Вместо предисловия Ученый и гражданин
Скачать 0.82 Mb.
|
Иван ДЗЮБА: «Хочется много сказать…»Живем, как писал поэт, «во времена переходные». Хочешь не хочешь, а оно само получается говорить со священнослужителем/писателем/музыкантом об общественно-политических проблемах. И все же в канун юбилея Ивана ДЗЮБЫ будем говорить о литературе. В последние годы Ивану Михайловичу приходилось часто давать комментарии, что называется, на злобу дня. Несмотря на это, публицист и гражданин Дзюба был в паритете с Дзюбой-литературоведом. — Иван Михайлович, в последние годы Вы почти полностью переключились на классику. А как литературная критика — отошли от нее? — Не совсем. Хотя немного сожалею, ведь в настоящее время столько проблем, столько новых интересных имен в литературе. Хочется много сказать, а я «увяз» в классике и все надеюсь, что вот-вот освобожусь и буду писать о современной литературе. И кое-что таки пишу, хотя не столько, как мне хотелось бы. Вот только что закончил статью о Владимире Затулывитре. Перед этим была большая статья о Дмитрии Кремене — как предисловие к его лауреатской книжке. Пишу об Олеге Лышеге, очень интересном поэте. Хочу написать о нескольких забытых и неизвестных — например, об Анафатии Свиридюке, — чрезвычайно интересном писателе. У меня уже собирается книжка именно о современной литературе. Такие себе литературные портреты. Хочется написать и о том же Сергее Жадане. О нем нужно что-то очень серьезное сказать. А еще — о Вячеславе Медведе и Евгении Пашковском. — А мне думалось, что, может, у Вас есть какая-то предосторожность к современному писательству: иногда у Вас проскальзывают иронические фразы о постмодерне и тому подобное. — Многое может вызывать и иронию, и неприятие. Такое было везде и всегда, в каждом литературном потоке. Но вообще, это очень интересное поколение — и в прозе, и особенно в поэзии. Есть о чем говорить. Недавняя литературная молодежь сделала (делает ли) великое историческое дело. Как в свое время шестидесятники возродили престиж украинской литературы, так и теперь. Я абсолютно не разделяю того мнения, которое часто случается и у хороших писателей, что, мол, после шестидесятников ничего нет. Ничего подобного! Когда меня приписывают к шестидесятникам — я протестую. Говорю, что в 1960-е годы я был шестидесятником, в 1970-х — семидесятником, в 1980-х — восьмидесятником и так далее. Хочу как-то расти, не стоять на месте. — Вы завершаете работу над книжкой о Лине Костенко. О ее творчестве Вы вообще-то писали редко. Вспоминаю Вашу статью «Неопалима купина», опубликованную в 1987 году в журнале «Украина» — то был один из самых первых отзывов о поэме «Маруся Чурай». И вот пишете теперь книжку. Что Вам в ее поэзии открывается теперь, в ходе системного чтения? — После «Маруси Чурай» у Лины Костенко было много достойных произведений, был выход в другие литературные формы. А, кроме того, ее новая лирика последних лет — это высокая зрелость, что-то интеллектуально итоговое. И то умение, которое у нее постоянно было, — умение говорить просто — теперь, в лирике последнего периода, по-моему, достигает вершин. И этот ее афористический язык. Здесь есть даже определенная опасность: читатели, которые привыкли «расшифровывать», привыкли к нынешней усложненной поэзии, считая, что то «вершина глубин», — ошибаются. Пастернак шел от сложности к простоте, и этот путь — путь гения. Поэтому простота поздней лирики Лини Костенко — это не банальная простота, а сакральная. — В Вашей книжке «Воспоминания и размышления на финишной прямой» я натолкнулся на мысль, которая мне много чего объяснила в Вашем давнем интересе к «литературам народов СССР» (о них И. Дзюба когда-то написал несколько монографий. — В.П.). Вы пишете, что много ценного из духовного опыта целых народов исчезает. Поэтому было бы хорошо, если бы удалось собрать этот опыт в какую-то целостную картину. — Это, вообще-то, больная для меня тема. Я немало публиковал на темы, о которых Вы вспомнили, но все равно многое осталось непрочитанным. В свое время меня как-то примитивно поняли: будто я после всех перипетий начала 1970-х хочу показать себя таким себе интернационалистом; будто поддался на казенную формулу «дружба народов», «дружба литератур»... Так думает тот, кто не читал моих трудов «На пульсі доби», «Автографи відродження». Потому что если бы прочитали то, что я писал, то увидели бы, что там совсем о другом идет речь: о том, что каждый из десятков народов имеет свою историю, культуру, духовные ценности общечеловеческого значения. Знать их и поддерживать — это поддерживать также себя. Если бы мы были единственными в Российской империи или Советском Союзе — нас бы уже давно не существовало. А поскольку, кроме нас, были еще и грузины, казахи, башкиры, татары, якуты, нанайцы, которые также хотели БЫТЬ, то все вместе мы и противостояли русификации и унификации. Этим они помогали нам, а мы — им. — Как альпинисты? — Очень точный образ. Но тогда меня многие не поняли. А я — после ареста, после суда, говоря о других, озвучивал и наши проблемы. Кроме опубликованного, у меня есть неизданная (в рукописи) большая книга о башкирской литературе. И о Леониде Леонове — несправедливо в настоящее время забытом, заброшенном. Оделили на него это «ярмо» соцреализма — и все. А какой он соцреалист? Он очень глубокий писатель. — Часть этих мыслей Вы выразили в книжке «Грані кристала»... — Да, но я говорю, что о Леонове у меня есть целая неопубликованная книжка. В советское время из одних соображений ее не издавали, теперь, выходит, он вообще никому не нужен. О Пятрасе Цвирке у меня есть статья, об Андрее Упите. Особенно мне досадно за Пятраса Цвирка. Может, в настоящее время к нему немного умнее относятся в Литве, потому что в период борьбы за независимость и в первые годы независимости его тоже считали «советчиком». А это же очень интересный, очень гуманный и очень демократический писатель. С Андреем Упитом — несколько сложнее. Он глубокий писатель. У него, кстати, есть книжка о соцреализме, хотя Упит понимал, что его соцреализм не совсем такой, как официальный. Если время позволит, то я вернусь к этим вопросам. В прошлом году я попал в больницу и был очень сердит на себя. Говорю врачу: «Я не хочу, у меня такие планы». Он посмотрел на меня и отвечает: «Знаете, Господь Бог на небе смеется, когда слышит о Ваших планах». Но все-таки я планирую вернуться к этому, что-то оформить, дописать. Потому что мы имеем в настоящее время одностороннюю ориентацию на запад. Запад — это очень хорошо, конечно, потому что того не было, то запрещалось, но давайте не забывать, что и по другую сторону от нас есть большие культуры. — Вопрос о Шевченко — Вы о нем много писали. Вот недавно в Национальном культурном центре в Москве мы презентовали изданную в серии «Библиотека «ЛитАкцента»» книгу Юрия Барабаша «Просторінь Шевченкового слова». В ней автор сделал несколько интересных интеллектуальных предложений другим исследователям: он считает, что до сих пор неразработанными остаются такие проблемы, как «Шевченко и Бог», «Шевченко и русская литература». А какие исследовательские «резервы» шевченковедения назвали бы Вы? — Барабаш, конечно, прав. На тему «Шевченко и Бог» написано немало, причем — противоположные позиции. По большей части преобладают односторонние подходы. У советских авторов преобладало желание доказать атеизм Шевченко (хотя, скажем, Александр Билецкий в этом вопросе был более осторожен). А у эмигрантских исследователей видим избыточное «христианизирование» Шевченко. Из него делали едва не ортодоксального христианина. Хотя тоже не все: некоторые серьезные исследователи — Юрий Бойко, Юрий Шевелев — относились более объективно. Но остается большое пространство, чтобы раскрыть эту трагическую тему. Шевченко действительно веровал, это в нем было глубоко укоренено, однако он не мог смириться с тем, что всесильный, всемилостивый Бог допускает зло на земле. Он жил Богом, но не мог простить Ему того, что творилось с Украиной. Как иначе прокомментировать его слова: «Я так її, я так люблю, мою Україну убогу, що проклену святого Бога, за неї душу погублю»? Поэтому это сложная тема, есть о чем думать. — Вам не кажется, что в Шевченковой поэме «Кавказ» есть прямая полемика с Пушкиным, с его «Кавказским пленником»? — Конечно, есть. И в «Сне» есть. Его Петербург — это, конечно, отрицание пушкинского Петербурга. Есть полемика и в «Кавказе». Вообще, у Шевченко совсем другой взгляд даже на природу Кавказа. Русских поэтов, кроме, Лермонтова, по большей части привлекали красоты Кавказа, библейские красоты, что-то чудесное. А у Шевченко даже пейзажи Кавказа появляются в совсем другой дымке. В конечном итоге, Шевченко полемизировал не только с Пушкиным. В его письмах и в дневнике встречаются въедливые слова в адрес Некрасова: мол, Некрасов — не поэт. Трудно назвать такую оценку справедливой. Ведь именно Некрасов, а не Маяковский реформировал русскую поэзию: ввел в нее разговорный язык, фразеологизмы, фельетонный стиль — то, после чего и футуризм возник, и тот же Маяковский. И это хорошо понимали русские формалисты, у них есть целые исследования на эту тему: о Некрасове как о поэте, который реформировал русское стихотворение, демократизировал его. В целом же, тема «Шевченко и русский литературный контекст» действительно осмыслена недостаточно глубоко. Когда-то очень подчеркивали принадлежность Шевченко к кругу демократов. А теперь замалчивают, хотя он действительно был близок к ним. Даже Кулиш в 1862 году сетовал, что Шевченко советовался с чужими: «Говорил с чужими, советовался с чужими, жонглировал словами искренними моими»... Думаю также, что, безусловно, нужна новая научная биография Тараса Шевченко. Фактографические труды у нас есть, однако интерпретация фактов у них далеко не всегда на должном уровне. Беседовал Владимир ПАНЧЕНКО Источник: сайт LitAkcent.com Культура как ответ на вызовы грядущего В условиях мировой открытости и мировых давлений стержнем существования государства и национального будущего может быть только глубокое национальное самосознание и самоидентификация политической нации, а для этого необходимо культурное самоутверждение. Историческое наследие содержит для этого как большие культурные приобретения, так и немалые опасности (языковая, культурная, психлогическая денационализированность значительной части населения). Имеем коцентрированное внешнее давление для сохранения последствий денационализации и ее углубления, а в украинском обществе недостает политической воли противостоять этому давлению. У нас нет недостатка в дискуссиях о национальной идее, которая могла бы объединить общество. Однако национальная идея — то есть идея максимального самопроявления нации в материальном и духовном творчестве — утверждается там, где уже имеется определенный «запас», фундамент национального самосознания. Национальная идея — стимул, который и сам требует стимулирования, и не риторического, а в целенаправленном строительстве национальной жизни — экономической, полтитической, образовательной, культурной. Во всех этих направлениях еще мало движения. Что же касается украинской культуры, то ей критически не достает реальной, а не декларативной, государственной поддержки, и, особенно, механизмов рыночого стимулирования, системы поощрения частных инициатив именно в сфере украинской национальной культуры... Культурная жизнеспособность украинской нации неоднократно получала подтверждение в истории и в самые тяжелые времена. Не утрачена она и ныне. Можно назвать ряд факторов, которые об этом свидетельствуют. Политическая и творческая свобода, присутствующая сегодня по крайней мере в той мере, которой никогда не было, обусловила интенсивность художественного творчества. Картина литературной, изобразительной, музыкальной, театральной жизни сегодня более разнообразна и интересна, чем когда бы то ни было, за исключением разве что 1920-х годов; представления противоположного характера проистекают от элементарной неосведомленности. Широки, как никогда, международные контакты украинской культуры, а это означает, что она интересна миру и способна откликаться на мировые импульсы, которые подталкивают к выходу на новые творческие горизонты. У нас еще сохраняется эффективная система обучения в области искусств, из недр которой выходит достаточно талантливой творческой молодежи, которой только нужно обеспечить возможность работать в родной культуре. Мы — одна из немногих стран Европы, где народная художественная культура — не предмет воспоминаний или музейного экспонирования, но реальность жизни миллионов людей, — а это и огромный резерв для профессионального творчества, и серьезная величина в общем культурном потенциале нации, которая постоянно рождает новые и новые таланты. Наконец, в Украине существует незримое сообщество людей, жертвенно преданных национальной культуре, для которых судьба национальной культуры тождественна их собственной творческой и жизненной судьбе, и они подтверждают это своим трудом. Однако самой надежной альтернативой нынешнему нигилистическому давлению на украинскую культуру может быть только то состояние общества, когда оно идентефицирует себя с ней, когда осознает ее как обобщенное выражение творческих усилий украинского народа, его достижений в миропонимании, религии, нравственности, художественном мышлении, науке и философии. И одновременно — как способ самореализации украинского человека со всеми особенностями его психики, темперамента, творческого воображения — его способ быть украинцем и быть индивидуальностью в современном мире. Самостоятельное историческое бытие украинского народа должно быть обеспечено культурно, иначе останется ущербным. Речь идет прежде всего о конкурентоспособности украинской культуры, ее способности задавать тон интеллектуальной и духовной жизни своего общества, адаптировать для общества культурную реальность мира. Только при этих условиях Украина будет способна находить собственный ответ на вызовы ХХI века и третьего тысячелетия — и те вызовы, которые нам уже предъявлены, и те, что еще «варятся» в безднах грядущего. Источник: Іван Дзюба. Україна перед Сфінксом майбутнього. К., видавничий дім «КМ Академія», 2001 Родной язык: дошкольного детства уроки... Школу я закончил в 1949 году и сразу же поступил в Донецкий, Сталинский тогла, педагогический институт на русскую филологию, ведь учился я в русской школе... Вот такое противоречие: быт у нас был украинский, поскольку в основном на моей донецкой родине жили украинцы, а русские были инженерно-теническими работниками. Значит, интеллигенци — то преимущественно были или русские или русскоязычные,среди них много приезжих. Они даже отдельно и жили. Это был поселок над речкой Сухая Волноваха. Она протекает большим, очеь живописным яром, по скалистому такому урочищу, что его у нас называют «маленькая Швейцария». Тк вот, на одном, пологом берегу рабочая масса жила и это называлось почемуто «Стара колона», очевидно, колония, но люди говорили «Стара колона». А на горе жили приезжие, инженерно-технический персонал — это называлос «Электростанция». Почему «Электростанция — непонятно, веь никакой электростанции там не было, а была подстанция. Так что такой котраст существовал, несмотря на то, что пеобладали украинское население и украинский язык, кстати, очень богатый, красочный был язык. Сейчас многое поменялось, но тогда все было очень такое органиное. Однак школа и, конечно, вся официальная жизнь были русскоязычными... Украинский язык я знал, любил и у меня чувство слова было, очевидно, еще с детства, ведь еще в школе я вел записи характерных высказываний мамы, бабушки, сседей, а у них очень цветистый, интересный язык был, красивый, особенный. Рядом с нами, собственно напротив, жила такая баба Ктылевичка, эпическая фигура. О ней можно говорить долго, целые истории рассказывать. У нее тоже такой язык был... Так вот, говорю, я слово чувствовал, однако мне казалось нормальным, что мы говорим в семье, в быту на украинском, а выходим в свет — говорим на русском. Потому я поступил в институт на русский факультет. И увлекася Маяквским. Позднее, уже после института, даже диссертацию начал писать о сатире Маяковского... Еще будучи студентом, начал задумываться: украинский язык и культура не хуже других, но почему такое к ним отношение. Какое-то чувство справедливости, протест против несправедливости был толчком к этим моим раздумьям. Кстати, я никогда не ставил раньше и сейчас никогда н ставлю вопрос так, что украинское — оно выше, что мы самый лучший народ, что нам 8 тысяч лет, что от нас цивилизация вся пошла — все это, на мой взгляд, глупости. Однако я шел от того чувства справедливости, что мы такой же народ, как и все, и мы долны иметь то, что имеют другие народы. Здесь я должен сказать, что определенную роль в моей эволюции сыграли многие факторы, подчас сложно учитывемые, малозаметные. Вот я, например, иногда задумываюсь, почему среди разных людей более-менее одинакового интеллектуального развития, с примерно одинаковыми моральными принципами один понимает ту проблему, а другой не понимает, почему один ощущает какую-то причастность к Украине, боль, ответственнсть, а другой нет. Нельзя сказать, что он глупый, что он подлый. Бывает и глуаый, и подлый, и всякий. Но часто он и не глупый, и не подлый, и нормальный будто бы интеллигент, а вот этого не понимает и не ощущает. Это загадка, над которой можно много размышлять. Но одно очевидно, это — какой-то эмоциональный момент. Я, конечно, это упрощаю, может не в буквальном, а в метафорическом значении говорю, однако я наверное не стал бы украинцем, если бы не одно детское впечатление. Где-то мне годков четыре или пять было. Мама на лето отправила меня на хутор, где ее родители жили. То был прекрасный, живописный хутор Комышуваха (с этим названием, кстати, в Украине немало хуторов и сел, я встречал их и в Донецкой области, и в Полтавской, и в Днепропетровской, а этот хутор моего детства сейчас, помоему, не существует, ведь многие хутора потом разрушили). И вот, очаровательный хутор, речечка, пруд, вербы, ну, типично украинский пейзаж. И вот мы с детворой сидим на бережке пруда, а где-то далеко-далеко на другой стороне, где-то возле рощи идут девчата и поют «Коло греблі ростуть верби, що я посадила». И так как-то защемило от той песни, что мне это на всю жизнь запомнилось. Вот и говорю, если бы не этот эпиод, то может бы и не проснулась душа. Источник: Насправді було так. Інтерв`ю Юрія Зайцева з Іваном Дзюбою. Усна історія України. Львів, 2001 Про элиту Cегодня модным стало говорить б «элите» — мол, Украине недостает элиты, мол, Украине нужно взрастить свою национальную элиту и т. п. Причем в наших разговорах об элите нередко ощущается примесь претенциозности, плебейского зазнайства и недемократичности мышления. Своего рода зеркальная антитеза прежней госудаственнической догме о гегемонеа — «рабочем классе».. Я же думаю о другм: сколько Украина за свою историю дала людей, которые из самого низкого социального слоя поднялись к вершинам жизни и интеллектуального творчества — только благодаря собственной природе и соственным усилиям. И сколько еще сможет дать, если будут созданы более благоприятные условия для всех — не только для запланированных кем-то на элитарность. Источник: Богдан Гаврилишин — Іван Дзюба. Діалог. Видання Української Всесвітньої Координаційної Ради та Республіканської асоціації українознавців. К., 1995 |
Похожие:
 | Вместо предисловия Способствуйте повышению самооценки ребенка, чаще хвалите его, но так, чтобы он знал за что | | Учебно-методическое пособие вместо предисловия Над созданием методического пособия принимали участие: Васильев В. В., Рослякова, Г. Н., Кумицкая Т. М., Смольянинова Н. М |
| Оглавление От семьи Никитиных вместо предисловия к шестому изданию... Обж и музыки, оснащены ноутбуками, мультимедийными проектороми и экранами на треноге | | Вместо предисловия Глава Завоевание внутреннего рая Методические указания предназначены для студентов, при разработке ими раздела "Безопасность жизнедеятельности" (часть 1 Охрана труда)... |
| Вместо предисловия Целью дисциплины является ознакомление студентов с эволюцией структур, институтов и механизмов государственной власти России и с... |  | Вместо предисловия подарите мне холст, научите меня рисовать Цель работы: практическое знакомство со стандартными методами определения качества вина: органолептическая оценка качества вина... |
| Ней распространиться, заранее прося извинения у благосклонного читателя,... Израиле. Сейчас, спустя двадцать лет, когда пишутся эти строки, правительство озабочено тревожно нарастающей утечкой мозгов, которая... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Урок обществознания в 6 классе. Тема: Гражданин Отечества достойный сын. Гражданин и коррупция |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Методы научного познания» вместо 4-х часов целесообразно использовать 2 часа, а освободившиеся часы распределить в последующих блоках,... | | Конкурс социальных проектов «Гражданин Воронежского края гражданин России» Руководитель пректа, ответственная за связи с социальными партнерами, ответственная за презентацию |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В неформальной повседневной речи «фразовики» вытеснили традиционные глаголы, например, ‘to take apart’ вместо ‘to separate’ или ‘to... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Шведский ученый Карл Линней рассматривал вид в качестве основной систематической единицы. Французский учёный Жан Батист Ламарк вообще... |
| Конкурсное сочинение на тему: «Я гражданин» У каждого человека на планете есть страна, которую он считает своей Родиной. Для меня таким местом является великая Россия. Я горжусь... | | «Конституция рф: права и обязанности граждан» Для начала попробуем разобраться, что же обозначает слово «гражданин». Толковый словарь Ожегова трактует данное понятие следующим... |
| Сценарий районного конкурса «Я гражданин, и этим все сказано» Вед: Добрый день уважаемые гости и участники конкурса «Я гражданин, и этим все сказано» | | Урок по теме: «Великий русский учёный Дмитрий Иванович Менделеев и его учение о периодичности» А презентация учителя к уроку «Великий русский учёный Д. И. Менделеев и его учение о периодичности» |
