Т. В. Романова эмотивно-оценочная картина мира в современной исповедально-автобиографической прозе
Скачать 129.24 Kb.
|
| Т.В.Романова ЭМОТИВНО-ОЦЕНОЧНАЯ КАРТИНА МИРА В СОВРЕМЕННОЙ ИСПОВЕДАЛЬНО-АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ В области чувств и эмоций проявляется духовная культура народа. Органом, в котором локализуются эмоции и чувства, считается сердце, грудь (душа): «сердце забилось», «сжимается сердце», «сердца не хватило», «успокоится сердце», «душу рвущее» и под. Способность человека к проявлению широкого спектра эмоций и чувств определяется русским языковым сознанием, прежде всего, как нравственное качество, связанное с отношением к другим людям (чувствительный, бесчувственный, сердечный, бессердечный, душевный). Как правило, характеристика эмоциональных свойств личности (эмоциональный, неэмоциональный, (не)восприимчивый и т.д.) не входит в ценностную картину мира, но в русскую картину мира входит (см. А. Вежбицкая об эмоциональной температуре русского текста) [Вежбицкая 1997]. Нами были проанализированы тексты современной (последних 20 лет) исповедальной публицистики (мемуары, дневники, письма. записки и др.) российской творческой интеллигенции (писателей, поэтов, художников, режиссеров, актеров и т.д.). Независимо от аксиологической направленности, тексты исповедальной прозы эмоционально насыщены. В мемуарах эмоции важны сами по себе: они не покидают границ ментального пространства, скрываются, накапливаются, «не разрешаются в поступок»; доступным для восприятия читателя оказывается только языковая форма выражения или обозначения эмоции. Автору исповеди принято выражать эмоции, эмоциональную оценку, эмоционально воздействовать на адресата. Кроме того, сфера эмоций соотносится с закрытостью ментального пространства и проявляется через оценку. «Семантические ключи» к категоризации мира определяются общей культурной ориентацией конкретных социумов, которые по-разному относятся к различным эмоциям и, соответственно, по-разному выбирают для них социальные коннотации [Фесенко 2001], меняющиеся с течением времени. Например, для англоговорящих характеристика "ambitions" является двузначной: "амбициозный" (отрицательная коннотация) и "стремящийся изменить жизнь, ситуацию к лучшему" (положительная коннотация). Для русскоговорящих, по данным словарей, это слово выступает лишь с отрицательной оценкой: "претенциозный" (необоснованные претензии), "честолюбивый" и т.д. Но функционирование слова шире его словарной квалификации. По данным исповедей, в одно ЛСП со словом амбициозный входят лексемы апломб, надменный. 'Надменность' приобретает значение "способ защиты, сокрытия эмоций" ("От низкого головокружения я ответила почти надменно" [Ахмадулина 1991:4]), "демонстрация своей независимости" [Найман 1997:15], амбициозность = задиристость, "манера немедленно добиваться желаемого" [Мордюкова 1996:147]. Таким образом, мы можем наблюдать у оценки "амбициозный" развитие положительной коннотации или снижение отрицательной. Ср.: здоровые амбиции. Показательно, что в сознании современного социума (и отдельной языковой личности) наблюдаются тесные связи между «интеллектуальными» концептами, «морально-нравственными» и эмоциональной оценкой физических характеристик объекта. Например, в современной публицистике весьма негативной является эмотивно-оценочная интерпретация говорящим глупого человека, глупого поступка и поведения («Дурак, глупый, с ухватками бандюги, оголтелый пьяница, вооружен передовыми идеями всеобщего коммунизма, братства и равенства, дерьмо, яростный коммунист, заправила, шельма, мужичонка пакостный; морда, битая оспой, узкорылая, бесцветная, немытая» [Астафьев 1992:17]. Индивидуальная ассоциация: "Если бы портрет этого большевика придумывать нарочно, то лучше бы и точнее оригинала ничего не измыслить" [Астафьев 1992: 18]. Пратекст: "Если бы выставить в музее плачущего большевика…". В. Маяковский). Это противоречит ментальному жалостливо-сочувствующему отношению к дураку (положительные коннотации, ср. также архетип Иван-дурак). Эти взаимопроникающие связи отражают наивную картину мира (в данном случае не противоречащую психологическим представлениям о личности как системе взаимосвязанных элементов). Данные исследования исповедальной публицистики не совпадают с исследованиями устной речи и других источников. Как указывает, например, Т.А. Трипольская, отрицательная реакция на глупость и положительная на высокий интеллект является определенной универсалией, характерной для разных языковых коллективов, а выявленные ею неотрицательные (сочувственные, одобрительные, жалостливые, обнадеживающие) реакции, связанные с различными ситуациями, характеризуют сегодняшнее представление о ценностях нашего языкового коллектива: жалостливо-сочувствующее отношение, корнями уходящее в христианские традиции; представление о «внешней» глупости (Иван-дурак), под которой обнаруживается ум, смекалка, житейский опыт, до поры до времени не проявляющийся, а также о глупости-простоте, которая предполагает неумение ловчить, рассчитывать, обманывать и др. – им соответствуют, скорее, положительные коннотации [Трипольская 1999: 20]. См.: - У тебя все складывается отлично, лучше не бывает. Чего ты ерепенишься? Веди себя в театре тише воды ниже травы, и все будет о’кей. Роли тебе дают, тарификацию подбросили, вступи в партию – получишь звание… Софроновым он, видишь, недоволен! Высказываешься, трепешься при всех… А люди, знаешь, какие? Тебе завидуют. Гамлета играешь, статьи о тебе пишут, киноартист… Дурак ты! [ Козаков 1997: 77]. В индивидуально-авторском публицистическом содержании концепта «дурак», «глупый» оценка определена национально-историческим контекстом и связана с понятиями подлости, безнравственности, непорядочности, которые в ценностной парадигме занимают сугубо негативный полюс. Индивидуально-авторские составляющие этого концепта: «предательство», «трусость», от которой страдает другой человек, «изощренное коварство». Мы различаем текст, целью которого является выражение эмоции, эмотекст в строгом смысле слова, и текст-эмоциональную оценку. Оба типа текста выражают субъективный мир говорящего и воздействуют на слушающего, хотя приоритетность этих функций меняется в зависимости от типа текста. Текст позволяет разграничить понятия эмотивности, экспрессивности, оценочности. Эмотивность – это содержательная сторона текста (текст о любви, страхе, ненависти и т.д.). Экспрессивность – характеристика формы выражения содержательной информации: выразительность, яркость, образность. Эмотивный текст может быть экспрессивным и неэкспрессивным, т.е. просто констатирующим или описывающим наличие у какого-либо субъекта определенного эмоционального состояния. Оценочность при этом сохраняет свое рациональное значение осмысления ситуации с отнесением ее к желательной или нежелательной. Эмоциональная экспрессия, в которой отражается эмоциональное отношение говорящего к предмету речи, является специфической формой выражения отношения человека к окружающему его миру, что дает объективные основания для включения эмоциональной экспрессии в категорию модальности. Категория модальности и категория эмоциональности, экспрессивности не тождественны содержательно, а находятся в отношениях части и целого. Категория модальности значительно шире. Выделение эмотивного компонента оценки часто оказывается условным, т. к. в большинстве случаев эмотивность неотделима от обозначения свойств объекта [Вольф 1985: 39]. Теоретически каждая значащая единица в тексте может стать носителем эмоционального заряда. С точки зрения Ш. Балли [Балли 1961], Ж. Вандриеса [Вандриес 1937], Р. Якобсона [Якобсон 1985], аффективное является не проявлением факультативных наслоений на интеллектуальное, а обязательным. Эмоции, чувства, как и понятия, представления, образы, могут выступать в качестве единиц сознания [Уфимцева 2001:117]. Проанализированные тексты исповедальной прозы, как правило, эксплицируют неразрывную связь и взаимодействие эмоциональной и рациональной обработки информации интеллектом говорящего, а также позволяют выявить пусковые механизмы тех или иных эмоций и взаимовлияние эмоциональной и квалификативной деятельности человека, т.к. часто содержат не только описание эмоционального состояния, но и рефлексию по поводу испытанного чувства, включающую квалификацию состояния с точки зрения обычности, качества эмоции и ее конструктивности. В рамках текста человек не всегда называет и точно определяет эмоцию. Но тот факт, что всегда удается создать правильное представление об эмоциональных состояниях, характеризуя ситуацию, восприятие которой предположительно порождает эти эмоции, свидетельствует о том, что, если ситуация определенным образом концептуализируется личностью, существует возможность для определения типа эмоций. Из многочисленных признаков, положенных в основу классификации эмоций, в исследовании эмотекстов исповедальной прозы востребованы были следующие: положительные – отрицательные; непосредственно ориентированные и не ориентированные на оценочную квалификацию объекта; «холодные» и «горячие»; интенсивные и неинтенсивные; ориентированные на объект – замкнутые на самом субъекте переживания; однозначные и амбивалентные. Эмоции служат средством характеристики языковой личности (ее эмотивно-оценочных стратегий и тактик), характеризуя эмоциональные реакции, можно выявить эмоциональный тип личности. Невысокая степень эмоциональности текстов и высокая степень аналитичности тоже характеризуют их авторов как языковую личность [Захаров 2000, Лихачев 2000, Смоктуновский 2000]. ЭОД (эмотивно-оценочный дискурс) характеризуется полиинтенциональностью [Трипольская 1999]. Структура интенций языковой личности представляет собой полевое образование, центр которого занимает интенция выражения эмоционального состояния и эмотивной оценки. Прочие интенции так или иначе связаны с основными: интенция выражения ценностного суждения; интенция регулирования поведения адресата (для публицистики характерна интенция воздействия на ценностную картину мира адресата: данный ЭОД обычно относится к волюнтивному регистру, когда наблюдается слитное выражение оценочного и императивного значений); интенция создания особого типа коммуникации (неофициальной, уничижительной и т.д.); интенция создания своего речевого имиджа; интенция создания «языка малого социума»; интенция выражения «идеала» через неприятие и отрицание негативных сторон действительности. Интенции эмотивно-оценочных высказываний не исчерпываются намерением сообщить свое мнение о предмете, а характеризуются также, например, стремлением регулировать поведение адресата, воздействовать на его эмоциональную сферу или систему ценностей и т.д. Реализация с помощью ЭОЛ (эмоционально-оценочной лексики) интенции воздействия на ценностную картину мира адресата особенно характерна для публицистики, отличающейся высокой степенью назидательности (и для исповедальной публицистики, где исповедь часто подменяется проповедью). ЭОЛ максимально подходит для реализации указанных намерений: во-первых, представляя собой гетерогенную семную структуру, ЭОЛ апеллирует одновременно к рациональной и эмоциональной сфере психики адресата, часто подключая и механизмы образной интерпретации действительности [Трипольская 1999]. Основным лексическим средством создания различных типов коммуникации является негативно ориентированная лексика как основа разговорной речи (Ну их к черту!; липовые друзья; расслабленный идиот <…> [Нагибин 2001]). ЭОЛ в парадигме ЭОД служит сигналом межличностных отношений коммуникантов, их социальных ролей, перехода от одной темы к другой (например, от более серьезной к менее ответственной): Ну да ладно; Если я сяду на лирического конька – поездке конца не будет; Извините меня, ради бога; ну что ему, автору, стоило; заболел я вашим рассказом, вот и все…. А. Макаров [Астафьев 1988:135]. Для авторов исповедальных текстов актуален случай, когда говорящий, употребляя ЭОЛ, учитывает ее семантико-прагматический потенциал, слово становится, кроме выражения прочих интенций, средством построения "языкового автопортрета" [Ляпон 1989], сообщая о языковом вкусе, речевых намерениях, уровне языковой и коммуникативной компетенции языковой личности. Например, "выходки, отмочила, уборная…" [Мордюкова 1996]. ЭОЛ является лексическим маркером "языка малого социума" [Крысин 1989]. Говорящие используют эмотивно-оценочное слово не как знак эмотивной оценки (оценочное и эмотивное значения часто нейтрализуются, уступая место иным смыслам), но как показатель своего языка, противопоставленного языку иных социумов: "сраму наимались, отмаялась, загинул, ошивался, стрикулиски, допрыгаются, ухоронка, сопрет, прихватила, причинное место…" [ Астафьев 1992]. Актуальны для современной исповеди стратегия смягчения отрицательной оценки, тактики сокрытия, завуалирования отрицательных эмоций, косвенность высказывания: 1) преобразование различных элементов прямого оценочного высказывания: объект оценки не назван или дан как неопределенный, объект оценивается через другой объект, намеренная смена объекта оценки; введение языковых элементов с семантикой смягчения категоричности; введение структурных схем с семантикой уступки хотя, но, возмещения-компенсации зато, сожаления если бы, исключения кроме и др.; авторское использование паремического и фразеологического фонда языка; смена тактики на прямо противоположную; смена коннотативного знака (сокрытие отрицательных эмоций за положительными); недосказанность; персонификация; использование прецедентного текста, ситуаций, имени; 2) выражение оценки с помощью другого иллокутивного акта, формально неоценочного. Прямые оценочные высказывания преобладают в текстах Ю. Нагибина, Т. Дорониной , И. Глазунова , Н. Мордюковой, А. Вознесенского и др., косвенные – в текстах Д. Лихачева, В. Астафьева, О. Павлова, А. Щеглова , Б. Ахмадулиной, А. Наймана, М. Козакова и др. В результате предпринятого нами исследования выявлены особенности эмотивно-оценочной интерпретации действительности говорящими, а также определены основные интенции, воплощаемые в ЭОД исповедальной прозы, которые во многом зависят от объекта оценки. Так, говорящий как объект оценки использует в свой адрес полярно противоположные стратегии: самопохвалы и самоуничижения. Например, в текстах Ю. Нагибина, Р. Фурманова, И. Смоктуновского работают обе стратегии; в текстах А. Розенбаума , И. Глазунова преобладает самопохвала, объектом уничижения чаще являются другие, при этом используются более тонкие, мягкие тактики, чем при самоуничижении. При самопохвале актуальны тактики воспроизведения положительной оценки (ссылка на авторитет); тактика умолчания; косвенное оценочное высказывание; привлечение адресата в союзники с помощью комплиментов, похвал и др. Рассмотрим тактики самопохвалы. Хвалить себя не принято, это, как правило, определяет тип речевого поведения в исповеди. Этим объясняется использование тактики воспроизведения чужой положительной оценки самого себя. Самооценка со ссылкой на авторитетных лиц и чужая оценка функционально смыкаются в эмотивно-оценочном дискурсе языковой личности, реализуя представление говорящих о том, что бранить себя мы предпочитаем сами, а похвалу желаем слышать от других [см.,например, Глазунов 1996: 185]. Вера в объективность оценки снижается, во-первых, из-за некорректности, нескромности авторских оценок: книга отзывов – «бесцензурная книга», «выражение неподкупного мнения народа» (что логичнее было бы услышать из уст стороннего человека) и, во-вторых, из-за тактики умолчания: «мнения были полярными», «позволю себе привести несколько выписок из книги…», приводятся лишь «положительные» отзывы, опускается вторая, «полярная» часть; «А. Т. (Твардовский)в письме назвал меня «самым дорогим в литературе человеком» для себя» [ Солженицын 1991: 37]. Иная речевая тактика самопохвалы оказывается предпочтительной в тексте Ю. Нагибина [Нагибин 2001: 462-463]. Говорящий демонстрирует подчеркнуто ироничный взгляд на самого себя: «Она потребовала, чтобы мы тоже явились семейно. Поскольку собак и кошек в отель не пускают, мне сопутствовала одна Алла…; Надо же, какую страсть я внушил студентке-первокурснице в далеком 1946 году!» Усмешка нейтрализует негативный коммуникативный эффект самопохвалы, снижая ее пафос. Этой же цели служит косвенное оценочное высказывание, приведённое ниже (со с.605); имеется в виду, что автор считает себя «приличным человеком»). Вывод о непоощряемости самопохвалы в языковой картине мира говорящих (по данным словарей) подтверждается и результатами анализа ЭОД [Трипольская 1999: 24]. Авторы исповедальной прозы редко упрекают себя в отсутствии должной скромности. Можно отметить, что вербализация самопохвалы иногда сопровождается предъявлением своего отношения к данному речевому действию (хоть это и нескромно, но я скажу… не хочу хвастаться, но… не сочтите за хвастовство… извините за нескромность; «замечу пока одно…; позволю себе привести несколько выписок из книги…» [Глазунов 1996: 185] и привлечением адресата в союзники с помощью комплиментов, похвал, которые предшествуют акту самопохвалы. В каждой из названных тактик самопохвалы взаимодействуют различные типы когнитивной информации. Так, в сценарии вербализации самопохвалы как объективной информации выделяются два взаимосвязанных шага: введение показателей объективности, мотивированное представлениями говорящих о речевом акте самопохвалы как о непоощряемом речевом действии (модусные элементы высказывания, персуазивность и авторизация), с одной стороны, и выбор соответствующего эмотивно-оценочного предиката, с другой. Указанные сценарии самооценки достаточно устойчивы, однако нельзя не отметить тот факт, что в последние годы наблюдается тенденция к разрушению данных стереотипов, которое связано с переосмыслением понятия личность, самооценка, самодостаточность, самопринятие [Трипольская 1999: 274]. Говорящие как будто стремятся избавиться от жестких рамок ценностно-коммуникативных норм, и в дискурсе появляются образцы публичной самопохвалы: «Неужели не осталось хоть немного бескорыстия, жалости, душевной щедрости? Ну а мы с Аллой – монстры?..» [Нагибин 2001: 605]. Даже учитывая законы исповедального жанра и принадлежность авторов текста к области культуры, которая базируется на рекламе и саморекламе, мы самопохвалу, вербализованную таким образом, воспринимаем как неадекватную. Очевидно, однако, что изменения в ценностной парадигме социума не могут не отражаться на выборе говорящими того или иного сценария речевых действий. Специфика эмотивно-оценочной картины мира и особенности воплощаемых в ЭОД целеустановок говорящих вскрывают характерные психологические, социокультурные и коммуникативные черты определенного слоя современного русскоязычного социума. Условно по материалам исповедальной прозы мы выделили три типа личности: 1) с преобладанием отрицательных эмоций и соответствующих негативных тактик; речевая стратегия – демонстрация эмоционально-оценочного отношения; например, Ю. Нагибин, И. Глазунов; 2) тип, использующий тактику смягчения отрицательных оценок, склонный к косвенным высказываниям отрицательной оценки, с преобладанием рациональных оценок; стратегия завуалирования, смягчения, сокрытия; например, Д. Лихачев; 3) с преобладанием положительных эмоций и соответствующих позитивных тактик; например, Е. Леонов. Список литературы Астафьев В. Вечерние раздумья. Заключительная глава книги «Последний поклон». Окончание // Новый мир. 1992. № 3. С. 6 – 31. Астафьев В.П. Зрячий посох: Книга прозы. М.: Современник, 1988. Ахмадулина Б. Памяти Б. Пастернака // Ахмадулина Б.А. Побережье. Стихотворения. М.: Библиотека «Огонек», 1991. № 42. С. 3-6. Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961. Вандриес Ж. Язык: Лингвистическое введение в историю. М.: Соцэкгиз, 1937. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ. Отв. ред. М.А. Кронгауз, вступ. ст. Е.В. Падучевой. М.: Русские словари, 1997. Вознесенский А.А. На виртуальном ветру. М.: Вагриус, 1998. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. Глазунов И. Россия распятая // Наш современник. 1996. № 1-5, 7-9. Доронина Т. Дневник актрисы // Наш современник. 1996. № 4-6; 1997. № 11, 12; 1998. № 3, 4. Захаров М. Суперпрофессия. М.: Вагриус, 2000. Козаков М. Актерская книга. М.: Вагриус, 1997. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М., 1989. Леонов Е.П. Письма, статьи, воспоминания // Сост. В.Я. Дубровский. М.: ЗАО Изд-во Центр-полиграф, 2000. Лихачев Д.С. Избранное: Воспоминания. Изд. 2-е, перераб. СПб.: «Jodos», 2000. Ляпон М.В. Оценочная ситуация и словесное самомоделирование // Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 24-39. Мордюкова Н. Записки актрисы // Октябрь. 1996. № 2. С. 126 – 160; 1997. № 8. С. 135-161. Нагибин Ю.М. Дневник. М.: «Олимп», «Издательство Астрель», «Издательство АСТ», 2001. Найман А. Великая душа. Из книги «Славный конец бесславных поколений» // Октябрь. 1997. № 8. С. 3-23. Павлов О. Из нелитературной коллекции (Дневник писателя): «Казенный дом»; «Бывшие люди» // Октябрь. 1997. № 6. С. 136-143. Розенбаум А. Бультерьер. М.: Вагриус, 2000. Смоктуновский И.М. «Быть!». Цикл «Легенды Советского Кино». М.: «Алгоритм», 2000. Солженицын А. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. № 6-8; 11-12; 1992. № 4. Трипольская Т.А. Эмотивно-оценочная лексика в антропоцентрическом аспекте: Дис. … докт. филол. наук. СПб., 1999. Уфимцева Н.В. Ядро языкового сознания белорусов, болгар, русских и украинцев // Филология и культура: Материалы III-й Международной научной конференции 16 – 18 мая 2001 г. / Отв. ред. Н.Н. Болдырев. В 3 ч. Ч. 2. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2001. С. 116-118. Фесенко С.Л. Эмоции как элементы социокультурной реальности // Филология и культура: Материалы III-й Международной научной конференции 16 – 18 мая 2001 г. / Отв. ред. Н.Н. Болдырев. В 3 ч. Ч. 3. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2001. С. 57-59. Щеглов А. Раневская. Фрагменты жизни. М., 1998. Якобсон Р.О. Язык в отношении к другим системам коммуникации // Якобсон Р.О. Избранные работы. М., 1985. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Цикл стихотворений в прозе как автопсихологическая форма Автопсихологизм стихотворений в прозе состоит в напряженных отношениях лирического «я», в котором читатель опознает автора произведений... | | Географическая картина мира. Кн. II: Региональная характеристика мира Книга предназначена для углубленного изучения курса "Экономическая и социальная география мира", который преподается в 10 классе... |
| Контрольная работа по дисциплине «Культурология» «Картина мира» в сознании человека культуры. Их историческое разнообразие: мифологическое, религиозное, мистическое, научное понимание... | | Реферат По литературе «Цинковые мальчики» «Тенденции литературного развития 2й половины 1980-1990х и жанрообразовательные процессы в современной русской прозе». Мамедов Т.... |
| Курсовая работа выполнена с целью анализа жанра «стихотворение в прозе» Пушкин А. С. Жанр стихотворения в прозе в творчестве В. Т. Шаламова. — Челябинск: юурГУ, фж—409, 2012. — 64 с., библиогр список —... |  | Тема Политическое развитие страны Запиши годы плавления царей Михаила Федоровича Романова и Алексея Михайловича Романова |
| Характеристика-представление Романова Людмила Ильинична – учитель русского языка и литературы, в совершенстве владеющий современной методикой обучения | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Слайд-альбом из серии «Географическая картина мира» «Население мира. Географическая |
| Муниципальное образовательное учреждение «Школа №14» В результате она становится все более адекватной природе, современной картине мира и современному мышлению. С новых позиций она способна... | | Урока стихотворения в прозе И. С. Тургенева (Тема урока) Цель урока: развитие духовно – нравственных качеств личности в процессе изучения стихотворений в прозе И. С. Тургенева |
| Эмотивно-событийный концепт «горе, беда, несчастье» в русской языковой картине мира Данное руководство. Авторы располагают более чем 20-летним опытом исследований и практической работы, основанным на применении ивл... | | Программа для студентов. М.: Мпси, 2006 г. Составители: д ф. н., профессор Заманская В. В В результате она становится все более адекватной природе, современной картине мира и современному мышлению. С новых позиций она способна... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Биология. Связи биологии с другими науками. Современная естественно-научная картина мира. Роль биологических теорий, идей, гипотез... | | 2007 Романова Т. Ф., Богданова О. Ю Романова Т. Ф., Богданова О. Ю. Внебюджетные фонды: Учебное пособие/ ргэу «ринх». – Ростов-н/Д., 2007, с. – Isbn |
| «О влиянии красоты» — консультация для воспитателей «Нельзя растить... В результате она становится все более адекватной природе, современной картине мира и современному мышлению. С новых позиций она способна... | | «Естественнонаучная картина мира» Составитель: Константинова Н. Ю., доцент кафедры общей физики и естествознания Ургпу |
