объективно в целях: а) выживания (прежде всего) и б) «очеловечивания», преобразования окружающего мира. Таким образом, взаимодействие культур – есть взаимодействие «инструментов», познающих и «очеловечивающих» мир. В результате формируется и совершенствуется каждый отдельный «инструмент», что находит своё выражение в понятии «культурная традиция», которую определяют как «выраженный в социально-организованных стереотипах групповой опыт, который путём пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллективах»146. С развитием человеческих сообществ – раздвигаются и границы культур, вплоть до масштабов всего человечества, когда все «инструменты» соединяются в один могучий «агрегат», приспособленный для выживания в «планетарном» масштабе, но, тем не менее, вторичный по отношению как к человечеству, так и к самому бытию.
При таком подходе к культурам, приемлемыми представляются модели адаптации, ныне активно разрабатываемые как в психологии, так и в нейрофизиологии и в других науках. Именно концепции адаптации, а не диалога нащупывают здравые подходы к проблемам взаимодействия культур. В частности, учёные работают над моделью так называемого «однократного обучения»: замечено, что нечто крайне важное для организма или же вызывающее необычайно сильную эмоцию (безразлично, отрицательную или положительную) впечатывается в память сразу и навсегда. Гипотеза, выдвинутая новосибирским учёным из Института физиологии СФ АМН СССР Р.Ю. Ильюченком, состоит в том, что, «попав в новые условия, организм стремится адаптироваться к ним, используя старые программы. Когда это не удается, начинает резко улучшаться память, и тогда, случайным образом варьируя самые различные показатели своей жизнедеятельности, организм может подметить и мгновенно – в этом всё дело, именно мгновенно – записать в память получившиеся положительные и отрицательные результаты...»147 Не по этой ли «модели» протекало и протекает взаимообогащение культур??...
IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Культура – явление социальное, её нельзя рассматривать в отрыве от общества. В отличие от некоторых западных социологов, утверждающих, что возможно общество без культуры (об этом, например, пишет американский автор Ф. Мерилл в своей книге 1962 г. «Общество и культура»), марксистские исследователи отрицают это. Даже элементарная производственная, трудовая деятельность людей и их совместное существование как социальных существ невозможны без использования накопленного опыта действий с орудиями труда, вне регулирующих социальную жизнь и деятельность установлений и т. д., то есть определённых элементов культуры148. Поэтому отношение общества и культуры следует рассматривать «не как соотношение части и целого, а как выражение двух различных сторон, планов органически единого и генетически одновременно возникающего целого, разложимого лишь средствами логического анализа»149. Для понимания взаимоотношения между обществом и культурой, так же как и между различными культурами, необходимо начинать не с их противопоставления друг другу, а «с установления их неразрывного единства, их совпадения»150.
Человечество не может жить без культуры, без её постоянного развития и совершенствования, так как культура, и материальная, и духовная, обеспечивает саму жизнь людей, приспособление человеческих сообществ к постоянно изменяющимся условиям окружающей среды. Этот процесс не лишён противоречий, в разрешении которых и осуществляется развитие. «Создаётся впечатление, – пишет, например, автор нашумевшей на Западе книги «Питательная среда культуры» профессор Парижской консерватории искусств и ремёсел Бруно Люссато, – что на Западе научный и технический прогресс оборачивается крушением культуры. Культура – это не роскошь, которую позволяют себе развитые страны. Сегодня, как никогда раньше, она является одним из основных условий экономического и политического выживания страны... Основная мысль моей книги, – продолжает Люссато, – заключается в том, что культура, способствующая усложнению человеческого разума, не просто необходима для продвижения вперёд развитых стран, но обусловливает это продвижение. Она – сама основа прогресса, наших научных и технических достижений...
...Засилье этнологической культуры, отданной на откуп средствам массовой информации, ставит Запад в опасное положение: лишь критичная культура способна проводить различие между тем, что относится к истинным культурным ценностям, и тем, что должно быть отвергнуто... Нам необходима культура одновременно высококачественная и массовая», – заключает профессор Люссато151.
В приведённом высказывании очень важным представляется указание на чрезвычайную важность самокритичности культуры, т. к. именно это её свойство только и может обеспечить удовлетворительное исполнение ею собственных функций: быть «инструментом» в преобразовании человечеством окружающего мира. «Самокритичность» в данном контексте означает одно – самопознание, а оно, в свою очередь, возможно только в результате взаимодействия многих отдельных, «частных» культур – народов, стран, регионов, том числе и таких частей человечества, как Запад и Восток.
На недавней встрече со студентами Московского историко-архивного института С. Аверинцев подчеркнул: «очевидно, что были народы, внесшиe уникальный вклад в развитие цивилизации, и народы, не давшие почти ничего. Есть народы, давшие больше, и народы, давшие меньше, хотя всякий суд, который взялся бы разобраться, насколько именно больше или меньше, взял бы на себя ответственность значительно большую, чем человеку стоило бы брать. Но важно не это. Важно то, что народы, давшие меньше, не давшие «почти ничего», всё равно внесли уникальный вклад: того немногого, что они внесли, нельзя заменить ничем другим»152. Необходимо добавить к этому, что если речь идёт о ныне здравствующих народах, то факт того, что они пока что не внесли своего вклада в «копилку» человеческой культуры, может означать только то, что у них, несомненно, большое будущее, и они ещё пригодятся человечеству в качестве своеобразных ничем не заменимых «генов» будущей мировой культуры. Это – как с «Красной книгой» природы, где каждый вид – «на вес золота» для нас, живущих на вечно изменяющейся Земле. Однако, идея исполнима, естественно, только в том случае, если «слабые» культуры не будут растоптаны «сильными», если эти «слабые», как малые дети, будут сохранены и доведены до «возмужания».
Между тем, современная история показывает, что пока что в мире господствует «старое мышление», построенное на антагонизмах и подавлении сильным социально слабого. Это наглядно проявляется в ныне развивающейся антитезе Север–Юг, где в роли первого выступает «облачённый» в иные «одежды» пресловутый Запад, а в роли второго – развивающиеся страны Африки, Азии, Латинской Америки. Взаимодействие между двумя «полюсами», так же как и в антитезе Запад–Восток, крайне противоречиво, и, как это не прискорбно для будущего человечества, не лишено определённых потерь.
«Африканские культуры, – констатируется, например, в одном из аналитических обзоров, подготовленных сотрудниками ИНИОН АН СССР, – продемонстрировали необычайную гибкость, готовность к переменам, к освоению «чужих» идей. Африканские культуры открыли двери для нового. Однако пора понять, что в открытые двери надо входить, а не ломиться, в особенности если входишь не один, – иначе можно снести дом до основания. Африканские культуры достойны того, чтобы к ним отнеслись уважительно, как к равным партнёрам, чтобы они не только приспособлялись и снисходительно признавались «полезными», но и принималось во внимание и учитывалось то, что необходимо и полезно для них самих. Впрочем, – подчёркивают авторы обзора, – призыв к уважению уже сейчас можно рассматривать как запоздавший эстетизм и сентиментализм, потому что если наследием долго пренебрегают, то это грозит жёсткими (и жестокими) последствиями, из которых, может быть, самое малое – это провал экономического развития»153.
Каждый день приносит нам всё новые свидетельства того, как чрезвычайно опасно в новейшее время игнорирование или насмешка над объективно существующими закономерностями взаимодействия культур. Причём, это касается не только обмена между культурами, расположенными в одном «временном слое», но также и культур из разных исторических «слоев». Настоятельную необходимость приобретает развитие исторического сознания в каждой культуре, как одного из самых главных условий взаимообогащения культур. Без исторического самосознания культура «рахитична», обречена на неминуемую смерть либо на пресмыкание и рабство перед более прагматической культурой. «Не ясно ли, – писал сто лет назад Н.Ф. Фёдоров, – что при отрицании жизни отцов и воскрешения их наша собственная жизнь становится вопросом, делается бессмысленной и невыносимой; наступает уже не разочарование в ней, а отрицание её, пессимизм. Неудовлетворённость настоящим и безнадёжность, безотрадность Будущего – вот роковое следствие отречения от родного прошедшего, от истории жизни и смерти отцов наших. Это и есть Страшный Суд Истории над тем, кто поглощённый игом Настоящего, не видит двух окружающих его бесконечностей: Минувшего и Грядущего – и ставит себя выше тех, кому мы обязаны жизнью»154.
Прогресс человечества, поскольку он возможен, то только на пути самого интенсивного взаимодействия культур настоящего и прошедшего, западных и восточных, северных и южных. И это означает только то, что люди, осознав сей факт, включаются в сознательное участие в процессах взаимообогащения культур, потому что и без осознания данного факта прогресс человечества всё равно объективно имел место. Другими словами, включаясь сознательно в процесс межкультурных взаимодействий, люди намного убыстряют прогресс цивилизации, развивающейся в рамках природы. То, что до реформы 1861 г. в России даже само слово «прогресс» было запрещено использовать в официальных бумагах155, ещё не означало отмену самого прогресса, но осознание факта объективности его – ускоряло развитие мировой культуры.
Прогресс, по мнению Н.И. Конрада, к которому присоединился и В.К. Чалоян156, состоит во всевозрастающем утверждении разумного начала, человечности в человеке, в нарастающей гуманизации в мировых отношениях. С этим определением, которое поддерживают многие исследователи, по-видимому, можно согласиться, отмежевавшись, однако, от излишней идеализации прогресса именно в нашем, ХХ-ом веке, которую допускал Конрад и некоторые другие авторы, под влиянием вполне конкретных исторических обстоятельств, нередко приукрашивавших действительность и выдававших желаемое за действительное157.
Прогрессивный по своей сути процесс взаимообогащения и единения различных культур набирает силу в наше время через все препоны и «железные занавесы». Как отмечалось на проходившем в августе 1983 г. XVII Всемирном философском конгрессе в Монреале, тенденцией новейшего времени является переход от «философии конфликта» к «плюралистической философии единого человечества»158. Комментируя эту идею, В.Е. Давидович замечает, что при классовой ограниченности этих взглядов необходимо принять во внимание их гуманистическую направленность. «Действительно, – пишет Давидович, – "единство человечества", о котором озабоченно говорили на монреальском конгрессе, – это уже не умозрительная формула для абстрактно-философских размышлений, а насущная задача всех нас, всех ныне живущих на Земле. Это единство не исключает конфронтации основных социально-экономических систем, их исторического спора, но оно выступает как единственно возможный ответ на тревожный вызов эпохи»159.
«Таким образом, история отдельных стран и народов, – подводит итог В.К. Чалоян, – является составной частью единой всеобщей истории. История, как таковая, принимает всемирный характер по мере интенсификации взаимосвязей между странами и народами. Поэтому, чем интенсивнее общение между ними, тем быстрее достижения отдельных народов становятся всеобщим достоянием»160. Стремясь к сознательному руководству процессом взаимообогащения культур, необходимо иметь в виду, что он, прежде всего, объективен; что он – неоднозначен, противоречив: заимствуется не только «хорошее», но и «плохое», то есть «всякое», которое, с чьей-либо точки зрения, аксиологически «окрашивается» в соответствующий «цвет»; однако, закрепляется в культуре только то, что наиболее полно отвечает основной функции культуры – служить для людей «инструментом» преобразовательной деятельности в окружающем мире. Данный процесс закрепления можно выявить лишь на достаточно больших (в сравнении с жизнью человеческого поколения) отрезках истории.
В эволюции отдельных культур можно наметить некоторые закономерные «стандартные» способы разрешения определённых узловых противоречий, некоторые «стандартные ходы» развития (античность, Ренессанс, Просвещение, универсализм которых намечен как «линейными прогрессистами», вроде Конрада, Чалояна и др., так и сторонниками «цикличности» – Данилевским, Леонтьевым, Шпенглером, Тойнби): и для Запада, и для Востока. Однако, на данном уровне развития науки можно говорить только о «некоем ощущении» «некоего момента истины», присутствующего в данных построениях. Между тем, все они предельно дискуссионны, потому что предельно смутны как источники, корни этой похожести (суть), так и её внешние проявления (формы).
Что касается моделей межкультурного взаимодействия, то при всём их многообразии, наиболее перспективными представляются различные модели адаптаций, в противовес узким диалогическим.
V. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК.
1. Источники.
Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. – М.: Худ. лит., 1975. – 502 с.
Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. – М.: Худ. лит., 1986. – 541 + 2 с.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – 2-е изд. – М.: Искусство, 1986. – 445 с.
– 1-е изд. – М.: Искусство, 1979. – 423 с.
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. – М.: Путь, 1912. – VIII + 251 с.
Бердяев Н. Культура и политика (К философии новой русской истории) (из «Вопросов жизни», апр.–май 1905 г.) // Бердяев Н. Subspecie aeternitatis: Опыты философские, социальные и литературные (1900–1906). – СПб.: Изд. М.В. Пирожкова, 1907. – С. 276–289.
Бердяев Н. Россия и Запад (из «Слова», 11 июля 1908 г.) // Бердяев Н. Духовный кризис интеллигенции: Статьи по общественной и религиозной психологии (1907–1909). – СПб.: Т-во «Общественная польза», 1910. – С. 120–128.
Герцен А.И. Собрание сочинений. – М.: Изд-во АН СССР, 1954–1965. – Т. 1–30.
Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. – М.: Политиздат, 1987. – 271 с.
Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. – 5-е изд. – СПб.: Изд. Н. Страхова, 1895. – 671 с.
Киреевский И.В. Полное собрание сочинений. – М.: Путь, 1911. – Т. 1–2.
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Пер. и коммент. Ю.А. Асеева. – М.: Наука, 1980. – 486 с.
Конрад Н.И. Запад и Восток: Статьи / Ин-т востоковедения АН СССР.
– 2-е изд. – М.: Наука, 1972. – 496 с.
– 1-е изд. – М.: Наука, 1966. – 519 с.
Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство // Леонтьев К. Собрание сочинений. – СПб.: Изд. В. Саблина, 1912. – Т. 7. – 567 с.
Плеханов Г.В. Сочинения. – 2-е изд. / Под общ. ред. Д. Рязанова. – М.; Пг.: Гос. изд-во, 1923–1927. – Т. 1–24.
Соловьев Вл. С. Собрание сочинений / Под ред. и с прим. С.М. Соловьёва и Э.Л. Радлова. – 2-е изд. – СПб.: Т-во «Просвещение», тип. акц. о-ва «Самообразование», 1911–1913. – Т. 1–10.
Хомяков А.С. Сочинения. – Пг., 1915. – Кн. 1–6.
Чаадаев П.Я. Сочинения и письма / Под ред. М. Гершензона. – М.: Путь, 1913–1914. – Т. 1–2.
Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1: Образ и действительность / Пер. Н.Ф. Гарелина; Предисл. проф. А. Деборина. – М.; Пг.: Изд. Л.Д. Френкеля, 1923. – ХХХ + 445 с.
Шпенглер О. Пессимизм ли это? / Пер. с нем. и предисл. Г. Генкель. – Пг.: Академия, 1922. – 32 с.
2. |
