§ 3. ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ И АНАЛИТИЧЕСКИЕ МЕТОДИКИ В СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Выше уже отмечалось, что XX век стал столетием бурного роста методологий и методик, связанных с использованием инструментария эмпирических, количественных подходов. До сих пор не стихают споры между 'традиционалистами' и 'бихевиоралистами', сторонниками качественных, логико-философских и историко-сравнительных подходов и приверженцами 'новой методологии', основывающейся на методах измерения, применении математических, статистических и компьютерных средств анализа специально собранных для этого и достоверных эмпирических данных. Разбор докладов и материалов трех последних конгрессов МАПН (Буэнос-Айрес, 1991; Берлин, 1994; Сеул, 1997) показывает, что политологами активно используются и 'традиционные', и 'новые' методы, которые нередко просто взаимодополняют друг друга. Что же касается современных методик политологических исследований, то они в большинстве случаев представляют собой форму, звено или способ адаптации общих и частных методов к изучению специфических и по-своему уникальных политических явлений и процессов, предполагающему определенное комбинационное сочетание и пропорцию 'традиционных', качественных и 'новых' эмпирических, количественных способов политического познания, не сводимых ни к одному из этих способов в отдельности13.
В то же время весьма важным является вопрос о магистральных направлениях развития методологии современной политической науки па рубеже III тысячелетия. Его решение, в свою очередь, предполагает определение наиболее перспективных направлений фундаментальных и прикладных, теоретических и эмпирических исследований в свете последних достижений политологии.
Начнем с перспективных методологических подходов в сфере фундаментальной политологии.
Сравнительный (компаративный) метод
И сегодня политологи активно применяют методологический инструментарий сравнительного анализа феноменов политики, опирающийся на принципы сходства и различия, дедуктивные теоретические модели политических институтов и индуктивные методы их верификации с помощью диахронно-исторического и синхронно-функционального способов сбора данных, далеко не всегда обладающих необходимой детальной полнотой (например, когда под руководством С. Верба было проведено исследование политической элиты развитых демократий, то оно было сделано на материале, собранном всего лишь в трех странах - США, Швеции и Японии).
Одновременно уже с начала 60-х годов с появлением больших ЭВМ, а затем ПЭВМ и компьютерных сетей предпринято уже немало попыток практически тотального описания всей, без исключения, совокупности сравниваемых объектов на основе математической обработки статистической и прочей достоверной информации. В мировой политологии 1962 год в известном смысле стал рубежным, этапным, когда в США был создан (ставший сегодня транснациональным, своего рода 'Меккой политологов') Мировой архив баз данных Межуниверситетского консорциума политических и социальных исследований (г. Энн-Арбор, Мичиганский университет), и в это же время началась работа по трем крупнейшим проектам компаративного анализа государств и социально-политических систем в мире: 1) 'Сравнительный анализ государств' (руководители А. Бэнкс и Р. Текстор, Массачусетский технологический институт и др.); 2) 'Измеримость наций' (Г. Гецков и Р. Раммель, Северо-Западный университет и др.) и 'Йельская программа сбора политических данных' (Б, Рассет, X. Апкер и др., Йельский университет)14.
В основу разработки системы индикаторов для измерения количественных величин легли именно качественные подходы. Например, в Йельском проекте все 75 измеряемых параметров внутреннего и внешнего политического поведения 133 государств ( их институтов и общностей) периода конца 50 -начала 60-х годов были отобраны на основе качественных моделей, структур и концептов, разработанных крупнейшими американскими политологами-теоретиками Р. Далем, Г. Лассуэллом, К. Дойчем, Д. Лапаламбарой и др. Разработчики баз политических данных постоянно отмечали при этом, что главной исследовательской задачей является создание вовсе не 'мертвого архива фактов', а, прежде всего, 'действующей лаборатории', В России также появились первые базы данных (БД) по политике, как, к примеру, в Институте США и Канады РАН, где проводилась работа по созданию БД 'Аэлита' (по политической элите США) и 'Политические партии' (по политическим партиям России), хотя, по сравнению с состоянием разработки информационных политологических систем на Западе, отечественные исследования находятся лишь на начальном этапе.
Моделирование политики
Моделирование политических процессов нача лось уже в первой четверти XX века, когда были предприняты Л. Ричардсоном в 'Математической психологии войны' (1919) первые попытки разработать модель гонки вооружений между двумя национальными государствами. Особенно активно математические модели в политологии стали применяться в эпоху 'бихевиоралистского подъема' 50-60-х гг. Сегодня в связи с совершенствованием ЭВМ и программных средств моделирование макро- и микрополитических процессов стало одним из перспективных направлений и развитии методологии политической науки, которое, в свою очередь, имеет массу собственных разветвлений. Возьмем лишь системное моделирование политики, которое охватывает и динамические, и стохастические модели политической жизни, активно применяемые для анализа и диагноза циклически повторяющихся избирательных процессов и кампаний, а также прогнозирования результатов выборов в парламент15.
Но многие новые методы и методики применяются не только для проведения фундаментальных, теоретических исследований, но и в чисто прикладных целях для анализа текущих политических ситуаций и выбора оптимальных решений по заказу как государственных, так и корпоративных структур. С конца 60-х - начала 70-х годов в США появляются компьютерные информационные системы с аналитическими 'надстройками' над обычными базами данных.
'Экспертные системы' и 'искусственный интеллект' в прикладном политическом анализе
В прикладном анализе политического развития постперестроечной России, пожалуй, самым распространенным методом является качественная экспертная оценка. Совокупность их осмысливается в аналитическом сопоставлении, осуществляемом научным сообществом. Вместе с тем, еще в 1969 году по заказу Госдепартамента и Агентства по контролю за вооружением и разоружением в США были созданы 'экспертные системы' (ЭС) политического анализа WEIS (рук. Ч. Маклелланд) и СASCON (рук. Л. Блумфилд), использовавшие системный принцип взаимодействия 'человек-машина'. В отличие от баз данных, эти две прикладные системы включили в себя и блок сбора, и блок анализа политической информации. При помощи 'ивент-анализа' (описания событий) каждое внешнеполитическое событие характеризовалось через четыре параметра, выявляющих: 1) субъекта (инициатора) воздействия, 2) объекта воздействия, 3) типа взаимодействия, 4) времени и места события. Политический эксперт, помимо исчерпывающей информации о политических взаимодействиях и событиях, получал целый программный пакет процедур машинной обработки и компьютерного структурирования первичных данных, включавший регрессионный и корреляционный анализ поступающей на 'вход' социально-политической статистики, использование семантического дифференциала Ч. Осгуда, средств энтропийного анализа и теории графов и т. д.
И уж практически совсем новыми являются разработки многоролевых компьютерных политических игр (программы, опирающиеся на принципы математической теории игр), а также так называемого 'искусственного политического интеллекта', опирающегося на методы когнитивной психологии и ориентированного, к примеру, на имитацию процессов принятия решений в условиях дефицита информации, множественности задач и повышенного риска от ожидаемых политических последствий (современная экспортно-аналитическая система ЦРУ 'Factions', функционирующая начиная с середины 80-х гг. в условиях режима 'эксперт-компьютер-эксперт')16. В целом же, все или почти все новейшие методы и методики политологии конца XX века стоят перед все той же самой проблемой оптимального сочетания адекватных качественных и усиленных современными ЭВМ количественных приемов анализа все более усложняющихся отношений между людьми по поводу политической власти и влияния.
Глава III. Политическая власть как регулятивный механизм социального общения
Концепции власти занимают в политической науке место, по своему значению и глубине подобное, например, месту в физической науке теории относительности или квантовой механики. Разгадка и постижение сути властного общения составляют заветную мечту каждого политолога, так же как обретение всякого нового знания о природе власти и механизмах властвования составляет едва ли не самую главную задачу фундаментальной политологии, общей теории политики. Первые попытки разобраться в парадоксах и механизмах политической власти были предприняты еще в древний период политической истории Индии, Китая и Греции. И, вероятно, не случайно, что древнегреческое слово 'архе' - 'власть' или 'главенство' - имело и другое значение - первоначала или первопричины.
С действием созидательных и разрушительных, а подчас, казалось бы, демонических сил столкнулась и Россия в своей политической истории. Власть в условиях тоталитарной диктатуры, неограниченная и бесконтрольная, породила террор и репрессии, которые унесли жизни миллионов россиян, и нельзя при этом забывать, что делалось все это от имени народа и по воле 'народной' власти. До сих пор в острых научных и политических дискуссиях постоянно всплывает вопрос о том, кому принадлежала, да и реально принадлежит власть в нашей стране: народу или господствующему классу, номенклатуре или мафии, экономической элите или кучке честолюбцев-олигархов. Власть и властолюбие продолжают продуцировать и ретранслировать такое количество вожделений и страстей, которые трудно сравнить по своей силе даже с мощнейшими страстями корыстолюбия, разгорающимися вокруг 'золотого тельца'. Итак, вновь и вновь ревивализируется вопрос, что же такое власть как феномен социальной жизни, а вместе с ним и другой: были ли прежде и каковыми были наиболее интересные попытки ответа на него в истории и теории политики.
|
