Гармония человека и природы, как фактор социально-экономического прогресса
Скачать 498.74 Kb.
|
| Б.Н. Порфирьев, д.э.н. Гармония человека и природы, как фактор социально-экономического прогресса. Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в ее порядке делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может. Ф. Бэкон1, Великой нацией нас делает не наше богатство, а то, как мы его используем. Т. Рузвельт Преодоление очередного глобального кризиса и переход ведущих стран мира к устойчивому развитию постиндустриальной экономики знаний делает необходимым, наряду с прочим, нахождение гармонии между человеком и природой, между людской деятельностью и окружающей средой. Фундаментом прогресса становятся не деньги, а, если говорить в терминах современной экономической теории, природный и человеческий (в широком смысле, включая и социальный) капиталы. По некоторым оценкам, они обеспечивают более 4/5 мирового и национального (российского) богатства; соответственно, произведенный капитал – менее 1/5. При этом особенностью России остается очень высокая доля природного капитала, на который приходится, по разным оценкам, от 39% до 42% совокупных активов и значительная часть мирового природного богатства. 2 Окружающая человека природная среда, ее нормальное состояние и эволюция, выступают сегодня не только важнейшей предпосылкой успешного роста экономики, но и условием выживания и процветания человечества. К сожалению, осознание этого факта происходит медленно и не нашло еще необходимого отражения в политике. Природа богатства: ресурсный фактор и роль человека Основополагающую роль природного и человеческого капиталов прекрасно понимали еще отцы-основатели классической политической экономии, которые на первые места ставили землю – главный природный ресурс и объект труда той эпохи – и труд человека. С XX в. их эквивалентами являются, соответственно, практически вся совокупность ресурсов окружающей среды и современные, прежде всего, интеллектуальные, формы и результаты труда, порождающие НТП и управленческие инновации – новый фактор производства, дополнивший известную классическую триаду. При этом сам человек был и остается дитя природы, которая, таким образом, является первоосновой формирования богатства народов и наций. Исчезни она – исчезнет и сам человек, главный создатель и одновременно потребитель материальных благ, обесценив, таким образом, до нуля значение и саму цель существования денежного капитала – последнего из классической триады факторов производства. Что, за исключением Т. Мальтуса и его последователей, не учитывали классики, причем не только традиционной, но и марксистской политической экономии, так это ограниченности природно-ресурсного потенциала территорий, который полагался бесконечным. Это, в принципе, было закономерно, принимая во внимание, с одной стороны, низкий уровень развития производительных сил той эпохи; с другой, веру в неограниченные возможности их развития, прежде всего прогресс науки и техники, который должен был обеспечить возрастающее замещение части потребляемых природных ресурсов продуктами интеллектуального труда. Много позже последний постулат, конечно же, в качественно иной интерпретации, стал краеугольным камнем либеральных неоклассических теорий. Их авторы, не отрицая, в отличие от экономистов XVIII-начала XIX вв., принципиальной конечности запасов природных ресурсов, тем не менее, полагают, что, благодаря череде сменяющих друг друга НТР, рождающих все более производительные технологии и новые потребительские продукты, потребности растущего населения будут всегда обеспечены, а потребность производства в первичном сырье – устойчиво снижаться. Данная парадигма исходит из ряда важнейших допущений. Прежде всего, природа и общество рассматриваются раздельно. Общество редуцируется до рынка, представляющего собой закрытую систему, обеспечивающую кругооборот производства и потребления товаров и услуг, а природа – до расположенного вне этого рынка склада или оптовой базы ресурсов, ценность которых определяется исключительно динамикой спроса и предложения внутри указанной рыночной системы. Соответственно, любой ущерб природе, нанесенный хозяйственной деятельностью, квалифицируется как внешние по отношению к рынку издержки, которые не учитываются в ценах производства. Устойчивость же самой природы к хозяйственному и в целом антропогенному воздействию полагается бесконечной – экологические лимиты отсутствуют. Излишне доказывать, что перечисленные выше допущения научно не состоятельны. Еще в середине XIX в. ряд великих физиков и математиков, в том числе, Г. Гельмгольц, Дж. Максвелл, Л. Больцман, предостерегали своих не менее выдающихся коллег-экономистов – создателей маржиналистской экономической школы: Л. Вальраса, У. Джевонса, В. Парето, М. Эджуорт, использовавших уравнения классической физики, в первую очередь, связанные с законом сохранения энергии, для своих моделей рыночного равновесия – об ограниченности или даже бесперспективности вышеупомянутого подхода.3 Спустя десятилетия монетаристы во главе с М. Фридманом пошли намного дальше своих неоклассических предшественников, не говоря уже о классиках, отодвинув в сторону не только природу, но и человека, и отдав весь пьедестал денежному капиталу. Монетаризм попытался влить свежую струю в прохудившиеся мехи теории эффективных рынков4, стремясь в очередной раз доказать их универсальную и всепобеждающую силу, но при этом, как и ранее, игнорируя многочисленные провалы рынка, наиболее ярко видные во взаимоотношениях экономики и природы. Закономерен вопрос: если эти экономические теории, игнорирующие или, в лучшем случае, серьезно недооценивающие ценность природы, окружающей среды не выдерживают критики, то зачем их вообще упоминать? Тем более, что давно существуют и активно развиваются альтернативные научные школы зарубежных и отечественных экономистов и других обществоведов, которые принципиально по-иному рассматривают отношения человека и природы, их все более усиливающуюся взаимосвязь в процессе современной глобализации.5 Об этом, в частности, свидетельствует, концепция устойчивого развития, принятая ООН в качестве долгосрочной стратегии и легшая в основу национальных программ действий в области охраны окружающей среды и экономического развития многих государств мира.6 Формально концепция устойчивого развития воспринята и в России. Дело, однако, в том, что не эта концепция, а именно вышеупомянутые экономические теории являются идейным фундаментом функционирующей современной мировой и, что особенно тревожно, российской экономики, либерализм которой превзошел западные образцы. В реальной экономике современного капитализма и российского в особенности, теории экономического либерализма, прежде всего теория эффективных рынков, оказались удивительно живучи7. Хотя на их несостоятельность еще в 1957 г. указывал лауреат Нобелевской премии П. Самуэльсон, а .позже и другие ученые, в том числе проф. С. Гроссман и нобелевский лауреат Дж. Стиглиц8. Воистину, как говаривали древние латиняне: «Video meliora proboque, deteriora sequor»!9 Между идеологией рыночных свобод и погони за прибылью, с одной стороны, и законами природы, обеспечивающей своими дарами устойчивое развитие самой жизни на Земле, а также законами общественного прогресса, предусматривающими справедливое распределение продуктов труда – с другой стороны, проявляется одно из принципиальных, если не главное, противоречие конца ХХ – начала XXI в. «Неэкономические» блага и щедроты природы Указанное противоречие еще более усугубляется, если рассматривать взаимосвязь человека и природы, не ограничиваясь достаточно узкими рамками экономических, тем более чисто бухгалтерских критериев, а подходить к ней с позиций общечеловеческих ценностей и междисциплинарного научного анализа. Такой общефилософский (вспомним кантовское «прислушайтесь к философу!») подход представляется единственно верным, поскольку именно он соответствует биосоциальной природе и многомерности бытия и мироощущения человека, благополучие которого, как и благосостояние общества, далеко не тождественно их материальному достатку.10 В еще большей степени они определяются физическим и психологическим здоровьем, духовным и нравственным состоянием, эмоциональным настроем людей, в формировании которых роль природы не только колоссальна, но и просто незаменима. Прежде всего, подчеркнем, что живая и неживая природа являются средой обитания, жизненным пространством человека, обеспечивая его не только ресурсами для экономической деятельности, но, главное, условиями его существования как биологического вида. Без воды и воздуха, не говоря уже о других естественных факторах (например, защите от избыточной солнечной радиации), жизнедеятельность человека прекращается намного быстрее, чем в отсутствие товаров, даже первой необходимости. Поэтому ценность природных услуг11, являющихся предтечей выживания и развития человеческого сообщества, имеет большому счету, по отношению ко многим другим благам и ценностям. Подробнее этот вопрос рассматривается ниже; здесь же остановимся на роли природы в формировании качества жизни и духовного богатства общества. Жизнь любого человека неразрывно связана с природой. Не говоря о той части населения, для которой она является сферой занятости, источником доходов, для всех людей отдых «душой и телом» немыслимы без общения с природой, которое позволяет привести себя в нужный тонус, восстановить силы, улучшить настроение. Не зря древние утверждали: «Medicus curat, natura sanat».12 В свою очередь, это благоприятно сказывается на духовном и физическом самочувствии, способствуя, тем самым, улучшению качества и продолжительности жизни человека как homo sapiens, и производительности и креативности труда его труда – как совокупного работника. В таком контексте роль природы существенно выходит за рамки чистой экономики и ее ценность далеко не исчерпывается финансовыми выгодами. В то же время, связь и вклад природного фактора в экономику здесь достаточно очевидны, и вполне возможна оценка заметной части этого вклада в денежном эквиваленте. Не всегда это просто – зачастую приходиться использовать специальные методы, связанные с выявлением и измерением готовности различных групп населения платить за пользование природными благами. Тем не менее, не нужно быть профессиональным экономистом, чтобы даже из рекламных объявлений о продаже и покупке недвижимости понять ощутимую разницу в спросе на жилье и загородные дома в экологически чистых и «других» районах. Таким образом люди косвенно оценивают упомянутые выше блага для своего здоровья и благополучия. В дополнение к упомянутой ценности природы для всех особо упомянем незаменимость и благотворность влияния природного окружения на людей творческих профессий, когда-то именовавшихся «цветом нации» и концентрирующих интеллектуальный капитал общества, формирующий основу современной экономики знаний. Поэт кода-то полушутливо писал: «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать». Общение человека с природой есть то самое вдохновение, но не экономические активы («рукопись»), которые могут замещать друг друга и легко превращаться в денежный капитал; это – совершенно иной, гораздо более высокий и тонкий уровень взаимоотношений. Любимая неоклассическими экономистами концепция предельной нормы трансформации, которая показывает возможности замещения одного вида ресурса, например природного, другим, в частности человеческим капиталом (материализованного в инновациях), здесь терпит полное фиаско. Прозрачный и свежий воздух, напоенный ароматами лесов, лугов и полей, чистые потоки рек и ручьев, безбрежные воды морей и океанов, березовые рощи и зеленые дубравы, суровые таежные чащи, заснеженные горы и водопады – все это и многое другое из пока еще сохраняющегося и доступного нам природного наследия веками служило источником вдохновения и объектом творчества выдающихся российских писателей, поэтов, художников, ученых, список которых бесконечен. Как оценить и чем измерить это благотворное влияние природы? Очевидно, что в денежном выражении это сделать намного сложнее, чем в предыдущем случае; точнее, почти невозможно. Но, главное – совершенно не нужно, поскольку единственным истинным мерилом здесь является общественное признание ценности вклада этих корифеев культуры, искусства, науки – и не только их – в отечественную и мировую культуру (в широком смысле), частью которой является экономика, но никак не наоборот! Именно в таком контексте правомерно и необходимо говорить о ценности (не цене!) творчества и роли в нем родной природы, а также ее непреходящего значения для воспитания подрастающего поколения в духе патриотизма и любви к родному краю, в том числе ее флоре и фауне, природным и культурным достопримечательностям. В связи с этим многими отечественными и зарубежными обществоведами обоснованно отстаивается концепция экологической культуры как органической части упомянутой общечеловеческой культуры. Они подчеркивают13, что в связи с усилившейся и ускоренно возрастающей зависимостью состояния природной среды от характера и масштабов человеческой деятельности, необходимо развитие нормативного понимания культуры, включения в нее понятия экологическая культура. Вбирая в себя лучшие традиции бережного отношения к природе, накопленного предыдущими поколениями людей, оно, вместе с тем, отрицает принадлежность к культуре и подчеркивает опасность для общества тех видов человеческой деятельности и её результатов, которые ведут к разрушению природной среды. Сказанное никоим образом не отрицает необходимости хозяйственной деятельности человека, которая всегда связана с тем или иным вмешательством в природу и изменением ее экосистем; но подчеркивает недопустимость перехода границ устойчивости этих систем к внешнему воздействию, или, как выражаются экологи, экологической емкости данной территории, за которой начинается необратимый процесс разрушения природы. Тем самым понятие культуры превращается из чисто социального в социоприродное, включающее в себя не только характеристику общества, но и состояния окружающей природной среды. С этих позиций уровень культуры в современном мире и, в частности, в России представляется пока недосягаемо далеким от общества ноосферы, о котором писал и мечтал В.И. Вернадский и в котором подлинный разум находится в гармонии с природой. Пока материальные интересы и потребности homo oeconomicus остаются определяющими в государственной политике. Как показывают учащающиеся финансово-экономические кризисы и усугубляющийся экологический кризис, человечество пока не справляется с порождаемыми ими глобальными угрозами. Особую тревогу вызывают потепление климата, загрязнение вод и воздуха, вырубка лесов, обеднение флоры и фауны, грозящие разрушением биосферы – коренной предпосылки не только развития экономики, но и выживания человечества. Тающее природное богатство и экологические риски: политика и практика природопользования в России Конфликт между законами рыночной экономики и законами природы имеет весьма неблагоприятные последствия для состояния окружающей среды и здоровья человека во всех ведущих государствах мира. Об этом впервые ярко и убедительно написала в начале 1960-х годов американский биолог Р. Карсон в книге с красноречивым названием «Безмолвная весна», за которой последовали работы Ж. Дорста «До того как умрет природа», Б. Коммонера «Замыкающийся круг» и многие другие не менее впечатляющие публикации. Они произвели эффект разорвавшейся бомбы. В них, помимо прочего, было доказана особая разрушительность вышеупомянутого конфликта для развивающихся экономик, в которых экологическая цена экономического роста, как и сопровождающих его кризисов, наиболее высока, что в значительной мере обесценивает получаемые выгоды. Ситуация в России вызывает особую тревогу. Не только потому, что речь идет о судьбах Отечества, но и из-за того, что здесь законы рынка продолжают действовать в наиболее явном и неограниченном виде. Как известно, в рыночной экономике при отсутствии цены на товар (услугу) его экономическая ценность полагается нулевой и при принятии управленческого решения игнорируется. Именно это и происходит в отношении многих «услуг», оказываемых природой обществу, особенно в России, в которой отсутствуют нормативы оценок и статистика экологического ущерба в виде роста заболеваемости и смертности из-за плохого качества воды и воздуха, в виде истощения природных ресурсов из-за их хищнической эксплуатации и т.д. Отсюда – повышенная острота противоречия между природой и экономикой, а в более широком смысле, между природой и обществом в целом. Отсюда и проистекает ущерб, наносимый человеческому и природному капиталам и, соответственно, совокупному богатству страны. Проблема усугубляется тем, что она до последних пор находилась на периферии реальных интересов государственной политики (имея в виду приоритеты и устойчивость бюджетного финансирования, декларации не в счет) и широких слоев общества; более того, намечается опасная тенденция дальнейшего снижения ее общественного восприятия и оценки значимости. Достаточно упомянуть, что, по данным ВЦИОМ, только с марта 2008 г. по январь 2009 г. доля населения, озабоченного экологическими проблемами, снизилась с 26% до 12%.14 При этом, как известно, за указанный период не произошло ни улучшения состояния окружающей среды, ни заметных сдвигов в эффективности ее защиты и управления природопользованием, что могло бы дать положительное объяснение такой тенденции. Если же обратиться к эволюции экологической ситуации в России за более продолжительное время, то еще меньше остается места для самоуспокоенности.15 Основная часть населения (более 2/3 или 64 млн. человек) проживает на территории, официально признаваемой экологически неблагополучной. Хотя эта территория занимает около 15% площади суши страны, учитывая российские масштабы, она, на самом деле, огромна – более половины Европы. Именно здесь расположены все крупнейшие города и промышленные центры России, в более чем 140 из которых проживает 56% (!) городского населения страны. Именно здесь уровень загрязнения атмосферы «высок» или «очень высок», превышая, нередко многократно, предельно-допустимые величины. То же касается загрязнения почв опасными индустриальными отходами и бытовым мусором: их накопилось уже свыше 110 млрд. т и ежегодно прибавляется по два миллиарда тонн только промышленных отходов, в том числе свыше 100 млн. т химически опасных отходов, которые захораниваются в почву напрямую, без переработки. Занимая огромные площади, в том числе дорогие городские и пригородные земли, они вносят свой пагубный вклад в загрязнение как поверхностных, так и грунтовых вод, включая источники питьевого водоснабжения, усугубляя вред, наносимый сбросом в них промышленных и коммунальных стоков, подавляющая часть которых – неочищенные или недостаточно очищенные. В результате более 40% населения России сталкивается с проблемой качества питьевой воды. А это один из важных патогенных факторов. С решением проблемы переработки бытового мусора – еще хуже: их переработка составляет всего 3-4% от общего объема против 35% - у промышленных отходов.16 Практически все твердые бытовые отходы складируются на примитивных свалках, постоянно тлея и выделяя значительные объемы не только хорошо известных сегодня практически всем парниковых газов (метан), но и чрезвычайно опасных для здоровья человека диоксинов. Эта опасность дополняет и усугубляет вред здоровью, который в еще больших масштабах наносится упомянутым выше загрязнением воды и воздуха промышленными и коммунальными выбросами и сбросами. По оценкам экспертов в области экологии человека, санитарии и гигиены окружающей среды, в России на долю этих факторов приходится от 20% до 25% общей смертности17, тогда как в развитых странах этот показатель вдвое ниже. Непосредственной причиной недопустимо высокого уровня загрязнения окружающей среды, нерационального использования ресурсов природы (которая сопровождается либо ее варварским истреблением или чрезмерной эксплуатацией, как например животного мира или лесов, соответственно; или «снятием сливок» и оставлением втуне огромных богатств – как происходит, например, с добычей нефти) – физический износ и моральное старение основных фондов. По данным на 2008 г., средний возраст оборудования в промышленности России превышал 18 лет (против пяти лет в среднем по развитым странам); а средний износ (амортизация) составлял примерно 50%. Эта цифра скрывает существенные различия по отраслям и производствам: например, в электроэнергетике, газовой и нефтяной промышленности он превышает 2/3, в ЖКХ и водном хозяйстве – 3/4. Истинные же причины лежат значительно глубже и коренятся, как представляется, в двух основных областях. Одна из них относится к экономике и экономической политике, результатом которой стала архаичная, деформированная структура отечественного хозяйства, прежде всего реального сектора с гипертрофией добывающих отраслей и стадий первичного передела, не говоря уже о низком технологическом уровне производства. Другая совокупность причин связана с общим уровнем культуры, частью которой является находящаяся в России на крайне низком уровне экологическая культура, что уже подчеркивалась ранее. Однако, общий уровень культуры и морали подразумевает не только отношение людей к природе, но и друг к другу. Например, руководства организации – к персоналу и процедурам (управленческая культура), руководства предприятия и мастеров – к рабочим, техническому персоналу и технологии производства (технологическая культура или культура труда), жителей дома – между собой и к общему имуществу (бытовая культура) и т.д. Но и эти межличностные и организационные отношения оказывают, хотя и опосредованное, но огромное влияние на природу. Так, например, низкий уровень морали, дисциплины, ответственности, наконец, общей культуры производства и потребления порождает безразличие к используемым ресурсам природы и сбережению окружающей среды (воздуха, воды, растительности), которое усугубляется отсутствием действенных экономических и внеэкономических стимулов экономного использования этих ресурсов и экологического контроля. В свою очередь, последнее есть следствие низкого уровня культуры менеджмента в производстве и охране природы, т.е. управленческой и экологической культуры. В указанном контексте следует особо выделить политическую культуру или культуру принятия политических решений, от которых зависят и судьбы общества и его матери – природы. В истории России различные модели или виды этой культуры неоднократно сменяли друг друга, и, соответственно, менялась политика природопользования и в целом отношение к природе. В частности, огромные и во многом пионерные усилия России в XIX – начале ХХ в. по развитию заповедного дела, организации лесозащитных полос в степных районах, затем уступили место политике строек века времен индустриализации конца 1920-х – середины 1930-х – 1940-х годов, в ходе которых с природой не особенно считались – вспомним известное: «Человек не должен ждать милостей от природы; взять их у нее – наша задача». Однако уровень освоенности территории, развития производительных сил того времени ограничивали масштабы, а, главное, степень ее разрушения. Вероятно, это же справедливо и в отношении политики первых послевоенных десятилетий, примерно вплоть до конца 1960-х годов с развертыванием масштабной химизации сельского хозяйства с последующей не менее масштабной мелиорацией земель, в ходе которых экологические факторы просто игнорировались. Однако и в эти непростые послевоенные годы государство прилагало усилия с тем, чтобы не подорвать природную основу хозяйственной деятельности и рекреации населения (организация новых заповедных территорий, санаторно-курортных зон, появление сберегающей почву агротехники и т.п.). В 1970-е годы, в связи с взлетом мировых цен на нефть (но не только) возобладала безоглядная эксплуатация природных ресурсов, следствием которой стало серьезное ухудшение качества среды проживания людей. Осознание этих последствий пришло с опозданием, уже во второй половине 1980-х гг., во многом в связи с изменением политической ситуации в стране, подъемом общественной активности, под воздействием которых в 1988 г. было принято известное Постановление ЦК КПСС и Верховного совета СССР «О коренной перестройке дела охраны природы в стране», ставшее едва ли не вершиной экологической политики государства в послевоенный период и предусматривавшее, помимо прочего, разработку и реализацию мер по снижению промышленного воздействия на окружающую среду. Тяжелый кризис 1990-х годов, ставший порождением государственной политики экономического либерализма и приведший к катастрофическому падению производства (больше чем за годы Великой Отечественной войны!) и обнищанию населения, вместе с тем, в какой-то степени содействовал решению указанной задачи. Так, выбросы загрязняющих веществ в атмосферу промышленностью и хозяйственным комплексом страны в целом сократились, при этом ни одна из отраслей не демонстрировала существенного увеличения выбросов. Однако показательно, что в отсутствие в тот же период программ по техническому перевооружению экономики темпы снижения эмиссий загрязняющих веществ в воздух, а также в водные источники отставали от темпов снижения производства, что означало рост удельной величины этих выбросов на единицу продукции. Изменения государственной экологической политики в начале 2000-х годов, ожидавшиеся многими в связи с переменами на российском политическом олимпе, в том числе в связи с призывами к ответственным лицам федеральной и региональной власти «решительно позеленеть», не произошли. Во-первых, не претерпела изменений, и за столь короткий срок не могла измениться, политическая и тем более экологическая культура, требующие в силу своей инерционности иной исторической шкалы, чем десятилетие. Во-вторых, сохранилась прежняя модель экономической политики, основанная на теории эффективных рынков. Очередной взлет в этот период мировых цен на углеводороды стал мощным фактором эксплуатации российских недр в ущерб будущим поколениям, не говоря уже об ущербе экологии. В связи с этим закономерно, что увеличение индустриальных выбросов произошло практически благодаря отраслям топливно-энергетического сектора (топливная и угольная промышленность, и электроэнергетика) причем рост объемов эмиссий опережал объемы выпуска продукции указанного сектора. В результате, если в 1999 г. на него приходилось 16 % всех выбросов в атмосферу стационарными источниками, то в 2004 г. – более 33% и, по имеющимся оценкам на 2007 г., этот показатель существенно не изменился. Львиная доля прироста выбросов обусловлена сжиганием попутного нефтяного газа, которое, помимо негативных медико-экологических последствий, трудно расценить иначе как пренебрежение к невозобновляемым, и от того вдвойне ценным, природным богатствам страны. Кроме того, почти 2/3 площади нарушенных земель в Российской Федерации лежат на совести топливной промышленности, строителей нефте- и газопроводов и геологоразведке на нефть и газ; в том числе свыше 60% – собственно на долю топливного комплекса. При этом его же удельный вес в общей территории рекультивированных предприятиями нефтегазовой промышленности земель составляет немногим более половины, означая отрицательный чистый экономический эффект землепользования (у нефтяников – более четверти, у газовиков – более 2/5). В то же время, существенно менее преуспевающие угольная промышленность и электроэнергетика возвращают свои долги по рекультивации нарушенных земель (в частности, у угольщиков упомянутый эффект – положительный). Такое положение дел объясняется исключительно мягкими для топливных отраслей мерами природоохранного регулирования в ущерб качеству окружающей среды и экологической безопасности. Да и те плохо реализуются в слабозаселенных районах, в которых размещено большинство нефте- и газодобывающих промыслов и в которых природоохранная активность местного населения слабее, а нефтегазовое лобби, напротив, мощнее. В отличие от этого, главные предприятия угледобычи и электроэнергетики расположены в обжитых густонаселенных районах, что благоприятствует активности общественных экологических организаций, населения и местных властей, которые нередко выступают заодно.18 Что касается сбросов загрязненных сточных вод в поверхностные водные объекты, то бесспорным лидером является ЖКХ, не только очистные сооружения, но и основные мощности которого по моральному износу отстали от развитых стран по меньшей мере на полстолетия, а физический износ большинства его объектов давно превысил все мыслимые сроки амортизации. В целом же приведенная выше картина отношения к природе представляется крайне далекой не только от того, что предполагает понятие социального государства, зафиксированное в Конституции России, но и того, что можно назвать цивилизованным капитализмом. По нашим оценкам, с конца 1980-х до начала 1990-х годов19 совокупный экономический ущерб окружающей среде от хозяйственной деятельности составлял в СССР порядка 12-13% ВВП в среднем в год, а по оценкам коллег из Института проблем рынка РАН, в середине 1990-х годов только прямой годовой этот ущерб достигал примерно 10% ВВП России.20 Как видно, оценки достаточно близки друг к другу и не могут не вызывать тревоги: колоссальный ущерб, наносимый нами окружающей среде, не может не отражаться на экономике и благосостоянии народа. Еще важнее то, что за минувшие с тех пор 15-20 лет этот показатель, судя по всему, ухудшился, поскольку рост негативного воздействия экономики на окружающую среду обгонял рост самой экономики. К тому же, чтобы полностью оценить издержки экономики и общества от разрушения природной основы их существования, к приведенным цифрам прямого ущерба нужно добавить, как минимум, потери, которые российской экономике придется нести, если не будут приняты самые решительные меры по усилению природоохранных норм и стандартов производства. Их соблюдения потребует вступление в ВТО21, а в более отдаленной перспективе, выполнение обязательств по идущему на смену Киотскому протоколу новому международному соглашению на период после 2020 г. Проистекающее отсюда капиталовложения лягут дополнительной нагрузкой на экономику, но затем с лихвой окупятся. Об этом свидетельствует опыт развитых стран. Начавшееся еще с конца 1960-х годов и усилившееся в последующие десятилетия ужесточение природоохранных норм, поначалу казавшееся только угрозой прибылям бизнеса, достаточно скоро привело там к возникновению и успешному развитию множества предприятий, производящих и торгующих оборудованием по мониторингу и очистке отходящих газов и сточных вод, утилизации, нейтрализации и уничтожению твердых отходов, а также проводящих серьезные НИОКР и оказывающих разнообразные консультационные услуги в сфере охраны окружающей и рационального использования природных ресурсов. В последние годы под влиянием обострившихся проблем изменения климата и энергообеспечения к ним присоединяются многочисленные компании, выпускающие оборудование для энергетики на возобновляемых источниках и энергосберегающие технологии. В Германии этот процесс создания индустрии средств производства на новой технологической базе и новых видах энергии называют третьей промышленной революцией.22 Вклад экологического бизнеса в ВВП стран «большой семерки», по некоторым оценкам, варьирует от 10% до 24%. Общемировой же рынок продаж экологических товаров и услуг в начале XXI в. превысил триллион долларов и до кризиса 2007-2009 гг. рос быстрее других секторов мировой экономики, однако доля в нем России составляет всего немногим более 0,1%.23 В нынешние кризисные годы сектор природоохранных товаров и услуг остается относительно более устойчивым по сравнению с производственными секторами. Более того, антикризисные программы США, стран ЕС, Китая предусматривают оказание активной помощи развитию энергоэффективных и энергосберегающих технологий и производств, которым выделяется значительная, а в ряде случаев (Ю. Корея) большая часть ассигнуемых по программам средств, поскольку именно эти производства отличаются повышенным мультипликатором создания рабочих мест и добавленной стоимости и инновационным потенциалом. В указанных программах весьма внушительна доля инвестиций в возобновляемые источники энергии, улавливание парниковых газов при сжигании углеводородов на теплоэлектростанциях, повышение энергоэффективности зданий, стимулирование производства экономичных автомобилей, развитие скоростного железнодорожного транспорта (как альтернативы авиации), развитие электросетей, управление водными ресурсами и отходами. В Японии она составила 10%, в ФРГ – 11%, США – 12%, Франции – 23 %, Китае – 38%, в Южной Корее – 81%.24 В российской антикризисной программе есть упоминание об этих вещах, но не более того. По нашей экспертной оценке, доля затрат на модернизацию энергетической и транспортной инфраструктуры, развитие альтернативной энергетики и связанных с этим НИОКР в отечественном антикризисном «пакете» не превышает, в лучшем случае, 2%. Кроме того, в России, несмотря на курс повышения энергоэффективности, соответствующее законодательство по-прежнему отсутствует.25 Следует добавить, что в развитых странах под влиянием организованных в 1970-е годы общественных природоохранных движений начали активно «зеленеть» промышленные, компании, деятельность которых не была связана с экобизнесом, но которые должны были привлечь или сохранить внимание к себе клиентов и благорасположение властей. В первую очередь потому, что отказ от следования формальным и неформальным экологическим требованиям обусловливал убытки более значительные, чем издержки на их соблюдение. В последние годы, новым фактором стала так называемая социальная ответственность корпораций.26 Многие ведущие компании мира стали активно вкладывать средства в общественно полезные, в особенности природоохранные проекты27; отражать эти проекты и расходы на них в специальном разделе своих годовых отчетов. Такая практика является частью коммерческой (PR-) политики фирм по удержанию и завоеванию новых потребителей своих товаров и услуг. Множится число компаний, в которых концепция социальной ответственности выходит за рамки чистой коммерции и даже филантропии, приближаясь к тому, чтобы стать органическим элементом принятия любого решения: от выбора источника финансирования до стратегии28 и философии общего преуспевания.29 При этом стоит еще раз подчеркнуть экономическую сторону вопроса: природоохранные технологии и производства оказалась на острие научно-технического прогресса, многие сберегающие природу решения прямо соответствовали мерам по повышению качества продукции и снижению издержек на ее производство. Мировой опыт показывает значительность не только выгод, но и рисков, связанных с игнорированием или чрезмерной мягкостью соблюдения международных экологических стандартов конкретными производителями. В том числе, норм, установленных ВТО, а также законодательством отдельных стран в отношении условий допуска продукции и услуг на рынок. Сначала это были экологические нормативы качества и безопасности конечной продукции, сейчас это и экологическое нормирование технологий, благодаря которым эта продукция производится. Например, проект закона США 2009 г. о введении системы регулирования выбросов парниковых газов предусматривает драконовские импортные пошлины на продукцию, произведенную с использованием технологий, допускающих сверхнормативную эмиссию СО2. Такие запреты могут относиться к товарам, обеспечивающим основную часть экспортных доходов России (нефти, продуктам нефтепереработки, металлам и др.) и оказаться исключительно болезненными для экономики страны. Вопреки мировому опыту совершенствования природоохранных систем в России наблюдается обратный процесс. Начавшись с ликвидации в 2000 г. Госкомитета по охране окружающей среды он продолжался в последующие годы в результате пяти реорганизаций, переподчинений и переименований природоохранной службы. Результатом каждой такой акции становилось усечение функций, прав, полномочий реорганизуемых службы в пользу ведомств, главная задача которых - обеспечение эксплуатации, а не охрана ресурсов природы. Реорганизация, благодаря которой под одной крышей Министерства природных ресурсов России оказались структуры природоохранного и природоэксплуатирующего профиля – из их числа: в условиях сырьевого типа экономики не трудно понять, какая из них доминирует. Такая неразбериха в государственном управлении, несомненно, была и остается на руку компаниям и производствам, доходы которых напрямую связаны именно с ресурсопользованием и пренебрежением заботой об окружающей среде. Вместе с тем, устойчивость получения этих доходов в долгосрочной перспективе оказывается под большим вопросом, учитывая, что пренебрежение природоохранными интересами, как правило, идет рука об руку с чрезмерно интенсивными, нередко откровенно хищническими, формами использования невозобновляемых природных ресурсов. Недопустимо обогащаться по принципу «после нас хоть потоп». Не думать о будущем нации аморально и антигуманно. Сегодняшнее стремление к максимальной выгоде – какая бы аргументация в отношении роста доходов государства от экспорта дорожающих ресурсов и связанного с этим увеличения его бюджета ни применялась – дает сиюминутные прнмущества, тогда как ущерб общественному развитию от однобокой ориентации экономики на сырьевой сектор и разрушения природной среды носит долговременный характер и превосходит упомянутые выгоды. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Модернизация экономики и устойчивое развитие Все это и определяет суть модернизации как обеспечение технологического прогресса для экономического развития и поддержания благоприятной... | | Социальная ответственность бизнеса как фактор устойчивого развития отечественной экономики ... |
| Электронный бизнес как фактор социально-экономического развития региона... Диссертация выполнена на кафедре экономической теории Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального... | | Национализм как фактор социально-политических трансформаций: опыт... Работа выполнена на кафедре социально-гуманитарных дисциплин ано впо центросоюза РФ «Российский университет кооперации» |
| М. М. Пришвин «золотой луг», «Лесная капель», «Календарь природы»(ответственность... И. А. Бунин. «Антоновские яблоки»(близость человека к природе, подчинение быта крестьянским заботам) | | Итоги социально-экономического развития Республики Татарстан Основные... Тенденции социально-экономического развития республики в 2010 году свидетельствовали об улучшении общеэкономической ситуации. Позитивную... |
| Рабочая программа дисциплины «Теория социального прогресса в социологии» Данный курс знакомит студентов с представителями и содержанием важнейших теорий социального прогресса отечественной и зарубежной... |  | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Мы стоим на пороге реформы общеобразовательной школы. Она вызвана потребностями общества, является составной частью общественного... |
| Концепция перспективного комплексного социально-экономического развития Анализ и оценка величины и эффективности использования социально-экономического потенциала | | Методы социально-экономического прогнозирования Цель изучения дисциплины «Методы социально-экономического прогнозирования» − ознакомление студентов с современными методами, подходами,... |
| Оценка социально-экономического потенциала регионов как основа формирования... Ой из ключевых проблем является наличие серьезных диспропорций социально экономического развития регионов. Возникает задача разработки... | | Календарно-тематическое планирование по предмету «Природоведение» 5 класс Цель: сформулировать у учащихся представление о курсе «природа живая и неживая. 5 класс» как продолжение курса природоведения начальной... |
| Проблемы становления социально-экономического развития германии мударов... Из всех стран Европейского союза выделяется немецкая экономика, которая не только самая крупная, но и наиболее открытая. Рассмотрение... | | Лабораторная работа: «Ткани организма» Человек как часть живой природы, место человека в системе органического мира. Черты сходства человека и животных сходство и различия... |
| Мир без насилия «Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил» говорит Маленький Лис своему другу принцу. Как просто и как точно подмечено отношение... | | Международный инвестиционный форум «инвестиции в малый и средний... Организатор: Общественное объединение «Ассоциация развития малого и среднего бизнеса «kazadvancement» |
