Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.51 Mb.
|
| Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Национальный исследовательский университет "Высшая школа экономики" Факультет прикладной политологииКафедра сравнительной политологииБАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА На тему «Влияние исламской религии на характеристики политического режима в республиках Северного Кавказа». Студентка группы № 441 Армеева Анастасия Викторовна Научный руководитель Профессор кафедры сравнительной политологии, доктор политических наук Туровский Ростислав Феликсович Москва, 2013г. Влияние исламской религии на характеристики политического режима в республиках Северного Кавказа. Оглавление. Введение…………………………………………………………………………..4 Глава 1. Региональный политический режим: обоснованность категории, подходы, определение……………………………………………..8 1.1. Политический режим и региональный политический режим…..………8 1.2. Подходы к изучению регионального политического режима…………13 1.3. Определение регионального политического режима………………….20 Глава 2. Государственно-конфессиональные отношения: религиозные нормы и политическая практика на Северном Кавказе……………….25 2.1. Концепции общественного устройства и социальная специфика течений ислама, распространенных на Северном Кавказе…………………………..25 2.2. Религиозная политика республиканских органов государственной власти на Северном Кавказе………………………………………………………….…34 2.2.1. Модели структурирования религиозного пространства ислама республиканскими органами власти на Северном Кавказе..…………..35 2.2.2. Современная религиозная обстановка и государственно-конфессиональных отношения в республиках Северного Кавказа……42 Глава 3. Влияние исламской религии на региональные политические режимы Северного Кавказа………………………………………………...58 3.1. Влияние исламской религии на степень автономии республик Северного Кавказа………………………………………………………………………….58 3.1.1. Влияние деятельности НВФ на степень автономии республик Северного Кавказа………………………………………………..……..59 3.1.2. Влияние «легального» ислама на степень автономии республик Северного Кавказа…………………………………………………...….67 3.2. Исламская религия как фактор демократии в республиках Северного Кавказа……………………………………………………………………….....80 3.3. Исламская религия как фактор консолидации элиты в республиках Северного Кавказа……………………………………………………………..100 Заключение………………………………………..………………………….110 Введение. Общеизвестен тот факт, что после распада СССР и декларации свободы вероисповедания на территории Российской Федерации был зафиксирован повсеместный рост религиозности. Однако на данный момент система общественных и государственных отношений, призванная реализовать данное право граждан, еще не сложилась. В условиях многонационального и поликонфессионального государства непродуманное формирование этой системы может привести к крайне нежелательным последствиям. Уже сегодня в гражданском обществе и СМИ назревают опасения по поводу как политического, так и культурно-религиозного обособления Северного Кавказа. Эти два процесса, связь которых в действительности сложна и неочевидна, в общественном сознании в последние годы зачастую сливаются в одно и принимают упрощенную форму цивилизационного противостояния в духе Хантингтона, о чем свидетельствуют многочисленные публикации в Интернет-изданиях, посвященные «исламской угрозе» в России1. Помимо лежащей на поверхности интерпретации «исламской угрозы» в терминах кросс-культурных фобий и демографической динамики, возможен и иной подход, выдвигающий на роль основного агента «исламской угрозы» индивидуального или коллективного политического актора, который под давлением снизу вынужден способствовать распространению религии религии из сферы культуры и общества в сферу политического вне зависимости от своих предпочтений на этот счет.2 В этой связи, объектом нашего исследования будет влияние ислама на политику, а предметом - механизмы влияния ислама на политику на Северном Кавказе. В то же время, интуитивно понятный механизм экспансии религии, описанный выше, имеет ряд существенных ограничений в реалиях Северного Кавказа. Наиболее существенным из них является тот факт, что республики Северного Кавказа не являются самостоятельным/самостоятельными государственными образованиями. В этой связи роль региональных властей как агентов исламизации существенно ограничена позицией Центра и о свободном продвижении религиозных требований в область политики, речь может идти с существенными оговорками. Попытка выделить кавказский случай как специфическое явление из мирового опыта взаимодействия ислама с политикой закономерным образом подводит нас ведет нас к необходимости изучения этого взаимодействия в связи с российским федерализмом, для чего нам кажется целесообразным использовать концепцию регионального политического режима. В этой связи проблему нашего исследования можно сформулировать следующим образом: «Какова степень и механизмы влияния ислама на политические режимы республик Северного Кавказа в условиях рецентрализации власти в России?» Целью исследования, соответственно, является описание и объяснение той роли, которую играет фактор исламской религии в формировании особенностей региональных политических режимов. Здесь следует заметить, что на Северном Кавказе религиозный фактор распадается на две безусловно взаимосвязанные, но в то же время относительно автономные составляющие – деятельность бандподполья и религиозные отношения, признаваемые властью как законные. В зависимости от соотношения государственных мер в отношении первой и второй составляющей и их характера, можно условно выделить «мягкую» и «жесткую» модель противодействия религиозному экстремизму. Федеральный уровень российской власти традиционно склонялся к последней; в то же время, она неизбежно вызывает недовольство значительной части мусульман (коих в рассматриваемых нами республиках большинство), давлению которых подвергается прежде всего региональное руководство. В этой связи в качестве гипотезы мы выдвигаем предположение о том, что в целях снижения напряженности в обществе региональные власти вынуждены внедрять элементы «мягкой модели» борьбы с терроризмом, вступая при этом в конфликт с Центром. Достижение означенной выше цели подразумевает выполнение следующих задач: - рассмотреть возможные подходы к концепции регионального политического режима и выбрать наиболее соответствующую цели нашего исследования; - изучить концепции общественного устройства, предлагаемые исторически сложившимися на Северном Кавказе исламскими течениями, а также социальную специфику последних; - описать современную религиозную обстановку на исследуемых территориях и реакцию региональных властей на эти вызовы в последние годы; - Проанализировать влияние исламской религии на степень автономии республик Северного Кавказа; - Оценить значимость исламской религии как фактор демократии в республиках Северного Кавказа; - Рассмотреть роль религии как фактора консолидации элит в республиках Северного Кавказа. Структура работы вытекает из поставленных задач и предполагает наличие трех глав, разбитых на подчиненные структурные единицы. В первой главе мы рассмотрим вопрос концептуальной обоснованности понятия «региональный политический режим», а также рассмотрим возможные подходы к интерпретации данного понятия и сконцентрируемся на одном из них. Вторая глава будет посвящена моделям государственно-конфессиональным отношениям на изучаемой территории, сложившихся под влиянием социально-экономических и политических условий в нормах различных религиозных течений Северного Кавказа, а также современной практике взаимодействия государства и религии в республиках. Таким образом, вторая глава будет иметь два параграфа. В третьей главе мы проанализируем влияние религиозного фактора на три измерения региональных политических режимов (автономию/зависимость от центра, демократию/авторитаризм, консолидацию/конкуренцию элит) с привлечением фактологического материала, изложенного во втором параграфе второй главы. Естественным образом третья глава имеет три соответствующих параграфа. Основным методом нашей работы будет являться анализ публичных политических решений (включая официальные заявления политических акторов) как основной единицы информации. Наш анализ (из соображений однородности выборки) мы ограничим пятью республиками СКФО, в который доля этнических мусульман превышает половину населения. Таким образом, в мы рассмотрим следующие случаи: республика Ингушетия, Чеченская республика, республика Дагестан, Кабардино-Балкарская республика, Карачаево-Черкесская республика. Глава 1. Региональный политический режим: обоснованность категории, подходы, определение.
Как известно, изначально традиция изучения политических режимов была представлена правовым подходом, согласно которому основной акцент делался на формально-юридические характеристики функционирования власти, ее официально декларируемые методы. Такой подход очевидным образом сближает понятие политического режима с понятием формы правления, а кроме того, не всегда отражает сущностные черты режима, проявляющиеся в практике реализации власти. Попытка исправить последний недостаток была предпринята в рамках более позднего социологического подхода, основоположником которого стал М. Дюверже. В его трудах политический режим предстает в виде «формы, которую принимает в данной социальной группе различие управителей и управляемых», как «определенное сочетание системы партий, способа голосования, одного или нескольких типов принятия решений, одной или нескольких групп давления».3 Так, согласно трактовке Р. Макридиса, режим – это те специфические способы опосредующие нормативные установления политической системы в практике функционирования государственных институтов.4 Исходя из функциональной концепции политической системы, он, таким образом, стремился подчеркнуть роль микро-факторов в функционировании политического режима, обуславливающую динамичность последнего по сравнению с первой. И хотя последующее возникновение иных подходов к определению понятия политического режима высветило многогранность инструментальных средств и способов взаимодействия управляющих и управляемых – которые, по сути, и описывает категория политического режима, вне зависимости от акцентов интерпретации – стремление ряда авторов адаптировать свои дефиниции для описания конкретной реальности, существующей вне универсализма абстрактных типологий, наблюдается и в более поздних работах. Одним из существенных достижений на этом пути является признание роли политических акторов в структурировании властных отношений. Этот аспект подчеркивают Шмиттер и О’Доннел, полагая, что политический режим «представляет собой совокупность как явных, так и скрытых структур, которые определяют формы и каналы доступа к ведущим правительственным постам, а также характеристики [конкретных] деятелей, ...используемые ими ресурсы и стратегии...»5. Сходные с этой точки зрения дают политическому режиму и некоторые отечественные авторы. Так, по А.И. Соловьеву, политический режим это «совокупность наиболее типичных методов функци онирования основных институтов власти, используемых ими ресурсов и способов принуждения, которые оформляют и структурируют реальный процесс взаимодействия государства и общества»6. Автор замечает, что такая интерпретация данной категории представляет возможность охватить не только официальные властные структуры и институты, но и иные политические силы, которые, хотя могут и не обладать формальным статусом, но оказывать реальное влияние на политический процесс. В Гельман также выделяет акторов в числе 4 составляющих, совокупность которых, по его мнению, составляет политический режим, наряду с институтами политической власти, ресурсами и стратегиями борьбы за достижение и/или удержание власти. 7 В этом смысле введение понятия регионального политического режима, которое стало новшеством российских ученых, можно рассматривать как закономерное движение в том же направлении – по пути усиления социологического акцента в трактовке политического режима, ведь признание значения политического актора, конкретизирующее и приближающее к реальности данное понятие, ставит перед исследователями вопрос о масштабе изучения. Так, очевидно, что изучение политических режимов с привязкой к иным территориальным единицам, чем государство, вводит в рассмотрение дополнительные переменные – ведь помимо общенациональных на каждой такой единице действуют и местные «субъектов социального действия, обладающие ресурсами и стратегиями достижения своих целей»8 - совокупное влияние которых может до некоторой, порой весьма ощутимой, степени видоизменить расстановку сил, свойственную государству в целом. Так, В. Гельман полагает, что любая территориальная единица может иметь свой особый характер политики властвования и управления при наличии минимальной автономии от Центра.9 Как следствие такой подход может иметь операциональную ценность. В частности, концепция регионального политического режима позволяет исследователю сконцентрироваться на изучении особенностей властных практик на региональном уровне национальной политической системы. В то же время, двигаясь в данном направлении, невозможно обойти вниманием факт примата общенациональных стандартов над региональными, характерный для всех государств, в том числе и федеративных. Сомнения по поводу степени автономии региональных игроков от федеральных (и, как следствие, регионального политического режима от общенационального) ставят под вопрос саму обоснованность выделения регионального политического режима как самостоятельной категории и единицы анализа. Так, согласно одной из точек зрения, наиболее критичной в этом отношении, применение категория политического режима правомерно лишь в отношении государства в целом, так как лишь оно обладает суверенитетом в полной мере, а посему различия между отдельными территориальными единицами в его составе не могут быть существенны. Однако здесь дискуссия идет большей мере не о различиях в оценке авторами степени значимости той степени дифференциации, которая может наблюдаться в рамках единого национального режима, но скорее о приемлимом «уровне значимости» исследований и об условности терминологии. Так, Р. Туровский полагает, что хотя, безусловно, «российские регионы не делятся на демократические и авторитарные и в целом характеризуются смещением в сторону авторитаризма»10, «как раз малые субнациональные различия, различия “второго порядка” и составляют предметное поле политической регионалистики».11 Более того, по его мнению, региональный политический режим представляет собой не более чем «территориальный уровень общенационального политического режима»12. В. Гельман же полагает, что и в условиях «вертикали власти» подчиненные акторы (вплоть до местного уровня) при условии наличия минимальной автономии от вышестоящих уровней власти продолжают преследовать свои собственные интересы, покуда те не «препятствовать достижению стратегических целей режима в стране в целом», - что и обуславливает некоторое своеобразие «характера осуществления местной власти и локального политико-экономического управления, основанного на реализации политического курса на местном уровне» и позволяет говорить даже о локальных режимах.13 Менее категоричная точка зрения признает теоретическое право на существование данной категории, однако подчеркивает тот факт, что наличие в рамках общенационального режима региональных не является обязательным и автоматическим, так как лишь наиболее обособленные региональные сообщества могут быть охарактеризованы как отдельный (пусть и в ограниченной мере) режим, в то время как типовые и аморфные таковыми не являются. В то же время, этой точки зрения содержательно не противоречит предлагаемое некоторыми авторами использование понятия «регионального политического режима» как специфического термина политической регионалистики, в смысле «комплекс региональных особенностей политического режима»14, ко всем регионам. Тут дискуссия сводится сугубо к конвенциям научного сообщества. Так или иначе, в полиэтничной и поликонфессиональной России, являющейся (пусть в большей мере де-юре, чем де-факто) федеративным государством, отрицать наличие весьма обособленных сообществ было бы сложно. Кроме того, в нашей работе мы будем говорить о Северном Кавказе – территории, о выходе которой из состава РФ в недалеком будущем полемизирует ряд исследователей, как отечественных, так и зарубежных. Даже те из них, что не разделяют на сегодняшний день столь радикальных прогнозов, признают что выражение «внутреннее зарубежье», используемое в отношении Кавказа в публичном дискурсе, имеет под собой основания.15 В этой связи, обращение к категории регионального политического режима в нашей работе кажется нам вполне оправданным; кроме того, дополнительные аргументы в пользу такой позиции продемонстрирует первая глава нашей работы, посвященная влиянию религии на степень автономии республик Северного Кавказа от Центра. Иногда в литературе можно встретить мнение, согласно которому теоретически рассмотрение региональных властных практик как относительно самостоятельного режима допустимо, однако в России, в условиях рецентрализации, когда были унифицированы нормы права, регламентирующие устройство и порядок формирования региональных органов государственной власти, а губернаторы назначались Москвой, использование термина становится некорректным, так как в такой ситуации функция региональных акторов якобы сводится к исполнению федеральной стратегии.16 Однако даже этот аргумент становится неактуальным ввиду возвращения Медведевым прямых выборов губернатора и последующим принятием по инициативе Путина закона о праве регионов отказаться от прямых выборов в пользу процедуры, согласно которой губернатора будет выбирать региональный парламент из 3 кандидатов, представленных президентом РФ. На данный момент, официально от выборов отказался только Дагестан, в отношении остальных республик вопрос не решен; и если с Ингушетией, КБР и КЧР дело обстоит достаточно прозрачно, то намерения Кадырова пока неясны. Кроме того, в ситуации полиэтничных республик, коими являются 3 из 5 рассматриваемых, где имеет место напряженная борьба между элитными группировками, даже выбор из 3 кандидатов принципиально меняет дело по сравнению с привычным порядком назначения. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
