Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.93 Mb.
|
| А.Л.Доброхотов Данте Алигьери - Москва: "Мысль", 1990. - 208 с. (Мыслители прошлого) Глава I. INTELLIGENZA NOVA.................................... 4 Глава II. ЕВРОПА ДУЧЕНТО..........................................9 Глава III. ИТАЛИЯ ТРЕЧЕНТО................................... 51 Глава IV. ПРИТЯЖЕНИЕ НЕОБХОДИМОСТИ ......81 Глава V. ВОСХОЖДЕНИЕ К СВОБОДЕ .................125 Глава VI. ВОЗНЕСЕНИЕ К ИСТИНЕ ....................... 154 Глава VII. VITA NOVA................................................... 188 ЛИТЕРАТУРА................................................................... 197 ПРИЛОЖЕНИЕ................................................................. 202 УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН ........................................................206 А.Л.Доброхотов Данте Алигьери - Москва: "Мысль", 1990. - 208 с. Глава I. INTELLIGENZA NOVA ...Все знания, все поверия, все страсти средних веков были воплощены к преданы, так сказать, осязанию в живописных терцетах Dante. А.С.ПушкинПроизведение наиболее зрелое и содержательное внутри себя, подлинный художественный эпос христианского католического средневековья, величайший сюжет и величайшая поэма — это «Божественная Комедия» Данте. Г.В.Ф.Гегель...В Данте..- десять пребывавших в немоте веков чудным образом нашли себе выражение. Т.Кaрлeйль Данте Алигьери, человек-светоч… В.Гюго Глава I INTELLIGENZA NOVA Данте как мыслитель — не такая уж бесспорная тема. Его мировоззрение — детально изучено и истолковано в бесчисленных научных трудах, его роль в мировой культуре представляется достаточно отчетливо, но когда мы читаем обстоятельную многотомную историю литературы, то узнаем из нескольких абзацев, что у Данте была своя философия, отразившая те или иные тенденции средневековья, когда же обращаемся к истории философии, то узнаем, что Данте велик как поэт, выразивший идеи философов на языке литературы. Роль иллюстратора средневековой философии не совсем вяжется с тем влиянием, которое Данте оказал на умы последующих столетий. Не теряем ли мы что-то, оставляя Данте без «места» в истории философии? Во всяком случае требуется большая точность в постановке основного вопроса нашего исследования — о философии Данте. Данте-философ легко может быть скрыт в тени своего литературного величия или же сведен к идеям и источникам предшествующих времен. Чтобы избежать этого, надо очертить сферу поисков. Задача этой книги была бы выполнена, если бы удалось показать, что «Комедия» оказалась синтезом, по существу создавшим новую идейную реальность, несводимую к значению своих составляю- 4 щих и даже, до некоторой степени, исполняющую то, что в виде обещания и проекта существовало в средневековой философии. Не приходится сомневаться, что Данте суммировал многое из сделанного христианскими и арабскими мыслителями. Бесспорно, что некоторые его идеи предвосхищали Возрождение и Новое время. Но, рассматривая Данте как звено в цепи идей, мы рискуем проглядеть то, что сделал именно Данте и именно для философии. Чтобы избежать этого, следует — как это ни парадоксально — сосредоточить внимание не на собственно философских сочинениях Данте, а на «Божественной Комедии», в которой воплотилось дантовское видение мира. Преимущественное внимание к «Божественной Комедии» необходимо кратко обосновать. Мы знаем, что некоторым явлениям литературы выпадает особая роль в процессе формирования философского сознания эпохи. Гомер, Гёте, русский роман XIX в. — это неотъемлемые составляющие философской культуры. Иногда такого рода творения появляются как итог философской эпохи, иногда они предшествуют ей, образуя почву для теоретических построений. Но во всех случаях у этих произведений есть какие-то особенности, обеспечивающие им долгую жизнь в истории философии. Поэтому философская эпоха не может быть полноценно представлена без осмысления своих литературных отражений. Определить эти особенности уместнее в Заключении, а не во Введении, но стоит сделать предварительное замечание: есть общая для философии и литературы область, в которой и умозрение, и художественное воображение заняты одним и тем же, хотя и с привлечением разных средств,— это жизнь символов. Ее, пожалуй, можно было бы рассматривать как цельный 5 процесс, а литературу и философию, образ и понятие,-— как два полярных момента этого процесса. Тогда более понятным было бы то, что некоторым художественным шедеврам — и среди них «Комедия» — довелось стать мощными источниками смыслового излучения, не угасшего с течением веков. Дело в том, что историки философии, очищая и уточняя свой предмет исследования, проделывают привычную процедуру выделения «идеи» как таковой из комплекса духовных феноменов. Часто в результате получается беспомощная абстракция, мало общего имеющая с тем «эйдосом», который многообразно являл себя и в мифе, и в литературе, и в этическом действии. Особенность «Комедии» в том, что она продемонстрировала обратный процесс: идеи, которые на исходе XIII в. (или «дученто», как называют в Италии 1200-е годы) застывали в абстрактные схемы, были возвращены поэтом в исходную стихию познающей себя культуры и вдруг обнаружили источник своей силы, приоткрыли свою тайну. Если мы признаём, что нельзя без остатка разложить на сумму идей «Божественную Комедию», то мы должны сделать и следующий шаг: признать, что нельзя выделить «прогрессивную» часть мировоззрения Данте и отграничить от нее «реакционную». Известно, что К. Маркс называл Данте среди своих любимых поэтов, часто его цитировал. В то же время Ф. Энгельс видел величие Данте в его тенденциозности, «партийном духе» (см.: 1, 4, 245) *. Странной была бы попытка разрушить * Здесь и далее в скобках сначала указывается номер источника в списке литературы, помещенном в конце книги, затем курсивом — номер тома, если издание многотомное, и далее — страницы источника; если страниц несколько, они разделяются точкой с запятой (ред.). 6 «тенденцию», чтобы выловить те или иные созвучные сегодняшним нашим настроениям идеи, Таким образом, нам надо будет соблюсти три условия, чтобы приблизиться к пониманию мировоззрения Данте. Допустить, что эпоха, смысл и цели которой пытался выразить Данте, не только была звеном в исторической цепи, но и выдвинула самоценный тип культуры. Уделить особое внимание «Божественной Комедии» как уникальному мировоззренческому синтезу. И наконец, смириться с тем, что понять мы должны цельный и полный феномен дантовского мышления, т. е. то, что он сам нам предлагает, а не то, что нам хотелось бы включить в «современность». При этом неизбежно новое понимание, даже если мы будем уклоняться от задач переосмысления. Как только мы подойдем к тексту с самыми естественными вопросами современного читателя, который скорее всего не знает необозримого множества толкований Данте, накопившихся за 600 лет, но причастен историческому опыту человечества второй половины XX в., мы увидим то, чего раньше просто нельзя было увидеть, как нельзя, например, увидеть какую-то часть дороги до поворота. Подобную перспективу Данте называет в последнем сонете «Новой Жизни» новым разуменьем (intelligenza nova): это кристаллизовавшийся из размышлений и переживаний новорожденный дух, спешащий занять свое место среди ангелов высшей сферы, которых схоластики именовали «ин-теллигенциями». Итак, мы должны быть готовы к изменениям в нас самих и в нашем традиционном понимании классики даже тогда, когда задача, которую мы ставим, предельно скромна. В классике парадоксально соединяются образы седой древности и юно- 7 сти. Собственно, это один из главных признаков классики. «Малые» творения литературы и философии — единожды прочитанные — живут в одном своем облике. Великое перечитывается заново каждым поколением и заново рождается. Отсюда, в частности, следует, что мы не изменим историческому подходу, если просто попытаемся прочесть Данте. Если мы достигнем того или иного уровня понимания, то новизна его будет неизбежна. 8 А.Л.Доброхотов Данте Алигьери - Москва: "Мысль", 1990. - 208 с. Глава II. ЕВРОПА ДУЧЕНТО Эта и следующая главы посвящены эпохе и жизни Данте. В первой мы рассмотрим культуру Европы XIII в., место в ней Италии и раннее творчество Данте. Во второй — политическую и культурную историю Италии начала XIV в. в связи с жизнью Данте и его зрелым творчеством. Условимся не затрагивать сложный спор о границе между средневековьем и Ренессансом. Для наших целей достаточно выяснить лицо века и увидеть в нем черты старого, нового и того, что принадлежит только этому времени. XIII век — одно из самых удивительных явлений европейской истории. Это эпоха наивысшего расцвета средневековой культуры, но и явственно обнаруживающегося кризиса. Эпоха итогов, но и проектов, которые, так и не воплотившись, оказались все же той тенью, которую отбрасывают из будущего великие события. Время острых междоусобиц, но и относительного единства Европы, ощущавшей себя некой целостностью с общими ценностями и идеологией, с единым культурным языком, интернациональной наукой. Наконец, время, которое много размышляло само о себе. Данте с его философией истории — не исключение. Общим было чувство важности свершающихся событий, которые нужно было истолковать, в которых 9 надо было принять участие на той или иной стороне. Этот динамизм вряд ли можно объяснить только свойственными христианству взглядами на историю как на линейное развитие определенного сюжета. Динамично и само историческое время последних веков зрелого средневековья. XI—XIV века— это постоянное крещендо событий; лишь иногда возникают паузы стабильности. Посмотрим, в каких исторических рамках находится эпоха Данте. Может быть, самая ранняя граница — 800 г. Карл Великий получает императорскую корону и создает первый вариант Священной Римской империи. Впервые феодализм получает адекватное политическое оформление, гарантированное юридическими, политическими, военными и религиозными реформами Карла Великого. Империя просуществовала недолго, но задан был канон политического творчества, и он закономерно отразился в творчестве культурном. «Каролингский ренессанс» был первым экспериментом по созданию собственной духовно-политической культуры. Естественно, он обращался к античным образцам, но тип мышления был уже новый. Например, Иоанн Скот Эриугена, благодаря которому неоплатонизм становится постоянным элементом средневековой духовности, все же мыслитель христианский даже тогда, когда оперирует исключительно античной философской терминологией. Интересная для нас веха — конец X в. Странная, но значительная фигура Оттона III—это как бы предвосхищение будущих устремлений XIII в. Идея, захватившая 16-летнего императора, была той же, что вдохновляла и Карла Великого: возрождение Римской империи. Но сейчас это скорее политическая утопия и идеологический миф. Экзальтированный властитель мечтает о великом хри- 10 стианском государстве, которое продолжило бы миссию Древнего Рима. Об идее Рима у нас еще не раз пойдет речь, а пока можно лишь отметить, что политический миф древности, возлагавший на Рим роль всемирной монархии, преобразовывался в средневековом сознании — постепенно и со значительными смысловыми колебаниями — в миф о справедливом и благочестивом всемирном государстве, которое восстановило бы разрушенный грехопадением мир на земле. Важная черта Оттоновой идеологии — отрицание теократии. Лозунги Оттона— «Рим — столица мира», «Римская церковь — мать всех церквей» — предполагали, что римский папа лишь слуга императора, а последний несет на себе всю тяжесть ответственности за религиозно-политическую судьбу мира. У Оттона действительно был помощник — Герберт Аврилакский, который в 999 г. стал усилиями Оттона папой Сильвестром II. Это был один из крупнейших ученых и богословов своего времени, интересный, в частности, тем, что он одним из первых стал усиленно изучать и приспосабливать к христианской идеологии арабоязычную философию и науку. Трудно сказать, сколь далеко продвинулся бы в своих замыслах Оттон, вдохновляемый Сильвестром II,— в 1002 г. он умер. Следующей вехой можно признать события конца XI в. Это, собственно, уже начало взлета культуры средневековой Европы. В этот период кристаллизуются все те феномены, которые будут играть определяющую роль в XII—XIII вя. Формируется феодализм в его классическом виде. Феодальные отношения, т. е. отношения землевладельцев, связанных иерархией служения кооолю, и крестьян, лично свободных, но так или иначе прикрепленных к земле, приобретают в XI в. те чер- 11 ты, которые мы обычно связываем с понятием феодального строя. Два события или, лучше сказать, процесса специфически окрашивают историю XI в. Это появление городов как нового типа социально-экономических отношений и начало крестовых походов. Мы можем вспомнить процессы, происходившие в эгейском мире в VII—VI вв. до н. э. и приведшие к возникновению античной полисной культуры. Тогда тоже решающую роль сыграли колонизационные походы греков и возникновение городов-государств. Заметна изоморфность этих процессов, если учитывать, что в конце процесса мы видим в одном случае греко-римский республиканский строй, а в другом — буржуазные республики Нового времени. Но если мы обратимся к началу процесса, т. е. ко времени, когда появление нового раскрывало возможности феодализма, а не разрушало его, то заметим особенности средневекового динамизма общества. Крестовые походы были контактом с. культурой более высокого уровня. По существу это были набеги варваров на культурный Восток, напоминающие ахейское вторжение на Крит. Поэтому крестовые походы оказались не донором, а реципиентом: они обогатили христианский Запад и в финансовом, и в духовном отношении и позволили ему осознать себя как целое. Что же появляется в XI в. вместе с этими двумя феноменами? То, что называли городом до второй половины XI в., было военным или чисто административным центром, своего рода нервным узлом, необходимым для связи разрозненных регионов Европы «темных веков». Но к концу XI в. мы видим новое явление: центр ремесла и торговли, преобразующийся в конце концов в культурно-политический центр. Особую роль сыграли металлургия и сукноделие: потребность в их продуктах сти- 12 |
Добавить документ в свой блог или на сайт
