Однако на пути к науке в собственном смысле лежали не столько традиции, сколько новации и революции.
4. Томас Кун вместо слова традиция использует термин парадигма (от греч. paradigma – образец, пример). Хотя Кун не дает точного определения этого понятия, но примерно можно было бы сказать, что парадигма – это одна или несколько близких фундаментальных теорий, рассматриваемых вместе со своей методологией, картиной мира, системой ценностей и норм. В качестве таких парадигм можно выделить, например, ньютоновскую, эйнштейновскую парадигмы. Одним из важнейших признаков парадигмы является ее всеобщее признание со стороны большинства научного сообщества, а также ее способность быть вне конкуренции и приводить к успеху в решении важных научных задач. Кун пишет: «Парадигмы приобретают свой статус потому, что их использование приводит к успеху скорее, чем применение конкурирующих с ними способов решения некоторых проблем, которые исследовательская группа признает в качестве наиболее остро стоящих» (8, 50). Парадигма выступает как система образцов решения определенных научных проблем, задач. Она наделяет смыслом или бессмысленностью те или иные события, попадающие в сферу научного интереса. Очень важно то, что парадигма не отделима от социокультурного опыта, ведь парадигма – это «вся совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т.д., которые характерны для данного сообщества» (8, 228). Речь здесь идет о научном сообществе – совокупности людей с определенными убеждениями и ценностями. Научное сообщество составляют исследователи с определенной специальностью и сходной научной подготовкой. Представители научного сообщества, как правило, имеют идентичные профессиональные навыки и освоили определенный круг научной литературы. Обычно границы изученной научной литературы очерчивают круг интересов и сам предмет исследования научного сообщества.
Научное сообщество может быть понято как сообщество всех ученых, как национальное научное сообщество, как сообщество специалистов той или иной области знания или просто как группа исследователей, изучающих определенную научную проблему.
Роль научного сообщества в процессе развития науки может быть описана по следующим позициям:
• Во-первых, представители данного сообщества едины в понимании целей науки и задач своей дисциплинарной области. Тем самым, они упорядочивают систему представлений о предмете и развитии той или иной науки.
• Во-вторых, для них характерен универсализм, при котором ученые в своих исследованиях и в оценке исследований своих коллег руководствуются общими критериями и правилами обоснованности и доказательности знания (т.е. исходят из традиций!).
• В-третьих, понятие научного сообщества фиксирует коллективный характер накопления знания. Оно выступает от имени коллективного субъекта познания, дает согласованную оценку результатов познавательной деятельности, создает и поддерживает систему внутренних норм и идеалов – так называемый этос науки. Ученый может быть понят и воспринят как ученый только в его принадлежности к определенному научному сообществу. Поэтому внутри данного сообщества высоко оценивается коммуникация между учеными, опирающаяся на ценностно-оценочные критерии его деятельности.
• В-четвертых, все члены научного сообщества придерживаются определенной парадигмы — модели (образца) постановки и решения научных проблем. Или, как отмечает Т. Кун, парадигма управляет группой ученых-исследователей. Сами ученые предпочитают чаще говорить не о парадигме, а о теории или множестве теорий.
В учении Куна есть такое понятие, как нормальная наука. Нормальная наука – это исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых достижений – достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для развития его дальнейшей практической деятельности. Уже из самого определения следует, что речь идет о традиции. Кун отмечает: «Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими» (8, 50-51). Исследования направлены на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает. Результаты научного исследования, проведенного в рамках парадигмы, обычно расширяют область и повышают точность применения парадигмы. Научное сообщество, овладевая парадигмой, получает критерий для выбора проблем, которые могут считаться в принципе разрешимыми в рамках принятой парадигмы. Задачи, вовлекаемые в изучение, сообщество ученых признает научными и (или) заслуживающими внимания. Другие задачи и проблемы отбрасываются как метафизические или относящиеся к компетенции другой дисциплины, иногда всего лишь потому, что научное сообщество не считает их важными. В этом случае парадигма может изолировать научное сообщество от проблем, даже социально важных, «поскольку их нельзя представить в терминах концептуального и инструментального аппарата, предполагаемого парадигмой» (8, 65-66). Вполне возможно, что и здесь участвуют механизмы и элементы моды, конформизма, демагогии, некритического принятия на веру правдоподобных или «авторитетных» «объяснений», концепций и теорий, каковые в советские времена нередко называли «учениями».
Конкретизируя свое представление о парадигме, Кун ввел понятие о дисциплинарной матрице, в состав которой он включает следующие четыре элемента:
символические обобщения – законы и определения наиболее употребляемых терминов (например, второй закон Ньютона, закон Ома);
концептуальные модели. Примером может быть парменидов мир — мир устойчивости и самотождественности — или мир, где «Бог играет в кости», т.е. современный мир нестабильности и неравновесности. Концептуальные модели роднят науку с философскими и мировоззренческими идеями;
ценностные установки, принятые в данном научном сообществе и проявляющие себя при выборе направлений исследования, при оценке полученных результатов и состояния науки в целом;
образцы решений конкретных задач и проблем, с которыми неизбежно сталкивается уже студент в процессе обучения. Образцы – это не только образцы постановки эксперимента или решения задач, но и образцы продуктов научной деятельности.
Все это, таким образом, составляет костяк парадигмы, и само понятие «парадигма» приобретает в философии Куна значение «научной вселенной» - мира, в котором живет и работает ученый, и за пределы которого он выйти в этот момент не в состоянии. В этом заключается некоторая тотальность парадигмы и схожесть ее с жизненным миром человека, в который погружается ученый. Кун заявляет о несоизмеримости, несравнимости, различных парадигм. То есть, по сути, нельзя сравнить ньютоновскую и эйнштейновскую парадигмы. В самом деле, если бы они были сравнимы, то каждая из них соотносилась бы с другой парадигмой, и в целом они бы делили между собою некоторую превышающую их целостность. Но парадигма по определению есть нечто максимальное, больше чего ничего быть не может. В рамках такой парадигмы ученый настолько жестко запрограммирован, что не только не стремится открыть или создать что-либо принципиально новое, но даже не склонен это новое признавать или замечать. Несмотря на это, Кун показал, что нормальная наука способна успешно развиваться. Традиция является не тормозом, а, напротив, необходимым условием быстрого накопления знаний! По образному выражению Куна, ученые, работающие в нормальной науке, постоянно заняты "наведением порядка", т.е. проверкой и уточнением известных фактов, а также сбором новых фактов, в принципе предсказанных или выделенных теорией. Химик, например, может быть занят определением состава все новых и новых веществ, но само понятие химического состава и способы его определения уже заданы парадигмой. Кроме того, в рамках парадигмы никто уже не сомневается, что любое вещество может быть охарактеризовано с этой точки зрения.
И действительно, сила традиции как раз в том и состоит, что мы постоянно производим одни и те же действия, один и тот же способ поведения все снова и снова при разных, вообще говоря, обстоятельствах. Так, например, во многих учебниках из года в год повторяется один и тот же материал, меняется лишь оформление этого материала (обложка, бумага, картинки, качество печати и пр.). Традиции, таким образом, управляют не только ходом научного исследования. Не в меньшей степени они определяют форму фиксации полученных результатов, принципы организации и систематизации знания.
Учитывая это, мы легко обнаружим своеобразную связь традиций разного типа, которые иногда напоминают две стороны одной и той же медали. Так, например, теория, выступающая в роли куновской парадигмы, может одновременно фигурировать и как образец для построения других теорий. Р. Фейнман заметил как-то, что теории, посвященные остальной физике, очень похожи на квантовую электродинамику. Он задавался вопросом, почему все физические теории имеют столь сходную структуру? Одну из возможных причин Фейнман видел в ограниченности воображения физиков. Так, он подметил, что при появлении какого-либо нового явления, ученые пытаются вогнать его в уже имеющиеся рамки. Это значит, что в данном случае строятся новые теории по образцу уже имеющихся.
Можно сказать, что и любое знание функционирует подобным двояким образом: с одной стороны, при фиксировании некоторого способа чисто практических или познавательных действий (производственных операций или методов расчета) знание выступает как вербализованная традиция; с другой стороны, уже имплицитно как неявное знание задает образец продукта, к получению которого надо стремиться. В простейшем случае речь идет о постановке вопросов. Так, например, знание формы и размеров окружающих нас предметов еще в глубокой древности породило вопрос о форме и размерах Земли. Знание расстояний между земными ориентирами позволило поставить вопрос о расстоянии до Луны и звезд. Ну, как не вспомнить здесь высказывание В. Гейзенберга о традиционности тех проблем, которые мы ставим и решаем!
Свое понимание традиции дает известный отечественный философ В.С. Стёпин. Вместо термина парадигма он использует термин «основания науки». В основания науки входит:
идеалы и нормы науки;
научная картина мира;
философско-мировоззренческие основания.
Идеалы и нормы науки – это представление о том, каковы идеалы и нормативы объяснения, описания, обоснования, доказательности, построения научного знания. Идеалы и нормы науки исторически меняются и выражают тип культуры. Так, например, в средневековье не было идеала строгой научности, а потому при написании книги о змеях автор помимо научных изысканий мог вставить рассказы о сказочных драконах, а также проследить влияние созвездия Дракона на судьбы людей. Но тогда это было нормальным и обычным явлением. Идеалы и нормы науки как первый блок оснований науки Степин сравнивает с «…«сеткой метода», которую наука «забрасывает в мир» с тем, чтобы «выудить из него определенные типы объектов». «Сетка метода» детерминирована, с одной стороны, социокультурными факторами, определенными мировоззренческими презумпциями, доминирующими в культуре той или иной исторической эпохи, с другой – характером исследуемых объектов» (9, 46). То есть, с изменением идеалов и норм изменяются методы, а значит, открывается возможность познания новых типов объектов.
Научная картина мира (картина исследуемой реальности) – это некоторая предельно обобщенная схема-модель предметной области, которую изучает наука. Именно такая картина мира вводит представления (например, представление о мире как совокупности частиц, которые подчиняются лапласовской причинности или представление о мире в терминах электродинамики, а потом и в терминах теории относительности). Картина реальности обеспечивает систематизацию знаний в рамках соответствующей науки. Она соотносится как с теорией, так и с подтверждающими теорию фактами. Картина мира функционирует как исследовательская программа, а потому ломка картины реальности означает изменение глубинной стратегии исследования и всегда представляет собой научную революцию. Формирование картин исследуемой реальности в каждой отрасли науки всегда протекает не только как процесс внутринаучного характера, но и как взаимодействие науки с другими областями культуры. Например, при становлении механистической картины мира в физике в ее разработке особую роль сыграли представления о машинах и механизмах как своеобразных аналогах естественных объектов. В картинах реальности часто используются наглядные образы, аналогии, ассоциации (образ корпускулы, волны и пр.), что делает ее понятной и естественной системой представлений о природе. Т.е. зачастую социокультурные факторы определяют научную картину мира.
Философско-мировоззренческие основания. Именно эта часть парадигмы включает научные представления в культуру, делает все новое более понятным. Поскольку наука открывает человечеству предметные миры, еще не освоенные в практике, она всегда опережает массовую практику производства своего века и обыденный опыт. Открываемые ею предметные миры для здравого смысла непривычны и непонятны. А здравый смысл – это во многом основа культуры своей эпохи. И нужно состыковать новые научные идеи с привычными представлениями. Так, собственно, и возникают споры о теории относительности. С позиции здравого смысла непонятно, почему длина стола в одной системе отсчета – метр, в другой – меньше метра, а в третьей – больше. Рассудочное мышление не может найти причину этого явления в относительности скоростей. Состыковка новых идей со здравым смыслом и основаниями культуры происходит через философские обоснования.
Таким образом, Степин отождествляет основания науки с научными традициями, что позволяет охватить и исследовать развитие науки во всей своей глубине и сложности.
1.2. Многообразие традиций
В философии науки пока не существует какой-либо приемлемой классификации традиций, однако можно выделить такие виды традиций, предложенные академиком В.С. Степиным.
Классификация традиций, по В.С. Степину
 
по месту, их роли в системе науки
по способу своего существования
по их роли в системе науки
  
вербализованные
и
невербализованные
явные и неявные
способст-
вующие получе-
нию новых знаний
влияющие на принципы организа-
ции научных знаний
Противопоставление явных и неявных традиций дает возможность провести и более глубоко осознать различие между научными школами и научными направлениями.
Развитие научного направления может быть связано с именем того или другого крупного ученого, но оно вовсе не обязательно предполагает постоянные личные контакты людей, работающих в рамках этого направления.
По-иному обстоит дело с научной школой. Здесь эти контакты абсолютно необходимы, ибо огромную роль играет опыт, непосредственно передаваемый от учителя к ученику, от одного члена сообщества к другому. Именно поэтому научные школы имеют, как правило, определенное географическое положение, например, Казанская школа химиков, Московская математическая школа и т.п.
Неявные традиции отличаются друг от друга не только по содержанию, но и по механизму своего воспроизведения. Мы уже видели, что в основе этих традиций могут лежать как образцы действий, так и образцы продуктов. Это существенно: одно дело, если вам продемонстрировали технологию производства предмета, например глиняной посуды, другое – показали готовый кувшин и предложили сделать такой же. Во втором случае вам предстоит нелегкая и далеко не всегда осуществимая работа по реконструкции необходимых производственных операций. В познании, однако, мы постоянно сталкиваемся с проблемами такого рода, обнаруживающими себя в области применения методов.
Одна и та же концепция в форме явного знания (явной традиции) может выступать в роли куновской парадигмы, а в форме знания неявного (неявной традиции) задавать образцы для других научных дисциплин.
Что касается второго блока классифицируемых традиций (по их месту и роли в системе науки), то одни из них задают способы получения новых знаний: вербализованные инструкции, задающие методику проведения исследований, образцы решенных задач, описания экспериментов и т.д., а другие задают принципы их организации: образцы учебных курсов, классификационные системы, лежащие в основе подразделения научных дисциплин, категориальные модели действительности, определяющие рубрикацию при организации знаний, наконец, многочисленные попытки определения предмета тех или иных дисциплин.
На традиции систематизации и организации знаний часто не обращают достаточного внимания, придавая основное значение методам исследования. Это, однако, не вполне правомерно. Формирование новых научных дисциплин нередко связано как раз с появлением соответствующих программ организации знания. В.С. Степин приводит такой пример: основателем экологии принято считать Э. Геккеля, который высказал мысль о необходимости науки, изучающей взаимосвязи организмов со средой. Огромное количество сведений о такого рода взаимосвязях было уже накоплено к этому времени в рамках других биологических дисциплин, но именно Геккель дал толчок к тому, чтобы собрать все эти сведения вместе в рамках одного научного предмета (9).
Таким образом, нельзя не согласиться со Степиным и другими учеными, что ни одна наука не имеет оснований считать себя окончательно сформировавшейся, пока не появились соответствующие обзоры или учебные курсы, т.е. пока не заданы традиции организации знания. Потребность в знании есть лишь бабушка науки, матерью же является потребность в сообщении знаний. Действительно, никакого научного познания (в отличие от ненаучного) не существует: при открытии наиболее достоверных научных положений интуиция, фантазия, эмоциональный тонус играют огромную роль наряду с интеллектом. Наука же есть рационализированное изложение познанного, логически оформленное описание той части мира, которую нам удалось осознать, т.е. наука – особая форма сообщения (изложения), а не познания.
Классификация традиций, по В.Л. Абушенко
|
