Александр Викторович Филатов Валентина Николаевна Филатова Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое 3)
Скачать 2.53 Mb.
|
Наташа.Появление в семье крохотного нового человечка повлекло за собой специфическое изменение отношений. Не такое, как в обычных семьях, где появление на свет ребенка вызывало каскад добрых и восторженных чувств, как при появлении желанного ребенка. Напротив, в данной семье, были вроде бы и не против его появления, так как разговоры о появлении на свет младенца в семье велись, но как-то без особого чувства восторга или желания. Старшие понимали, что появление на свет ребенка вызовет ряд нежелательных для них изменений в привычном образе жизни семьи – лишит их „свободы“ (а, точнее говоря, былой безответственности). Поэтому ожидание прихода младенца было чем-то обыденным и, в то же время, настораживающим. И вот, это событие случилось. За ним, как и ожидалось, последовали определенные изменения в обычном укладе жизни семьи, естественные, с точки зрения нормальной советской семьи. Но появление в семье Ветровых маленького, сморщенного, красненького комочка было воспринято вначале, как определенная обуза, вынуждавшая поменять образ жизни, привычки. В дальнейшем, под действием человеческих инстинктов самосохранения, желание убавить эгоизм, переполнявший старших в данной семье, привело к тому, что появление дочери, как-то заставило всех членов семьи обратить внимание на собственное существование. Так или иначе, но перемены произошли и, надо сказать, положительные. Появившуюся в семье девочку нарекли Наташей, что в переводе с латинского языка означало „родная“. Тем не менее, в противовес предполагавшемуся мнению, что ребенок вызовет существенные изменения в семье, этого не произошло. Ребенок оказался спокойным, почти постоянно спал, изредка просыпаясь для принятия пищи. Наташу никто не слышал по ночам. Когда она бодрствовала, подходившим к ее кроватке взрослым она всегда улыбалась. Такая реакция ребенка в итоге заставила взрослых обитателей квартиры обратить на неё своё пристальное внимание и проявить начавшуюся сказываться любовь к девочке. Взрослые члены семьи всё чаще стали заводить разговоры насчёт будущего воспитания ребенка и первую скрипку в этом вопросе стала играть мама, наиболее психологически сильная натура в данной семье. Сделаем небольшое отступление, пояснив читателю, что мама имела высшее педагогическое образование и занимала должность завуча в ближайшей школе, находившейся не на последнем месте среди других школ города. В среде учеников, да и учителей тоже, Нину Петровну называли „Матильда“ за нрав её, неприступно своенравный при общении с подчиненными и учениками. Начиная подрастать, приобретая навыки общения со взрослыми членами семьи, Наташа оказалась смышленым ребенком. Довольно рано она стала произносить первые слова человеческой речи. Надо отдать должное матери, она по долгу общалась с девочкой, уделяя теперь ей почти всё своё свободное время. Благо, муж её был человеком покладистым и не чурался любой работы, даже, по представлению некоторых своих знакомых и друзей, женской. Однако больший восторг дочь проявляла, когда к ней подходил папа Сережа. Сергей Николаевич был мужчиной интеллигентным, молчаливым, лет сорока. Образование имел – высшее транспортное и занимал не малую должность в местном отделении железной дороги. Появление в семье маленького человечка и на него оказало не меньшее воздействие. Он уже не засиживался по долгу на работе, а старался быстрее оказаться дома. По пути он, как правило, заходил в пару магазинов и покупал своей дочке то музыкальную игрушку, то хорошо иллюстрированную книжку для малышей и спешил домой. Дома, наскоро переодевшись и поужинав (теплый ужин далеко не всегда ждал его), он сразу же направлялся в комнату к своей Наташеньке, отдавал ей новую игрушку, предварительно показав, как с ней надо обращаться. Поиграв некоторое время новой игрушкой, дочь и отец принимались за чтение книжки. Это постепенно становилось их любимым занятием. В комнату то и дело заглядывала мама, с восторгом произнося „умница моя!“, дивясь, что дочь с особым интересом относится к чтению книжек. В семьях их знакомых редко кто говорил, что читают книги своим детям, едва вышедшим из грудного возраста. Там всё больше внимание уделяли механическим игрушкам, лишь бы ребенок не отвлекался и не мешал взрослым заниматься своими делами. В семье Ветровых, наоборот, всячески старались ограничить просмотр взрослыми телевизора, смотрели только вечерние новости, некоторые программы: „В мире животных“, „Клуб кинопутешественников“ с Юрием Сенкевичем, „Служу Советскому Союзу!“, „Здоровье“. Всё же другое время телевизор был выключен и завешен накидкой. Когда Наташенька подросла, ей разрешили минут пятнадцать смотреть избирательно подобранные Ниной Петровной мультфильмы. Все остальное время взрослые члены семьи проводили с девочкой поочерёдно и довольно активно: играли, пели, читали. В хорошую погоду выходили на прогулку в парк, располагавшийся неподалеку от дома. В выходные дни посещали зоопарк или Парк культуры. Так и стала рости Наташенька – на радость своим родителям и соседям, которые также любовались смышленой и хорошенькой белокурой и голубоглазой девочкой. Незаметно пробежали периоды посещения детских яслей, детского сада, наступило 1-е сентября, когда Наташенька должна была стать первоклассницей. К этому знаменательному дню Нина Петровна, съездив в „Детский мир“, купила Наташеньке красивое шерстяное коричневое платье, белый (праздничный) фартук с кружевами на лямках и на карманах, два белых, расшитых бисером, банта и черный (рабочий) фартук. „То-то моя дочь будет самой красивой девочкой на торжественной линейке!“, – думала любящая мама. Предполагалось, что первый звонок на школьной линейке, посвящённой Дню знаний, даст именно её Наташенька. А, кто же еще? Ведь мама – завуч! Так и случилось! Начались школьные будни. Наташенька поначалу оказалась очень прилежной, успевающей по всем предметам ученицей. Да по-другому и не могло быть, ведь Наташенька – дочь завуча одной из школ, находящихся на хорошем счету в городе. В квартире у Нины Петровны дело учебы было поставлено на высшем уровне и довольно строго: несмотря на любые недомогания, усталость и прочее, Наташенька должна была быть всегда готовой к урокам, даже если её и вызывали к доске на прошлом уроке и поставили „пятерку“. Нина Петровна всегда говорила дочери и своему супругу, приходившему на помощь к Наташеньке, что она должна быть готовой к любым неожиданностям, она – дочь завуча, „одной из“, а возможно и лучшей школы! Вокруг столько „мерзавцев“, желающих её „подсидеть“. Она часто говорила дочери, что в учебе, да и в жизни вообще, она непременно должна быть самой лучшей, в противном случае, её опередят, а это – быть в отстающих, на вторых ролях – непростительно ужасно. Вокруг людишки только и мечтают сделать гадости друг другу. Вот почему её супруг Сергей Николаевич – самый талантливый инженер на отделении железной дороги, но до сих пор не назначен на должность главного инженера или начальника отделения! Его коллега Кирпичников Виктор Семенович, будучи не лучшим инженером, но якобы „имевший обширные связи там, где нужно“, смог обскакать талантливого Сергея Николаевича и сесть в кресло главного инженера. Таких вот мнений и взглядов придерживалась Нина Петровна. Сложилось это у неё ещё в „Брежневские времена“, но почему-то она не смогла, не сумела или не захотела заметить разительных, хотя и постепенных, изменений, которые всё больше оздоровляли идейно-психологический климат страны. „Так вот, с моей Наташенькой такого не произойдет! Я постараюсь вложить в неё все силы, чтобы она окончила школу с золотой медалью и поступила в Московский университет! Да, знаний для закрепления в этой жизни не всегда достаточно, я же смогу привить в ней и определенные качества, которые помогут, в отличие от ее отца, выйти на определенные высоты!“ – полагала Нина Петровна. Так вот и росла, закалялась Наташенька „для будущей жизни“. Помимо средней школы, все первые восемь лет она параллельно училась в музыкальной школе по классу фортепьяно, лет пять получала уроки рисования в кружке при местном Доме творчества детей и молодежи. Принимала участие во всех концертных программах и выставках, олимпиадах по математике, физике и химии, и нередко получала благодарности. Там, где иногда не хватало „чуть-чуть“, нескольких баллов, на помощь всегда приходила неукротимая Нина Петровна со своим административным ресурсом: где поговорит „с кем надо“, с соответствующим поднесением, а где и поднажмёт на кого-то своим авторитетом. В результате Наташенька никогда не оставалась без второго- третьего места, иногда даже и первого. Так постепенно вырабатывалось у Наташеньки стремление быть всегда первой, на виду. А ведь это – очень сладкое чувство: тебе все аплодируют, улыбаются, хвалят. Было бы так всегда! Иногда Наташа тушевалась, когда у неё что-то не получалось, расстраивалась. Так, в средней школе, где училась Наташа, обязательным предметом было домоводство, цель которого было привить девочкам – будущим женам и матерям основы не только правильного построения семьи, но и ведения домашнего хозяйства. Предмет, в этой второй его части, был очень интересны : девочек учили готовить несложную еду, шить одежду: ночные сорочки, юбки, вязать, вышивать. Особенно интерес вызывался тем, что преподавание его осуществлялось высококвалифицированным мастером производственного обучения – психологом одного из городских техникумов Тумановой Светланой Петровной. Домоводство преподавали также и мальчикам, только изучали они основы строительного дела и автовождения. Преподавали ребятам старших классов и ещё один очень важный предмет в рамках домоводства, уделяя этому предмету по два – три часа в неделю: преподавались такие темы, как телегония, основы распознания манипуляции сознанием, нравственная чистота, где разоблачались механизмы и способы ведения „холодной войны“. Однако почему-то этот предмет не нравился Наташе, так как и дома её к этому не приучали, а на подхвате всегда были родители: дочь должна была только учиться. А тратить два часа в неделю „на такую ерунду“ ей не очень-то хотелось. Допускала Наташа и прогулы этого предмета, но всегда находилось убедительное обоснование: Наташа была большой общественницей и времени у неё на всё не хватало. Учитывая, что преподавательница домоводства была человеком принципиальным, то и по данному предмету Наташа получала не более „тройки“. Но „поговорив“ наедине со Светланой Петровной, добивалась, что за четверть Наташе по данному предмету „натягивали“ „четверку“. В любой ситуации всегда приходила на помощь мама, которая подбадривала её, внушая „необходимость“ не обращать внимание на то, как это выглядит со стороны, и уж, тем более, что об этом подумают другие. „С другими тебе не жить! Плевать на чужое мнение!“ Иногда Наташу это приводило в замешательство, ведь мама не рядовой педагог, она обучает молодежь, да и примером должна быть у подчиненных коллег по школе. И в школе она говорит совершено другое… Но Нина Петровна, всегда находила всему оправдание: все люди являются не теми, за кого они себя выдают! Все стараются казаться интеллигентными людьми, но когда пообщаешься с ним, на изнанку выползает такое, что, за голову приходится иногда хвататься. В дальнейшем, Наташа стала пристальнее приглядываться к окружающим ее людям, с кем приходилось общаться, и замечать, что, действительно, многие не придерживаются ранее данных ими слов, стараются остаться в выгоде перед другими, но, тем не менее, старались, чтобы их поступки выглядели „красиво“ перед окружающими. Для этого они прибегали к словесному убеждению, не забывая помянуть, кто они, а кто вы – слушатель и наблюдатель. Но вот и конец школе! Перед Наташенькой встал вопрос – куда идти учиться дальше? Но, как мы понимаем, и данный вопрос был уже давно за неё решен мамой. К данному вопросу взрослые члены семьи подошли со всей ответственностью: были расспрошены знакомые разных специальностей и должностей. Во внимание принималось всё: от интереса к делу, которым их дочь будет заниматься, посвятив себя, может быть, целиком, до материальной составляющей, возможного положения в обществе. Конечно же, при этом не сбрасывалось со счетов и такое существенное условие, как удачный выход замуж за внушительного человека, желательно – дипломата. При этом, конечно, Наташенькина карьера могла накрыться, но из всего этого приходилось бы выбирать что-то одно. И, конечно же, Нина Петровна выбрала бы для дочери карьеру жены дипломата! А как иначе? Для содержания семьи дипломатического или консульского работника, воспитания детей, поддержания на должном уровне связи с им подобными у Наташеньки, как считала её мама, есть всё – и воспитание, и образование, и внешность. Но, ввиду отсутствия на ближнем горизонте дипломатического работника, это пока придерживалось для будущего! Но после окончания института Наташе придется осваивать свою профессию, „завоевывать место под солнцем“, а затем и проявлять иные качества для „роста по службе“. Однако, мама каждый день, вернее вечером, после ужина – за вечерним чаем любила проводить беседы о том, как молодежь добивается хороших материальных результатов в жизни. Да, конечно же, мораль не должна сбрасываться со счетов, всего следует добиваться своим трудом, и выходить замуж надо по любви, но, как говорится, и это приложится. „Для устройства всего достойного в жизни необходимо использовать нужные связи“! И так, Наташенька, сдав хорошо вступительные экзамены в московский университет, стала по настоянию Нины Петровны студенткой биологического факультета. Данный факультет не так сложен, как медицинский институт, и за биологией будущее, всегда можно быть с деньгами. На худой конец, можно пойти и в престижную школу учителем химии или биологии, ведь профессия учителя – не из последних профессий в обществе. Этой профессии всегда, во все времена отдавали дань уважения! Конечно же, Наташа хотела получить консерваторское образование, но не повезло ей, слух музыкальный был у неё далеко не идеальный. А перспектива – стать завхром в клубе на периферии или музыкантом второсортного ансамбля – была для нее невыносимой. Везде ей хотелось быть первой, лучшей, как и было привито ей в семье с детства. Наступил сентябрь. Для студентов началась пора двухнедельных сельскохозяйственных работ. Перспектива для дочери собирать вместе со всеми по полю картошку или морковь, Нине Петровне представлялась ужасной. Тут же, связавшись с кем надо из медицины, Наташенька, по „состоянию здоровья“ получила двухнедельную работу в местной библиотеке, располагавшейся в сельском клубе. Село, в которое направили студентов первого курса биофака, имело хороший клуб, но специалистов для работы в библиотеке и клубе не было. Никто из выпускников столичных вузов не желал задерживаться в селе. Поработав месяц – другой, получив открепление, москвичи быстро уезжали. Вот это место на время сельхозработ первокурсников и получила Наташенька. Но, надо отдать ей должное, за это время она привела в порядок картотеку библиотеки, организовала для местной молодежи театр самодеятельности. Организовывала для местных жителей и своих сокурсников вечера советской песни, танцы под проигрыватель и магнитофон „Маяк“. Все оставались довольны. Возвратившись в Москву на учебу, Наташеньку выдвинули в профактив факультета, доверив ей сборы профсоюзных средств. Данное место обеспечивало ей безбедное существование: кроме стипендии, она имела талоны на бесплатное питание, путевки в местные турбазы и дома отдыха. Иногда можно было доставать путевки и для нужных маминых людей. Так и познавала Наташа жизнь в полуподпольном „избранном“ обществе, сохранившемся кое-где с Брежневских времён: ты – мне, я – тебе. Заняв „хлебную“ общественную должность в университетском профкоме, Наташа познакомилась с массой студентов от первого до пятого курса всех факультетов, а это, ни много ни мало, несколько тысяч человек. Перед ее глазами прошли многие люди, и по научению мамы Наташе приглянулся очень интересный со всех сторон, молодой человек – студент её же биохимического факультета, но третьего курса, по имени Федор. Был он, нельзя сказать – красавцем, но выразительным курчавым брюнетом, немного выше среднего роста. Кроме эрудиции, сверхобщительности, он отличался от других юношей-студентов умением модно и со вкусом одеваться, часто использовал английскую речь в общении. Федор со своей стороны также стал приглядываться к Наташе. Однажды, встретив Наташу в коридоре факультета университета, Федор завел разговор, о том, что его товарищу по курсу необходима путевка в санаторий чтобы „подлечить нервишки“, а он, в долгу не останется. „Как на счет модного английского батника? Можно недорого подогнать! Есть люди, которые могут достать все, даже „птичье молоко“!“ Надо сказать, что Наташа уже давно мечтала, носить одежду, отличавшую её от других девочек, которые со вкусом и модно одевались. Это были дочери ответственных советских работников, работавших или часто выезжавших в командировки за границу. Глядя на них, Наташа часто вспоминала своего отца, который мог, но не пожелал сделать себе карьеру, и немного ругала его про себя за непрактичность. В такой вот довольно необычной (для описываемых времён) атмосфере оказалась Наташа. Нам очень жаль, что перемены к лучшему почему-то ещё не захватили к той поре МГУ… Так как первое общение Наташи и Федора прошло благополучно для них обоих, все остались довольны. Дальше – больше. На фоне материального обмена, Наташа и Федор почувствовали физический интерес друг к другу. Федор всё чаще стал приглашать Наташу на различные модные интеллектуальные молодежные закрытые вечера, кафе, кино. Даже пару раз пригласил к своему знакомому – выпускнику инъяза Сержу на дом для просмотра запрещенного кино. Сережа трудился переводчиком во французском посольстве в Москве и мог доставать и модную одежду, обувь, и фильмы. Те фильмы, которые призваны прививать западной молодёжи навыки представителей общества потребления и приглушать высокие устремления молодых, ещё не окрепших душ. Правда, переводы этих фильмов ожидали быть лучшего, но, при отсутствии лучшего, и это было здорово! После походов Наташа делилась со своими подружками-знакомыми новыми впечатлениями от увиденного, более, конечно же, для зависти. Так пробежали два года. Наташа заканчивала третий курс биофака, а учёба Фёдора подходила к концу: защита диплома, госэкзамены. Наташа с Фёдором договорились отметить его получение диплома в областном пансионате на берегу Москва-реки. „Организовать“ путевки для десяти человек (по мнению Фёдора – самые нужные люди, в том числе „пробившие“ ему направление на работу в один из московских НИИ) должна была Наташа, всё остальное – дело Фёдора. Запланировано это было на последнюю пятницу июня, сразу же после распределения. Нину Петровну долго не пришлось уговаривать, так как Фёдора она видала, он ей нравился, и она мечтала видеть этого „пробивного“ парня своим зятем. Чувствовалась в нём сила практичного человека, непременно добивающегося своих целей. Она также знала, что Фёдор не обидит её Наташеньку, так как знакомы они уже не один год. В том числе, с его родителями. К вечеру собрались все приглашенные. Столы „ломились“ от разных, в том числе заморских снеди и напитков. Здесь были красная и черная икра, и заливной язык, тушеный заяц, цыпленок-табака, семь видов сыров. Конечно же, был организован шашлычок. Усевшись за стол, гости по очереди стали поздравлять Федю с удачным окончанием (защита диплома на „пять“, на „пять“ и сдача госов) университета, но, самое главное, с „хлебным“ и интересным местом будущей работы под руководством профессора – научного сотрудника одного из НИИ. Фёдор был счастлив. За его успехи радовалась, была в восторге была и Наташа: как никак он – её друг! Тосты шли один за другим. Гости захотели танцевать. Всем было весело! Около двух часов ночи гости стали расходиться по своим комнатам. Войдя в свой номер, Наташа обнаружила, что её кровать сдвинута с кроватью её соседки и была кем-то занята. Наташа вышла на крыльцо. Был чудесный вечер, светила полная луна. Недалеко звонко щебетали редкие ночные птицы. Наташа, увлёкшись ночными звуками, не услышала, как к ней тихо подошёл Фёдор. „Тебе нравится?“ – тихо и нежно над ухом Наташи спросил он. „Да, сегодня всё очень замечательно! Но и немного грустно: у тебя всё уже закончено, а мне еще тянуть два года! И потом, неизвестно, куда я попаду по распределению!“, – с нескрываемой грустью ответила Наташа. „Вот ещё, нашла о чем грустить! Два года пролетят незаметно, как один день. К распределению что-нибудь придумаем, друзей в беде не оставляют! Я ведь никуда не уезжаю. Пока!“ – весело и многозначительно, подняв указательный палец вверх (так всегда делал Фёдор при стопроцентной уверенности), сказал-выпалил Федя. Затем, он нагнулся к Наташе и поцеловал ее в шею под ухом. „Ты не устала? Пойдем ко мне в комнату, музыку послушаем. Моего соседа нет, да, видимо, он и не придет, уж очень он был внимателен к твоей соседке – Люсе!“. Наташа было запротестовала, но, подумав, что уже становится прохладно и всю ночь на воздухе не проведешь, а ещё завтра целый день отдыха, она взяв Фёдора под руку, пошла за ним. В его комнате горело бра, занавешенное тюлевой, с подушек накидкой. Было загадочно и уютно. Фёдор включил магнитофон, зазвучал французский шансон. Наташе нравился этот вид пения. Вообще ей нравилось всё французское, да и язык она знала неплохо. Ей вдруг припомнилось, как в одном из старших классов её средней школы, она была лишена возможности по обмену поехать в Париж: сказалась ее неуспеваемость по, казалось бы, несущественному предмету – домоводству. Однако, комиссия, выявив неуспеваемость, несмотря на мамино влияние, ей так и не предоставила возможности увидеть своими глазами Париж. Однако, вспомнившаяся в эту минуту давнишняя „несправедливость“ тут же развеялась, под звуки проникновенного голоса Азнавура. Фёдор подошёл с двумя бокалами шампанского и с тостом: „За скорейшее посещение Франции!“ (он также, как и Наташа, увлекался французским языком и киноискусством. Вернее будет сказать, что именно Фёдор привил Наташе интерес к Франции). Его мечтой также было посещение Парижа, а еще лучше – жить там! Но это всё в будущем, а сейчас надо жить сегодняшним днем. Пара, чокнувшись, под звук бокалов выпила шампанское. Фёдор пригласил Наташу на танец, как раз зазвучал голос Джо Дасена „Если бы тебя не было“. Музыка навеяла на них романтическое настроение. Не удержавшись, Фёдор стал страстно целовать Наташу в лицо, шею, губы. Наташе было приятно, сопротивляться натиску Федора не хватило сил, тем более, что выпитое шампанское сделало ее вялой, податливой. Все наставления мамы по вопросу общения с противоположным полом, куда-то улетучились. Пара в танце подошла к одной из кроватей номера и не в силах больше удерживаться от страсти небрежно улеглась на нее…. Проснулась Наташа первой. В окно пробивались первые лучи восходящего солнца. День обещал быть чудесным и тёплым. Наташа потянулась в утренней неге, и вдруг ей всё вспомнилось. Она тут же полностью проснулась в ужасе от происшедшего, ей стало противно и страшно. Она встала тихо, стараясь не разбудить Фёдора, который, развалившись, безмятежно спал, слегка похрапывая. Женщина быстро причесалась, умылась и вышла из номера Фёдора. На улице пока никого ещё не было: видимо, после бурного вечера, все крепко спали. Но вскоре, стали появляться гости: у кого-то была сушь в горле, кому-то уже хотелось завтракать. Чтобы как-то развеять свои страшные мысли, Наташа принялась наводить порядок на столе и готовить еду. „Ну, соседка, как спалось?!“ – проговорила Люся, выйдя из их номера. Но, не обратив внимания на состояние Наташи и рне дожидаясь ответа, тут же пошла умываться и приводить себя в порядок: „Щас, приду на помощь! Есть ужасно хочется!“. Фёдор проснулся только после обеда, часа в три. Вид у него был помятый, голова трещала, он не смог вспомнить ничего из вчерашнего вечера. Ничего! Да он и не был, тем человеком, которого интересовало прошлое. „Живи настоящим и радуйся!“ – было его девизом. Как-будто ничего ничего и не бывало, он подошел к Наташе, поздоровался: „Привет!“ и сел есть. Опять стали звучать поздравления в его адрес (благо и еды и питья было достаточно)! Время бежало очень быстро, но не для Наташи. Приближался вечер. Настроение Наташи к этой поре так и не улучшилось. Она извинилась перед семью гостями и перед Фёдором, сказав, что должна уехать домой, так как когда вчера уезжала, мама была нездорова, и она поэтому очень волнуется за её самочувствие. Фёдор, произнеся „Жаль“, хотел было пойти проводить Наташу до остановки, но та остановила его, произнесла: „Не надо, занимайся гостями. Остановка вот – рядом, две минуты ходьбы“. Так и распрощались Наташа с Фёдором, не предполагая, что на длительное время. Наташа после вечеринки через три дня с родителями ухали в Белоруссию (к её бабушке и дедушке) на все лето. Там быстро улеглось у неё на душе всё, что осталось от свершившегося в пансионате (маме она о своей близости с Фёдором ничего не сказала, объяснив, что немного поругались с ним). Да и мама с бабушкой помогли: „Нечего убиваться из-за хлопца! Ты – вон какая красивая, найдешь еще краше и умнее, да и побогаче этого студента!“. А Фёдор в ближайший понедельник, отнес в НИИ свои документы и с головой погрузился в интересную работу. В течение последующих двух лет Наташа только два раза видела Фёдора и то – мельком: разговаривать у него почему-то не находилось времени, он всегда куда-то торопился. К этой поре он уже получил должность младшего научного сотрудника, побывал в командировке в Польше и Болгарии по делам института. А так – всё один: работа занимает всё время. „А, как ты? Скоро защита? Ну желаю удачи! Пока!“ Вот и всё. Вначале Наташа сильно переживала, что её необоснованно „бросили“, даже горевала, говорила себе: „Все, с мальчиками больше никогда дел иметь не буду!“. Возможно, в таких её настроениях сказались и те остатки знаний, которые она всё же успела получить благодаря уроком „домоводства“... И действительно: полгода, она никуда не ходила, ни с кем, даже из подруг, не общалась. Родители тревожились, но Наташа объясняла это тем, что её новая работа, а она по окончании университета распределилась в среднюю школу №143 учителем биологии старших классов, требует от неё тщательной подготовки. Ведь, преподавая предмет, у учеников надо выработать интерес к нему и любовь. А это возможно лишь, если она будет находить интересные дополняющие школьные знания факты. Впрочем, родители ведь жили в Смоленске, так что не имели возможности часто и сильно „доставать“ свою дочку. Но как бы Наташа не убеждала, прежде всего – себя, на работе у нее не всё „клеилось“. Воспоминания о своей первой неудавшейся „любви“, не оставляли ей возможности полностью переключиться на работу. Она постоянно думала о Фёдоре, даже хотела сама встретить его после работы. И даже предприняла такую попытку. В одну из пятниц, ее уроки в школе закончились до 12 часов. По полудни, она направилась к НИИ, где работал Фёдор. Ждать пришлось довольно долго, около двух часов, пока она увидела выходящего их мощных дверей известного института своего возлюбленного. И уже собиралась его окликнуть, как их тех же дверей выпорхнула стройная, хорошо одетая и ухоженная молодая женщина лет 22-х и довольно громко и радостно окликнула: „Федя!“. Фёдор радостно улыбнулся, сделал шаг навстречу вышедшей женщине, поцеловал её в лоб. Она взяла его под руку, и они побежали к остановившемуся рядом с НИИ троллейбусу. Когда троллейбус отъехал, Наташа почувствовала всю безысходность своего положения и горько заплакала. Благо пошел дождик, и под раскрытым зонтиком она спрятала свое несчастное лицо. После окончания университета её подруги разъехались по всему Союзу, получив распределения в разные места. Переписку Наташа поддерживала с двумя-тремя своими однокурсницами. В своих письмах она часто жаловалась, что не может устроить хороших отношений с учениками, что они не понимают её и не интересуются её предметом. Недели через две после последней встречи с Фёдором, ей пришло письмо от лучшей подружки – Кати Петровой, которая попала по распределению в лабораторию одной из фармацевтических фабрик Новосибирска. Эта работа ей нравилась, да и город большой и красивый. А сколько здесь институтов и НИИ, отделение Академии Наук СССР, сколько ученых мужей! Можно сделать достойную партию! В пришедшем письме она сообщала Наташе, что у них в лаборатории освобождается должность лаборанта. Заработок у неё будет раза в полтора повыше и не придется „трепать нервы “ с учениками. Наташа, поразмыслила над своим существованием и предложением Кати, решила, что если переедет, то возможно удастся быстро забыть Фёдора и покончить со своими переживаниями. Вечером за чаем Наташа, не колеблясь, уведомила своих родителей о своем намерении уехать из Москвы в Новосибирск. Она ознакомила их с письмом Кати, обнадежив родителей, что, наконец, ей выпала возможность сделать карьеру ученой- биолога. Возможно, со временем она изобретет лекарство против рака и станет известной не только в Советском Союзе, но и за рубежом! В своих речах и письмах Наташа умела быть очень убедительной. Родителям, погоревав, ничего не оставалось, как согласиться и отпустить так далеко от себя и от „центра“ свою единственную и любимую дочь. На Нину Петровну легла забота увольнения своей дочери из школы без отработки. После недельных хлопот сбора в дальнюю дорогу и приобретения билета на поезд Минск–Новосибирск, члены семьи сидели на чемоданах- по традиции „на дорожку“. Наташа всех торопила. И вообще она не хотела, чтобы ее провожали: мама обязательно устроит слезы, а это дочь стало последнее время раздражать, так как и сама она пролила ночами много слез в свою подушку по ушедшей первой любви и об утраченном возлюбленном. Усевшись в купейный вагон и разложив по местам чемоданы, отец, мать и дочь, поцеловавшись на прощанье, вышли из вагона на перрон. По обе стороны от входа маленькими кучками стоял народ, провожавший отъезжающих. Нина Петровна, проговорив Наташеньке последние наставления, смахнула платочком с глаз набежавшую слезу, взяла под руку своего „неудачливого“ Сергея Николаевича. Стояли молча, наблюдая, как дочь поднимается по ступенькам в вагон. Вдали протяжно прокричал гудок тепловоза, медленно и с трудом стали раскручиваться колеса, поезд набирал ход. Наташа кратко помахала родителям кистью руки и тут же исчезла в вагоне, дверь в который закрылась. Родители постояли некоторое время, пока из виду не исчез хвост поезда „Минск –Новосибирск“, и медленно побрели домой. Дома Нина Петровна всплакнула немного, встретившая их тишина и некоторый беспорядок от сборов – проводов, застала её неожиданно. Сергей Николаевич, как мог, утешил жену, высказал предположение, что грустить не надо пока дочь не прибудет и не устроится на новом месте. Чтобы как-то скоротать оставшееся до сна время, супруги в одиночестве сели пить чай, ужинать им совсем не хотелось. А тем временем Наташа всё дальше и дальше удалялась от дома, от Москвы и от родителей. Поезд нес её навстречу новой жизни. Соседи по купе оказались людьми скучными, для Наташи – неинтересными. Познакомившись с ними, перебросившись парой-тройкой фраз, типа „куда, зачем едет“, вытащив из чемодана роман Набокова „Лолита“, завернутый в газету специально, чтобы соседи по купе не видели его название (по случаю достала у знакомого, занимавшегося распечаткой и распространением новомодных непристойных, с точки зрения моральной цензуры, произведений зарубежной литературы), забравшись на верхнюю полку, Наташа принялась его читать. На конечную станцию поезд прибыл уже за полдень. Как и было условлено, на перроне вновь прибывшую встречала её бывшая однокурсница Катя. Та искренне рада была встретить бывшую подружку. Они радостно расцеловались, взявши по чемодану, под руку, они весело зашагали к остановке привокзального такси. Катя жила в двадцати минутах езды от железнодорожного вокзала, снимала комнату в двухкомнатной квартире знакомой своего коллеги Снегова. Эта знакомая в настоящее время находилась в командировке на Кубе, и впустила Катю по протекции Снегова с целью присмотра за квартирой и цветами, которые росли здесь в большом количестве и разнообразии. Уход был не простым, каждое растение требовалось поливать по определенной схеме с использованием различных удобрений. Для этого хозяйкой была составлена целая программа, так что для Кати это уже перестало быть обременительным занятием, и стало ей даже нравиться. В комнате, где обитала Катя, были диван – кровать и кресло–кравать, кофейный столик. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, платяной шкаф с зеркалом во весь рост. Все свободное пространство занимали цветы. Несмотря на большой объем комнаты, здесь было очень уютно. – Вот, твое кресло! – сказала Катя, – Половина шкафа тоже твоя, развесишь одежду. Надеюсь, у тебя её не много! А то, здесь не развернешься. Можно было бы и вторю комнату оккупировать, но там ещё больше цветов и большинство их-кактусы! Так что, будем жить здесь, а там можно будет располагаться по необходимости! – хитро подмигнув, сказала Катя и побежала на кухню, готовить еду. ________________ На новой работе Наташе вначале всё очень понравилось: и новые помещения лаборатории, и чистый, продуманно организованный виварий, и обилие исследовательской аппаратуры. Правда, её сразу же было испугало, что большинство из приборов оказались для неё совершенно незнакомыми. Как на них работать, она не знала. Но первые сомнения и даже некоторый страх тут же и были рассеяны завлабом – молодым рыжебородым и очкастым кандидатом наук, недавно подавшим к защите докторскую диссертацию. Завлаб (а звали его Григорий Семёнович), внимательно поглядел на Наташу, мгновенно уловил её некоторую растерянность и сказал, чуть картавя: – Да, вы не тушуйтесь, не расстраивайтесь, Наталья… Семёновна… – Я – Сергеевна, – сочла для себя возможным перебить начальство Наташа. – Верно. Извините… Так я и говорю: не смущайтесь – здесь почти всё новое. Некоторые приборы – это даже опытные образцы. А коллектив у нас ещё не сложился. В общем, знакомьтесь – со всем и со всеми, если что – спрашивайте, не стесняясь! Всем нам нужно как можно скорее сработаться. Ведь задачи перед нами поставлены серьёзные. Вы в курсе? (Наташа только молча помотала головой с красиво уложенными волосами, что тут же было отмечено завлабом). Как же так? – как бы про себя задал вопрос заведующий и тут же принял решение, – Ну, неважно!… Так… Мы тут посоветовались: у нас пока некому работать на аппарате для измерений показателей КЩР или – по-новому – КЩС. Вы, конечно, понимаете всю важность кислотно-щёлочного состояния подопытных животных при испытании любых новых лекарственных веществ? (Наташа скромно кивнула), ну, а нашего препарата – тем более. – В общем, так! – подвёл завлаб итог первой беседе с новой лаборанткой, в которой ему, непонятно почему, что-то неуловимо не понравилось, хотя он и сознательно отбросил свои сомнения – мало ли что могло показаться! – Вы будете по заданному графику производить заборы крови на КЩС и определять их вот на этом приборе. Вот инструкция. Думаю, вы ещё на такой машинке ещё не работали – верно? – Ну, на этой – нет, а на датском аппарате фирмы „Радиометр Копенгаген“ – доводилось не раз – ответила Наташа, постаравшись быть убедительной. Она ведь уловила и было возникший специфический интерес к ней завлаба, и его сомнения: уж что – что, а в мужских настроениях относительно себя самой она уже научилась разбираться прекрасно. Коллектива в лаборатории и вправду пока ещё не было. Пока что имелась лишь группа людей (не слишком многочисленная), которые работали вместе, перед которыми была поставлена единая задача. Методики и аппаратура тоже не были ни придуманы, ни заказаны сотрудниками лаборатории, а заданы „сверху“, диктовались поставленными задачами. Всё это существенно облегчило Наташе в установлении ею необходимых трудовых отношений и освоение совершенно новой аппаратуры. Вся аппаратура и вправду была отечественной. И хотя Наташа не любила техники, плоховато её понимая, она быстро выяснила: за неказистой внешностью (оформлением) приборов кроются гораздо более богатые возможности, чем у западных аналогов, производители которых так пока что ещё и не изжили диктуемую совсем ещё недавними „рынком“ и „конкуренцией“ необходимость не лучше быть , а лучше выглядеть , словом – казаться. Памятуя не слишком удачное начало своей трудовой деятельности по окончании МГУ в школе и опасаясь и здесь, на новом месте оказаться в незавидном положении, Наташа в первые месяцы работы, что называется, выкладывалась. Она прекрасно замечала тот интерес к ней, который ещё несколько раз нечаянно выказывал завлаб, но пока что сознательно делала вид, что ничего такого не видит. Тем не менее, ещё и поэтому Наташа постаралась как можно лучше овладеть функциями, вменёнными ей в служебные обязанности. Она даже просидела несколько вечеров в библиотеке, восполняя свои явные пробелы в знаниях кислотно-щёлочного состояния и аппаратного определения его показателей. А вот в работе с животными освоиться никак не могла: ну, не любила она, не понимала не только детей, но и животных. Кролики (а исследования проводились, в основном, с использованием этих симпатичных созданий) видимо что-то такое чувствовали, потому что один из них ощутимо куснул её за палец, когда Наташа в очередной раз забирала кровь из ушной вены животного. Наташа вскрикнула, но ни пробирку, ни шприц не уронила, хотя палец её всё сильнее кровоточил. Завлаб оказался рядом. Он всё увидел, но неверно расценил судорожную реакцию лаборантки как намерение, несмотря на травму, не утратить пробу крови, столь необходимую для анализа. Перехватив у лаборантки пробирку и шприц, завлаб сам отнёс их на аппарат КЩС и довольно ловко сделал перевязку. В заключение Григорий Семёнович сказал: – Ну, вот и всё! А вы молодец – сохранили кровь для анализа. Чего это Алмаз так вас невзлюбил… Ведь запросто и палец откусить может. Не нравятся ему наши опыты, ох – не нравятся! – Спасибо, Григорий Семёнович, – молвила Наташа, тут же прибавив, – Пусть не нравятся: для людей же работаем! Не добровольцев же нам среди кроликов выискивать. Завлабу эта шутка о кроликах–добровольцах, видимо, пришлась по душе, так что он коротко, хотя и довольно громко хохотнул: новая лаборантка ему нравилась всё больше и больше: и сейчас не растерялась, и пять дней назад отлично, с хорошим знанием методик и пониманием поставленных перед ней задач доложила на общем „производственном“ собрании лаборатории всё, что требовалось – и по вопросам аппаратуры, и по роли КЩС в исследованиях нового фармакологического препарата. И хотя Григорий Семёнович Рубинштейн кроме своих должностных обязанностей был всецело занят подготовкой к защите, всё же он не мог не признаться самому себе ещё в одном: ему вообще нравилась эта стройная, довольно высокая русская девушка (то, что она не замужем, значит – девушка, завлаб узнал из анкеты отдела кадров НИИ). Работа в науке – это совсем не то, что в школе или на заводе: хотя своего рода поток существует и тут, и там, и здесь. В науке нет и не может быть ничего, что бы рутинно повторялось изо дня в день на протяжении всей трудовой жизни человека. Ведь, скажем, на той же фармацевтической фабрике при производстве одного и того же лекарственного средства требуется строжайшее соблюдение всегда одних и тех же технологических требований – отступления, „эксперименты“ здесь недопустимы. В школе же, хотя и разным наборам школьников, детям с различными особенностями их личностей (сказывающихся и на общем климате в том или ином классе) приходится из года в год, исполняя требования одной и той же учебной программы, лишь чуть варьируя (с учётом психологии того или иного класса), „вдалбливать“ ученикам одно и то же, а именно то, что предусмотрено государственной программой. В повседневности человека, работающего в науке, всё иначе. Рутина здесь состоит в том, что отработав методики, необходимые для того или иного исследования, требуется строжайше их соблюдать (иначе не достичь сопоставимости результатов исследований; их просто недопустимо станет сравнивать); изо дня в день нужно повторять определённые методики и процедуры, но – лишь до тех пор, пока данное исследование не завершено; ещё исследовательскому персоналу (техническому – в гораздо меньшей степени) надлежит регулярно и подолгу работать со специальной литературой. Учёный, если он намерен достичь сколько-нибудь значительного результата, работает воистину как вол – далеко не всегда соблюдает предусмотренные советским КЗОТ требования к режиму труда и отдыха: наука – это не столько профессия, сколько образ жизни. И с окончанием рабочего дня размышления учёного не заканчиваются. Нередко случается, что самые удачные мысли, решения и находки приходят именно в официально нерабочее время, в выходные, во время отпуска. Но на всём сказанном „рутина“ и кончается, ибо в своей сути работа в сфере науки – это непрерывные поиск, раздумья, дерзания, зачастую – тот или иной риск. Словом – постоянное и отнюдь нелёгкое творчество, которое не всякому по плечу. До понимания всего этого Наташа дошла далеко не сразу. Ей понадобилось более полугода. И тогда она со страхом поняла, что не только рутинная деятельность ей не подходит, но и находиться в постоянном поиске и размышлениях – не в её характере. А вот эта, лаборантская работа, пожалуй, и станет её жизненным потолком. Примириться с такой мыслью молодой женщине было чрезвычайно трудно. Как же так? Ведь её с детства готовили быть первой, убеждали не только в якобы насущной необходимости этого, но и в возможности… Но, собственно, именно такое воспитание и плодит тех, кто потом всю жизнь считает себя неудачниками, боясь признаться в этом и себе, и даже как-то выказать перед другими это своё скрываемое от себя понимание. Так Наташа пришла к мысли, что никакое погружение в профессию, никакой – даже самый добросовестный – труд не принесут ей жизненного счастья, что и наука – не её путь. Более того, до неё стало доходить и то обстоятельство, что, по всей видимости, жизненное кредо её матери Нины Петровны тоже было неправильным. Как-то у неё мелькнула уже совсем ранее невозможная, даже ещё и сейчас диковатая мысль: похоже и отношения в её семье, вернее – в семье её матери, не были правильными; не должен был отец Сергей Николаевич быть всегда таким пассивным, таким безропотным исполнителем воли матери, женской воли… Придя к этому, Наташа всё больше склонялась к тому, чтобы начать, наконец , строить свою жизнь в соответствии с тем, чему её последовательно и методично учили (и научили, таки, несмотря на Наташины „тройки“) в советской школе; в основном – на уроках со странноватым, но ставшим привычным названием „домоводство “. Наташе захотелось построить, заиметь семью, свою собственную, а не родительскую… Сразу скажем читателю, что ни в коей мере не считаем такую жизненную переориентацию Натальи Сергеевны чем-то неправильным, тем более – предосудительным. Напротив, такие перемены можно было бы лишь приветствовать. Ведь как раз искусственное навязывание мужчинам исконно женских социальных ролей (а к этому – ещё и манер, стиля социального поведения), а женщинам – мужских как раз и вело и к разрушению института семьи, к чудовищным последствиям в воспитании детей, к снижению способности человеческого общества к самовоспроизводству (самосохранению). Именно так это и происходило сплошь и рядом ещё совсем недавно на Западе (и не было изжито ко времени описываемых событий). Именно в эту сторону шло и развитие советского общества со времён Хрущёва, среди прочего, разрешившего внутриутробное умерщвление ещё неродившихся детей и создавшего предпосылки для проникновения в нашу страну тлетворных и убийственных для генофонда „сексуальных революций“ и „толерантности“ к психопатам–извращенцам в сфере отношений полов. А в результате, к концу „эры Брежнева“ чуть ли не 3/4 всех расторжений брака в СССР осуществлялись по инициативе женщин, то есть, тех, кто самой природой предназначен для творчества в сфере создания и укрепления семьи. А дети в таких кастрированных „семьях“ безо всяких исключений всегда оставались с матерями–разрушительницами собственных семей. Мужское начало в воспитании детей последовательно истреблялось… Мы сказали, что Наташины перемены можно было бы приветствовать. Что же нам мешает сделать это безо всяких „бы“? А то, что Наташа во всём остальном продолжала следовать не слабо усвоенным школьным знаниям, а наущениям своей матери. Мать же, Нина Петровна, всегда убеждала дочь в „необходимости попробовать с человеком всё“, то есть была последовательницей и проводницей разрушительного для будущей семьи западного института „пробного брака“, чаще всего прискорбно заканчивающегося и для самого человека. В результате материнского воспитания, Наташа, поняв, что большая наука – не её путь, не стала тратить ни усилий, ни стараний, ни много времени на поиски своей „второй половинки“, а просто и не без охоты поддалась „ухаживаниям“ своего шефа – завлаба Рубинштейна. Не станем описывать, как это крайнее „сближение“ произошло. Отметим лишь, что Григорий Семёнович, во-первых, был настроен к Наташе, в принципе, довольно серьёзно, что, во-вторых, со своим нескромным предложением он обратился к ней перед самой командировкой в Москву (где вскоре должна была состояться защита его докторской). В-третьих, убедившись в своей ошибке (Наташа, как знает читатель, девушкой уже не была), мгновенно потерял к ней интерес и прекратил с нею какие бы то ни было личные отношения. Для сотрудников лаборатории все эти события произошли почти незаметно: и шеф уехал – на сравнительно долгое время отбыл в Москву, и поступил он разумно – без каких-либо попыток избавиться от сотрудницы, ставшей ему лично неинтересной (впрочем, и советский КЗоТ, строго охранявший права трудящихся, не позволял ничего подобного без достаточных оснований , а Наташа работала хорошо, хотя и не хватала с неба звёзд; но требуется ли такое от лаборантки?!). Наконец, и сама Наташа, допустившая своё второе падение, пошла на это шаг вполне трезво и с удивляющей нас расчётливостью, а не по причине влюблённости, которая зачастую толкает людей на самые невероятные поступки. ________________ Впрочем, кое-что безумное Наташа все-таки совершила. Произошло это уже через несколько дней по возвращении Григория Семёновича из Москвы. Свежеиспечённый доктор, не утверждённый ещё ВАК, сразу же стал проводить линию на формализацию отношений в своей лаборатории. Одновременно он заявил, повседневно подтверждая свои слова и делами, что хотел бы, чтобы как можно больше сотрудников лаборатории, не имеющих учёных степеней, защитились. В целом, некоторое отчуждение завлаба от своих сотрудников и ближайших помощников, вызванное утратой им потребности в их личной помощи , прошло достаточно безболезненно. Лишь перед Наташей он сделал признание в своей ошибке, что заблуждался относительно её нравственной чистоты. Одновременно он твёрдо заявил, что хотя между ними и „всё кончено“, это ни в коей мере не отразится на их трудовых взаимоотношениях. Да, надо сказать, и мудрости, и последовательности в этом Рубинштейну вполне хватало! Наташе же в ту унизительную для неё пятницу стало так худо, так скверно… В лаборатории она в тот день задержалась дольше всех и безо всякой на то нужды. Свои обязанности она выполняла автоматически и вполне исправно, но думала, думала, думала о совершенно другом: о своей „разбитой Рубинштейном жизни“, о своей явной неспособности вырасти до уровня профессиональной учёной, о ещё раз сорванной попытке обрести свою собственную семью. В таком настроении, с такими мыслями она не смела появиться перед Катей: та бы сразу обо всём догадалась, а при Катином-то целомудрии… В общем, объясняться с подругой совершенно не было ни желания, ни сил. Недолго поразмышляв, Наташа отправилась на вокзал. Нет, она не собиралась никуда уезжать. Просто, там, на вокзале, было много посторонних людей и никого из тех, кто её знал, не мог в этот день и час там находиться: значит – никаких вопросов, никаких разговоров и мучительных объяснений. Потолкавшись среди людей, побывав почти во всех помещениях этого великолепного здания (копии Минского вокзала, выстроенного в девяностые годы), Наташа устала и решила пройти в ресторан. Не в одно из нескольких кафе вокзала, но именно в ресторан. Заказав отбивную с салатом и напиток из цикория со сливками, Наташа в ожидании исполнения заказа принялась разглядывать других посетителей этого заведения. Вот маленькая группа тихих китайцев, вон – японец с переводчиком ведут, похоже, деловую беседу с советским партнёром. А кто это там, за колонной? Да, это же французы, а ведь Наташе так хотелось в юности побывать в этой стране… По-видимому она бросила в сторону французов такой взгляд, который непроизвольно выдавал какой-то её особый интерес. Вероятно этот интерес – к стране, а не именно к этим её гражданам – был уловлен и превратно понят одним из иностранных гостей. Высокий француз с густой чёрной шевелюрой поднялся, подошёл к Наташе, одинокой за своим маленьким столиком „на двоих“, сказал нечто галантное на приличном русском языке. А вскоре, не понимая, как это произошло, Наташа стала четвёртой за столом французов. Молоденькая официантка сюда же доставила и ужин, заказанный Наташей. Дальнейшее она помнила плохо. Похоже, обманувшиеся в интересах и намерениях Наташи французы оказались чересчур умелыми и опытными в обхождении с женщинами. После своего заказа Наташа ела что-то ещё, что-то ещё пила – отнюдь не привычное, безалкогольное… ________________ Очнулась она лишь ранним утром в гостиничном номере, в чужой постели. Рядом с нею похрапывал француз: не тот высокий, чернявый, который подходил в ресторане к её столику, а другой – шатен постарше и с солидным брюшком. Наташе стало противно, а чуть позже её охватил ужас: что же теперь будет?! Теперь объяснения с Катей по поводу завлаба и которых она так старалась избежать, представлялись ей детской забавой… Наталья тихонько поднялась, прошла в ванную и с остервенением принялась себя отмывать. Потом она столь же тихо и быстро оделась, выскользнула из номера, предварительно убедившись, что никого в этот ранний час в коридоре нет. Промчавшись на цыпочках к лифту, она лишь на секунду задумалась, а затем решительно устремилась к служебной лестнице. Ей посчастливилось никем выскользнуть из гостиницы, не замеченной. ________________ Дальнейшая жизнь в Новосибирске стала для Натальи кошмаром. Она никому не посмела сказать о своём третьем, теперь уже предельном падении (подумать только – после ресторанного знакомства, с иностранцем…). Катерина вполне удовлетворилась „объяснениями“ подруги, которые та дала, описав историю своей порочной связи с завлабом. Видя глубокие и искренние переживания Наташи, её раскаяние и неправильно всё это истолковав (о французах ведь Катя не знала ничего), Катя умудрилась не только не упрекнуть подругу, но и поддержать её. В понедельник та вышла на работу уже во вполне работоспособном состоянии. А кошмар начался позже. Когда через две недели не пришло то, что она с седьмого класса испытывала каждый месяц, Наталья задумалась. Ещё через две недели – всерьёз заволновалась, а ещё неделей позже – запаниковала. Так и не сумев, не осмелившись открыть перед Катей правду, Наталья поведала той лишь о последствиях, которые связала с совершенно непричастным к ним Рубинштейном. Подлость её поступка заключалась ещё и в том, что Наталья, оболгав своего завлаба, как ни в чём ни бывало, продолжала ежедневно контактировать с ним по работе, тогда как пред Катериной завлаб оказался представленным чудовищем, отказавшимся от якобы зачатого им ребёнка. С великим трудом Наталье удалось отговорить „подругу“ (какая уж тут дружба, если в отношения прочно вошла ложь!) от адекватных, принятых среди советских людей, мер. На большее от Кати рассчитывать не приходилось, тем более – заикнуться о своём всё более крепнувшем желании лишить жизни крохотное существо, носимое ею под сердцем. Ну, как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт. Нашла себе криминальную помощь и Наталья Ветрова. Дорого ей эта „помощь“ обошлась. И не в деньгах было дело, до которых столь падка оказалась эта старуха, своими взглядами и манерами вдруг почему-то напомнившая Наталье её мать. Думать об этом не хотелось. К тому же, и в её письма родителям, в её отношения с ними теперь прочно вошла ложь. Старая повитуха „помогла“, но условия были жёсткими: случись осложнения, они друг друга не знают и никогда не встречались, выкручиваться придётся самой. ________________ Михаил Петрович был слишком опытным акушером-гинекологом, повидал в своей долгой жизни слишком много, чтобы не понять, что новая пациентка, поступившая в его дежурство с маточным кровотечением, беззастенчиво врёт. Стиль же и содержание рассказа молодой пациентки позволили старому врачу безошибочно угадать и назвать больной их подлинного автора. Услышав категорическое „нет“ и видя при этом расширившиеся от ужаса зрачки пациентки, её ещё более побледневшее, и без того почти белое лицо, он тихо сказал: – Ну, ну, успокойтесь! Успокойтесь и расскажите, что вас к этой старухе привело. И не бойтесь: я – врач, а не прокурор. А если станешь и дальше мне врать, – тогда и вправду сообщу, куда следует: надо же, наконец, остановить эту повитуху… А ведь акушеркой раньше была… и неплохой… Старый врач говорил что-то ещё и ещё. Его слова как бы обволакивали сознание Натальи, лишив её способности стоять на своём и лгать, лгать, лгать. Она рассказала всё. И это в самом деле было всем, всем, что касалось её неправедных отношений с мужчинами. Осложнений Наталье избежать не удалось: слишком поздно она обратилась за квалифицированной медицинской помощью. И хотя мощный антибиотик тиенам спас молодую женщину от сепсиса, частичного зарастания полости матки избежать не удалось, а это означало невозможность в будущем иметь детей. Долго пришлось лечиться Наталье в этой больнице. Многое она узнала от принимавшего её по дежурству старого врача. Одним из открытий стало, что в случаях подобных зачатий, совершённых под действием алкоголя и чьей-то недоброй воли (даже и без физического насилия), в виде исключений допускалось внутриутробное умерщвление детей, которые вряд ли могли способствовать улучшению генофонда народа. Но, кроме того, оказалось, что разработаны способы, которые позволяли избежать и подобных „ресторанно-гостиничных“ эксцессов. Что же касалось бывшей акушерки и подпольной повитухи, то Наталья так и не выдала её, поспособствовав тем самым продолжению её отнюдь не гуманной, зато противозаконной деятельности. Михаил Петрович не настаивал: он понимал, что огласка и неизбежное участие в судебном процессе не под силу его пациентке. То же самое подтвердил и „консультант-терапевт“, приглашённый старым гинекологом и оказавшийся в действительности психиатром. В общем, за повитуху пришлось браться по-иному, без содействия Натальи, которую врачебно-консультационная комиссия по выписке из больницы отправила на один из южных курортов. Там-то Ветрова и познакомилась с Черкасовым. –––––––––––––––– |
Похожие:
 | Александр Викторович Филатов Маршрут в прошлое (Будни нии хронотроники.) Гайя предлагает нам свои собственные решения самых насущных проблем, с которыми сталкивается человечество в нынешнее непростое, переходное... |  | Проект «Путешествие в прошлое одежды» Автор: Косарева Валентина Николаевна... Цель: познакомить с путешествием зернышка от поля до стола (как получается хлеб) |
| Александр Викторович Филатов Тайна академика Фёдорова Все живое и неживое во Вселенной находится во власти Господа и принадлежит Ему. Поэтому каждый должен пользоваться только тем, что... | | Виды красной книги россии и белгородской области на территории заповедного... Гусев Александр Викторович, директор, к г н., Ермакова Елена Ивановна, методист, Россия, Белгородская область г. Новый Оскол, моудод... |
| Архитектуры многопроцессорных вычислительных систем Авторы: Богданов... ... | | Программа дисциплины Правоведение ... |
| Программа профориентационного курса «Мой выбор» Составила: Сакенова Валентина Николаевна, учитель высшей категории моау «сош №5 г. Соль – Илецка» | | Исследовательская работа Тема : «Стилистические функции устаревших... Берестюк Валентина Николаевна, учитель русского языка и литературы |
| Протокол Оценочных листов Секция Филология (русский язык и литература) Ф. И. О (полностью) членов жюри: Нефедова Галина Михайловна, Сорочинская Валентина Николаевна, Проскурнина Елена Александровна | | Конспект урока гигиена питания. Профилактика кишечно-инфекционных... Форма предъявления информации (иллюстрация, презентация, видеофрагменты, тест, модель и т д.) |
| И. В. Крылова московская детская больница имени Н. Ф. Филатова исторический... Московская детская больница имени Н. Ф. Филатова (исторический очерк). — М.: Медицина, 2004. — 352 с.: ил. I8Вn 5-225-04817-Х | | Ф. И. О. Покровская Валентина Николаевна Жалобы на момент курации: на постоянные тянущие боли внизу живота, которые появились примерно полгода назад. При физической нагрузке... |
| Степанцова Валентина Николаевна, председатель Егорлыкского районного... Особенности рассмотрения уголовных и гражданских дел в отношении несовершеннолетних | | Конспект урока Жданова Валентина Николаевна, учитель начальных классов,... Конспект урока по геометрии в 7 классе с использованием электронного учебника бином |
| Реферат Авторы: Артёмова Татьяна Константиновна, Гвоздарев Алексей Сергеевич, Артемов Константин Серафимович, Фомичев Николай Иванович, Фомичев... | | Задача 1 22 Вариант 3 22 Задача 1 22 Вариант 4 23 Задача 1 23 Задача... «Менеджмент». Дисциплина реализуется кафедрой экономики и управления. Дисциплина нацелена на формирование общекультурных компетенций... |
