...
Слово редактора
Главный редактор
Белка Елена
Литературный редактор
Найко Елена
Дизайн, верстка
Ула Сенкович
Редактура
Найко Елена
Корреспонденты
Samuel Haruspex Damey, Меллори Елена, Ула Сенкович
Помощники
Армант, Илинар, Венордо Елена, Kartusha, Сатин Георгий, Волкова Татьяна, Радуга Ксенья, Романовская Ольга, Некрасова Лена, Рунгерд Яна, Ворон Ольга, Анакина Анна, Демин Михаил, Юррик, Senior Nikto, Танова Ильяна, Липова Марфа, Михайлов Данила Романович, Шани, Пышкин Евгений, Хрустальный Феникс, bbg Борис, Стеклянный ёж, kxmer, Тигра Тиа, Хитрый ёж, NeAmina, Hopewell Надежда, Лев Елена, кот ворчун
Обложка
Фото h-studio flickr.com/photos/h-studio/
Слово редактора.
Новая жизнь. Первый крик боли новорожденного, нежданная встреча, меняющая всё, бескомпромиссная решимость начать заново со следующего понедельника… Она начинается с дружелюбной улыбки, скромного «да», с бесшабашности выпускного вечера или с обычной прогулки по парку.
Мы собрали в этом номере истории о зарождении и переменах, о сложном выборе и судьбоносных последствиях. И надеемся, что каждый найдёт здесь для себя что-то близкое.
Желаем приятного чтения и поздравляем всех с наступающим Новым годом. Пусть он принесёт радостные мгновения, исполнение заветных желаний и откроет для вас новую жизнь.
Найко Елена
© 2012. Writercenter.ru. Все авторские права защищены законом. «Мастерская писателей» является товарным знаком, принадлежащим его создателю. Все работы, использованные в журнале, любезно предоставлены авторами и защищены авторскими правами.
Содержание
Сказка
Анна Пан Ми
Мистика
kxmer Рассказ без названия
Венордо Елена Новая жизнь
Белка Елена Новогодняя история
Реализм
Тори Всего лишь люстра
Разов Олег Лыков
Фэнтези
Шани Горечь солнца, прохлада меда
Погуляй Юрий Держись, брат
Ворон Ольга Песнь Ноемгары
Богатырева Татьяна , Эрна Хэл Love me tender
Фантастика
Джинн из кувшина Сортировка
Джет Безвестный край
Ван Шаффе Александрина Зойкин и Бой
Братья Ceniza И больше никаких зоомагазинов
Борис Богданов Предназначение
Бойков Владимир Арахнофилия
Поэзия
Татиивская Елена
Анна Пан
Рунгерд Яна
Армант, Илинар
NeAmina
Анна Хайм
Leshik Birich
Меняйлов Роман
Рожкова Елена
ИМХО
Samuel Haruspex Damey. Жизнь книги
Представляем
Рунгерд Яна. Интервью с Елизоветой Дворецкой
Ула Сенкович. Интервью с Юрием Погуляем
Ула Сенкович. Интервью с Оксаной Ветловской
На десерт Меллори Елена. Новая жизнь
Анонс
ИМХО. Samuel Haruspex Damey. Жизнь книги
У этой книги есть поры, она дышит. У неё есть лицо.
Её можно изучать под микроскопом.
И вы найдёте в ней жизнь, живую жизнь,
протекающую перед вами в неисчерпаемом своём разнообразии.
Рэй Брэдбери «451 по Фаренгейту»
Можно ли сказать, что книга — жива?
Сложный вопрос.
Книга рождается… Из мыслей, из воспоминаний и предположений, из решений и сожалений. Рождается из мимолетных взглядов и долгого созерцания, из озарений и глубокого размышления. Джонатан Свифт считал книги детьми разума. И небезосновательно. В знаках, символах, в предложениях, сюжетах и идеях мы записываем себя, свои мысли, ощущения и отношение к жизни. Мы и являемся той отправной точкой, из которой приходит книга.
Книги, как и люди, рождаются разными: умными или глупыми, веселыми или грустными, легкими к чтению и не очень, глубокими и приземленными. Все книги отличаются друг от друга, даже если на первый взгляд кажутся очень похожими. Каждая заново рассказанная история, к примеру, о Золушке, отличается если не фабулой, то глубиной, героями, нестандартным взглядом на проблему. Ничто не ново под луной и в то же время ничто не остается неизменным.
Но вот книга закончена. Поставлена последняя точка, высказаны все мысли, старые и новые идеи изложены. Можно ли сказать, что книга родилась? Вряд ли. Она пребывает еще в коконе, в яйце, под твердой скорлупой, скрытая от мира. Жизнь — это движение, изменение и создание себе подобных, это преображение окружающих и себя самого. Пока книга не прочитана, она еще не родилась. Она мертва. Какой бы глубокой ее ни создали, какие бы мудрые мысли в нее ни вложили, сколько бы граней и оттенков бытия в ней ни раскрывалось, пока она — всего лишь возможность, стопка листов на столе или набор кодов в файле.
Жить книга начинает с первым читателем.
Дорога возникает под ногами идущего, а книга — в руках читающего ее.
Так начинается новая история. Знаки и символы изменяют нас, позволяют жить и умирать вместе с героями, задумывать новое дело и завершать его. Книги влияют на сознание, учат нас и заражают идеями. И книга изменяется от читателя к читателю, ведь каждый видит в ней что-то свое, читая о близком, понятном и словно давно позабытом. Жизнь и опыт наслаиваются на восприятие, преображая твердую незыблемость написанного в чудесный и полный жизни мир.
Но не каждая книга может стать полноценной, вознестись на вершину жизни. Одни истории приходят и исчезают неслышными тенями, оставляя по себе лишь смутные воспоминания. Другие вспыхивают искрой в темноте, яркой и слепящей. Некоторые горят неугасимым огнем, а единицы становятся спичками, разжигающими разрушительные пожары. У каждого произведения свой путь. Как говорил Гюго: «Творец книги — автор, а творец ее судьбы — общество». Именно читатель и определяет, чем станет книга в конечном итоге — величайшим триумфом или величайшим поражением, вспыхнет ли она яркой звездой на небосводе человеческого разума или угаснет в темноте без следа.
Жива ли книга?
Наверное, она живет до тех пор, пока ее читают, пока есть те, кто ищет и находит в ней ответы. Без читателя даже огромная библиотека — всего лишь кладбище идей. Если думать шире — каждый читающий в некотором роде «живая» книга, подобная Монтегу-Экклезиасту из «451 градус по Фаренгейту». Конечно, мы не помним дословно все прочитанные книги, но все же несем в себе суть, дух этих историй, храним в сердце память о них.
Жива ли книга?.. Пока живы мы, читатели, — да.
Представляем. Елизавета Дворецкая
Сегодня с нами Дворецкая Елизавета Алексеевна, писатель, редактор, реконструктор.
Первая книга — «Ветер с Варяжского моря» — была издана в 1997 году.
Автор циклов «Князья леса», «Корабль во фьорде», «Лес на той стороне», «Рюрик», «Огнедева», четырех внесерийных романов и рассказов.
На данный момент у автора в копилке 54 издания.
— Здравствуйте, Елизавета Алексеевна!
Первый вопрос традиционный: Вы помните, как именно начали писать? Что стало катализатором для творчества?
— Очень хорошо помню. Когда мне было 14 лет, к нам домой однажды принесли пишущую машинку, механическую. Для нынешних молодых людей этот предмет стоит где-то рядом с патефоном, но домашних компьютеров тогда не было. Мне захотелось чего-нибудь попечатать, я заправила в машинку тетрадный листик в клеточку и начала записывать сюжет одной игры в виде рассказа. И обнаружила, что никак не могу остановиться: герои все разговаривали и разговаривали между собой, их реплики просто сыпались мне в голову. Эта игра в письменном виде оказалась настолько увлекательной, что не могу остановиться вот уже почти тридцать лет.
— Почему основой для Вашего творчества стал именно славянский и скандинавский миф?
— Тема славянского язычества меня интересовала буквально с раннего детства. Я хорошо помню случай, который, можно сказать, определил мою судьбу: мне было три года, когда бабушка повела меня в музей Васнецовых. И когда я увидела на большой картине Спящую Царевну, а вокруг нее служанок, заснувших кто где, у меня в душе вдруг ожил целый мир, которого я вроде бы не знала, но который всегда там был. Звучит довольно пафосно, но я думаю, что это и есть генетическая память. А будучи однажды активизированной, она дальше пошла разворачиваться шире и шире. Естественно, что мне было интересно писать о дохристианском периоде жизни нашего народа, а в период образования Древнерусского государства его жизнь была так тесно связана со скандинавами, что их сложно изучать отдельно друг от друга. К тому же скандинавы обладают чрезвычайно красивыми и захватывающими памятниками древней языческой литературы. Для меня славяне и скандинавы, в общем, две стороны одной монеты.
— Расскажите историю издания самой первой книги. Как вы отправили ее в издательство, что при этом чувствовали?
— Надо сказать, что передо мной никогда в жизни не стояло задачи "стать писателем", и никогда я не хотела "быть писателем". Поняв, что у меня получается создавать связные тексты, я устремилась к тому, чтобы написать настоящую книгу, которую будет интересно читать каким-то людям и помимо моих ближайших родственников. И прошло 12 лет, прежде чем я стала думать, что вот, может быть, что-то похожее получилось. В это время, в 1995 году, издательство "Терра" выпускало серию "Викинги", где были собраны разнообразные художественные произведения на данную тему, и один из моих первых романов, "Ветер с Варяжского моря", хорошо по своему содержанию туда подходил. Но сначала надо было найти контакты, что в эпоху, пока еще не было интернета и своего сайта у каждого табачного ларька, тоже было отдельной задачей. Хорошо помню, как ходила в фирменный магазин "Терры" и просила найти мне телефон издательства. Потом мы с моим папой распечатали роман и отнесли. Тогда еще романы не слали по электронной почте, а носили в трехкилограммовых папках. Папа мне очень тогда помогал, поддерживал мою веру в себя как писателя. Хорошо помню "телефонный звонок, изменивший мою жизнь", как пишут американские авторы. Редактор серии позвонила и сказала, что роман они берут, и пригласила подписать договор. Правда, восторженного упоения я не испытывала, поскольку из природной осторожности ожидала всевозможных затруднений и разочарований. И сейчас, 18 лет спустя, я знаю, что договор — это всего лишь договор… Но все складывалось хорошо, и за первый год у меня вышло четыре книги в трех разных издательствах: "Терра", "Азбука" и "Русич" из Смоленска.
— Когда Елизавета Дворецкая стала Заветой? Как Вы относитесь к тому, что сейчас у каждого человека появляется по несколько имен/ников?
— История имеет два начала. При написании романа "Огненный волк" в 1996 году у меня мелькнул эпизодический персонаж — бабка Завета. Откуда тогда это имя у меня в голове взялось, не знаю. А второй раз оно возникло, когда я подбирала себе первый в жизни электронный адрес: нужен был какой-то вариант имени Елизавета, еще не занятый. А уж когда оно возникло, я поняла, что это самое подходящее для меня имя вообще. Тем более что в среде исторической реконструкции оно нашло применение. Вообще, я считаю, каждый человек имеет право выбрать себе имя, не ограничиваясь тем, которое ему дали при рождении: выбранное самостоятельно гораздо точнее отражает внутренний мир человека, не говоря уж о том, что оно оригинальнее! Мне нравится современная манера записывать имя и прозвище\ник одной строкой — это выражает уважение и к документальной стороне, и к собственному выбору человека.
— Вы занимаетесь реконструкцией раннего средневековья. Что это дает вам-автору?
— Преимущества занятий исторической реконструкцией для исторического писателя очевидны: это дает массу информации и опыта по выбранной теме. Если автор сам носит такую же одежду, как его герои, умеет держать в руках те же предметы, которыми они пользовались в быту, это делает их гораздо ближе и понятнее. Способствует углубленному, а не поверхностному пониманию и материальной, и духовной культуры эпохи, и всего уклада жизни. Существуют расхожие литературные штампы, что будто бы меч извлекается из ножен "с лязгом" или "кольчугой он звенит". Но если регулярно видишь викинга в кольчуге и прочем снаряжении, то хорошо знаешь, какие части его снаряжения звенят на ходу, а какие нет… К тому же историческая реконструкция дает круг общения, где можно получить ответы почти на все возникающие вопросы и материального, и чисто психологического плана.
— В чем, по Вашему мнению, чаще всего ошибаются авторы, которые хотят использовать в своем произведении славянскую тематику? На что им следует больше обращать внимания?
— Все ошибки родятся из плохого знания материала. Диву даешься, как мало люди, пишущие на какую-то тему, используют огромные современные возможности. Такое впечатление, что многие авторы до сих пор используют в качестве источника фильмы типа "Садко" и "Александр Невский", вместо того чтобы изучать огромный материал, накопленный исторической наукой, да и опыт той же исторической реконструкции. Если уж вы взялись писать о славянах и викингах, всегда же можно приехать на фестиваль и посмотреть, как они между собой сражались. А не описывать из воображения сцену поединка в выражениях типа: "Лязг клинков! Летящие искры! Яростный взгляд!" Узнать хотя бы, что клинок не принимается на клинок, ему это очень вредно, для этого щит есть! Не можешь поехать — посмотри ролики в интернете. Зайди в группу или на форум, найди себе консультанта, который знает и умеет больше тебя. Сейчас поиск информации колоссально облегчен, и все равно люди этим не пользуются. И пишут ерунду. А с духовной культурой и славянским язычеством вопрос многократно более сложный
— Славянские мотивы можно встретить в произведениях довольно часто. Но, как правило, авторы обыгрывают только внешнюю сторону: имена, названия, какие-либо сказочные ситуации. Что, по-Вашему, хуже: отсутствие русских сказочных и мифологических персонажей в фэнтези, или вот такое их использование без понимания?
— Лучше ничего, чем "Конан в кафтане". Безграмотные поделки, где героям типичного сюжета о борьбе с Властелином Черных Кактусов присваиваются славянские имена и в дело замешиваются лешии да кикиморы, приносят больше вреда, поскольку портят репутацию всего направления. У читателя возникает вполне оправданное предубеждение, преодолевать которое потом трудно.
— А может быть лучше, чтобы они были — люди хотя бы так о них узнают? А потом уже заинтересуются, пойдут читать более серьезные источники?
— О существовании леших и Кощеев наш человек и так знает. И лучше знакомиться с ними по народным сказкам, где эти образы даны во всей их архаичной силе, не опошлены "облегченным стилем".
— Книг, которые можно по праву назвать славянским фэнтези довольно мало. Можете ли Вы назвать нескольких авторов, которые, по вашему мнению, пишут достойные книги на данную тематику?
— Не могу вспомнить никого, кто бы мне действительно нравился. Но это и понятно: у каждого автора свой специфический взгляд и вкус, свои представления об эпохе, рядом с которыми остальные кажутся хоть в чем-то "неправильными". Но я ведь читаю далеко не все, может, что-то достойное просто осталось мне неизвестным.
— Как Вы считаете, если используешь этнические или этнографические мотивы, что важнее: как можно подробнее описать матчасть, или больше внимания уделить отношениям, поступкам героев в рамках выбранной системы ценностей и общему духу произведения? Что дает то непередаваемое ощущение настоящего, правильного мира?
— Мы же пишем роман, а не пособие по ручному ткачеству. В хорошем романе жизнь должна быть дана в естественной гармонии внешнего и внутреннего. Не нужно целиком описывать все процессы обработки льна, нужно выбрать несколько ярких деталей и поместить их в такое место, где они заиграют, создадут нужное впечатление. Если по ходу дела описывается какой-то праздник или трудовой процесс, здесь же должен двигаться в заданном направлении и сюжет, и развиваться внутренняя жизнь героев. Тогда и будет ощущение живого мира, а не этнографического музея.
— В одной из своих записей Вы упоминали, что сейчас ваши взгляды на мир своих книг (Князья леса, Лес на той стороне) изменились. Что стало причиной и каковы изменения?
— Я имела в виду понимание исторического процесса и мифологии. Постоянно идут исследования, пишутся книги, я их читаю, приобретаю новые сведения, а из них может возникнуть новое понимание когда-то уже изученных вопросов. Например, представлений об общественном устройстве славян догосударственной эпохи, какие-то мифологические моменты. Ничего в этом ужасного нет, это нормальный процесс познания. Вчера мне принесли с археологической конференции толстенную книгу И.И Еремеева и О.Ф Дзюбы "Очерки исторической географии лесной части Пути из варяг в греки". Там как раз тот археологический материал, который мне нужен по основному направлению моих интересов. Более чем вероятно, что по изучении 650-ти страниц этой книжищи я и еще на многие вопросы начну смотреть по-другому. И поделюсь с читателями.
— Две Ваши книги были изданы под мужским псевдонимом. Что Вам дал этот опыт? Какую позицию Вы занимаете в спорах по поводу гендерной принадлежности авторов?
— Мужской псевдоним мне предложил взять издатель, который вел политику "только авторы-мужчины". Чисто маркетинговый ход. Моих чувств это вообще никак не затронуло. Умные люди понимают, что женщины тоже умеют хорошо писать, а кто говорит "я женщин не читаю" — его право выбора, пусть не читает.
— Кто появился раньше — писатель или редактор? Влияют ли эти две профессии друг на друга в Вашем случае? Какое это влияние — положительное или отрицательное?
— Работать как редактор я начала лет восемь назад. С одной стороны, в процессе редакторской работы я повышаю свою собственную грамотность и учусь обращать внимание на стилистические тонкости, которых сама раньше не знала. А с другой стороны, богатый писательский опыт изложения своих мыслей в письменной форме позволяет "помогать" авторам, которые вот что-то такое имели в виду, но не знали, как выразить.
К тому же работа редактора порой бывает поистине творческой: если имеешь дело с совсем уж безграмотным автором или из рук вон плохим переводом, текст фактически пишешь заново: пытаешься понять, что автор имел в виду, и пересказываешь смысл своими словами, но грамотно. Это чем-то сходно даже с чтением чужих мыслей, которые тебе нужно облечь в слова. Такая работа воспринимается как настоящее приключение!
— Одной из отличительных особенностей Ваших книг является отсутствие противостояния добра и зла. У Вас нет отрицательных героев — действия каждого персонажа объяснимы, понятны и не вызывают вопросов (если не ошибаюсь, однажды на форуме вы удивлялись тому, что поступки героев, даже спорные с точки зрения современной морали, практически не обсуждаются). Это был сознательный выбор, или они такими появились на свет?
— Видимо, это идет из убеждения, что ничто на свете не появляется просто так, все имеет свои причины. Поступки, дурные с точки зрения пострадавших, для совершившего их оправданы и даже необходимы. И без выявления причин поступка мы не сможем всесторонне рассмотреть конфликт. И да, я никогда не верила в абстрактное добро и зло, а поэтому и конфликт типа "Властелин Черных Кактусов из чистой вредности хочет захватить мир" для меня всегда были невозможны.
— Какова доля «холодного разума» и авторского наития (и прочих тонких материй) при создании сюжета, героев, написании книги?
— На этот вопрос трудно ответить определенно. Я не придумываю свои книги, я их рассматриваю. Это вроде кино, которое показывают у меня в голове, и я вглядываюсь в картины, лица, события, пока не пойму, как там все концы с концами связаны. Я не решаю, в какую сторону направить сюжет, а просто чувствую, где будет правда, а где нет. Чтобы понять, где здесь разум, а где наитие, надо разобраться вообще во всем механизме творческого мышления, а это, говорят, пока еще науке не удалось. Тем не менее, чем лучше писатель знает свой предмет, тем яснее ему "показывают кино".
— Скажите, читаете ли Вы критические отзывы на свои книги? Как Вы к ним относитесь? Используете ли что-то в работе?
— Критики практически не читаю, только если кто-то ссылку пришлет, а сама я никогда не мониторю интернет на предмет отзывов обо мне. Отношусь спокойно: хвалят — хорошо, что кому-то пошло на пользу, ругают — ну и ладно, нельзя же всем нравиться.
— Сейчас, во времена Интернета, писатели стали намного ближе к читателям. Важна ли для писателя прямая связь с читателем, или это не обязательная, а иногда и вредная часть творческого процесса?
— Важна ли для писателя прямая связь с читателем, зависит, пожалуй, от целей, ради которых писатель пишет. Если это писатель коммерческий и для него важнее всего продажи, которые зависят от его способности нравиться — тогда конечно, такой может и голосование среди читателей устроить, кому из героев на ком жениться и кому умереть. А если автор стремится прежде всего поделиться своими знаниями и мыслями, то ему, в целом, вообще все равно, нравятся они кому-то или нет. Но всегда приятно, если нравятся.
— Что, по Вашему мнению, для писателя важнее: его внутреннее чутье, или некое стороннее мнение? К чему следует прислушиваться? Согласны ли Вы с тезисом, что даже неплохой совет понимающего человека далеко не всегда полезен для конкретной книги?
— Решать всегда должен автор. Лучше него никто не знает, что и как должно быть в книге, потому что упомянутого "кино" кроме него никто не видит. Все остальные видят уже текст. И основная работа писателя в том и состоит, чтобы впечатление, оставляемое текстом у постороннего читателя, максимально соответствовало впечатлению от его внутреннего "кино". Никто ему в этом не поможет. Советы хороши для конкретных деталей, если автор считает кого-то более компетентным в некой области знаний, чем он сам. Но эти чужие знания должны лишь помочь ему яснее видеть свою задачу.
— Как Вы относитесь к развлекательной литературе? Должна ли книга в обязательном порядке нести в себе глубокую философскую идею?
— Хорошо отношусь. Мозгам тоже надо порой отдохнуть. Книги тоже должны соответствовать своим целям: серьезные дают уму пищу, легкие — отдых. Главное, чтобы написано было хорошо.
— А Ваши книги скорее развлекательные или несут в себе и идейную составляющую (хотя грань часто размыта, многие замечательно интересные книги имеют и много интересных мыслей).
— Если задумать о цели, то скорее все-таки идеи, чем просто развлечение. Но мне самой же интересно, когда сюжет активно развивается. В этом отношении я стремлюсь к гармонии того и другого.
— Часто можно встретить мнения, что, если автор заранее думает о том, чтобы его книгу читали и издали — это не "настоящее творчество", а автор должен писать, не учитывая внешний мир и проч. Что вы думаете по этому поводу?
— Опять же, бывает коммерческий автор, который пишет ради того, чтобы издали и купили. Если же говорить о тех, кто пишет в первую очередь ради собственного удовольствия, то он, пожалуй, должен выражать идеи, которые сам считает нужным, но максимально доходчивым образом. Читатель не обязан ломать голову над чьей-то заумью и тем более продираться через дремучий стиль. Если автор хочет быть понятым, то сам должен ради этого постараться.
— В своем блоге Вы иногда пишете о том, как издательства требуют что-либо изменить в книгах. Насколько вы готовы следовать их желаниям?
— Эти требования, слава богу, никогда не бывают слишком обременительны. И увеличения объема, и сокращения, сделанные по просьбе издателей, всегда, как я сама считаю, в итоге шли на пользу книге (кроме одного случая, когда роман пришлось сократить на целую четверть, и это издание я считаю неполноценным.) В стиль, идеи, сюжет издатели никогда не вмешиваются.
— Когда читаешь Ваш блог, невольно думаешь о том, что было бы невероятно интересно почитать не фэнтезийную книгу с вашей фамилией на обложке. Вы задумывались об этом? О чем была бы эта книга?
— Всерьез, пожалуй, не думаю об этом. В наше время, как мне кажется, уже нет или совсем нет "просто романов" о современной жизни, это всегда или детектив, или "любовный роман", или что-то столь заумное, что и не проберешься. Детективы я точно писать не хочу, да и "чисто любовный" сюжет надо подкреплять какими-то фактурными приключениями, иначе кто же это будет читать? Пока даже не знаю, какую книгу на современном материале я могла бы написать, чтобы было интересно и мне, и читателям
— Что Вы считаете своим главным достижением?
— То, что люди стали называть своих детей именами героев моих книг, которые я сама придумала. На свете существует уже не менее пяти маленьких Огнеяров, и это только те, о которых я знаю. Думаю, это очень важный показатель того, что мои книги попадают "в жилу" читательских потребностей. Ну и заодно обновляют наш стандартный именослов в духе древних славянских традиций. Имя реального человека, которое он будет носить в реальной жизни, стоит многих изданий.
— Какую книгу Вы сейчас пишете или планируете писать в будущем?
— Пишу книгу, которая будет непрямым продолжением "Леса на Той Стороне" и "Ночи Богов", посвященной в основном теме волхвования.
— Издание каких книг мы можем ожидать в ближайшем будущем?
— Издать в предстоящий год обещают "Лесную невесту-2" ("Проклятье Дивины" ) и "Огнедеву-4". Продолжение "Битвы колдуньи" и переиздание "Сокровища Харальда" тоже в планах, но пока без конкретики. А еще у меня есть "Огнедева-5" и "Краса Дании", роскошный роман про Харальда Синезубого, законченный этой весной. Всячески добиваюсь, чтобы его включили в план.
— Что Вы пожелаете человеку, который еще только пробует свои силы в литературе?
— Чтобы не ошибся в себе и не тратил время на безнадежное дело. Если ему суждено быть писателем, он справится.
|
