Александр Викторович Филатов Валентина Николаевна Филатова Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое 3)
Скачать 2.53 Mb.
|
Жена.Вечерело. В комнате стало сумрачно, и Андрей включил настольную лампу под светло-зелёным абажуром. Мягкий, почти естественный свет „энергосберегающей“ лампы целиком осветил стол, часть кресла и занавеску на том окне, что было расположено слава от стола. Андрей ещё около минуты вглядывался в расползавшиеся перед его взором строки выписанного по МБА[2]французского научного журнала. Нет, чтение не шло! Андрею Васильевичу никак не удавалось ухватить мысль автора. И вовсе не потому, что он в недостаточной степени владел французским. Этим языком Черкасов владел почти столь же свободно, как немецким и итальянским. Просто, ему никак не удавалось сосредоточиться на работе – мысли его были заняты совсем иным… Андрей резко бросил на стол раскрытый журнал и рывком поднялся с кресла. Поднялся так резко, что кресло, откатившись на своих колёсиках по мягкому ковру, ударилось спинкой о громадный книжный стеллаж, занимавший всё пространство от угла стены с окном до входной двери в его кабинет. Обогнув свой немалый, самодельный, чистого соснового дерева стол, Андрей подошёл ко второму окну. Окно это выходило прямо на улицу. Впрочем, от тротуара до окна было метров пять. Естественным ограждением служил ровно подстриженный шиповник, а сам тротуар отделялся от проезжей части полутораметровой полоской земли, сплошь засаженной довольно высокими деревьями хвойных пород. Андрей долго, уже много минут, вглядывался в почти пустынную улицу: время близилось к девяти часам, и в эти вечерние часы здесь обычно бывало почти безлюдно. Лишь редкий троллейбус, почти беззвучно шурша шинами, изредка проплывал по гладкому асфальту, а автомобильное движение тут, в этом жилом районе учёных, писателей, музыкантов и пенсионеров от правительства, было запрещено. Всякий раз, когда в слабом уличном освещении его взгляд улавливал стройную женскую фигуру, Андрей почти прижимался лицом к стеклу, а сердце его тревожно замирало. Но каждый раз он ошибался – это был кто-то другой, а не его жена, не Наталья. „Ну, где же она?! – опять и опять вставал, пусть – невысказанный, но от этого не становившийся менее мучительным вопрос, – Где опять задерживается законная, венчанная жена? Какое «объяснение» она придумает на этот раз?!“ Это продолжалось уже около четырёх месяцев: пожалуй, с апреля. Наталья систематически стала приходить домой поздно. Вначале два – три раза в неделю. Объяснялось это поначалу вполне естественно и правдоподобно – вечерними курсами повышения квалификации. В те времена, когда Наташа работала с Андреем вместе – и в одном и том же НИИ МБП, и в одной лаборатории, у них частенько случались размолвки исключительно рабочего порядка: то Наталья забывала точно отмечать время в журнале экспериментов, то пропускала срок сделать инъекцию подопытному животному, предписанную супругом, но и старшим научным сотрудником, завлабом и руководителем темы… Вначале Андрей, по слепоте своей влюблённости, относил все огрехи такого рода на счёт аналогичного же состояния своей супруги, но и подчинённой – старшей лаборантки. Но позже, когда он пытался делиться с Натальей своими мыслями о предназначении и ходе экспериментов… вот тогда до Андрея, наконец-то дошло, что причина в другом – в нехватке квалификации (ну, это бы ещё – полбеды!) и (что несравненно хуже) в отсутствии увлечённости работой, интереса к ней… К тому же, через каких-то полгода выяснилось, что эти заводимые Андреем дома беседы на рабочие темы стали не только не сближать супругов, но всё более отдалять их. Впрочем, Наталья была достаточно умна, чтобы довольно умело скрывать и причину, и сам факт своего раздражения мужем, его увлечённостью работой. Но Андрей – выпускник-отличник Сеченовского мединститута, к тому же, уже давно ставший заметным психологом-теоретиком, всё это прекрасно видел. Видел, но ничего не мог с этим поделать… В общем, когда жена – рядовая выпускница биофака МГУ, сказала мужу о том, что ей предложили работу в другом институте и, к тому же, в должности МНС-БУС[3], Андрей, видя откровенную радость Натальи, лишь вслух порадовался за неё, когда она сказала, что теперь-то у неё – реальная перспектива сделать и защитить кандидатскую. Андрей не стал говорить жене, что под его руководством и в их лаборатории это можно было бы сделать быстрее. Мир между супругами и одобрение со стороны Андрея только укрепились, когда Наталья своей женской хитростью поняла: если хочет хотя бы на какое-то время не только нейтрализовать мужа, но и получать от него поддержку, то надо признать и свою нехватку квалификации („троечный диплом“), и тот факт, что не лежала у неё душа к той теме, над которой работал муж… „Ну, а дальше… – увидим, сообразим что-нибудь!“ – думала в тот момент Наталья Сергеевна, вовсе не желая терять поддержки и расположения такого находчивого и авторитетного мужа (слово „любовь“ не было доступным её пониманию). ________________ Потом, вскоре после „повышения квалификации“, появились „неотложные эксперименты“. Тут, правда, Андрей начал понемногу роптать: что это за семья – детей заводить жена категорически отказывается, считает преждевременным и несовместимым с его – да, да – его, Андрея, – нынешней загруженностью на работе. А теперь к этому прибавилось ещё и то, что никак не меньшая , но гораздо бò льшая загруженность работой возникла и у супруги! Андрей, знавший досконально все изъяны характера и недостатки жены, но любивший её безмерно, и помыслить не мог о таком, что у Наташи может возникнуть интерес не столько к работе на новом месте, сколько к кое-кому из её теперешних, новых сослуживцев… Но ни до грозы, ни до серьёзной размолвки тогда не дошло: вскоре Наталья стала приносить домой такие материалы, которые явно свидетельствовали о том, что она и вправду пытается сотворить квалификационную работу, необходимую для получения учёной степени кандидата биологии. Наталья, вначале как бы нехотя, стала показывать мужу материалы, потом – обсуждать их с ним, и, наконец, якобы „вместе с ним“ планировать дальнейший ход этой квалификационной работы, диссертации. Андрею – кандидату медицинских наук, доктору психологии, а теперь ещё и кандидату искусствоведения, – и в голову не пришло, что им попросту манипулируют, что это уже не помощь старшего и гораздо более опытного исследователя начинающей исследовательнице, но такой любимой супруге – в обретении ею степени кандидата наук! Нет, это из советов и, поначалу – действительно сотрудничества , вскоре переросло в полную подмену труда соискательницы учёной степени трудом опытного учёного – её мужа. Сначала Андрей Васильевич не только не задумывался над этим, но даже и не замечал этой подмены, да, чего уж там! – уже более ничем не прикрываемого прямого паразитирования соискательницы на опыте, знаниях, исследовательской квалификации её мужа. Всякий раз после такой „помощи“ Андрея Наталья, по-видимому совершенно искренне, радовалась и благодарила мужа „за помощь и поддержку“. А беседа по теме очередного, выполненного им фрагмента диссертации, та беседа, в которой он давал своей жене и читательнице необходимые пояснения и советы… всё это воспринималось Андреем как обсуждение и вполне допустимые со стороны более опытного и старшего советы . В общем, чем более Андрей делал для своей любимой жены, чем явственнее подменял труд соискательницы своим трудом, тем прочнее укоренялось в его душе, тем ярче расцветало совершенно нерациональное и неадаптивное чувство любви к супруге . Как психолог, профессор Черкасов должен бы был все это видеть и правильно расценивать, но… он не видел, не замечал ничего. Так что, анализировать и оценивать по существу дела ему было нечего… Однако вскоре время такого „сотрудничества“ и „помощи в работе над диссертацией“ окончилось, что, впрочем, при опыте и исследовательской квалификации Черкасова было вполне естественным и предсказуемым. Недели пролетели как миг, те недели, в течение которых супруги голова к голове склонялись над приносимыми Натальей экспериментальными материалами, ксерокопиями журнальных статей „по теме“ и выполненными Андреем рукописными фрагментами диссертации Натальи. Наталья опять – всё чаще и всё дольше – стала вечерами задерживаться то „в лаборатории“, то „на консультациях у научного руководителя“. Однажды, во время одной из таких задержек, когда время близилось к двадцати двум часам, Андрей Васильевич не выдержал и позвонил этому её научному руководителю. Лишь после седьмого гудка на той стороне подняли трубку и Черкасов, наконец, услышал чуть хрипловатый голос Виктора Борисовича Трифонова – научного руководителя Наташи по теме диссертации и одновременно её начальника по работе. Андрею почудилось, что Трифонов удивлён и смущён этим звонком, что он, вроде бы, не ожидал того, что профессор Черкасов – муж соискательницы позвонит ему – её руководителю, позвонит домой, позвонит в такое время. К тому же, пускай – „теоретик“, но опытный психолог Черкасов кое-что успел уловить за время короткой этой беседы или, скорее, монолога, („Да, Наталья… Сергеевна уже где-то на пути домой. Никак не доходят до неё некоторые элементарные вещи – она вам расскажет… Вы уж ей помогите! Ну, до свидания“ ). Андрей Васильевич уловил и то, что Трифонов, очевидно, не вполне трезв, что говорит он несколько смущённым тоном и, как бы, запыхавшись после какой-то нелёгкой физической работы. А ещё, в самом начале соединения с Трифоновым, Андрей понял, что аппарат у того снабжён определителем номера. Так что Виктор Борисович знал , с кем ему предстояло говорить. И не потому ли успело пройти семь сигналов, что Трифонов не успел сообразить, как ему поступить – ответить или же не отвечать, воспользовавшись поздним временем. Наташа, и вправду, вскоре явилась домой. Она избежала взгляда в лицо мужа тем, что у неё почему-то никак не расстёгивались застёжки на обуви; она даже ругнулась вполголоса (не потому ли, что знала: её муж не переносит ни площадной брани, ни заменяющих её эвфемизмов). Во всяком случае, профессор Черкасов и вправду несколько отодвинулся от жены, к которой было уже кинулся с широкой улыбкой на своём по-умному строгом и обычно серьёзном лице, видимо собираясь заключить жену в объятья. – Ну, что у тебя случилось? Зачем ругаешься? И отчего опять так поздно? – только и спросил он. – Ааа! Шеф ругает постоянно… Говорит, что я ни хрена не понимаю в своей теме… Устала страшно… Голова раскалывается! – ответила Наталья и стремглав, едва сбросив обувь, устремилась в ванную, благо, дверь в которую располагалась рядом со входом в их жилище. По ответу и по поведению жены Андрей понял, что Наташи и вправду не было рядом с Трифоновым, когда он ему звонил. Но вот запах… запах, который Черкасов успел уловить, когда жена в каких-то двух третях метрах от него прошмыгнула в ванную. Это была та самая смесь ароматов, которая вызывала отвращение и неприязнь у некурящего и не любящего алкоголь Черкасова: смесь запаха спиртного и табачной гари, прочно застрявшего в густых, красиво уложенных волосах супруги. Смущённый и даже несколько ошеломлённый своим открытием, Андрей Васильевич замер и минуту – другую недвижно, с помрачневшим и побледневшим, почти мраморным лицом постоял у двери ванной. За дверью слышался шум воды и негромкие постанывания супруги: „Ох! Головушка моя…“ Андрей тихонько прошёл в кухню, включил чайник и поставил в микроволновую печь ужин, который он с таким старанием и любовью готовил, в ожидании жены, но который теперь уже совсем остыл. Подойдя к висевшей на стене домашней аптечке, Андрей достал из неё облатку цитрамона, положил её на то место, за которым обычно располагалась жена. Налил полстакана лимонного сока, добавил в него добрую порцию сахара и поставил стакан туда же. Хотя микроволновка давно уже пискнула, извещая, что процесс подогрева ужина завершён, Андрей повременил его извлекать до появления Наташи. Прошло ещё добрых четверть часа, пока она вошла в просторную кухню-столовую и, не садясь за стол, прежде всего проглотила таблетку цитрамона. – Голова раскалывается. Андрей, аж до тошноты… Спасибо, но ужинать не буду. Лучше пойду, лягу спать. – заявила Наталья и, проходя мимо Андрея, легонько, как бы чего-то опасаясь или это было ей неприятно, клюнула – поцеловала мужа в губы. А вскоре профессор Черкасов услышал, что она улеглась в их широкую, кустарного производства супружескую постель. Андрей автоматически отметил, что при поцелуе (пусть и необычайно кратком) никакого алкоголя он уловить не сумел – только запах и вкус мятной пасты с жень-шенем. Табачного запаха также не было и впомине (мелькнула мысль: „Немудрено, голову-то помыла“). „А, может, это мне мерещится невесть что?“ – подумал Андрей Васильевич, успокаивая себя и отгоняя ревнивые мысли, – „Может, и пары алкоголя – тоже застряли в волосах: вон у неё какая роскошная, густая шевелюра?!“ Но тут же в голове профессора возник и контрдовод: „Где же это она побывала, что из воздуха её волосы напитались парами спиртного? Разве что в ресторане… Но ведь её начальник и научный руководитель говорил с ним так, что подразумевалось: Наталья побывала у него дома . Но тогда, откуда пары спиртного?… Надо будет лично познакомиться с этим Наташиным шефом!“ Разумеется, ни в тот поздний вечер, ни на следующий день Черкасов не стал заводить разговоров с женой, которые бы могли как-то раскрыть его наблюдения и возникшие, пока ещё смутные, подозрения. Он уже по опыту (печальному опыту) знал, что всё равно прямых ответов от жены не добьётся, но в результате одной лишь попытки выяснить отношения она мгновенно преобразится: станет по-мужски жёсткой, язвительной, насмешливой, грубой, а в результате… выставит дело так, что виноват во всём – он, профессор Черкасов. Причём это его учёное звание будет произнесено с издёвкой и уничижительно. Более того, если всё же Наташа снизойдёт до ответов на какие-то из его вопросов, то и тогда это будут не объяснения и не ответы, но лишь едва прикрытая злоба и обвинения, всякий раз начинающиеся словами: „Потому что ты…“ ________________ Андрей Васильевич отвлёкся от тяготивших его воспоминаний. Впрочем, а можно ли всё это считать настоящими воспоминаниями: ведь тому прошлому , которому он только что мысленно предавался от силы несколько недель, ну, пусть, месяцев. „Но куда же делось всё хорошее, что было в нашей совместной жизни все эти годы – почти три года после венчания… Куда и, главное, почему ?!“ Черкасов взглянул на часы: уже без малого одиннадцать. Андрей Васильевич выключил настольную лампу. Теперь в доме не осталось включенным ни одного источника света. Ещё чуть далее отодвинув тюлевую занавеску, Черкасов боком уселся на широкий деревянный подоконник. В иные времена он с успехом заменял ему стол, но сейчас стал своего рода наблюдательным пунктом. Профессора всё больше и больше терзала одни и те же мысли, ставшие уже обычными в последние пару месяцев: „Где Наташа? Почему она избегает его? Где она так подолгу и так часто задерживается? Неужели, всё же, это не флирт с Трифоновым – пусть грязно-постыдный, но хотя бы как-то… нет – не оправдываемый, но до какой-то степени объяснимый необходимостью ладить с капризным и своенравным научным руководителем в преддверии защиты диссертации…“ Андрей был не в состоянии довести логическую цепочку мыслей и известных ему фактов до конца, не мог ни произнести, ни даже подумать это слово: измена. Нет, вовсе не из нехватки мужества и не из неумения смотреть фактам в лицо, не из-за неспособности принять правду насколько бы ужасной или скверной она ни была! Нет – не поэтому! Всех этих качеств у профессора имелось в избытке, что порой даже приводило к некоторым осложнениям. Причина была в ином – в его совершенно нелогичной, не обусловленной никакими рациональными или прагматическими моментами, в его безграничной и неделимой, неувядающей любви к собственной жене („дважды законной“ – как он любил подчёркивать, представляя её кому-нибудь с гордостью – венчанной и зарегистрированной). Женился он довольно поздно – в тридцать один год и не имел ранее совершенно никакого опыта отношений с женским полом: таким было и его воспитание, и обстоятельства жизни, и характер, требовавший вначале довести до завершения одно большое дело , лишь затем приниматься за другое. В общем, более или менее освободился он от этих „больших дел“ годам к тридцати. С Наташей он познакомился случайно, на курорте, где они оказались соседями по палате. Ему сразу приглянулась эта скромная, замкнутая, не пользующаяся косметикой высокая и стройная девушка или женщина, которая порой, тайком ото всех, смахивала платочком слезу из уголков своих прелестно серых глаз. Она практически ни с кем не разговаривала, всякий раз лишь коротко, суховато, но всё же по-доброму отвечая людям. Черкасов прибыл в этот Сухумский санаторий одновременно с Наташей Ветровой, но за одним столом они оказались почему-то лишь на третий день. Черкасов не афишировал ни своих академических образований, ни степеней, ни учёных званий, но вот… стерпеть, когда кто-то в его присутствии несёт чушь – этого стерпеть тогда кандидат медицинских наук, доцент и доктор психологических наук, ну, никак не мог, не умел. Вот так и получилось, что когда один из соседей по столу, в ожидании „второго“, сморозил нечто несусветное с медицинской точки зрения, Черкасов ему и возразил. Возразил, так чётко и явно профессионально формулируя свои возражения, что все умолкли (к описываемому времени Андрей Васильевич начисто забыл, о чём же именно тогда, в Сухуми зашла речь в санаторской столовой). И тут неожиданно, как-то по особенному робко, но ясно, Наташа спросила: – А вы, судя по всему, врач? Верно? – Да, вот… к сожалению… – ответил Черкасов, имея в виду, конечно же, нежелательное для него раскрытие его профессионального инкогнито. – Ааа! – язвительно вмешался, оскорблённый своими собственными невежеством и неправотой визави, оппонентом которого нечаянно выступил Черкасов, – Сожалеете, вероятно потому, что научной степени не заслужили?! – Да, нет. Отчего же. Учёных степеней у меня две: кандидат медицинских наук, а недавно, перед поездкой сюда утвердили учёную степень доктора психологических наук. Ну а учёное звание у меня – старший научный сотрудник или, если хотите, доцент. А сожалею я о том, что, надо полагать, теперь ко мне начнут обращаться за консультациями. А давать их я не вправе. К тому же, я не лечебник, а чистый теоретик. Вот так! С этими словами Черкасов кивком поблагодарил официантку, принёсшую сразу и второе блюдо и десерт. Теперь за столом царило молчание. Постаравшись поскорее расправиться с едой, Андрей Васильевич, чуть ли не бегом удалился из столовой. А вечером, за час или два до официального отбоя, пока Черкасов был в двухместной палате ещё один, раздался негромкий и какой-то робкий стук в дверь. Через минуту, чуть громче, в дверь стукнули ещё три раза. И почти сразу же за дверью послышалось лёгкое удаляющееся пощёлкивание женских каблучков. Черкасов быстро шагнув к двери, рывком распахнул её. Наталья – а это была она, его соседка по столу и по палате, мельком оглянулась на шум открываемой двери, и Андрей успел заметить, что глаза её покраснели и выглядели припухшими. – Наталья Сергеевна! Извините, что не сразу открыл – не расслышал… Ну же! Подойдите пожалуйста. Ведь это вы постучали в нашу дверь? – Да… нет… Это я так. Не стоит беспокоиться! Но Черкасов уже был подле неё и легко коснувшись локтя одной из её рук, судорожно прижатых к отнюдь не пышной груди, развернул женщину лицом к себе: – Вижу, что вы чем-то очень расстроены и нуждаетесь в совете, а то и в помощи. Пожалуйста, не стесняйтесь… Давайте пройдём к дальней беседке… Пока дойдём – совсем стемнеет. Там обо всё и поговорим. Ну, как, согласны? – убеждающе и почти нежно проговорил Андрей Васильевич. Отчего-то ему стало вдруг очень жаль эту скрывающую нервную дрожь женщину, которая, похоже, отчаянно нуждалась в помощи, но не имела никого, к кому могла бы за ней обратиться. Наталья молча утвердительно кивнула, осторожно, естественным движением высвободила свой локоть из руки Черкасова и чуть поодаль пошла вслед за ним к выходу их корпуса. Так, молча, они дошли до „дальней“ беседки, которая, по счастью, оказалась совершенно пустой. Вот тогда-то, в беседке, Черкасов и узнал, как он думал, всю нехитрую, хотя и не блещущую чистотой и праведностью историю Натальи Сергеевны Ветровой – своей будущей супруги. Оказалось, что она на пять лет моложе Андрея Васильевича, так что, пока ещё не наработала ни ученых степеней, ни званий, что она окончила биофак МГУ, отработала три года по распределению учительницей в одной из районных школ. Поняла, что педагогика – это не для неё; впрочем, она и поступала-то на биофак не для того, чтобы учительствовать, а, как она выразилась, „чтобы познавать живую природу“. (Тут, сразу отметим, что Черкасов, которому и до того была симпатична его соседка, проникся к ней ещё большей симпатией, почему-то усмотрев в таком признании „родственность душ“). Умело переведя беседу от „образовательной“ сферы к причине её переживаний и совсем уж недавних горьких слёз, Черкасов выяснил, что причина банальна – как раз из тех, что осуждаются и Православием, и русскими законами Рита, и „Домостроем“, и… Короче: речь шла о добрачной связи, которая месяц или два назад („Ого! Срок приличный, а депрессивный синдром не стихает!“ – мигом подумал Черкасов) окончилась полным крахом и… издевательствами, которые получили огласку. Без труда Черкасов выяснил, что таких добрачных сожительств у Чирковой насчитывалось уже три, и что все они были организованы её матерью, по её инициативе и под видом якобы „полезности и необходимости пробных браков“. В тот раз Черкасов не стал разоблачать ни пагубности такого подхода к девственности, ни губительных последствий этих „пробных браков“ для создания в будущем подлинной семьи и здоровья детей. Не касался он и вопросов телегонии и генетических последствий неупорядоченной (то есть, вне семьи, не ради зачатия детей и вне истинной любви – но лишь во исполнение животного инстинкта) половой жизни. Зато без труда узнал, что мать Натальи Нина Петровна, была деспотом и на работе (завуч в школе), и противоестественной главой семьи. Что отец Натальи – крупный железнодорожный начальник, но в семье был на ролях безропотного слуги и что умер он четыре года назад. – Очевидно, от рака? – спросил Черкасов. – Как вы догадались? – несказанно удивилась Наталья. Но Андрей Васильевич лишь отмахнулся от этой темы, заметив только, что „В описанной противоестественной ситуации это – элементарно“ и что сейчас стоит вопрос о другом – как помочь Наталье Сергеевне вернуться к здоровой жизни, а для этого избавиться от гнёта таких свежих и столь тяжких воспоминаний. –––––––––––––––– Нет смысла пересказывать дальнейшую историю. Ясно ведь, что, взявшись помочь, пусть грешной („Но ведь не по своей инициативе, а по воле матери!“ – оправдывал для себя Наталью Черкасов), но глубоко несчастной и страдающей молодой женщине, что, проводя с нею сеансы психотерапии и просто разъяснительно-познавательных бесед, холостяк–учёный Черкасов, незаметно для себя всё более и более привязывался к своей неофициальной пациентке. А незадолго до окончания положенного срока пребывания в санатории, Андрей Васильевич решил завершить курс психологической реабилитации Натальи довольно необычным для учёного–естественника способом. Для этого он вывез Наталью в православный храм, где та приняла крещение, первое причастие и… совершила исповедь. Перед всем этим Черкасов обстоятельно поговорил с настоятелем – священником: пожилым, видавшим виды человеком с морщинистым лицом и по-детски чистыми и ясными, но в то же время – мудрыми глазами. Едва взглянув друг на друга учёный и священник мгновенно прониклись друг к другу симпатией и доверием. Отец Кирилл заверил учёного, что попытается помочь „нечаянной блуднице вновь стать своим духом девицей“ – при условии, что заметит искренность её покаяния. В переводе на околонаучный язык это обещание старца–священника означало, что он попытается преодолеть отрицательные информамционно-генетические последствия внебрачных соитий или, другими словами,– нейтрализовать тот вред, что был причинён по законам телегонии. От настоятеля не укрылось и то, в чём Андрей пока ещё не признался даже самому себе: „Надеюсь, что с Божьей помощью ты вскоре, мой учёный сын, сможешь без боязни за своёпотомство венчаться со своей избранницей… Не смущайся! Я многое видал…“ Черкасов ожидал Наталью на скамейке подле храма. Ожидать пришлось долго, очень долго. Уж, что там делал настоятель – для Андрея так и осталось тайной. Но когда Наталья вышла из церкви и истово, впрямь как истинно верующая, трижды перекрестясь, повернулась к Андрею лицом, он не смог скрыть своего потрясения: она была совсем другим человеком – с чистым взором, в котором не оставалось ни хитринки, ни следов былой похоти, ни горя, ни греха. Это было лицо душевно и духовно очищенного человека, который живёт в ладу и со своей совестью, и с миром… ________________ Спустя год Андрей и Наталья приехали венчаться в этот же храм. Это было непросто, но удалось. Андрей опасался, что настоятель будет уже другой – уж больно стар был тот, кто помог Наташе, который очистил её. Священник, едва взглянув на Черкасова, прочитал эту его мысль, это опасение: – Бог считает, что я ещё нужен на земле. Потом он поинтересовался, расписались ли они уже в ЗАГСе. – Нет ещё, но заявление уже подали… два месяца назад. – ответила Наташа. – Правильно сделали: Вам (настоятель выделил это слово) вначале к Богу надобно! Потом начался обряд венчания, от которого у обоих супругов в памяти осталось (они поначалу не раз вспоминали Этот День) только ощущение чего-то очень торжественного, очень чистого и самого важного в их жизни. Остальные детали обряда, как то, вход в алтарь, венцы над их головами, запах ладана, глоток кагора из одного и того же кубка… – всё это помнилось, но как-то не в виде цепи событий, а фрагментарно. Когда всё было окончено, настоятель подошёл к ним, пристально посмотрел в их глаза, своею рукою соединил руки супругов и сказал, сказал медленно, чётко и как-то по особому внушительно: – Сын мой, вижу, что тебя ждут большие труды и… тяжкие испытания, но ты всё, – слышишь?! – всё сумеешь осилить и добьёшься многого – ради людей и ради нашей великой страны… Чуть помолчав и глядя теперь прямо в глаза Натальи, настоятель продолжил: – Дева Наталья! Ты – чиста! Ты сможешь быть верной супругой, сможешь родить троих здоровых, похожих на Андрея детей, но… – только если постоянно – мыслями и в делах твоих будешь с мужем твоим, всегда на его стороне… Я вижу, что тебя ждёт много соблазнов и многое будет даваться тебе легко –незаслуженно легко. От этого ты можешь отвратиться от мужа твоего… быть может даже – предать… Не допусти этого, дочь моя! Чаще приходи в церковь, исповедуйся даже в таком малом, что тебе покажется никчёмной мелочью! – И последнее: в храмах Господних люди разные служат… Вам, дети мои, должно найти для себя такого, который был бы мудр и честен… Иначе Наталье грозит беда: сейчас она чиста, она – дева, но воля её устоять пред соблазнами ослаблена… Не дай тебе Бог, однажды сбиться с начатого тобою один год назад и продолженного ныне правильного, праведного пути! … Прощайте, дети мои и помните эту заповедь! –––––––––––––––– В кабинете профессора Черкасова стояли старинные часы с боем, которыми он очень гордился. Правда, Наталья сетовала, что бой часов доносится в спальню и мешает ей спать. Тогда Андрей решился на реконструкцию часов. Пришлось приладить электронный механизм, с помощью которого, при надобности, механизм боя можно было вообще отключить, и стало возможным, отключив старый механизм, одновременно включить электронное устройство. Это устройство точно имитировало звук механизма боя часов, а громкость регулировать он нуля до такого уровня, который был даже несколько громче, чем у древнего механизма. Сегодня на время работы над журналами (оказавшейся бесплодной) Черкасов полностью отключил бой, но потом, проводя время в беспокойном ожидании прихода супруги, включил электронное устройство боя. Это устройство только что пробило 12… Андрей Васильевич вновь приблизил лицо к стеклу: нет, в тусклом свете специально притушенных час назад уличных фонарей не было видно ни души, не было слышно ни звука – все нормальные люди уже досматривали второй сон… Расхаживая перед окном, выходившим на улицу, или сидя на его подоконнике, Андрей всё время в своих мыслях возвращался в прошлое. Вначале это было эпизодическими воспоминаниями, которые сами всплывали в памяти, в силу ли своей яркости, либо из-за их значимости для жизни супругов. Но потом навык методического мышления исследователя взял своё. Андрей Васильевич принялся прослеживать свою супружескую жизнь с самого её начала, по месяцам, по неделям, иногда даже по дням. Но ему никак не удавалось уловить момент, тот момент, когда всё начало катиться к пропасти, к разрыву (да, именно к разрыву, – теперь, после многочасовых ожидания и раздумий, он, скрепя сердце, всё же решился на этот вывод). Но вот, наконец, в его памяти, во всех деталях, всплыл тот эпизод, тот, который можно было признать в качестве критической точки рокового поворота в их супружеских отношениях. Почему он никак не вспоминался раньше? Да, просто потому, что супруги после серьёзной (первой серьёзной) размолвки, вызванной тем случаем, помирившись, наконец, договорились забыть о нём , как и о размолвке, которая за тем случаем последовала. Это был неверный путь – забыть то, что произвело на обоих столь сильное впечатление, что не забывается . Теперь, не без труда обратившись к своей профессиональной способности рассуждать объективно и отстранённо, Черкасов понял: да, в тот первый момент, когда оба ещё не могли, не сумели бы обсудить всё спокойно и объективно , – тогда метод „забвения“ был единственно верным, но и временным выходом из критического положения; а вот когда страсти остыли, он обязан был принять меры к тому, чтобы „разморозить“ давешний тяжёлый эпизод и спокойно–взвешенно, чисто по-научному всё обсудить. Обсудить и… вынести вердикт! Строго говоря, в отношениях двоих, как бы они не складывались, почти всегда виноваты двое. Пусть один (зачинщик, „агрессор“) – больше, а другой (пострадавший, но и „давший ответ“ или же не сумевший , не успевший найти правильного решения) – меньше (и даже – несравненно меньше!). Но всё равно – виновны оба, им обоим и решение находить! А тогда… Андрей и Наталья, как это и подобает супругам, всегда и везде бывали вместе (ну, разве, кроме редких случаев командировок, а потом и рабочих часов – когда Наталья ушла на работу в другой институт). Так было и на встрече выпускников – однокурсников по лечфаку „Сеченовки“ Андрея. Там с гордостью (которую видела Наталья, и которая ей льстила) Андрей представлял свою супругу, представлял именно не как „жену“, но как „супругу“. Этот ранг значил для них обоих (не без влияния венчавшего их священника) существенно больше. Потом Андрей говорил, что Наталья – выпускница МГУ (что сразу же повышало её ранг). Наконец, Андрей говорил: „Она – моя ближайшая помощница в экспериментальной работе“. Других пояснений не давалось, и у окружавших почему-то создавалось впечатление, что Наталья Сергеевна – тоже доктор или, как минимум, кандидат наук. У Натальи же крепло намерение сделать-таки квалификационную работу, дающую ей право на получение учёной степени. Потом была аналогичная встреча с однокашниками Андрея по аспирантуре и докторантуре. Важным для Натальи обстоятельством стал и тот, приятно её удививший факт, что её супруг, не только явно умнее и талантливее своих однокашников, но и выглядит заметно моложе, подтянутее, спортивнее их. А вот на последовавшей через пару лет встрече однокашников Натальи с самого начала всё пошло не так , и не так, как бы хотелось Андрею, как он – на совершенно законных основаниях – полагал. Вначале, Наташа, несколько помявшись, выпалила, что на встречу хотела бы пойти одна . Объяснения, которые она явно заготовила заранее, не только не убедили супруга, но обидели его и вызвали целый ряд вполне резонных и, к тому же, ожидаемых Наташей вопросов, но… вразумительных ответов она так и не нашла. Вернее (что выяснилось позже) не захотела дать (тем самым впервые противопоставив себя супругу, значит и – прекратив быть в это время единым целым с ним; а, значит, совершила тот тяжкийсупружеский грех, против которого её специально предостерегал ещё перед началом обряда венчания тот мудрый священник). На этой встрече, как уже сказано, всё шло не так. Наталья была какой–то напряжённой, пусть это и замечал один Андрей. В то же время её оживление было неестественным, отчасти наигранным. Представляя мужа, она не называла его супругом, а говорила „мой муж“. При этом, как-то незаметно проглатывала его вторую (и высшую) учёную степень (третьей степени – по искусствоведению у Черкасова тогда ещё не было), а от этого у присутствующих сложилось превратное впечатление что „муж“ Натальи выше её всего на одну ступень – на одну первую учёную степень. И Бог бы с ним – Черкасов был не настолько честолюбив, чтобы придавать этой продуманно невнятной скороговорке „доктор психологии“ оскорбительное значение. Андрей лишь терялся в догадках, почему и с какой целью Наташа так поступает. Наконец решил – для себя, конечно, не для истины, что Наташа не хочет , чтобы её сочли кем-то вроде пациентки психолога. Потом, разговорившись с кем-то из однокашников Наташи – каким-то экспериментатором и уже кандидатом, он дал тому рекомендацию обязательно учитывать в работе психологию животных, в частности, чёткое наличие у собак врождённой (и весьма развитой) совести. – Вы рекомендуете это как доцент и кандидат медицины? – довольно заинтересованно спросил собеседник. – Нет, почему же. Это я вам советую как профессор и доктор психологии, как раз работающий в этой области. – Вот как?! – поразился Наташин однокашник, – А из Наташкиных слов – она как-то невнятно вас представляла – я понял только, что вы – медик… Ну, тогда ваш совет обязательно учту!… А телефончик не оставите? Может, пересечёмся когда – по работе. Расстались он вполне по–дружески и со взаимно возникшей симпатией. Но тут, отходя от своего собеседника, Андрей с тревогой заметил, что Натальи поблизости нет. Более того, её не было ни за столом, ни возле одного из „фуршетников“, вообще – не было в зале. Андрей, пока ещё без каких-либо нехороших мыслей или предчувствий, отправился на поиски супруги. Вначале он был спокоен и не слишком спешил. Но вскоре заметил, что целый ряд участников встречи однокашников разбился на пары, на разнополые пары, и стремится найти место поуединённее. К залу примыкало два коридора и несколько незапертых кабинетов. Выйдя в коридор, за тёмными занавесками одного из окон он заметил обнимавшуюся парочку. Впрочем, штора их прикрывала лишь отчасти, и при звуке шагов Черкасова парочка мгновенно прекратила объятия и изобразила свою увлечённость беседой о чём-то, что якобы находилось там – за окном. „Да, что тут у них за нравы такие?! – с возмущением подумал Андрей, – Как будто мимо них стороной прошла вся гигантская работа, которая вот уже годы и годы ведётся в стране для укрепления семьи и с целью преодоления распущенности, связанной с некоторыми из хрущёвских деяний!“. Андрей прошёл дальше и осторожно открыл дверь, ведущую в какой-то кабинет. Здесь царила тьма. Поэтому, чуть пошарив по стене, Черкасов, как и ожидал, нашёл выключатель. В комнате вспыхнул яркий свет… А в углу, возле одного из столов Андрей увидел пару: мужчина крепко обнимал вяло сопротивлявшуюся и как бы „не позволявшую“ себя поцеловать женщину. Женщину, которая, тем не менее, всё более обмякала в руках коренастого чернявого мужчины с небольшой плешью на затылке. Кроме этого Черкасов не рассмотрел в мужчине ничего: ему было не до того – ведь в страстных объятьях этого недомерка всё более и более поддаваясь ему, была Наташа, его супруга… Андрей бросился вперёд, крепко схватил мужика, едва достававшего ему до подбородка, за предплечья и, упёршись коленом тому в крестец, резко потянул мужичонку на себя. Тот, не удержавшись, упал, потом поднялся. Глаза его налились злобой и кровью, изо рта вырывалось алкогольно-табачное зловоние. – Тыы… чего?! Ты – кто тут такой! Не видишь – я со своей давнишней тёлкой! – явно не узнавая Черкасова прокричал мужичонка и уже было замахнулся на Черкасова рукой, в которой было зажато нечто, блеснувшее металлом. – Феденька! Не надо! Это же – муж мой! Ты что, не видишь? – почти жалобно, совсем негромким голосом произнесла Наталья. А Черкасов, услышав это „Феденька“, эту мольбу с явным сочувствием не к мужу, но к этому , не помня себя, ринулся на коротыша, ловким натренированным движением бывшего десантника выбил из его руки кастет и изо всей силы нанёс хук в подбородок. Недомерок и явно их бывших Наташкиных любовников „Феденька“ свалился в нокдауне. – Ты! Ты!… Почему ты здесь – с этим?!… Как ты посмела? Как дала себя уговорить себя?! … Жена… – последнее слово Черкасов произнёс с болью, упрёком и невыразимым презрением. – Это всё он, он сам, он один! – невразумительно, срываясь почти что на визг ответила Наташка. Неожиданно она продолжила в совершенно ином тоне: – Ты сам виноват! Бросил меня одну… Влез в разговор с этим нашим „ушастиком“ (действительно, давешний собеседник Черкасова – кандидат и экспериментатор, был довольно лопоухим. Но разве в этом дело?!). Говорил с ним, а меня бросил, бросил, бросил! –––––––––––––––– Автор – не любитель описывать скандалы, тем более – семейные, в которых слишком много эмоций, несправедливости, предвзятости, неправды…. и … боли (для другой стороны). Важнее другое: Андрею Васильевичу всё же удалось собраться и, если не успокоиться внутренне, то, хотя бы внешне, принять серьёзный, спокойный, трезво-рассудочный вид. Он строго и молча смотрел на жену (право именоваться супругой она, конечно же, потеряла), с едва заметными в его взгляде упрёком и болью. Смотрел долго, прямо в глаза. А когда Наташка стала всё чаще отводить взгляд вбок, Андрей крепко, но нежно направил её лицо, её взгляд на себя, на свои глаза. Наталья долго этого выдержать не смогла, пустилась в слёзы, стала бормотать: „Андрюшенька, прости… Я не знаю, что на меня нашло… Это был мой первый мужчина… Мама хотела, чтобы мы поженились…“ – Я не верю таким слезам! Ведь ты – была моей супругой1 Ты клалась мне перед Алтарём в верности, в единстве в горе и в радости!! А сейчас ты меня – предала!!! – Андрейка! Ведь ничего не было …Ведь я… Ведь он… – Вот, второй раз за всё время супружества ты назвала меня ласковым именем! А то всё – „Андрей“, да „Андрей“, а то ещё и „Андрей Васильич“! – Андрюша! Ведь то на работе…– перебила жалостливым тоном Наталья, впрочем, уже с абсолютно сухими глазами. – Не перебивай! Это – во первых. А, во–вторых, то есть как это „ничего не было“, когда я сам видел и ваши объятья, и твою податливость… Да ты уже почти легла на стол! Ты это имеешь в виду, это – что ещё не легла ?!! А всё остальное – во–первых, твоя готовность поддаться, во–вторых, сама эта постыдная податливость , в–третьих, объятья и, в–четвёртых, поцелуи – это что: не в счёт?!! Увидев, что низкорослый „Феденька“ начал приходить в себя, Черкасов подошёл к нему, достал из своего кармана чужой кастет, обтёр его тщательно платком и вложил в руку Фёдора – как собственно это и было до нокдауна. Ещё не отойдя от поверженного давнего любовника своей жены Андрей повернулся и резко приказал Наталье: – Твои объяснения не принимаются! Быстро исчезни отсюда! Езжай домой, отмойся получше от этих мерзких объятий и поцелуев и ложись спать... на диване в библиотеке! – А вечер? А как же мои однокурсники... – всё ещё не смиряясь и явно не чувствуя за собой вины, начала было Наталья. – Ты, я вижу, ничего не поняла! Вместо извинений и раскаяния бормочешь что-то там о вечере! Я, что ли, всё испортил? Наталья покорно, опустив голову, пошла к выходу. Андрей не слышал, как она чуть ли не шёпотом, уходя, бросила: „Ну! А кто же ещё?!“ ________________ На другой день Наталья была полна раскаяния, не смела поднять на мужа глаз, просила прощенья. Вот тогда-то Черкасов и совершил ошибку. Даже – две: во–первых, на определённых условиях предложил всё забыть; а, во–вторых, не позаботился о том, чтобы его жена посетила храм,не нашёл он для неё такого священника, как тот настоятель в Абхазии, и даже не помыслил о том, чтобы слетать туда, в храм, где они венчались. А к обычным, заурядным священникам у Натальи, к сожалению, ни уважения, ни доверия, ни способности перед таковыми искренне покаяться – нет, таких качеств и способностей у Натальи, к сожалению, не прослеживалось… –––––––––––––––– Шёл уже второй час ночи, когда, наконец, послышался лёгкий шорох шин электромобиля, в нарушение дорожных правил заехавшего на эту улицу. Из машины вышла женщина, в которой Черкасов сразу же узнал свою „дважды законную“, но такую ненадёжную и неверную жену. Едва выйдя из машины, женщина повернулась к ней лицом и склонилась над дверцей с опущенным до упора стеклом. В окне дверцы показалось уже знакомое Черкасову губастое и очкастое рыхловатое лицо В.Б.Трифонова – научного руководителя, начальника и… по всей видимости – тайного любовника его, Черкасова, жены. Андрей Васильевич мигом отскочил от окна и улёгся на кушетку, имевшуюся в кабинете. Лёг он так, чтобы голова была обращена к двери – тогда не видно будет выражение его лица, если Наташка решит – конечно же, с какой-нибудь фальшивой фразой, – заглянуть к нему в кабинет. Раздеваться времени не было. Поэтому Черкасов укрылся пледом от пят до головы. Через считанные секунды после этого послушался осторожный звук открываемой входной двери. Затем – тихие шаги и, наконец, шум воды в ванной комнате. По–видимому, убедившись, что мужа–рогоносца в спальне нет, предательница осторожно приоткрыла двери в мужнин кабинет. Послушав секунду-другую ровное, с лёгким похрапыванием дыхание преданного ею супруга, изменница вернулась в спальню. Надо ли пояснять, что спать в эту ночь Черкасов не мог. В голове роились десятки мыслей – одна тягостнее и скорбнее другой. Выждав около получаса, Андрей Васильевич поднялся и, стараясь соблюдать тишину, прошёл в ванную комнату, где сразу же закрылся на замок (чего супруги ранее ещё никогда не делали). Воздух в ванной ещё был насыщен парами горячей воды. Кроме того, в нём присутствовал тот запах, который никакой врач никогда не сможет спутать с любым иным – это был запах семенной жидкости. Наташка – то ли по глупости, то ли по своей лени, даже не удосужилась вначале застирать своё испоганенное бельё гулящей ни холодной водой, ни перекисью водорода (которых в их ванной, кстати, всегда хватало). Нет же! Выстирала всё чуть ли не кипятком. И теперь в ванной стоит этот запах… –––––––––––––––– [2] МБА – межбиблиотечный абонемент. [3] МНС – младший научный сотрудник; БУС или, в просторечии, „бусик“ – без учёной степени. |
Похожие:
 | Александр Викторович Филатов Маршрут в прошлое (Будни нии хронотроники.) Гайя предлагает нам свои собственные решения самых насущных проблем, с которыми сталкивается человечество в нынешнее непростое, переходное... |  | Проект «Путешествие в прошлое одежды» Автор: Косарева Валентина Николаевна... Цель: познакомить с путешествием зернышка от поля до стола (как получается хлеб) |
| Александр Викторович Филатов Тайна академика Фёдорова Все живое и неживое во Вселенной находится во власти Господа и принадлежит Ему. Поэтому каждый должен пользоваться только тем, что... | | Виды красной книги россии и белгородской области на территории заповедного... Гусев Александр Викторович, директор, к г н., Ермакова Елена Ивановна, методист, Россия, Белгородская область г. Новый Оскол, моудод... |
| Архитектуры многопроцессорных вычислительных систем Авторы: Богданов... ... | | Программа дисциплины Правоведение ... |
| Программа профориентационного курса «Мой выбор» Составила: Сакенова Валентина Николаевна, учитель высшей категории моау «сош №5 г. Соль – Илецка» | | Исследовательская работа Тема : «Стилистические функции устаревших... Берестюк Валентина Николаевна, учитель русского языка и литературы |
| Протокол Оценочных листов Секция Филология (русский язык и литература) Ф. И. О (полностью) членов жюри: Нефедова Галина Михайловна, Сорочинская Валентина Николаевна, Проскурнина Елена Александровна | | Конспект урока гигиена питания. Профилактика кишечно-инфекционных... Форма предъявления информации (иллюстрация, презентация, видеофрагменты, тест, модель и т д.) |
| И. В. Крылова московская детская больница имени Н. Ф. Филатова исторический... Московская детская больница имени Н. Ф. Филатова (исторический очерк). — М.: Медицина, 2004. — 352 с.: ил. I8Вn 5-225-04817-Х | | Ф. И. О. Покровская Валентина Николаевна Жалобы на момент курации: на постоянные тянущие боли внизу живота, которые появились примерно полгода назад. При физической нагрузке... |
| Степанцова Валентина Николаевна, председатель Егорлыкского районного... Особенности рассмотрения уголовных и гражданских дел в отношении несовершеннолетних | | Конспект урока Жданова Валентина Николаевна, учитель начальных классов,... Конспект урока по геометрии в 7 классе с использованием электронного учебника бином |
| Реферат Авторы: Артёмова Татьяна Константиновна, Гвоздарев Алексей Сергеевич, Артемов Константин Серафимович, Фомичев Николай Иванович, Фомичев... | | Задача 1 22 Вариант 3 22 Задача 1 22 Вариант 4 23 Задача 1 23 Задача... «Менеджмент». Дисциплина реализуется кафедрой экономики и управления. Дисциплина нацелена на формирование общекультурных компетенций... |
