С. Решетняк Давидович В. Е. Д34 в зеркале философии. — Ростов-на-Дону: изд-во “Феникс”
Скачать 4.52 Mb.
|
| образ человечества передается через облик человека. Точнее интегральные черты времени, общечеловеческое выражаются в эпохальных типических образах. Достаточной силой образа владеет не каждый художник. Это счастливое достояние тех, кого именуют художественными гениями. Конечно, в какой-то мере способность выразить типическое, родовое обнаруживается в каждом творении искусства, отмеченного печатью таланта. Однако в полной мере выход на уровень общечеловеческого содержания — это принадлежность тех творений, которые входят в золотой фонд художественной культуры всего человечества, перешагивая столетия, этническую замкнутость, классовые членения, поднимаясь над исторически преходящим. Никакие ряды перечислений не могут вместить в себя все то, что в искусстве воплощает общечеловеческое, от поэзии Ли Бо, фресок Аджанты и Эллоры, величественность “Слова о полку Игореве” до симфоний Бетховена, фильмов Эйзенштейна и режиссерских находок К. Станиславского. Природа гениальности не высказана, она всегда притягивает и очаровывает. Гений — редкость. И редкость, не всегда и не сразу распознаваемая. Обычно гениями чаще всего называют тех, кто уже ушел, покинул нашу “юдоль греха и печали”. Когда современников величают гениями, то это вызывает какое-то душевное неудобство. История многократно доказывала, что торопливость в величании кого-либо титулом гения отнюдь не всегда оправдывается. И наоборот, непризнанные при жизни, потом выявляются как ярчайшие представители Рода людей. Говорят, что Ван Гог при жизни не смог продать почти ни одной своей картины. Но разве сегодня художественный мир единодушно не признает его гениальным выразителем общечеловеческих порывов. Дар гениальности включает в себя ряд характеристик (острота восприятия, схватывание самого существенного, интеллектуальная мощь и прочее). Но, пожалуй, одна из коренных черт художественной (да и всякой иной) гениальности — это способность к панорамному видению мира и человека, тот универсализм, который позволяет ему быть рупором эпохи, глашатаем Рода, выразителем всемирно-исторических событий, быть не “рядовым”, а именно “родовым”, выходящим из рода — это прерогативы гения. Гении есть во всех сферах жизни: в политике и военной стратегии, в религиозном страстотерпии, в науке и дипломатии, в изобретательстве и нравственном величии. Но значительное число тех, кого величают гениями, относится к области художественного творчества. В 1947 году в США вышла книга Уолтера Бауэрмана “Исследование гения”. В ней он назвал 1000 имен. Конечно, его кругозор зациклен на евро-американских персоналиях, в чем-то произволен. Но для нашего изложения примечательно то, что из 1000 названных им людей 392 человека — деятели искусства. Есть арабская пословица: “Чернила поэта стоят крови мученика”. Для нас важно то, что художественный гений может изучить, нащупать, вскрыть те глубины родовой жизни, до которых ученому рационалисту (даже гениальному) докопаться гораздо труднее. Подлинный гений не стремится по-графомански во что бы то ни стало выделить себя из человечества. Однако он осознает свою весомость и ответственность, ощущает на самом себе бремя общечеловеческих забот и дерзаний. Наряду с оценкой мировой художественной культуры, взятой в ее вершинных проявлениях, следует указать и на те особые жанры, которые оказываются в состоянии представить генерализованный образ рода человеческого. Речь пойдет о таком подходе и жанрам художественного творчества, когда они дифференцируются по характеру соотношения в образности единичного с общим (по М. С. Кагану). При типологическом разделении явлений искусства по способам конструирования образных моделей на основе принятого принципа выделяется несколько основных вариантов соотношения единичного и общего. Первый — с преобладанием единичного над общим, второй — с известным равновесием и равноправием общего и единичного, третий — где обобщаемая идея не умещается в рамках жизне-подобных образов, четвертый — тот, который может быть назван символическим (обобщенное содержание в нем перевешивает чувственную конкретность), и последний вариант — аллегорический, где идея выступает как самодовлеющая. Нас в этой типологии интересуют три последних варианта. В образах, создаваемых в этих рамках, оказывается возможным дать чувственно воспринимаемый целостный образ человечества. В самом деле, разве сказочно-фантастические жанры от собственно фольклорных сказок до философической прозы А. Веркора, от древней мифологии до современной фантастики (С. Лем, Кобо Абе, братья Стругацкие, И. Ефремов, А. Азимов, К. Саймак, Р. Шекли и др.) не претендуют на вселенскую характеристику человечества? В сказочно-фантастической сфере, где художник получает максимальную свободу для продуктивного воображения, он может широко оперировать обобщенными образами Человечества, строить предполагаемые картины его будущего, осуществлять своеобразный духовно-художественный эксперимент. В современной фантастике (от “научной” до “фэнтези) в образной форме представлены идеи всеобщего порядка, общий ход реальной или гипотетической истории человечества, обсуждаются в раскованной форме коренные социально-философские проблемы, касающиеся идей всей цивилизации. При всем внутрижанровом различии самой фантастики она характерна тем, что создает эффект целостности, дает обобщенное толкование смысла бытия Человечества. Именно это зачастую придает ей философичность видения, сближает с системами собственно познавательной деятельности. Образные модели фантастического обозрения мира подчас помогают раскрыть такие грани человека и человечества, которые трудно или почти невозможно представить в повседневных формах жизни. В этом их сила. Фантастика позволяет включить условие экстремальности, катализировать, ускорить события, апробировать варианты судьбы человечества. Она проникает в те стороны бытия, которых сторонится строгая наука, не берется воссоздать реалистическое искусство, опасается богословие. А что будет если... Если поставить род людей в воображаемые обстоятельства, сгустить коллизии, проиграть веер возможных ситуаций. Все это может и делает серьезная (но и саркастическая, ироническая, шутливая) фантастика. Это своего рода “литература изменений”, помогающая человечеству адаптироваться к стремительно изменяющемуся ходу вещей, течению истории, миру, который грядет. Волшебная и философская, научная и социально-историческая фантастика — модные художественные средства моделирования глобальных ситуаций. Этим, в частности, и объясняется тот бум фантастики в искусстве, который продолжается ряд десятилетий. Широкие возможности представления человечества в целом дает тот тип образности, который именуется символическим. Один из ярких представителей символизма как художественного направления Андрей Белый полагал, что такие классические школы XIX в., как реализм, романтизм и классицизм, в высочайших точках своего развития ведут к символизму, потому что в нем судьба человека и человечества дана в образах. Однако речь у нас идет не только о конкретном направлении искусства, а о роли художественного символа как специфической категории эстетического освоения мира. При его рассмотрении обращают внимание на то, что в отличие от образа, предполагающего некоторое предметное тождество самому себе, в символе делается акцент на выход образа за собственные пределы, на наличие некоторого смысла, внутренне слитого с образом, но ему не тождественного. Если очистить символичность от восходящих к его мифологической соотнесенности загадочности, скрытности, замкнутости в общении “сведущих”, то надо сказать, что символическая составляющая искусства не только не утратила своего эстетического значения, а напротив, все более выявляет свои творческие потенциалы. Стоит отметить связь символичности с идущими ныне процессами сближения философского и художественного начал, тенденций к интеллектуализации искусства, врзникновению и расширению того, что называют “образ — концепция мира”. Появляются один за одним произведения “философичные”. В них заданная идея проникает в саму ткань произведения, во многом определяет его художественную форму, символичность, аллегоричность. История знала немало тех художественных творений, сквозь форму которых проглядывала концепция жизни всего рода людей. “Божественная комедия” Данте, “Фауст” Гете, музыка Вагнера и Шостаковича, киноленты Феллини и Тарковского — все эти и им созвучные творения несут в себе родовые черты, облик человечества. Эта тенденция не только живет, но и нарастает в художественном сообществе. За примерами далеко ходить не приходится. Поэзия литовца Э. Межелайтиса — яркое тому подтверждение. Живописуя в книге “Человек” облик современного человечества, сам он сознательно исходил из того понимания своей задачи, которую некогда удачно выразил близкий ему по духу и стилю Уолт Уитмен, считавший, что человек никогда не умещается “между сапогами и шляпой...” Э. Межелайтис прямо возглашал, что он писал своего рода декларацию Человечества, более обобщенный ее вариант. В том же духе решал задачи в графике Стасис Красаускас — как и Межелайтис — большой художник небольшого народа. Наше время дало также целую плеяду драматургов, стремящихся в сценическом искусстве символически истолковать противоречия жизни человека, их глубинную сущность и исторический смысл. Назым Хикмет, Бертольд Брехт, Фридрих Дюрренмат и многие другие представили “драму идеи” в их сложном взаимопроникновении со страстями человеческими. И наконец, во всем множестве изобразительных, музыкальных, хореографических аллегорий возникает та образная иносказательность, которая всегда раскрывает какую-либо существенную черту современного человечества. Воображение, фантазия, интуиция присущая искусству, художественному освещению действительности, помогают ухватить, узнать внутреннюю сущность целого, всего человеческого мироздания. Таким образом, даже беглый обзор возможностей искусства позволяет сделать вывод о том, что оно в состоянии отразить не только личность и ее типические черты, но и совокупный образ человечества как целого. И все же логически строго пересказать этот образ нельзя. Он актуально вписан в сами произведения художественного творчества, и “раскодировать” его можно только в процессе заинтересованного восприятия. О характере изображения человечества в сфере эстетического освоения мира можно судить также и по существующим в обществе эстетическим идеалам. В них выражено понимание людьми самих себя, всего человечества с точки зрения того, какими они себя представляют и какими, по их разумению, они должны, могут и желают быть. Реальное бытие идеалов имеет место на социально-психологическом уровне, они бытуют в рамках обыденного сознания. Именно там они живут, определяя эстетическую оценку всего происходящего с каждым персонажем и со всем человечеством. В сфере теории идеалы формулируются, предстают в языковой форме, концептуализируются. По теоретически оформленной конструкции идеала можно судить о состоянии современного художественного мышления и о состоянии дел с анализируемой нами проблемой. Идеалы — это формы выражения глубинных конкретно-исторических интересов как индивида, той или иной группы (единицы социального расслоения), так и всего человечества. В них интересы даны в максимально обобщенном, концентрированном виде. Они как бы увенчивают весь строй идей, присущих тому или иному субъекту деятельности, интегрируя в себе все самое существенное, генеральные моменты его самосознания. Идеал всегда есть духовное выражение определенной нормы, образа, отличающегося от повседневной действительности и обладающего побудительной силой к действию, тот образ совершенства, манящий ориентир, на который равняются люди в своей деятельности. В самой общей форме определить идеал можно было бы так: это идея, представленная как цель и ценность. В идеале выражена позиция индивида, группы, человечества в отношении реалии действительности. Та позиция, которая оценивает сущее с высоты должного, усматривает тенденции будущего в настоящем, осуществляет выбор и предпочтение. Идеал несомненно отражает реальность. Однако не в этом его специфика, Она скорее в том, что идеал призван быть своеобразным духовным критерием многосложного процесса освоения мира. Идеал, конечно, цель, то есть та точка в будущем, к которой устремлены побуждения и действия субъектов. Это та цель, которая властно детерминирует направленность деятельности, задает ей вектор. Однако это цель оцененная, выступающая как “цель целей” и вместе с тем как “ценность ценностей”. Это действительно предмет высших жизненных упований. Мир идеалов многообразен как по своей “нацеленности”, “оце ценности”, так и по характеру того субъекта, в деятельности которого он прорастает. Он многообразен и по сферам: от эпистемологического (научно-познавательного) до философского идеала. Каков же эстетический идеал? Обладая чертами, роднящими его с другими, он вместе с тем четко специфичен. Прежде всего в нем более непосредственно выражена связь со всем человеческим. Можно согласиться с высказыванием И. Канта о том, что нельзя мыслить идеал красивых цветов, красивой меблировки, красивого пейзажа... Только то, что имеет цель существования в себе самом (а именно — человек), может быть идеалом красоты, так же как среди всех предметов в мире только человек может быть идеалом совершенства. Там, где есть развитые эстетические отношения, общечеловеческие и конкретно-исторические черты родового идеала находят выражение в сознании и деятельности отдельных личностей, выступая как их своеобычное достояние. Идеал в этом случае выступает как должная эстетическая ценность, некоторый элемент в общей системе ценностных ориентации. Им задана эстетическая настроенность людей, та или иная окрашенность их вкусов и оценок. Эстетический идеал — это порождаемый воображением чувственновоспринимаемый образ того диалектически противоречивого единства вещей, которое именуют гармонией. Это образ, к которому устремлено прогрессивное развитие рода людского. В нем выражена цель, модель могущего быть обретенным вселенского совершенства, находки и потери на этом пути. Должная цель как желаемая и достигаемая гармония, несущая в себе черты совершенства Человека и Человечества — необходимый момент эстетического идеала. Стоит заметить, само представление об этой “должной цели” может быть и “вывороченным наизнанку”. Там, где эстетизируется безобразие, воспевается дисгармония, делается попытка опоэтизировать низость, предательство и жестокость палачей, — там тоже есть некоторые идеальные конструкции, выражающие с позиции социальной реакции ее “должную цель”. И в них тоже может быть эстетический компонент. В родовом эстетическом идеале выражаются неличные общественные ценности. Но род не монотонно однороден, он многообразен. И в нем есть группы, классы, сообщества, которые стоят в реальной оппозиции к общему направлению восходящего развития. Тогда в их эстетическом идеале происходит переоценка ценностей. Возникает ситуация, при которой подлинно прекрасное отбрасывается и обливается помоями, а тлен и гниение приукрашиваются и эстетизируются. Это тоже грань, срез родового идеала, от этого не отмахнешься. И все-таки глубинная суть эстетического родового идеала не в этих “неидеальных” образованиях. Подлинный эстетический идеал — тот, в котором наличествует совпадение нормативности и прогрессивности. Это возведение к образцу, возвышение к предельному ориентиру за счет поэтизации, целеустремленной идеализации действительности. Всякому идеалу присуща приподнятость над реальностью. Иначе бы он не был идеалом. Это выражается в очищении его от типовых черт, несущих в себе признаки конкретности бытия. Поэтизация наличного и есть внесение в земную противоречивую связь событий идеальных моментов, освящение явлений с точки зрения долженствования. Поэтому-то идеалы, представленные в творениях искусства (повторим это еще раз), как правило, символичны. Эта символичность многообразна. Крупнейший отечественный философ А. Ф. Лосев, последний из плеяды “серебряного века”, подверг тщательному анализу мировой образ Прометея, полагая его как всемирно-исторический символ прогрессирующей цивилизации (оговоримся прежде, что это образ цивилизации западной, евро-американской). Но все же он несет в себе и всечеловеческие черты. Прометей прежде всего — божество огня. А применение огня — это зримая граница, отделяющая людей от предлюдей, стадо от орды, зверя от человека. Но огонь, похищенный Прометеем у богов (как гласят древние мифы), — это и воплощение рубежного овладения природными силами, овладения одной из перво-сущностей, обладающей могучей энергетической весомостью. Этот образ, выросший из мифологических корней, живет до наших дней, пройдя долгий путь от Эсхила до Лайоша Мештерхази. Образ Прометея — это символичное выражение подвига, совершенного для мирного блага людей, в нем воплощен идеал всечеловеческой заботы и самоотверженности, пленяющей красоты благородства и неисчерпаемого величия человеческого духа. Это идеал продуктивной созидательной деятельности, символ творящих сил .рода человеческого, утверждения его самобытности, гордости, непобедимости. Во многих |
Похожие:
 | Самостоятельная работа с литературой реферат Курсовая работа (5-8... Л. В. Передельский, О. Е. Приходченко. Инженерная геология. Ростов-на-Дону: изд-во Феникс, 2006 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Д. А. Шевчук Экономика недвижимости. Конспект лекций. «Феникс» Ростов-на-Дону 2007 |
 | Управление персоналом в строительной отрасли бликян Х. М., Морозова О. А «Ростовский государственный строительный университет», Ростов-на-Дону, Россия, (344022,г. Ростов–на–Дону, ул. Социалистическая, 162,... | | Список использованных источников аркин Е. А. Особенности школьного... Городская научно-практическая конференция молодых исследователей «шаг в будущее 2010» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Шульгина В. П. Методическая копилка для учителей начальных классов Серия «Школа радости», Ростов-на-Дону, Феникс, 2001 | | Примерные темы рефератОВ Ридель Х. Бары и рестораны. Техника обслуживания/ Пер с англ. М. В. Павловой. – 3-е изд. – Ростов н/Д.: Феникс. 2005. – 351с |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... З 31 Английский для юристов. Учебное пособие. Ростов н/Д: изд-во «Феникс», 1999.—352 с | | Курс 2 семестр 4 Методическая разработка практического занятия для... И. В. Ремизов Основы патологии. Учебное пособие для студентов оу спо ростов на Дону. Феникс, 2009 – 217с |
| Возникновение проблемы интерсубъективности в новоевропейской философии... Защита состоится «25» декабря 2008 года в 14 часов на заседании диссертационного совета 212. 208. 11 по философским наукам при Южном... | | Рефератов. Содержание тема: банковский менеджмент 3 ... |
| Текстовый отчёт о работе за 2011-2012 учебный год Музыкальная литература: 1-4 год обучения: учебное пособие/ М. Шорникова. – изд. 15-е – Ростов н/Д: феникс, 2012 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Кохановский В. П., Золотухина Е. В., Лешкевич Т. Г., Фатхи Т. Б. Философия для аспирантов: Учебное пособие. Изд. 2-е Ростов н/Д:... |
| Учебник для вузов. 3 е изд. Спб.: Питер, 2008. 496 с. Курбатов В.... Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология: учебник для вузов. 3 е изд. Спб.: Питер, 2008. 496 с | | Учебно-методический комплекс дисциплины «экономическая психология» Ростов-на-Дону Эконономическая психология: Учебно –методический комплекс. – Ростов –на- дону. Издательство юфу. 28 с |
| Программа аттестационных испытаний для поступающих на второй и последующий... Введенская Л. А., Павлова Л. Г., Кашаева Е. Ю. Русский язык и культура речи: учеб пособие для вузов, 27-е изд. Ростов н/Д : Феникс,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Высшая математика для студентов экономических, технических, естественно-научных специальностей вузов : учеб пособие / И. В. Виленкин,... |
