«русская идея»: мечты и реальность
Скачать 384.35 Kb.
|
| Ольга Волкогонова, Доктор философских наук, Московский государственный университет им. Ломоносова «РУССКАЯ ИДЕЯ»: МЕЧТЫ И РЕАЛЬНОСТЬ Для сегодняшней России одной из наиболее острых проблем является проблема выбора исторического пути. Именно проект будущего страны формирует ее настоящее: в переломные эпохи «эффект Эдипа» (в мифе предсказание о будущих событиях предопределило реальную судьбу Эдипа) в жизни общества особенно очевиден. Естественно, что мы, русские, выбираем свою дорогу, учитывая характер своего прошлого, пройденный путь. Может быть, поэтому в современной полемике о будущем России так часто звучат темы, ставшие традиционными для русской мысли, начиная с 19 века, - о судьбе страны, ее месте в мировой истории, ее соотношении с западной и восточной цивилизациями. Оживает и становится реальным фактором политического и психологического воздействия концепция «русской идеи», к которой обращаются сегодня самые разные политические движения и партии, вплоть до коммунистов. Поэтому анализ «русской идеи», рассмотрение ее различных версий и их влияния на массовое сознание российского общества представляется одним из факторов, определяющих выбор исторического пути страны. Судьба родного Отечества всегда осмысливалась в русской мысли не только на прагматическо-политическом уровне, но и с точки зрения философско-исторической, когда искался высший смысл, предназначение, миссия России в мировой истории, а сам путь страны воспринимался как служение некой цели. Более того, историософские поиски традиционно воспринимались как нечто более важное и существенное, чем построение конкретной политической модели. Не случайно Россия ощущала себя наследницей Рима (хотя известная формула о «Москве - третьем Риме» возникла сначала не в русских, а в болгарских текстах, лишь затем перекочевав в писания старца Филофея), причем имелась в виду не Римская империя, а «вечный Рим» как символ духовного мирового центра. Россия всегда была проблемой для самой себя. Причем вопрос ставился не только о реальной России и ее месте в мире, но и - с гораздо большей страстностью - о том, какой Россия должна быть. Тема «русской идеи», особого вселенского предназначения России особенно мощно зазвучала в российской мысли, начиная с Ф.Достоевского и В.Соловьева. После же катастрофы 1917 года эта тема не только не перестала тревожить умы, но, наоборот, стала одной из основных в работах тех русских мыслителей, кто, оказавшись за рубежом, не был скован идеологическими запретами. Очередное «рождение» этой темы происходит в сегодняшней России. Разрушение привычных ниш социального бытия в результате перестройки повлекло за собой не только массовый «культурный шок» и переоценку культурных ценностей, но и потерю устойчивой социальной идентичности десятками тысяч людей на постсоветской пространстве. Для многих из них этническая принадлежность стала наиболее приемлемым способом вновь ощутить себя частью некоего целого, найти психологическую поддержку в национальной общности[1]. В условиях коренного изменения всего стиля жизни только семья и этнос стали теми островками устойчивости и стабильности, на которых личность находит привычную систему ценностей и ощущает себя включенной в вековую традицию. Впрочем, интерес к национальным корням, традициям, идеям связан не только с чисто внутренними российскими причинами, но и общемировыми процессами пробуждения национального сознания. Это явление, получившее в литературе название «этнического парадокса», затронуло население множества стран и приняло самые разные формы – от попыток реанимировать старинные обычаи до насильственного утверждения превосходства своего этноса. Парадоксальность ситуации состоит в том, что подобные процессы происходят на фоне нарастающей унификации духовной и материальной культуры в условиях техногенной цивилизации. С одной стороны, транснационализм стал уже отчасти реальностью, а другой – самые болезненные проблемы и конфликты конца ХХ столетия связаны именно с национальными вопросами. Возрождение национализма стало своего рода реакцией на тенденции глобализации, причем проявляется он сильнее всего в сознании отставших в своем развитии народов: не принимая экономической и культурной экспансии более развитых соседей, этнос защищает себя. Похожие процессы происходят в сегодняшней России, возрождая к жизни «русскую идею» и ностальгические воспоминания о «великой России, которую мы потеряли». Все более очевидной становится асимметрия русской национальной мысли, ее явное смещение в сторону мифологического понимания России и русского народа. Характерным в этом смысле можно считать мини-анкетирование студентов Московского Государственного Университета, проведенное мною в ноябре 1999 года. Методика опроса была чрезвычайно проста и не раз уже использовалась в исследованиях по этнопсихологии. 138 студентам разных факультетов было предложено выбрать из предоставленного перечня те черты и качества, которые, по их мнению, наиболее типичны для представителей различных народов – англичан, американцев, русских, чеченцев, украинцев, евреев, арабов и т.д. Любопытно, что, согласно результатам опроса, русским не свойственны такие «западные» добродетели, как деловитость, предприимчивость, трудолюбие, расчетливость и т.п. (Этими качествами подавляющее большинство опрошенных наделило американцев). Зато русским в опросе приписывались такие качества, как отзывчивость, сострадание, терпимость, доброта, дружелюбие, открытость, то есть качества, которым трудно найти объективное «измерение». Здесь явно проявилась психологическая реакция на кризис, переживаемый страной: отставание в сфере материальной культуры от развитых в промышленном отношении стран стало очевидным, поэтому, чтобы реабилитировать свою нацию от подозрения во «второсортности», на первый план выдвигаются ценности, не проявляющиеся в материальной жизни. С другой стороны, именно эти качества традиционно более ценимы в России, занимают гораздо более высокие места в ценностной иерархии. Недаром в анкетах при характеристике русских часто упоминалось и такое качество, как «стремление к высокому уровню образования» - подтверждение ориентированности на «духовное», а не «материальное». (Это качество практически не приписывалось другим этносам. Исключением явились лишь англичане, при описании которых лишь 16 студентов упомянули о тяге к образованию). Таким образом, результаты опроса показали не только осознание временного «поражения» в межэтническом соревновании[2], но и тенденцию преувеличивать позитивное отличие своей общности от других. В массовом сознании прочно занял место миф о «русской душе», который не только не был поколеблен «диким капитализмом» последних лет, но даже укрепился, стал своеобразным психологическим «убежищем» для многих моих соотечественников. Достаточно сказать, что лишь один участник опроса назвал среди качеств, характерных для русских, стремление к прибыли, хотя сегодняшняя российская действительность с широко обсуждаемыми случаями коррупции, банковских скандалов, мошенничества, казалось бы, дает некоторый материал для включения подобных характеристик в описание современного русского человека. Тем не менее, миф оказался сильнее реальности. Разумеется, каждая национальная культура не только интерпретируется определенным образом с точки зрения других, окружающих ее культур, но и осмысливается представителями самой этой культуры. Для русских задача самопознания, понимания своей самобытности перед лицом других культур и народов была чрезвычайно значимой последние два-три столетия. Известные строчки Тютчева о том, что «умом Россию не понять, аршином общим не измерить» - иллюстрация типичной для отечественной мысли позиции подчеркивания уникальности исторического и духовного опыта России, его несравнимости с опытом других народов и стран и не сводимости к нему. В подобной позиции немало национального романтизма и самомистификации. Для ее обоснования использовались (и используются) не только реальные исторические факты, но и легенды, предания, приведшие к созданию как устойчивого мифа о «Святой Руси» и «народе-богоносце», так и менее устойчивого мифа о «немытой России» (Лермонтов) - стране рабов и господ. В принципе, система стереотипов восприятия той или иной нации почти всегда создает целостный миф о ней[3], и русские не являются здесь исключением. Мифология является основным ключом к пониманию мировоззрения и его развития, национальная мифология в этом смысле является ключом к национальному сознанию. Причем миф о нации создается не только «изнутри», но и «снаружи» - в этой связи в мифотему о России внесли свою лепту многие западные путешественники, писатели, историки, мыслители. Примеров можно привести огромное множество, скажем, отношение к России как к «стране-сказке», населенной «народом-братом», «народом-художником», сложившееся у выдающегося немецкого поэта Р.М.Рильке (R.M.Rilke). «Загадочная русская душа» (еще один стереотип) привлекла к себе многих исследователей, попытавшихся ответить на вопрос об особенностях русского национального характера. Показательно, например, название одной из книг известного американского слависта д-ра Джеймса Биллингтона - «Икона и топор», в котором имплицитно содержится указание на два полюса русской истории и русского характера. Разумеется, творение национального мифа, хотя и идеологически окрашенного, имело место и в самой России. Славянофилы, почвенники, евразийцы – кто только не писал о самобытности и особом предназначении страны. Живет и здравствует национальный миф и сегодня. Современный миф о России чрезвычайно сложен и иерархичен, в нем присутствуют мифологемы различных уровней - от бытового (возникающие ассоциации с «морозом», «водкой», «гостеприимством», «ленью» и т.п.) и психологического («терпение», «эмоциональная возбудимость», «коллективизм») до политического («потребность в жестком управлении», «пассивность народа», «мафия» и т.п.). Самым высоким уровнем мифотворчества является философско-исторический миф о России, - то, что в литературе как раз и получило название «русской идеи». Несмотря на горы литературы, написанной о «русской идее», она остается тайной не только для иностранцев, но и для самих русских, которые ее разгадывают уже не одно столетие. Те определения, которые даются «русской идее», как правило, не раскрывают ее содержания (например, у Н.Бердяева «русская идея» - «замысленное Творцом о России», причем эта неопределенная дефиниция является явным продолжением схожего понимания «русской идеи» В.Соловьевым) и, в конечном счете, сводятся к противопоставлению России и Европы, к констатации того, что Россия - это не-Запад, а возможно - и сверх-Запад. Многие исследователи, отвечая на упреки в неопределенности самой концепции «русской идеи», говорили о том, что она не сводится к рационально понятым ценностям, присущим западной цивилизации. Например, достаточно известный российский историк философии А.Гулыга, написавший целую книгу о «русской идее» (тоже не определив ясно ее содержания), провел противопоставление с Западом неявно, заявив: «Для тех, кто полагает, что пока растет производство и благополучно работает полиция, ничего дурного не произойдет, для тех русская идея не существует»[4]. Очевидно, что к низшим, материальным ценностям (производство и полицейский порядок) автор редуцировал именно западную цивилизацию, объявив «русскую идею» системой ценностей абсолютно иного, высшего порядка. Для теоретиков русской идеи всегда было характерно пренебрежение к экономическим или правовым реалиям, модель «правового общества», основанного на экономической стабильности, для них мелка и недостаточно масштабна. Вселенское братство, спасение погрязшего в материализме и рационализме человечества, объединение Востока и Запада, одухотворение жизни, выработка новых ориентиров культурного развития и т.д. – вот великие задачи, достойные великой России. Спорить с такими задачами трудно, - с одной стороны, только нравственно неполноценного человека не вдохновит идея человеческого братства, а с другой, - спор теряет всякое конкретное содержание, «вязнет» в неопределенных посылках и определениях, сводится к констатации благих пожеланий, которыми, как известно, вымощена дорога отнюдь не в райское местечко. Трезво мыслящему человеку трудно представить себе решение глобальных задач без опоры на то самое растущее производство и хорошо работающую полицию, с сарказмом отвергнутые Гулыгой, но для современных сторонников русской идеи ориентация на такие цели как-то даже обидна. В результате в истории русской мысли часто доминировали не поиски истины, а поиски и обоснование своеобразия российской культуры, причем эта тенденция оживилась и среди современных исследователей отечественной традиции. Сегодня работ, посвященных специфике и отличиям русской философии и культуры от других типов культуры и философствования, гораздо больше, чем тех, в которых авторы пытаются вписать российскую традицию в мировой контекст. Очевидно, что «русская идея» не умерла, у нее есть не только настоящее, но и реальное будущее. Если во времена В.Соловьева о «русской идее» спорили и рассуждали в философских кружках и обществах, то cегодня упоминания о ней можно услышать в речах и публичных выступлениях многих российских политиков от Ельцина до Зюганова. Не менее очевидно, что «русская идея», как и любой другой социальный миф, в той или иной мере выполняет ряд социальных функций: асиологическую (установление общих ценностей), телеологическую (определение «коллективного бессознательного» у K.G.Jung), коммуникативно-интегративную (миф сплачивает людей, дает им возможность общаться в русле единой идеи), компенсаторную (миф избавляет от чувства неудовлетворенности) и т.д., - в этом смысле миф не может быть «отменен». Вместе с тем, по моему глубокому убеждению, само существование «русской идеи» в наше время является симптомом болезни, знаком российской слабости. То, что было здоровой реакцией на агрессивный европоцентризм во времена раннего славянофильства Ю.Самарина и А.Хомякова (в первой половине 19 века), стало болезненным чувством национального «комплекса неполноценности». С одной стороны, отношения, складывающиеся с Западом сегодня, очень напоминают по своему духу ситуацию, возникшую в результате военного противостояния России и Турции в прошлом веке. Тогда болезненность «славянского вопроса» во многом объяснялась тем, что европейские страны заняли настроженно-отрицательную позицию по отношению к российской политике в Крыму и на Балканах, «допуская» Россию к участию в общеевропейских делах только по необходимости. Похожая политика проводится многими западными политическими лидерами и сегодня: Россия рассматривается ими не как потенциальный партнер, а как непредсказуемый сосед. По отношению к проблемам России частенько действует двойной стандарт: что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. Жертвы среди мирного населения во время американских бомбежек Югославии были простительной случайностью, но жертвы среди мирного населения Чечни объявляются запланированным преступлением, хотя цвет человеческой крови у сербов и чеченцев один. Есть и другие, «мирные» примеры настороженного отношения к России. Разумеется, для такой позиции западных стран существуют вполне объективные причины, связанные, прежде всего, с внутренней нестабильностью российской действительности. Но ясно и то, что подобный подход Запада к попыткам России войти в «европейскую семью народов» (П.Чаадаев) усугубляет чрезвычайно болезненную ситуацию, когда Россия, привыкшая ощущать себя великой нацией, от которой во многом зависят судьбы мира, в течение буквально нескольких лет растеряла большую часть своей мощи и величия (как реального, так и мнимого). Масла в огонь подливают и попытки сделать из России отстающую ученицу западных стран, которая, несмотря на все старания строгих учителей и переэкзаменовки, никак не может одолеть квалификационный минимум «цивилизованной страны». Миллионы людей вдруг ощутили себя людьми второго или, скорее, двадцать второго сорта. Отсюда – националистическая реакция внутри страны, ориентация на уникальность национального пути, поиски национальной идентичности и, как результат этого, - набирающее силу крайнее антизападничество. В такой логике событий нет ничего неожиданного, - подъем националистической волны после десятилетий запрета и насильственной «интернационализации» был закономерен и прогнозировался многими отечественными и западными исследователями. Более того, падение «железного занавеса» и очередное «окно в Европу» превратили Запад в своеобразное зеркало, вглядываясь в которое Россия пыталась рассмотреть саму себя, свою самобытность. На этом этапе пробудившийся национализм был относительно прогрессивен, поскольку без осознания своего культурного, политического, духовного характера невозможно движение в будущее. По сути, первоначальный националистический подъем был попыткой преодолеть кризис веры, кризис национальной идентификации. В этом смысле, рассуждения о специфике российской истории не только укрепляли мифологическое видение России, но являлись и вполне рационально оправданным дискурсом национальной идентичности. Россия сейчас тоже находится в кризисном положении, когда небольшая прививка национального чувства ей не повредит. Но за пределами этой начальной стадии национального пробуждения национализм становится чрезвычайно опасным. В лучшем (и наиболее вероятном) случае он может привести к самодовольному провинциализму, в худшем - к фашизму. В этом смысле национализм - лекарство, которое может быть спасительным или пагубным в зависимости от дозы и состояния национального сознания. Очевидно, что Россия нуждается теперь в развитом национальном самосознании, что крушение советской империи должно компенсироваться национальным возрождением. Но так же очевидно, что замыкание в рамках только национальной идеи, развитие мысли об «особом предназначении» не способствует нахождению рационального выхода из кризисной ситуации. Еще в прошлом веке В.Соловьев убеждал своих читателей, полемически заострив свою мысль, что «наша внеевропейская или противоевропейская преднамеренная и искусственная самобытность всегда была и есть лишь пустая претензия; отречься от этой претензии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха»[5]. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Курсовая работа «Русская идея» «Национальная идея»: смысловое наполнение понятия, её составляющие |  | В курсе «Как сбываются и разбиваются мечты» использован позитивный... Программа помогает учащимся выбрать достойные жизненные цели и мечты. Она поощряет поведение, способствующее осуществлению лучших... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Удивительный этот дом – школа. Здесь все перемешалось: детство и зрелость, наука и искусство, мечты и реальность. Школа живет своей,... | | Русская национальная идея и бессмертие «Напрасно обучение без мысли, опасна мысль без обучения» Апологетика в XIX-XX вв. (Эпоха великих германских философов и больших достижений науки) |
| Николай Бердяев Русская идея Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» | | C вадьба Вашей Мечты в тропическом Райском Уединении Вы мечтаете провести несколько незабываемых дней на затерянных в лазурном океане островах, сбежать от суеты, растворившись в райских... |
| Все предложения Интуитивного Движения общество мечты в рамках Теории... Внимание!!! Очень важно – для более свободного вхождения в тему скачайте и изучите Аудиопрезентацию на главной странице!!! Сразу... | | Идея о всемирном тяготении это великая идея. За триста лет она очень... Вот почему эта идея обладает мощным механизмом самосохранения, который обеспечивает иммунитет даже против вопиющих фактов, которые... |
| Здравствуйте. Меня зовут Саша. Мне 17 лет. Как и у многих детей,... Работа с классом, проверка ответов на вопросы. За каждый правильный ответ 1 балл | | Школа моей мечты! Школа моей мечты, это та школа, которая выглядит нестандартно, как внешне (архитектурно), так и внутренне. Внешнее хотелось бы видеть... |
| «Формула твоей мечты». Воспоминания о форуме России» (ооо «мир») проводила Всероссийский молодежный спортивно-образовательный фестиваль «формула твоей мечты», почётным гостем... | | Урок английского языка в 6 классе на тему: «Школа моей мечты» Февраля 2011 года на базе моусош №1 учителем английского языка Цолко Е. А. был проведен урок- проект на тему «Школа моей мечты» в... |
| Криминалистическая полиграфология: миф или реальность? ... | | Программа управления качеством образования Идея программы Идея программы: изменить управление образовательным учреждением ради личностного роста ребёнка, повышение профессиональной компетенции... |
| Национальная идея и белорусская государственность Центральным звеном самосознания является идея, представляющая форму постижения в мысли объективной реальности и самого субъекта.... | | Урока: урок-исследование Главная идея урока Главная идея урока: “Как ни тонок, неприметен под землёю корешок, но не может жить на свете без него любой цветок!” (В. Жак) |
