Исследование выполнено при финансовой поддержке ргнф в рамках научно-исследовательского проекта ргнф «Образ России: национальное самосознание и современность»
Скачать 1.62 Mb.
|
ИСПОВЕДЬ1) Церковный или общинный ритуал самоотчета; 2) литературно–публицистический и философский жанр. Среди древнейших мотиваций исповедь числит освобождение от опасной или сенсационной правды (герой сказки поверяет земляной ямке секрет об ослиных ушах царя; ср. молитвенную манеру в секте дыромоляев), но такая правда порождает лишь слух и сплетню, сплетая сюжетику нарратива о внешнем мире. Подлинной этической инициацией и делом чести И. становится в масштабах внутреннего опыта самосознания, основанного на личной тайне («я», семьи, дома), которая в таинстве покаяния обменивается на покаянный «отпуск» (возврат) к догреховному предстательству Вышней Тайне. Для христианского мироотношения исповедность – центральный принцип богочеловеческого диалога в истории и идеальная норма мирского общения. Институции религий спасения акцентируют в пастырской практике либо заземленную прагматику модели «учитель/ученик» (буддизм, ислам), либо варианты христианского принципа посредничества: юридического (католицизм), договорного (протестантизм) и святовестительного (православие). Этой триаде соответствуют и представления о мере вмешательстве Провидения в дольние судьбы и о мере полноты исповедной откровенности и конфессиональной гарантии ее неразглашения исповедником. На фоне жесткого императива овнешненной совести, предъявленной католику, православный более свободен в выборе форм покаянного поведения: от публичного признания пред «миром» до молитвенной самоказни. Западному принуждению к регулярной исповеди противостоит русская привычка органической доверительности и национальный навык острого сочувствия. Эти качества не говорят об особом исповедном приоритете православного народа перед другими этносами, но объясняют пафос авторской откровенности русских художников и мыслителей. Профессиональная русская философия своим рождением обязана назревшей к началу 19 в. трагической потребности самовыражения. Первое «Философическое письмо» (1828; опубл. 1836) Чаадаева – не сокрушение о личном грехе, а панорама греховной неопознанности Россией своей исторической провиденции; зато «Апология сумасшедшего» (1836–1837; опубл. 1862) насыщена патриотическим пафосом покаяния в «странной любви» к необщей истине и апофатической интонацией вины непонятого гражданина. Смесь мессианской гордыни и смирения (до самоуничижения) определяет фактуру литературной (от исповедей 18 в., Гоголя и Лермонтова до массовой эксплуатации жанра в 20 столетии) и философской исповеди (от В. Печерина, П. Чаадаева, и М. Бакунина до Л. Шестова, В. Розанова и Н. Бердяева). И. как таинство и литературная И. исполняются в разных жизненных планах, но имеют общую творческую задачу и общую деятельностную структуру. По П. Флоренскому, человек устроен исповедно: в наивной душе мытарствует немота грешного тела; в духе мучается ужасом расщепления коснеющее «я», и вся богоподобная троичность микрокосма одержима словом исповедального самопризнания, чтобы вернуться, через катарсис искомой идентичности, к целостному бытию под Божьим небом и на Божьей земле. Внутренняя энергия исповеди каждый раз заново собирает человека быта и человека искусства (а также героя текста) в том неотменяемом топосе жизненного мира, в котором они призваны к взаимно–творческому богочеловеческому со–деланью. Масштаб исповедного мироощущения задан Августином: в пространстве души автора–героя манихейство и христианство – не просто биографические вехи на пути к истине, но мировые стихии в последнем поединке. Боэций, Петрарка, Абеляр еще сохраняют черты исповедного эпоса, но уже Просвещение (Руссо) обытовляет исповедные ценности, что привело к превращению исповеди к эстетически самоценной повествовательной игре (Ш. де Лакло, А. Мюссе, П. Мериме). На русской почве попытку вернуть литературно–публицистической исповеди ее героические параметры предпринял в специфических условиях эмиграции Герцен. Наследник традиции приоритетного слова (т.е. слова, впервые говорящего последнюю правду), он определил свой голос как «исповедный» и «дальний» (= исповедальный!). По его убеждению, интимное слово исповеди преобразуется в голосовое представительство народной совести (проповедь) и обличения (отповедь) и наследуется в качестве национального опыта самосознания (заповедь). Новая поэтика жанра оформилась в «Исповеди» Л. Толстого и монологах героев Достоевского («Исповедь» Ипполита «Идиоте»; «Исповедь Ставрогина» в «Бесах»; Зосима в «Братьях Карамазовых»). И. (обряд) так же относится к «исповедности» (вид пафоса) в искусстве, как рукописный дневник к книге. Смысловое напряжение, возникшее между этими типами исповедной практики, определило фактуру таких текстов, как «Опавшие листья» В. Розанова, «Столп...» П. Флоренского, характер прозы Шестова, «Самопознания» Н. Бердяева, «Бесконечного тупика» Д. Галковского. При всей их серьезности, эти тексты отмечены декадентским эстетством, самоиронией и авторской раздвоенностью. Противоположный полюс исповедного избытка: черная И. В. Свенцицкого («Антихрист. Исповедь странного человека», 1906; ср. прозу Б. Савинкова). Невольно пародирует ситуацию исповеди семинаристская эстетика Чернышевского: на место покаяния ставится критика жизни литературой, а санкция иерея переносится на автора, который «выносит приговор» действительности. Отсюда уже не слишком далеко до идеи Вышинского о признании вины «царицей доказательств» в чекистском исповедании массового террора. Тексты (русская традиция): <Бакунин М. А. > Исповедь Бакунина // Бакунин М.А. Исповедь и письмо Александру II. М., 1921; Вяземский П. А. Моя исповедь // Вяземский П.А. ПСС: В 12 т. СПб., 1878–1896. Т. 2; Гоголь Н. В. Авторская исповедь // Н. В. Гоголь. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1990; Гольдберг М. Г. Исповедь. Повесть // Первый литературный сборник сибиряков. Рассказы и стихотворения. Томск, 1906; Добротворский П. И. Моя исповедь. М., 1904; Дурылин С. Н. В школьной тюрьме. Исповедь ученика. М., 1907; Григорьев А. Воспоминания. Л., 1980; Карамзин Н. М. Моя исповедь // М. Н. Карамзин. Собр. соч. СПб., 1820. Т. 7; Кельсиев В. И. Исповедь, 1867 / / Литературное наследство. Т. 41–42; Ковальская О. Н. Исповедь // Курьер, 1900. 29 марта; Кожевников В. А. Исповедь атеиста. М., 1911; Крестовская М. В. Исповедь Мытищева. М., 1903; Лавров П. Л. Биография–исповедь. СПб, 1885; Лачинов Е. Е. Моя исповедь (отрывки: Кавказский сб. Тифлис, 1876–1877. Т. 1, 2); Леванда Л. О. Исповедь дельца. СПб., 1880; Леонтьев К. Н. Моя литературная судьба. Автобиография. Нью–Йорк; Лондон, 1965; Линев Д. А. Исповедь преступника. СПб., 1877; Львов Т. Н. Исповедь несчастного обиженного. М.,, 1902; Макаров Н. П. Исповедь, но уже не предсмертная. Современная грустная повесть. СПб., 1867; Орлов А. Моя жизнь, или Исповедь. М., 1832; Савинков Б. Конь Бледный. СПб., 1909; Смирнов С. Исповедь земле. М., 1912; Толстой Л. Н. Исповедь, 1879–1882; Фонвизин Д. И. Чистосердечное признание о делах моих и помышлениях // Д. И. Фонвизин. Соч.: В 2 т. М., 1956. Т. 2. Исследования: Алмазов А. Тайная исповедь в православной Восточной Церкви. Опыт внешней истории: В 3 т. Одесса, 1894 (препринт – М., 1995); Афонин Л. М. «Исповедь Аполлова» как один из возможных источников повести Л. Андреева «Жизнь Василия Фивейского» // Андреевский сб. Курск, 1975; Баткин М. Л. «Не мечтайте о себе»: О культурно–историческом смысле «я» в «Исповеди» блаж. Августина. М., 1994; Гачев Г. Д. Исповедь, проповедь, газета и роман (О жанре «Дневника писателя» Достоевского // Достоевский и мировая культура. Альманах. СПб., 1993. № 1. Ч. 1. С. 7–14; Ирецкий А. Н., Рукавцова А.Н., Псалтопулу Д. Исповедь церковная и литературная. Нравственно–педагогический опыт российского общества // Опыт религиозной жизни и ценностей культуры. СПб., 1994; Кочеткова Н. Д. «Исповедь» в русской литературе конца 18 в. // На путях к романтизму. Сб. ст. Л., 1984. С. 71–99; Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова. Матер. междунар. конф–ии 26–27 мая 1997. СПб., 1997 (библ.); Рабинович В. Л. Человек в исповедальном жанре // О человеческом в человеке. М., 1991; Соина О. С. Исповедь как наказание в романе «Братья Карамазовы» // Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 1985. Т. 6. С. 129–136; Уваров М. С. 1) Текст как исповедь // Язык и текст: Онтология и рефлексия. Silentium. Спец. выпуск. СПб, 1992. С. 1–12; 2) Архитектоника исповедального слова. СПб., 1998. КОМИЧЕСКОЕ 1) Экзистенциал; 2) качество жизненной ситуации; 3) эстетическая категория, фиксирующая ложную значительность и мнимую серьезность в аспекте небезопасного осмеяния и путем вовлечения в операции разъятия и деформации (гротеск), профанации и фамильяризации (карнавал, эксцентрика, скоморошество, клоунада), в формах «смеховой культуры» (М. Бахтин); 4) эмотивная предпосылка смешного и забавного, юмора и остроумия, отчасти – иронии и сатиры. Генезис К. уходит в опыт дорефлективной реакции на простейшую наличность привечающего бытия (младенцу смешно, что мир существует). Смех (наряду с речью и творческим умением) – исключительно человеческая прерогатива и человеческий принцип защитной девальвации страшного и ужасного. В отличие от трагического, К. не субстанционально и не первородно, оно паразитирует на готовых феноменах, выявляя возможности их трансформации или палингенезиса, подтверждая утраченную смысловую актуальность, моменты самопародии или наивной старомодности, усиливая снижение накопившейся в них героичности и даже жертвенности, ускоряя их феномное старение и семантическую убыль. Возможно, антропогенез смеха и комизма связан с состояниями экстатической истерии архаического человека и древнейшими сублимациями ужаса (позитивная калька испуга – ср. «нервный смех»; реакция на внезапный «казус»). Архаический гротеск (палеолитические «Венеры», жутковатые монстры–тотемы, славянское «Идолище») не только структурно, но и «идеологически» изоморфны авторскому гротескному образу. «Капричос», Ф. Гойи, 1797–1798 в той же мере сохраняет магию заклятия злой стихии, в какой «Нос», 1836 Гоголя простодушно раскрыт в своих фаллических коннотациях, хотя идея повести совсем иная: ничтожен мир, в котором часть меня самого больше моего «я»; объективно–страшное выводится за рамки реального в область условно–зрелищного. К. инсценирует жизнь по ту сторону здравого смысла, вовлекает ее в игру по альтернации внутренних содержаний, размягчению и распылению догматически отвердевшей угрюмой серьезности. К. есть эстетическая игра в перевертыши ценностных иерархий и легализация обратимой логики вывернутого наизнанку мира. Праздничный смех на площади имитирует ритмику вечного календарного возврата в рай всеобщего благоденствия, разыгрывает мечту «о жизни преизбыточествующей»,– по названию книги Н. С. Арсеньева (Брюссель, 1966); см. полотно Е. Честнякова «Город всеобщего благоденствия»; этой живописной крестьянской утопии отвечает литературная (напр., А. Чаянова, автор которой в интерьер обитания героя автор благоразумно поместил вещь классика гротеска – П. Брейгеля Старшего («Мужицкого»). Смех ренессансных гуманистов за пирушкой инициирует ученое остроумие и не самоцелен, как не самоцельны эскапады протопопа Аввакума. «Смех сквозь невидимые миру слезы» Гоголя (как и улыбка «сквозь слезы» Ж.–П. Рихтера); смех Щедрина (сардоническая усмешка, сарказм и откровенная издевка, маскирующие мучительный стыд за «одичалую совесть» сограждан); смех Чехова (знаменующий глубокую меланхолию поздней осени Золотого века русской классики, самоиронию, разочарование в человеке); смех Д. Хармса и его коллег–обериутов (самообличение органического абсурда повседневности); смех булгаковского Воланда (легитимный сатанизм как форма диагноза больного порчей бытия), – эта нисходящая кривая комического мироотношения незаметно переходит в шаг возрастания типов трагического, образуя общую синусоиду в смысловом пространстве «серьезно–смехового». Догадки об органичности такого рода переходов высказаны Зольгером, Шопенгауэром, Кьеркегором, Ф.Т. Фишером, Банзеном, а в России – Достоевским (юродивый как «основной герой» его прозы; ср. множество шутов, гаеров, «самосочиненцев», заигравшихся мечтателей и светских <Опискин, капитан Лебядкин> и скитских <о. Ферапонт> скоморохов–юродов), авторами «Сатирикона» <СПб., 1908–1914 <«Новый Сатирикон», 1913–1918>; Париж, 1931>, А. Ремизовым, с его «Обезвелвольпалом», С. Черным, М. Зощенко («О комическом в произведениях Чехова», 1944). Точек перехода от ритуального хохота карнавала к цинической профанации исторических святынь, от добродушной иронии к сатанинскому имморализму, от космического бесчеловечного «смеха богов» к сардонической ухмылке Макиавелли, от визгов кликуши к юродству как типу святости или трагической клоунады не ведает популярная концепция смеховой культуры М. Бахтина (что не отменяет ее фундаментальной мировой культурфилософской актуальности, подтвержденной как прямым влиянием на литературу (У. Эко), так и впечатляющим количеством исследований бахтинистов). В предпринятой Бахтиным реабилитации смеха и его комической образности, в которой мертвым формам жизни и идеологий уготована «веселая могила», не оказалось места оценке некротической функции смеха как орудия мирового Зла в руках «Божьей Обезьяны» – Сатаны; подобным образом Ш. Бодлер был уверен в том, что сатанизм смеха доказывает его человечность («О природе смеха...» <в составе книги «Эстетические достопримечательности», 1889>). На убеждение Бахтина о похоронно–возрождающей энергии смеха и комизма можно возразить репликой из «Уединенного», 1912 В. Розанова: «Смех не может ничего убить. Смех может только придавить» (Розанов В. Опавшие листья. М., 1992. С. 49 <курсив автора>; ср.: С. 371; ср. «Смех (не улыбка) духовно обессиливает человека» < Ельчанинов А. Записи. Париж, 1990. С. 76>). Изучение национальных форм К. открывает новые аспекты национальных форм эстетического мировидения. Островному катастрофизму японцев отвечает улыбка умиленья перед слабым, хрупким, милым, нежным и грациозным; анемичен пуритански сдержанный «английский юмор» в быту, но в литературе он демонстрирует свои главные качества – джентльменскую уместность, этическую зоркость и незлобивость; обытовлено и повито привязанностью к мелочам родного уюта самоцельное острословие французов; по–бюргерски тяжеловесен сытый смех немцев, хотя именно в немецкой традиции создана самая тонкая философия К., иронии и смеха. С другой стороны, Дальний Восток знает не только особую дипломатию общения на основе К. с характерной для нее «ужимкой Китая» (В. Хлебников. «Зверинец», 1909, 1911), детской непосредственности в поведении дзэнских монахов, а также органическим лицемерием бытового поведения японцев, но и комическую пытку всерьез («человек–кувшин»). Стенограмма доклада Сталина, в котором разъяснялся смысл новой Конституции (1936), пестрит пометами «смех в зале»; большинство веселых слушателей генсека вскоре будут уничтожены,– и тоже не без приемов дьявольского юмора «отца народов». Отечественная комика в литературе глубоко инфернальна и окрашена эмоцией надрыва (от юродивых–шутов Достоевского до сомнамбул утопий–антиутопий А. Платонова и «чудиков» В. Шукшина). На бытовом уровне поведение русских писателей и мыслителей отмечено трагедийно–апофатическим комизмом: Чаадаев создал из слуги своего двойника; Пушкин в Михайловском разыгрывал наяву французские романы; Гоголь упорно работает над мифом о своей личности; А. Хомяков днем развлекал друзей веселыми розыгрышами, а ночь проводил в слезной молитве; Гаршин роздал деньги случайным людям и разъезжал на лошади по Тульской губернии, проповедуя толстовство; Толстой явил грустное зрелище – юродивый за плугом; высокий отрывистый («инфернальный») смех В.Соловьева навсегда запомнился современникам, как позже – мистериальная атмосфера на Башне «ловца душ» – Вяч. Иванова; клоунады футуристов; обширный опыт «черного юмора» – вплоть до современных детских «страшилок», придуманных взрослыми (их положительным дериватом стали «Вредные советы» <1990–е гг.> Г. Остера). Органичным для русской культуры оказался тип умного дурака, пересмешника и скомороха (ср. дервиш, суфий, парадоксалист конфуцианского толка), который из фольклорного персонажа превратился в героя философских трактатов и совпал с типом ученого невежды и «простеца»; эта сократическая манера общения, закрепленная образом «простака» Николая Кузанского, прижилась на русской почве – от Г. Сковороды до Н. Фёдорова. В экзистенциалистской традиции тема мирового комизма переплетена с трагическими мотивами изначального абсурда Божьих искушений человека (Кьеркегор; Достоевский), фарсовой «подпольной» гносеологии (Л. Шестов) и насмешливого Космоса. Опровержением распространенного мнения об одиозной угрюмости христианства остается празднично–ликующая архитектура русского храма. Тонкой улыбкой православия, которое в ответ на иконоборческие страсти откликнулось пословицей «годится – молиться, не годится – горшки накрывать», предстает собор Василия Блаженного, с его лукавой архитектурой: извне – почти языческая яркость радостных красок, а внутри – притемненная теснота приделов и по–московски низкие, тяжкие своды хоромов. Социальная реальность нашего века перенасыщена трагическим содержанием, что позволяет надеяться на возврат к комическому в его основной социально–эстетической функции: быть компенсаторным противовесом и терапевтическим средством против страха жизни и побеждающим всякую мнимо–логическую серьезность и напыщенное фарисейство принципом правды. Лит.: Аверинцев С. С. Бахтин, смех и христианская культура, 1988 // М. М. Бахтин как философ. М., 1992. С. 7–19; Баткин Л. М. Смех Панурга и философия культуры // Вопросы философии, 1967. № 12. С. 114–123; Бахтин М. М. 1) Проблемы поэтики Достоевского, 1929. М., 1979; 2) Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; Бенуа А. Комическое в музыке // Музыкальное обозрение. 1886. 17 мая. № 29; Библер В. С. Образ простеца и идея личности в культуре Средних веков / / Человек и культура. М., 1990. С. 81–125; Борев Ю. Б. Комическое, или О том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия. М., 1970; Борисов С. Б. Эстетика “черного юмора” в российской традиции // Из истории русской эстетической мысли. СПб., 1993. С. 139–153; Буренина О. Д. Символистский абсурд и его традиция в русской литературе и культуре первой половины ХХ века. СПб., 2005; Вулис А. В лаборатории смеха. М., 1966; Метаморфозы комического. М., 1976; Герасимова А. Проблема смешного в творчестве обериутов. Автореферат <...> канд. филол. наук. М., 1988; Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Даркевич В. П. Народная культура Средневековья. Светская праздничная жизнь в искусстве XI–XVI вв. М., 1988; Дземидок Б. О комическом. М., 1974; Евстигнеева Л. Журнал “Сатирикон” и поэты–сатириконцы. М., 1968; Зунделович Я. Поэтика гротеска // Проблемы поэтики. Москва; Л., 1925; Иванов В. В. Достоевский: Поэтика чина // Новые аспекты в изучении Достоевского. Петрозаводск, 1994. С. 67–100. Иваск Ю. Добрый византийский самодур // Антология гнозиса: В 2 т. СПб., 1994. Т. 1. С. 196–203; Искусство ХХ в.: Парадоксы смеховой культуры. Сб. Н. Новг., 2001; Исупов К. Г. Комическое и трагическое в аспектах исторической поэтики // В диапазоне гуманитарного знания. СПб., 2001. С. 346–256; Колязин В. От мистерии к карнавалу. М., 2002; Кунильский А. Е. Смех в мире Достоевского. Петрозаводск, 1994; Лихачев Д. С., Панченко А. М. Смех в Древней Руси. Л., 1984; Любимова Т. В. Понятие комического в эстетике // Вопросы философии, 1980. № 1; Мандельштам И. О характере гоголевского стиля. Гельсингфорс, 1901; Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Т. XIII; Минц З. Г. К генезизу комического у Блока (Вл. Соловьев и А. Блок) // Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1971. Т. XVIII. Литературоведение (Учен. записки Тартус. ун–та. Вып. 266). С. 124–194; Нейман Б. Комическое в музыке. Киев, 1919; Оболенский В. И. О высоком и смешном // Атеней, 1828. № 12; Оболенский Л. Предисловие // Селли Д. Смех, его физиология и психология. СПб., 1905; Палиевский П. В. К понятию гения // Искусство нравственное и безнравственное. Сб. статей. М., 1969. С. 90–200; Померанц Г. С. Традиция и непосредственность в буддизме чань (дзэн) // Роль традиций в истории и культуре Китая. М., 1973. С. 74–87; Пропп В. Я. Проблемы смеха и комизма, 1970. М., 1976; Пумпянский Л. В. Достоевский и античность. СПб., 1922; 2) “Вечера на хуторе близ Диканьки”, 1922; 3) О “Записках сумасшедшего” В. Гоголя, 1923 // Преподавание литературного чтения в эстонской школе. Таллин, 1986. С. 100–126; Рацкий И. Проблемы трагикомедии и последние пьесы Шекспира // Театр, 1971. № 2; Русакова Е. А. Проблема комического точки зрения информационной теории эмоций // Филос.–методолог. проблемы гуманитарного знания. М., 1983. С. 78–82; Т. 23. С. 281–309; Скоморохи. Сб. статей и рефератов Международного симпозиума. СПб., 1994; Слонимский А. Техника комического у Гоголя. Пг., 1923; Смирнов И. П. Древнерусский смех и логика комического // ТОДЛ. Т. 1977. Т. 32; Сафронова Е. С. Дзэнский смех как отражение земледельческих праздников // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. М., 1980. С. 68–78; Спивак М. Л. Место и функция смеха в творчестве Ф. М. Достоевского // Вестник МГУ. Филология, серия 9. 1986. № 5. С. 70–76; Сретенский Н. Историческое введение в поэтику комического. Ростов–на/Д., 1926. Ч. 1; Фуксон Л. Ю. Комическое литературное произведение. Кемерово, 1993; Штейн А. Философия комедии // Контекст–1980. М., 1981; Чернорицкая О.Л. Поэтика абсурда. Т. 1. Классика. Вологда, 2001. |
Похожие:
 | Исследование выполнено при финансовой поддержке ргнф в рамках научно-исследовательского... | | Исследование выполнено при финансовой поддержке ргнф в рамках научно-исследовательского... Формирование системного подхода как самостоятельного метода научного познания происходило |
| Профессиональные способности В. Д. Шадриков Книга подготовлена на основе исследований, выполненных при финансовой поддержке Научного фонда гу-вшэ в рамках научно-исследовательского... | | Интервью c академиком ран, профессором М. Л. Титаренко Interview... ... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Структура аос «ats» инвариантна к содержанию учебного материала и позволяет осуществлять учебный процесс в рамках любого предмета... | | Постмодернизм Илья Ильин Ильин Илья Постструктурализм, Деконструктивизм, Книга издана при финансовой поддержке российского гуманитарного научного фонда (распоряжение ргнф ж 96-4-6д/24) |
| Нумизматическая конференция Отбор и рецензирование присылаемых тезисов требует привлечения разноплановых специалистов по вышеперечисленным историческим дисциплинам,... | | Список печатных работ И. А. Ревякиной 1998 Н. В. Дроздовой // М. Горький. Неизданная переписка с Богдановым, Лениным, Сталиным, Зиновьевым, Каменевым, Короленко. Серия «М.... |
| Выписка из протокол Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» | | Седьмая волна психологии Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» |
| Ажажа владимир георгиевич иная жизнь Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» | | Владимир Андреевич Мезенцев Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 1 Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» |
| К73 Котляров А. В. К73 Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» | | Внимание! Эта книга о диабете предназначена для взрослых больных Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Ргнф №13-09-0142 «Объективность, достоверность и факт в гуманитарных науках раннего Нового времени: историческая реконструкция и... | | Руководство по новой методике психологической диагностики личности... Работа выполнена при поддержке ргнф, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала» |
