маркса, Энгельса и Ленина все время скатываются к упрощенному экономическому детерминизму, всячески это отрицая и одевая логику в ветхие наряды софизма. Любимый прием – увести спор к вечной теме: что было раньше – материя или сознание. А потом утверждаит, что сознание – продукт деятельности мозга, а следовательно – материи. На этот вопрос, кстати, хорошо ответил Ибн Сина Авицена. У древних философ этот вопрос звучал несколько отвлеченно: что было раньше – яйцо или курица. Петух, - сказал Авицена.

Отвечая на вопрос о марксистской социологии не следует рассказывать эту историю. А следует объяснить, что данная социология рассматривает общество как систему общественных отношений. И что все общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Но и те и другие напрямую зависят от ЭКОНОМИЧЕСКОГО БАЗИСА, то есть экономических отношений, где вся идеология – обычная НАДСТРОЙКА, некий флигель на основном экономическом здании.

Ну, а после анализа экономического базиса и различных надстроек (политических, правововых, религиозных, культурных и т.д.) марксисты выделяют СФЕРЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ, из которых важнейшими им представляются экономическая, социальная, политическая и духовная.

Кстати, нельзя удержаться от очередной цитаты.

«На основе такого подхода социология марксизма обосновывает законы об объективных законах развития общества. К ним относятся прежде всего закон определяющей роли способа производства в развитии общества, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производственных сил, закон определяющей роли экономического базиса по отношению к надстройке, закон первичности бытия и вторичности общественного сознания»^¹⁹.

В конце этой максимы авторы очень деликатно, даже с некоторым кокетством сообщают:

«Можно соглашаться или не соглашаться с толкованием указанных объективных социальных законов, однако учение о них составляет важный раздел разработанного марксизмом понимания истории»^²⁰.

Я, между прочим, могу назвать несколько обществ, где все эти законы реализованы на практике. Где надстройка полностью зависит от экономического базиса, производственные отношения идеальные, бытие первично, а сознание вторично. Это общества муравьев, пчел, термитов. Но это мое частное мнение так же не стоит оглашать на экзаменах. А надо сказать, что то, что написано в приведенной цитате, позволило марксистам «представить развитие человечества как объективный и закономерный естественно-исторический процесс, в котором одна общественно-экономическая формация сменяется другой, более прогрессивной»^²¹. И назваются эти формации (по Марксу и Энгельсу)6

первобытно-общинная,
рабовладельческая,
феодальная,
капиталистическая
коммунистическая.

Если представить Землю в виде огромной фабрики, то пока работники орудовали камеными топорами, существовала одна формация. Потом появились бронзовые инструменты, что поспособствовало смене экономических отношений и появлению феодализма. Но с появлением железа и стали последним стало тесно в рамках старых производственных отношений, стали возникать экономические кризисы, и пришел на Землю капитализм.

Все это называется ДИАЛЕКТИКОЙ (причем – объективной) перехода от одной общественно-экономической формации к другой, исторически более прогрессивной, позволяющей более полно удовлетворять потребности населения.

Ленин, как известно, любил диалектику не меньше, чем Крупскую, и называл ее «живой душой марксизма»^²² (диалектику, а не Крупскую).

Если Ленин на кого-то из своих соратников гневался, он так и говорил:

Вам, батенька, не хватает диалектического взгляда на исторические процессы. Ваши высказывания с большим сомнением можно отнести к истинно марксистским.

Ну, а глаза в это время у него были добрые предобрые. А за дверью стоял железный Феликс.

Если кто-нибудь из вас захочет не в шутку, а всерьез побольше узнать о марксизме, советую почетать Плеханова. Он не только прекрасный социолог, но и великолепно владеет слогом, его пфилософские произведения читаешь, как увлекательный роман. До сих пор многие считают, что если бы в те годы во главе движения стал Плеханов, то социалистическое общество было бы построено. Без излишней крови и страданий.
Что нам следует сказать в заключение этой лекции. Прежде всего то, что без Маркса не было бы ни Вебера, ни Дюркгейма, ни многих других социологических учений. Что это огромный труд, снявший завесу со многих белых пятен социологии. И что, как частность для конкретного общества на конкретном этапе развития марксизм может стать панацией от многих экономических бед.

Для экзаменов следует подготовить ответы на следующие вопросы:

В чем заключается сущность перехода от идеалистического к материалистическому пониманию истории в марксистской социологии?
Как истолковывается в ней роль способа производства в развитии общества?
Чем экономический базис отличается от надстройки и как на нее влияет?
Возможен ли некий синтез капитализма и социализма?

Приблизительный ответ на последний вопрос

Конвергенция (сближение) капиталистического типа общества и социалистического это, в сущности, то, что попытался сделать Ленин, вводя НЭП (новую экономическую политику). В какой-то мере старую Югославию можно было считать таким симбиотом (конечно, с большой натяжкой). Мелкие частные формы собственности там успешно сосуществовали с общественным производством, и людям от этого было хорошо.

Сейчас подобную общественную формацию пытается построить Китай. Пока у них получается не плохо.

Главное, что следует сказать, это то, что в чистом виде не капитализм не социализм не выдерживают критики. Оба этих типов общественного существования явно противопоказаны нормальному человеку с человеческими запросами и с человеческой этикой.

Лекция 8

Россия, как известно, все переделывает по-своему. Что и произошло с экономическими теориями Маркса, которые философы П.Струве, С.Булгаков, М.Туга-Барановский, Н.Бердяев и их сподвижники использовали для пропаганды неизбежного капитализма в Росссии.

Социологов этого направление звали ЛЕГАЛЬНЫМИ МАРКСИСТАМИ, их теории проявили себе прежде всего в противопоставлении идеологии народничества. В своих доводах он ставили надстройку во главе любых (в том числе и производственных) отношений, утверждая что прогресс общества определяется развитием культурных ценностей человечества.

Подобными построениями занимались и на Западе апологи Э.Бернштейна, которые считали, что борьба трудящихся за свои права (прежде всего – экономические) вызваны этическими причинами.

Логика размышлений с ошибочными предпосылками приводила к странным выводам. (Точно к таким, о которых пишет автор в предыдущей главе, сравнивая марксистскую социологию с муравейником). Так Струве проводит параллель между демократией и компромиссом, а собственную партию считает «неклассовой». Туган-Барановский хвалит капитализм, уверяя, что именно он открывает широкие возможности развития общества. Именно частная собственность на средства производства, уверяет он, способствует гармонии между разнообразными социальными группами. Но, как и другие легальные марксисты, он считает, что материальное производство только первое время господствует над общественным сознанием, со временем на первый план выступят наука и культура.

«Все формы общежития и даже формы хозяйства становятся продуктом свободного сознания людей, заключающего в себе самом свои непреложные законы»^²³, - пишет он.

Наиболее интересны его выводы о симбиозе капитализма и социализма. Он рассказывает о рыночной стоимости, о трудовой и сельскохозяйственной кооперации, об артелях и о их роли в социалистическом хозяйстве так, будто заглянул на мнго лет вперед и прозрел НЭП, израильские кибуцы, колхозы и совхозы, китайские артели и сельхоз-кооперативы.

Тут интересно перейти к рассказу о М.Ковалевском, который одно время возглавлял Международный институт социологии и ввел в эту науку понятие ПЛЮРАЛИЗМА (термин, который верхогляды нынешнего времени пытались использовать в политической пропаганде) – то есть учет множества факторов влияния на общество.

Перечисляя их Ковалевский не забывает ни про биологический, ни про технический, ни про космический, ни про политический, ни про военный… Собственно, это и есть его методология. Он исключал из течения нормального прогресса классовую борьбу вместе с революцией, заменяя их компромиссом и солидарностью.

Именно из социалистического плюрализма Ковалевского возникла политическая партия умеренного либерализма, ставящая задачу постепенного и компромиссного преобразования России по лучшим образцам демократии^²⁴.

Прежде чем перейти к социологическому НЕОПОЗИТИВИЗМУ П.Сорокина, стоит сделать небольшое отступление и посмотреть как вообще развивалась социологическая мысль в России. Тут уместно упомянуть революционных демократов (В.Белинский, А.Герцен, Н.Чернышевский, Н.Добролюбов и др.), которые настаивали на том, что самые разумные преобразования России в демократическую страну должны пройти через горнило НАРОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ и привести к СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМУ обществу.

Революционные демократы несомненно находились под влиянием западных социалистов, таких как Ш.Фурье и К.Сен-Симон и самого факта революций в странах Западной Европы (40-е годы XIX века).

То, что они боролись с феодальной монархией, с крепостничеством – естественно. Их борьба с гражданские права и свободы была во истину самоотверженной и чистой. Но они забывали о том, что, прогрессивная на их взгляд Европа, вовсе не разрешила антагонизма между личностью и государством, как не смогла это противоречие разрешить до сих пор ни одна страна, ни одна социологическая конструкция.

Определенные перспективы Герцен и Чернышевский видели в ОБЩИНЕ, общинном владении, распространяя эту идею не только на земельные реформы, но и на промышленность.

Все они представляли социалистическое общество довольно утопически, где все любят благородное и чистое, а пошлое и дурное не приемлют.

Наряду с революционными демократами в России конца XIX и начал ХХ века было много сторонников анархизма, теория которого неплохо разработана М.Бакуниным и П.Кропоткиным (которые, впрочем, лишь продолжили на российском материале идеологию Ш.Фурье, М.Штирнера и П.Прудона).

Как считал Михаил БАКУНИН (1814-1876), суть анархии выражена в словах: «предоставьте вещи их естественному течению»^²⁵. «Оставьте людей совершенно свободными, - говорил Ш.Фурье, - не уродуйте их …не бойтесь даже их страстей; в обществе свободном они будут совершенно безопасны»^²⁶.

Человек, по мнению Баунина, вступает в противоречие не с общество, а с государственными институтами. Он борется с государством как аппаратом чиновников, с огромным бюрократическим концерном, подавляющем народ и существующем за счет порабощения народа.

Государство, по Бакунину, - это власть меньшества, «законный насильник воли людской, лишающий их свободы». Массы не понимают этого в силу своего невежества. И добровольно кормят и оберегают гигантского государственного вампира.

Бакунин призвал устранить государственные институты и само государство, построив отношения между общественными субъектами на принципах федерализма, то есть их свободного и равноправного союза. Социалист-анархист, живя для себя самого, удовлетворяя свои потребности, в то же время служит всему обществу. Он естествен, умеренно патриотичен, но зато всегда очень человечен.

Его идеи развил Петр КРОПОТКИН (184201921), который утверждал, что анархизм есть нечто большее, чем простой способ действия или же идеал свободного общества. Анархизм, кроме того, представляет собой «философию как природы, так и общества»^²⁷. Как и Бакунин он резко осуждал государство, «государственный социализм», был уверен, что люди способны сами «основать строй, основанный на их личной и коллективной свободе». Он был уверен, что можно установить своеобразный «безгосударственный» коммунизм на основе «союза сельскохозяйственных общин, производственных артелей и ассоциаций людей по интересам».

Если вдуматься, то «свободный коммунизм» в отличии от коммунизма авторитарного (наши пролетарские вожди всегда жили в коммунизме) весьма привлекателен. Это общество свободных и равных во всем людей, основанное на самоуправлении. А Кропоткин интересен еще и тем, что в своих трудах он большое внимание уделял проблемам нравственности. Он считал, что нравственные чувства кореняться в билогической природе людей, а в процессе жизнедеятельности обретают социальный смысл и значение. Он писал: «…принцип, в силу которого следует обращаться с другими так же, как мы желаем, чтобы обращались с нами, представляет собой не что иное, как начало равенства, т.е. основное начало анархизма. Равенство – это справедливость. Равенство во всем – синоним справедливости. Это и есть анархия. Становясь анархистами, мы объявляем войну не только отвлеченной троице: закону, религии, власти. Мы вступаем в борьбу со всем этим грязным потоком обмана, хитрости, эксплуатации, развращения, порока – со всеми видами неравенства, которые влиты в наши сердца управителями, религией и законом^²⁸.

Мы сознательно привели довольно большую цитату, чтобы оценка идеологии анархизма была правильной. Увы, кинофильмы и большевитская пропаганда превратила анархиство в некое пародийное чудище. Тачанки, патлатые бандиты, разнаряженные пестро, стрельба из маузеров по поводу и без повода… А на самом деле анархизм выглядит привлекательно, так как в той же «Этике» сказано: «Мы признаем полную свободу личности. Мы хотим полноты и цельности ее существования, свободы развития всех ее способностей»^²⁹. Идеи справедливости, равенства, брадства, самоуправления, свободы личности – это то, ради чего стоит жить и к чему приятно стремиться. Более того, в экономическом плане анархизм не менее привлекателен – федеральный характер взаимоотношений разных социальных союзов и организаций весьма удобен.

Другое дело, что мы пока не имеем опыта существования общества без государства, законодательных органов и гигантской пьявки – религии.

Нельзя не упомянуть социологию народничества, так как в России она имела много сторонников. Ее апологами были Петр ЛАВРОВ и Николай МИХАЙЛОВСКИЙ. Они считали, что общество, в котором личный интерес совпадает с общественным, может быть достаточно устойчивым. Так, по мнению Лаврова, основным двигателем истории являются действия критически мыслящих людей, интеллигентов. Михайловский так же полагал, что впереди общества должны находится "«герои"» увлекающие массы (толпу) на добрые дела.

Чтобы закончить рассказ о социологах России следует сказать пару слов о психологическом направлении русской социологии. Оно сложилось к концу 19 века, и базировалось большей частью на идеях социологов Франции Германии Америки, а так же русскими социологами П. Бобровым и Н. Михайловским, которые так же были склонны к известной психологизации при попытке объяснить явления общественной жизни.

Следует запомнить пару фамилий. Е.В.Де-Роберти, которого часто называют апологом позитивистской философии, в своей психологической социологии исходил из того , что все общественные явления направляются психологически: желаниями людей, мыслями, чувствами, стремлениями, страстями… А Н.И.Кареев, будучи историком и социологом, строил свою социологическую теорию исходя из психологии, духовного бытия человека – чувств, мыслей, воли индивидуума.

Ну и последнее о чем мы упомянем в этом разборе, это легальный марксизм, который стал оригинальным выражением либеральной буржуазной мысли. Его выразителями были П. Струве, Н. Туган-Барановский, Н. Бердяев и С. Булгаков. Легальные марксисты боролись против идеологии народничества, используя труды Маркса и Энгельса и обосновывая свое учение капиталистическим способом производства в России того времени и соответственной технической, духовной и экономической культуры.

Надо сказать, что со временем от отрицания марксизма они переходят к его частичного одобрения, сами того не понимая до конца. Они уже не настаивают на принципе неизбежного перехода от капитализма к социализму и рассматривают марксизм не восторженно, а как инструмент для дальнейшего совершенствования социологических теорий. Грубо говоря, они, отбрасывая важнейший момент марксистского учения, делают своеобразный салат из многочисленных социологических теорий. Например, они убеждены, что, развивая капитализм, можно придать ему достаточно цивилизованные формы. (Уже сейчас мы видим, что цивилизованный капитализм это – нонсенс: капиталистическое общество уродливо и основано на неравенстве людей).

Готовясь к экзамену, следует еще почитать плюралистической социологии М.Ковалевского, социологическом неопозитивизме П.Сорокина, хотя эти социологические теории не существенны.

А теперь речь пойдет о современной западной социологии. Мы постараемся «галопом по Европам» выделить основные этапы в развитии западной социологии и охарактеризовать важнейшие из них. В частности, не мешало бы записать в тетрадь несколько терминов и заучить их, поставив против каждого краткое объяснение.

Неопозитивизм. По-прежнему популярен на Западе. Не представляет собой единой школы, а носит общий характер.

Структурно – функциональный анализ Т. Парсонса. Метод исследования, по которому изменения элементов системы рассматриваются в связи с элементами всей системы.

Социология конфликта. В противовес другим теориям, ориентированным на социальное равновесие, социологи этого направления видят в этом конфликте необходимую составляющую социального конфликта.

Феноменологическая социология. Она исходит из того, что восприятие мира зависит от того, как сам человек определяет для себя те или иные события. Она рассматривает повседневность как основу, как тему, предмет исследования.

Символический интеракционизм. Это достаточно интересное течение западной социологии, вдохновленное идеями Ч. Дарвина. Основатель этого направления Джон Мид. Он считает что главное для человека – использование символов, т. е. общение при помощи символов (жесты, речь, письменность). Идеальное общество в его понимании – это общество, наладившее великолепную систему общения. В сущности, это ни столько общая социологическая теория, сколько методика коммуникаций. Опыт Японии активно создающей единую информационную сеть, с бесплатной установкой радиотелефонов для малообеспеченных, и растущий уровень социальной культуры в этой стране, подтверждает важность исследования американского ученого.

Теория действия (теория обмена). Она видит задачу эмпирической социальной науки в описании и объяснении связи между явлениями. Центральной идеей этой теории является категория социального действия. Понять закономерность социального действия – значит решить главную задачу социологии.

Кроме перечисленных, на Западе по-прежнему существуют и старые социологические подходы. В том числе и марксистский. Но в целом современная западная социология выглядит плачевно. В ней отсутствует господствующая теория и чрезмерна связь с политикой, что вообще характерно для политизированного населения Запада. Тем ни менее, большая часть социологических течений неоконсервативна и ведется поиск новой синтетической парадигмы.

Заключительная лекция

В следующих частях учебника вы ознакомитесь с ПРАКТИКОЙ социологического исследования, с общими понятиями и видами, программой и выборкой. Вы увидите конечный итог таких социологических методов, как анкетный опрос, интервью, наблюдение, эксперимент, анализ документов или эмпирических данных.

Знание социологии окажется полезным не только во время учебы для сдачи экзаменов, но и в обыденной жизни. Социология успеха поможет правильно определиться в жизненном пути, социология семьи – в личной жизни, социология общественных отношений – в служебной карьере. А социология педагогики продолжит ваши личные удачи в ваших детях.