Протокол судебного заседания по уголовному делу №1-88/09
Скачать 1.06 Mb.
|
ПРОТОКОЛ СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ по уголовному делу № 1-88/09 23 апреля 2009 года – 11 часов 35 минут. Судебное заседание продолжено. Судом ставится вопрос о замене секретаря судебного заседания Астафьевой А.Ю. на секретаря судебного заседания Мышелову О.И. Председательствующий разъясняет сторонам их право заявить отвод. Отводов не заявлено. Суд, Постановил: Произвести замену секретаря судебного заседания Астафьевой А.Ю. на секретаря судебного заседания Мышелову О.И. Секретарь судебного заседания докладывает о явке вызванных в суд лиц. Подсудимый Ходорковский М.Б. – доставлен. Подсудимый Лебедев П.Л. – доставлен. Защитник Дятлев Д.М. – не явился. Защитник Клювгант В.В. – явился. Защитник Левина Е.Л. – явилась. Защитник Москаленко К.А. – не явилась. Защитник Терехова Н.Ю. – явилась. Защитник Лукьянова Е.А. – не явилась. Защитник Грузд Б.Б. – не явился. Защитник Краснов В.Н. – явился. Защитник Купрейченко С.В. – не явился. Защитник Липцер Е.Л. – явилась. Защитник Мирошниченко А.Е. – явился. Защитник Ривкин К.Е. – явился. Защитник Сапожков И.Ю. – не явился. Государственный обвинитель Шохин Д.Э. – явился. Государственный обвинитель Лахтин В.А. – явился. Государственный обвинитель Ковалихина В.М. – явилась. Государственный обвинитель Ибрагимова Г.Б. – явилась. Потерпевший Белокрылов В.С. – не явился. Потерпевший Демченко В.М. – не явился. Представитель потерпевшего Гришина Т.Ю. – представитель Федерального Агентства по управлению государственным имуществом – не явилась. Представитель потерпевшего Щербакова И.Л. – представитель Федерального Агентства по управлению государственным имуществом – явилась. Представитель потерпевшего Узалов И. – представитель Компании «Sandheights Ltd» – не явился. Представитель потерпевшего Пятикопов А.В. – представитель ОАО НК «Роснефть», ОАО «Томскнефть» – не явился. Свидетели – не явились. Участники процесса надлежащим образом уведомлены о месте и времени проведения судебного заседания, суд не располагает сведениями о причинах их неявки. Судом ставится вопрос о возможности продолжить судебное заседание при данной явке. Подсудимый Ходорковский М.Б.: не возражаю. Подсудимый Лебедев П.Л.: не возражаю. Защитник Клювгант В.В.: не возражаю. Защитник Левина Е.Л.: не возражаю. Защитник Терехова Н.Ю.: не возражаю. Защитник Краснов В.Н.: не возражаю. Защитник Липцер Е.Л.: не возражаю. Защитник Мирошниченко А.Е.: не возражаю. Защитник Ривкин К.Е.: не возражаю. Государственный обвинитель Шохин Д.Э.: не возражаю. Государственный обвинитель Лахтин В.А.: не возражаю. Государственный обвинитель Ковалихина В.М.: не возражаю. Государственный обвинитель Ибрагимова Г.Б.: не возражаю. Представитель потерпевшего Щербакова И.Л.: не возражаю. Суд, Постановил: Продолжить судебное заседание при данной явке. Защитник Липцер Е.Л. оглашает письменное ходатайство защитников Клювганта В.В., Левиной Е.Л., Тереховой Н.Ю., Краснова В.Н., Липцер Е.Л., Мирошниченко А.Е., Ривкина К.Е. в защиту интересов подсудимых Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. об обеспечении свободного доступа журналистов с видео и фотоаппаратурой в специально отведенное для представителей прессы помещение для осуществления беспрепятственной записи судебного процесса. Подсудимый Ходорковский М.Б.: поддерживаю. Подсудимый Лебедев П.Л.: поддерживаю. Защитник Клювгант В.В.: поддерживаю. Защитник Левина Е.Л.: поддерживаю. Защитник Терехова Н.Ю.: поддерживаю. Защитник Краснов В.Н.: поддерживаю. Защитник Мирошниченко А.Е.: поддерживаю. Защитник Ривкин К.Е.: поддерживаю. Государственный обвинитель Шохин Д.Э.: Ваша честь, сразу оговорюсь, у государственных обвинителей по этому вопросу позиция консолидированная, и эта позиция следующая. Судебное разбирательство настоящего уголовного дела является открытым. Мы сами выступаем за открытый процесс. Все желающие лица вправе присутствовать в зале судебного заседания. В настоящее время судебное разбирательство перешло к стадии судебного следствия. Начинается стадия представления доказательств, поэтому видеотрансляция хода судебного разбирательства вне зала судебного заседания, тем более видеозапись, на наш взгляд, производиться не должны, так как это может негативно сказаться на процессе исследования доказательств, прежде всего, на допросе свидетелей, поскольку в этом случае не создается преграды для распространения неопределенному кругу лиц, в том числе и не допрошенным еще свидетелям, всей полноты информации о ходе судебного разбирательства в объеме, равном тому, который воспринимается лицами, находящимися непосредственно в зале судебного заседания. В результате этого напрямую нарушается предусмотренный законном порядок, призванный не допустить утрату свидетелем объективности, в том числе и посредством информирования его об оглашенных в суде сведениях, поведении участников судебного разбирательства и так далее. Ваша честь, мы категорически возражаем против удовлетворения заявленного ходатайства. Государственный обвинитель Лахтин В.А.: возражаю. Государственный обвинитель Ковалихина В.М.: возражаю. Государственный обвинитель Ибрагимова Г.Б.: возражаю. Представитель потерпевшего Щербакова И.Л.: возражаю. Председательствующий: государственные обвинители против трансляции хода судебного заседания в зал суда, отведенный для прессы, или против производства записи? Государственный обвинитель Шохин Д.Э.: Ваша честь, мы понимаем и исходим из того, что закон категоричен: порядок и соблюдение регламента – это исключительная прерогатива председательствующего судьи. На наш взгляд, то количество журналистов, которое находится в том зале, где находятся мониторы, дает основание говорить о том, что они вполне могут разместиться в зале судебного заседания. Мы полагаем, что все желающие имеют реальную возможность и могут присутствовать в зале судебного заседания, и могут непосредственно воспринимать все те доказательства, все те процессуальные действия, которые производятся в рамках рассмотрения настоящего уголовного дела. Ваша честь, наша позиция такая: мы считаем, что видеозапись неприемлема никоим образом, поскольку это прямое нарушение требований закона, о чем мы уже сказали выше. Кроме того, мы считаем, что все могут уместиться в зале судебного заседания. Суд, Постановил: Суд, выслушав мнения участников процесса, отказывает в удовлетворении ходатайства защитников Клювганта В.В., Левиной Е.Л., Тереховой Н.Ю., Краснова В.Н., Липцер Е.Л., Мирошниченко А.Е., Ривкина К.Е. в защиту интересов подсудимых Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. об обеспечении свободного доступа журналистов с видео и фотоаппаратурой в специально отведенное для представителей прессы помещение для осуществления беспрепятственной записи судебного процесса, прекращает трансляцию судебного заседания в зал суда, отведенный для прессы. Судом объявляется перерыв. 12 часов 10 минут – судебное заседание продолжено в том же составе. Защитник Клювгант В.В. оглашает письменное заявление защитников Клювганта В.В., Левиной Е.Л., Тереховой Н.Ю., Краснова В.Н., Липцер Е.Л., Мирошниченко А.Е., Ривкина К.Е. в защиту интересов подсудимых Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. Подсудимый Ходорковский М.Б. оглашает письменные возражения на действия председательствующего. Подсудимый Ходорковский М.Б. оглашает письменное заявление по поводу поведения государственного обвинителя Ибрагимовой Г.Б. в судебном заседании. Подсудимый Ходорковский М.Б. оглашает письменное заявление по поводу мнения стороны обвинения о понимании им сути предъявленного обвинения. Подсудимый Ходорковский М.Б. оглашает письменное заявление по поводу возражений стороны обвинения против дачи им показаний. Защитник Краснов В.Н.: у защиты есть заявление об отводе государственных обвинителей Шохина и Лахтина. Большая часть текста имеется в письменном виде, но кое-что, я буду предупреждать, что отсутствует. Заявление об отводе государственных обвинителей Лахтина и Шохина, которое защита представляет суду, основывается, прежде всего, на фактах, подтверждающих их заинтересованность в исходе дела, выявленных в ходе предварительных слушаний и подготовительной части. Вот здесь я просил бы секретаря. Значит, дальше текста нет. Но прежде, чем перейти к этому, защита не считает возможным оставить без хотя бы предварительной оценки то, что произошло сегодня. Совершенно очевидно, что инициатива запрета на деятельность средств массовой информации в том формате, который был определен судом 31 марта сего года, исходила со стороны обвинения. Все или большинство присутствующих были свидетелями, что господин Шохин был готов с письменным текстом, для председательствующего это, нам показалось, явилось неожиданностью. Таким образом, кто-то, я не могу это утверждать определенно, но кто-то дал судебным приставам указание не выполнять Ваше определение от 31 числа. Таким образом, в условиях действовавшего судебного разрешения оно было помимо воли суда нарушено и изменено. Следующее обстоятельство. Обоснование подобного рода действий, которое было представлено в судебном заседании прокурором Шохиным, не может быть признано законным. Ст.241 УПК РФ, действительно, предусматривает целый ряд случаев, когда судебное заседание проходит в закрытом режиме или когда ограничивается возможность для гласного и открытого ведения процесса. Та аргументация и те доводы, которые приводились прокурором Шохиным, к содержанию нормы ст.241 УПК РФ никакого отношения не имеют, являются его личным, частным мнением, с которым, к сожалению, суд согласился и изменил свое решение. Мне представляется, что такой поворот событий не в интересах справедливого, гласного, открытого судебного разбирательства уголовного дела, к которому имеется значительный интерес общественности. Мне думается, что это решение, которое, безусловно, ущемляет демократические принципы, еще получит дополнительные оценки, наверное, и со стороны защиты и наших подзащитных, а возможно, и тех, кого это касается. Это то, что касается сегодняшнего дня. Я уже сказал, что отвод основывается, прежде всего, на фактах, имевших место в подготовительной части и на предварительных слушаниях. Но мы также не можем оставить без внимания то, что происходило в заседаниях 20-го и 21-го апреля. Об этом уже говорил Михаил Борисович частично. Я хотел бы (точнее, мы, поскольку совместное заявление) остановиться на следующем. Дальше есть текст. Главное, в чем мы имели возможность убедиться еще раз в предыдущих заседаниях, 20-го и 21-го апреля сего года, это последовательное и циничное попрание прав наших подзащитных со стороны государственных обвинителей Лахтина и Шохина, прежде всего, права на защиту. С озабоченностью констатируем, что к этой антиконституционной позиции присоединились и прокуроры Ковалихина и Ибрагимова. Категорический отказ разъяснить предъявленное обвинение, с одной стороны, оставляет гособвинителям возможность для произвола в ходе судебного следствия. У них в запасе останется, например, три предмета преступления по эпизоду с акциями, четыре – в нефтяном эпизоде, что означает не основанную на законе возможность предъявлять так называемые доказательства в любой комбинации этих предметов якобы совершенных преступлений. С другой стороны, право на защиту в условиях правовой неопределенности обвинения, конечно же, не может считаться обеспеченным надлежащим образом. Принцип состязательности (ст.15 УПК РФ) является общим для всех стадий уголовного судопроизводства и помимо УПК РФ закреплен в ч.3 ст.6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, на которую ссылались и государственные обвинители, в частности прокурор Лахтин. Состязательность – это спор сторон по поводу предъявленного обвинения как в целом, так и по отдельным его элементам. При этом очень важно, что это спор равных. Во всяком случае, так должно быть. Еще древние говорили, что прежде чем начинать спор, необходимо договориться о терминологии. О каком споре или о состязательности может идти речь, если в обвинительном заключении, да и в материалах дела в целом, используются неизвестные закону или употребляемые в непредусмотренном законом смысле термины? Отказав нашим подзащитным в разъяснении такого рода использованных обвинением терминов: «фиктивное право собственности на нефтедобычу», «оперативное управление», «подставная компания», «перевод объемов нефти с баланса на баланс» и так далее, государственные обвинители оставили себе возможность и далее использовать множество терминов в только им понятном, а может быть, и им непонятном смысле, что означает подрыв принципа состязательности, а, следовательно, и права на защиту. В ходе предварительных слушаний 3 и 11 марта сего года стороной защиты уже заявлялись отводы государственным обвинителям Лахтину и Шохину. Оценивая их деятельность по итогам предварительных слушаний и подготовительной части судебного заседания в целом, защита считает, что действия этих субъектов уголовного преследования подтверждают как обоснованность ранее заявленных нами требований об исключении данных прокуроров из процесса, так и дают обильные дополнительные основания для нового отвода, поскольку лица, в такой степени скомпрометировавшие себя, прежде всего, неприкрытым неуважением к закону, не могут выполнять столь серьезные функции, которые возлагаются по статусу на государственного обвинителя. Как следует из постановления КС РФ от 29.06.2004 года №13-П, прокурор, поддерживая обвинение от имени государства по уголовному делу, должен подчиняться предусмотренному УПК РФ порядку уголовного судопроизводства (ч.2 ст.1 УПК РФ), следуя назначению и принципам уголовного судопроизводства, закрепленным кодексом. Он обязан всеми имеющимися в его распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина (ст.11 УПК РФ), исходить в своей профессиональной деятельности из презумпции невиновности (ст.14 УПК РФ), обеспечивать обвиняемому право на защиту (ст.16 УПК РФ), в силу которых обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора от выполнения этих обязанностей, УПК РФ не содержит. Конец цитаты. Однако, вопреки обязанностям, возложенным на них законом, прокуроры Лахтин и Шохин своими противоправными действиями уже длительное время наносят урон российскому правосудию и умаляют авторитет Российской Федерации. Доказательства сказанному общеизвестны. Порочное поведение государственного обвинителя Шохина на первом процессе по делу Ходорковского и Лебедева стало одной из причин вынесения 25.01.2005 года крайне резкой резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы по так называемому делу ЮКОСа, в котором указано на дискриминационное обращение со стороны российских правоохранительных органов с обвиняемыми. Тот же прокурор Шохин ранее принимал самое непосредственное участие в создании условий для содержания Платона Леонидовича Лебедева под стражей без судебного решения, что было признано грубым нарушением закона и прав человека сначала Конституционным Судом РФ (постановление от 22.03.2005 года №4-П), а затем и Европейским Судом по правам человека (решение «Лебедев против Российской Федерации» от 25.10.2007 года, жалоба №4493/04, признаны нарушения прав Лебедева, гарантированные параграфом 1 ст.5, параграфом 3 ст.5 и параграфом 4 ст.5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Еще дальше в деле глумления над правами человека пошел так называемый надзирающий прокурор Лахтин, чьи усилия по требованию от судов длительного содержания под стражей смертельно больного бывшего начальника правового управления ОАО НК «ЮКОС» Алексаняна увенчались констатацией Европейским Судом по правам человека факта того, что российские власти, олицетворением которых является и участвующий в нашем деле прокурор Лахтин, нарушили ст.3 Европейской Конвенции, запрещающую пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание (постановление Европейского Суда от 22.12.2008 года по делу «Алексанян против Российской Федерации»). Реквизиты жалобы нами приводятся. Систематически допускаемые нарушения и злоупотребления со стороны Лахтина и Шохина явились причиной того, что как защита, так и наши, подзащитные регулярно обжаловали их действия и делали соответствующие заявления. К примеру, еще в Мещанском суде города Москвы, то есть на первом процессе, Платон Леонидович Лебедев 08.04.2005 года сделал заявление, в котором, в частности, было сказано следующее. Я цитирую: «Я сознательно отказываюсь от участия в прениях с представителями государственного обвинения, потому что не допускаю для себя возможности опуститься до уровня «равенства» с господином Шохиным. Господин прокурор, представляющий в суде и якобы отстаивающий интересы государства, даже своим внешним видом постоянно оскорбляет не только судебную власть, но и собственное ведомство, демонстрируя развалившуюся в мягком кресле позу, высокомерно-снисходительную ухмылку. При этом изрекаемые им пафосные, но абсолютно безграмотные заявления и примитивные суждения всякий раз подтверждают его полное невежество, некомпетентность и незнание русского языка. По ходу всего судебного процесса господин Шохин, по-видимому, имея гарантии на вседозволенность и безнаказанность, не упускал случая продемонстрировать личную преданность своим работодателям, а не свое служение закону. Любой человек, будь то женщина или уважаемый в своем деле специалист, который, по мнению Шохина, мог своей принципиальной позицией или исполнением гражданского и профессионального долга представить опасность для его руководителей-начальников, незамедлительно становился объектом его нападок, инсинуацией, прямых оскорблений и казарменных шуток. Шохин отличается профессиональной нечистоплотностью. Именно поэтому ему были заявлены два отвода в Мещанском суде и один в Московском городском суде за беспардонное игнорирование норм Российского законодательства и ложь». Конец цитаты. В отношении как Лахтина, так и Шохина стороной защиты направлялись в Генеральную прокуратуру РФ заявления о преступлениях, в которых ставился вопрос о необходимости привлечения их к уголовной ответственности. Соответственно, получается, что в целом ряде случаев Платон Леонидович Лебедев, борющийся длительное время за восстановление своих попранных прав и интересов, выступал заявителем, а господа прокуроры, выражаясь языком науки криминалистики, – заподозренными в уголовно наказуемых деяниях. Как может непредвзято поддерживать обвинение господин Лахтин, если однажды в своем выступлении в суде он после подачи в отношении него Лебедевым заявления о преступлении, сказал, цитирую: «Лебедев угрожал лично мне»? В свою очередь, Михаил Борисович Ходорковский в судебных заседаниях 11-го и 12-го марта 2009 года также прямо заявил, что его и его защиты отношение к государственным обвинителям Шохину и Лахтину ничем не отличается от их отношения к нему, в том числе и в части оценки их, обвинителей, деяний как преступных. Он также подчеркнул, что оба эти обвинителя вопреки Конституции Российской Федерации открыто занимаются разрушением единства судебной практики и преследуют цели, несовместимые с законом. Как же при указанных обстоятельствах Лахтин и Шохин могут выступать в настоящем процессе государственными обвинителями, от которых требуется объективность и беспристрастность? О какой незаинтересованности в исходе дела можно говорить, если совсем недавно, 27.01.2009 года, Ингодинский районный суд г. Читы, реагируя на жалобы защиты, своим вступившим в силу постановлением поставил Лахтину неудовлетворительную оценку за осуществление, а точнее, за неосуществление надзора за следствием, имевшее результатом нарушение прав Платона Леонидовича Лебедева? В кассационном определении Судебной коллегии по уголовным делам Читинского областного суда от 23.03.2009 года прямо указывается. Я буду цитировать по постановлению, поэтому прошу внимание секретаря. Так вот, здесь указывается: «Выводы судьи о том, что в постановлении прокурор хотел указать дату назначения к рассмотрению жалобы в Московском городском суде, а ошибочно указал, что она была рассмотрена, и решение вступило в законную силу, не соответствует фактическим обстоятельствам. Прокурор в постановлении указал не только дату кассационного рассмотрения жалобы, но и сущность принятого решения: «Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда 13.03.2008 года оставила решение Тверского районного суда без изменения». Текст постановления и его сущность прокурором не оспаривается, следовательно, постановление о полном отказе в удовлетворении жалобы Лебедева, принятое старшим прокурором второго отдела по надзору за расследованием уголовных дел в Следственном комитете при прокуратуре РФ Лахтиным, было принято по истечении пятнадцатидневного срока после поступления жалобы, после 05 марта, даты постановления, не ранее 13 марта 2009 года». Таким образом, судом установлен факт подлога в деятельности прокурора. Таким образом, нетрудно сделать вывод, что ни прокурор Шохин, ни прокурор Лахтин не могут в силу закона (ст.ст.61,66 УПК РФ) участвовать в настоящем судебном разбирательстве, поскольку они предвзято относятся к нашим подзащитным Михаилу Борисовичу Ходорковскому и Платону Леонидовичу Лебедеву. Этот вывод подтверждается и их поведением в ходе всего судебного процесса. Первое. Заявление прокурорами ходатайства об оставлении без изменения меры пресечения в виде содержания Ходорковского и Лебедева под стражей являлось антиконституционным как по сути, так и по форме. Во-первых, формула «оставить без изменения» является рудиментом, преодоленным законодателем, который признал утратившими силу нормы главы 57 УПК РФ. Указанный термин использовался в теперь недействующих бланках процессуальных документов (приложения №№ 15-17 и 23 к ст.477 УПК РФ). В ныне действующей редакции уголовно-процессуального закона указанное понятие отсутствует, а значит и не подлежит применению в уголовном судопроизводстве. Во-вторых, эта, теперь незаконная формулировка, которая ранее позволяла не отвечать на вопрос: с какой даты и до какой даты, в условиях действующего УПК РФ безусловно требует точного указания сроков продления меры пресечения в виде содержания под стражей. Игнорирование этого принципиального требования привело на сегодня к тому, что Михаил Борисович Ходорковский и Платон Леонидович Лебедев находятся под стражей незаконно. К тому же, прокуроры проигнорировали вытекающие из нормативных положений уголовно-процессуального законодательства требования о письменной форме заявления ходатайства о содержании обвиняемых под стражей, следующие также из разъяснений Конституционного Суда РФ (постановление №4-П от 22.03.2005 года) о единых для всего уголовного судопроизводства нормативных основаниях применения и продления в качестве меры пресечения заключения под стражу, ст.ст.97,99,108 и 109 УПК РФ, предписывающих выносить постановления о возбуждении перед судом соответствующего ходатайства, которое по определению не может быть устным (п.25 ч.1 ст.5 УПК РФ). То, что данное ходатайство государственных обвинителей было удовлетворено судом, не делает само ходатайство законным, тем более что указанное решение суда обжаловано в установленном законом порядке. Ранее, в Мещанском районном суде г. Москвы прокурор Шохин утверждал, что законным является содержание под стражей без вынесения судебного решения, ссылаясь при этом на ст.255 УПК РФ и вводя суд в заблуждение, что она применима к предварительным слушаниям. В результате вышеупомянутым постановлением Конституционного Суда РФ от 22.03.2005 года, вынесенным, в том числе, по жалобе Лебедева, такая правоприменительная практика – содержание под стражей без судебного решения только на том основании, что уголовное дело поступило в суд – была признана незаконной. Постановлением Европейского Суда по правам человека от 25.10.2007 года по жалобе Лебедева, которое вступило в силу 02.06.2008 года, было признано, что имело место нарушение права Лебедева, гарантированного п. «с» параграфа 1 ст.5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, именно в связи с тем, что он содержался под стражей без судебного решения. На основании этого решения Лебедеву была выплачена справедливая компенсация в размере десяти тысяч евро. Второе. В п.28 рекомендаций Комитета Министров Совета Европы от 06.10.2000 года под заголовком «Комитет Министров – государствам-членам о роли прокуратуры в системе уголовного судопроизводства» указано, что в случае малейшего сомнения прокуроры должны просить суд проверить допустимость доказательств (опубликовано в «Журнале Российского права» за 2001 год, №8). Государственные обвинители в ходе обсуждения ходатайств защиты об исключении недопустимых доказательств, в том числе, в силу отсутствия установленных законом обязательных судебных решений, санкционирующих обыски и выемки в банках, аудиторских и адвокатских образованиях, действовали прямо противоположным образом. Возникает вопрос: либо Российская Федерация вышла из Совета Европы, что очевидно не так, либо прокуроры представляют здесь не члена Совета Европы – Российскую Федерацию. При обсуждении указанных ходатайств солидарная позиция государственных обвинителей заключалась в том, что, якобы, некий приговор, вступивший в законную силу, «легализует» все следственные действия, проведенные, в частности, в банках без судебных решений. В явно выраженной запрограммированности на недопущение удовлетворения ходатайств защиты любой ценой они, с одной стороны (государственные обвинители) идут на изощренную демагогию, подставляя суды, решения которых, при всем нашем к ним уважении, не являются источником права и не могут рассматриваться как нормотворчество, то есть не могут подменять компетенцию законодателя. С другой стороны, подобные доводы призваны скрыть неспособность государственных обвинителей оправдать свою противоправную позицию ссылками на конкретные нормы законодательства, которых в данном случае просто не существует. Казалось бы, что норма п.7 ч.1 ст.29 УПК РФ, не допускающая выемки документов в банках без судебного решения, особый статус адвоката (п.8 ч.1 ст.447 УПК РФ), который предопределяет необходимость судебного решения при производстве следственных и иных процессуальных действий, в том числе обысков в отношении адвокатов (ч.5 ст.450 УПК РФ), и другие подобные установления УПК РФ должны неукоснительно соблюдаться гособвинителями. Однако, только не в деле Ходорковского-Лебедева и других «ЮКОСовцев». Третье. Не менее антиконституционной была солидарная реакция гособвинителей, неоднократно озвученная прокурором Шохиным с молчаливого согласия прокурора Лахтина, о якобы несоответствии ходатайств Ходорковского, Лебедева и их защиты об истребовании доказательств ч.3 ст.123 Конституции РФ, так как это якобы возлагает на суд недопустимое обязательство выступать на стороне защиты. Во-первых, ч.3 ст.123 Конституции РФ вовсе не об этом. Во-вторых, ходатайства сторон об истребовании дополнительных доказательств прямо предусмотрены ч.7 ст.234 УПК РФ, который (УПК РФ) основан на Конституции РФ (ч.1 ст.1 УПК РФ). В-третьих, как уже отмечено, суд, равно как и обвинители, обязаны в силу ст.ст.14,15 и 16 УПК РФ обеспечить реализацию права на защиту. Таким образом, государственные обвинители солидарно проявили некомпетентность, а точнее, очередное сознательное искажение Конституции РФ и основанного на ней уголовно-процессуального закона. Здесь трудно удержаться, чтобы не привести высказывание, дающее оценку подобного рода действиям прокуроров, прозвучавшую в следящих за процессом средствах массовой информации. Цитата: «Если б в какой-то другой, условной, стране выяснилось бы, что два прокурора – государственных обвинителя – не знают Конституции и УПК этой страны, это означало бы довольно скорую победу в деле. Во-первых, публичный позор этих господ в синем, и, во-вторых, немедленный проигрыш обвинительной стороны. Потому что какая может быть победа? Люди просто, выступая на суде, заявляют вещи, прямо противоречащие Конституции страны. И они даже об этом не знают». Эфир «Эха Москвы», 19.03.2009 года. Четвертое. «Ни на йоту не отступать от предъявленного обвинения» – таков девиз псевдозащитников истины, для которых совершенно не важно, что обвинительное заключение содержит, теперь уже и по их вине, неустранимые пороки. Но как можно согласиться с ходатайствами защиты о возвращении дела с обвинительным заключением прокурору для устранения многочисленных и существенных препятствий его рассмотрения судом? Не для того сюда отряжены стойкие борцы не за справедливость, а за неприступность освященных подписью руководства казусов, таких, например, как обвинения, выходящие за рамки предъявленного, не говоря уже об их полной абсурдности. Этим государственным обвинителям не указ и императивное положение о том, что при истечении срока давности привлечения к уголовной ответственности государство по своей воле отказывается от дальнейшего уголовного преследования, что и закреплено в нормах закона (п.3 ч.1 ст.24, ч.2 ст.27 УПК РФ, ст.78 УК РФ). У государственных обвинителей и в этом вопросе отличная от государства точка зрения. Короче, девятая буква греческого алфавита – йота, стала альфой и омегой позиции прокуроров Лахтина и Шохина. Им совершенно не важно, что закон предусматривает обязанность гособвинителей сомневаться в обоснованности обвинения, во всяком случае, до исследования всех доказательств по делу, обеспечивать его законность и обоснованность (ч.3 ст.37 УПК РФ). Более того, закон прямо предполагает даже отказ от обвинения или его изменение в сторону смягчения (ч.ч.7 и 8 ст.246 УПК РФ), что, вероятно, в силу очевидной ангажированности нашим гособвинителям даже в страшном сне присниться не может. Однако хочется напомнить господам Лахтину и Шохину, что в свое время великий русский юрист Анатолий Федорович Кони, подчеркивая такие значимые черты обвинителя, как спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, цитирую: «опрятность приемов обвинения, чуждая к возбуждению страстей и искажению данных дела», полное отсутствие лицедейства, в то же время указывал, что в силу этических требований, вытекающих из судебных уставов, я опять цитирую: «прокурор приглашается сказать свое слово и в опровержение обстоятельств, казавшихся сложившимися против подсудимого, причем в оценке и взвешивании доказательств он вовсе не стеснен целями обвинения». Следовательно, изначальная обвинительная заряженность свидетельствует о необъективности и прямой заинтересованности прокуроров в исходе дела. Пытаясь опровергнуть подобные аргументы защиты при заявлении предыдущих отводов, прокурор Лахтин, например, указывал на отсутствие аудио и видеоподтверждений своей небезупречности, то есть, по сути результатов оперативно-розыскной деятельности, которой адвокаты заниматься не имеют права. К тому же этот довод прокурора свидетельствует о том, что свою небезупречность он не отрицает, а лишь указывает на отсутствие ее доказательств определенного вида. Это ли не свидетельство, что для него, как и для прокурора Шохина, правосудие – это девятое дело. Главное, чтоб «ни на йоту». Пятое. Обязанность государственных обвинителей обеспечить обвиняемым право на защиту (это ст.16 УПК РФ), как это следует из приведенной выше правовой позиции Конституционного суда РФ, в исполнении прокуроров Лахтина и Шохина, помимо уже приведенных фактов, выразилась в их категорическом возражении против удовлетворения любых ходатайств защиты: о приобщении доказательств невиновности, об истребовании новых доказательств, о прекращении эпизода за давностью, о разъяснении и устранении противоречий обвинительного заключения в части существа предъявленных обвинений и так далее. Исключение, имевшее место в судебном заседании 02 апреля этого года, лишь подтверждает это противоправное правило. Прокурор Шохин в судебном заседании 12 марта с присущей ему голословной безапелляционностью, например, сообщил, что УПК РФ не обязывает гособвинителей, цитирую: «разъяснять кому-либо что-либо», цитата закончена, а также повторил уже упоминавшийся не основанный на законе тезис о том, что гособвинитель якобы не вправе изменить, дополнить или сократить обвинительное заключение. А как же быть с Уголовно-процессуальным кодексом РФ, в адрес которого прокуроры только что не провозглашают «УПК акбар»? Поскольку знания представителей стороны обвинения в области иностранных языков было и будет отдельным предметом внимания участников процесса, защита в данный момент лишь поясняет, что «акбар» переводится с арабского как «великий, всемогущий». Напомним, что ч.1 ст.11 УПК РФ гласит, что, цитирую: «прокурор обязан разъяснять обвиняемому», как и другим участникам уголовного судопроизводства, «их права, обязанности и ответственность и обеспечивать возможность осуществления этих прав», конец цитаты, что в единстве с нормой ч.3 ст.37 УПК РФ опровергает позицию Лахтина и Шохина, для которых, получается, УПК не так уж и «акбар». Именно поэтому Михаил Борисович Ходорковский, которого поддержал и Платон Леонидович Лебедев, в судебном заседании 11 марта сего года заявил, цитирую: «Мы будем каждый раз реагировать на заведомо ложные сведения, сообщаемые гособвинителями, путем заявления им отвода». За время предварительных слушаний и подготовительной части судебного заседания подобных ложных сведений, как по фактическим обстоятельствам, так и по применению норм Конституции РФ и федеральных законов, обвинители сообщили суду великое множество. В их числе. Ложное заверение прокурором Шохиным суда, что на первом процессе защита вообще не ставила вопрос о территориальной подсудности. Оно опровергнуто защитой путем предъявления соответствующего процессуального документа. Ложные утверждения государственных обвинителей о том, что законность несанкционированных судом обысков в адвокатских образованиях подтвердил Басманный суд г. Москвы. Однако из приобщенных к делу судебных постановлений от 20 июля и 21 сентября 2007 года следует лишь то, что указанный суд счел жалобы защиты не подпадающими под действие ст.125 УПК РФ, а вовсе не одобрил беззаконные действия следствия. Заведомо ложное заявления прокурора Лахтина о том, что обжалуемые защитой выемки в аудиторской организации «ПрайсвотерхаусКуперс» производились в строгом соответствии с законом, поскольку были разрешены постановлением Басманного суда г. Москвы, которое находится в томе 115, л.д. л.д. 1,2. Указанная попытка введения суда и иных участников процесса в заблуждение опровергается тем, что данное решение суда было вынесено 26.12.2006 года, тогда как отдельными ходатайствами адвокатов оспаривалась правомерность постановлений о выемках, датированных 03 марта и 07 июня 2005 года (том 31 л.д. л.д.181,182, том 131, л.д.186). Заведомо ложное, противоречащее ст.105 ГК РФ, принципам корпоративного права заявление прокурора Лахтина о том, что, цитирую: «материнская компания не может руководить дочерней». Такими примерами, как из практики первого процесса, так и нынешнего дела, защита располагает в достаточном количестве, и они будут представлены вниманию суда, как и примеры явной двуличности, которую регулярно демонстрируют прокуроры в ходе реализации очевидного обвинительного уклона. Так, на предварительных слушаниях прокурор Лахтин, рассказывая участникам настоящего процесса банальную истину о необходимости уважительно относиться к вступившим в законную силу судебным решениям, продемонстрировал тем самым провал в собственной памяти, поскольку по тому же делу, когда Басманный, а вслед за ним и Московский городской суды вынесли по вопросу о территориальной подследственности судебный акт в пользу защиты, никто иной, как Лахтин неоднократно, в самых разных судебных заседаниях горячо поддерживал позицию следствия, открыто не исполнявшего указанное судебное решение, имеющее силу закона, поскольку, по его мнению, я цитирую: «выполнение постановления суда дезавуировало бы тем самым процедуру его обжалования». При этом сей страж закона и любитель рецензировать судебные акты договорился до того, что общеобязательные для всех граждан и юридических лиц России решения Конституционного суда РФ неоднократно в судебных заседаниях называл сомнительными, чем демонстрировал открытое и пренебрежительное неуважение к судебной системе российского государства. Столь же «последователен» Лахтин и в оценке правового значения постановлений Пленумов Верховного Суда РФ. 31 марта он уничижительно отзывается о них, как имеющих необязательное значение, а 02 апреля подробно излагает одно из постановлений, как якобы весомое подтверждение позиции обвинения. Правда и здесь он остался верен себе, заведомо ложно заявив, что в постановлении Пленума Верховного суда РФ №51 от 27.12.2007 года имеется какое-то упоминание о рыночных ценах. Однако ни противозаконное игнорирование конституционного полномочия Верховного Суда РФ (это ст.126 Конституции РФ), ни начетническое цитирование его решений, то есть главное: тиснуть цитатку, а по делу она или нет – это уже не важно, не в состоянии изменить того очевидного факта, что попытка гособвинителей защитить абсурдное обвинение приводит лишь к дополнительному абсурду. Абсурд – это то, что полностью лишено здравого смысла, противоречит ему, логике вещей. («Словарь иностранных слов», Москва, 1998 год, страница 16). Весьма часто, пытаясь торпедировать подготовленные адвокатами ходатайства об истребовании дополнительных доказательств невиновности обвиняемых и исключении из дела недопустимых доказательств, прокуроры мотивируют это необоснованными ссылками на якобы имеющееся у защиты злостное намерение затягивать судебный процесс. Не могу удержаться и не привлечь Ваше внимание. Насчет злостного затягивания нам неоднократно рассказывали во время ознакомления с материалами дела и дважды за это самое злостное затягивание ограничивали. Господин Лахтин, я ему сочувствую, читал здесь восемь рабочих дней один том – триста страниц. У нас в деле Шохин назвал вчера двести, на самом деле, сто восемьдесят восемь томов. Так вот, не суть важно. А важно то, что если читать так, как Лахтин, то потребуется немногим более четырех лет с половиной лет. Возвращаюсь к злостному затягиванию. Чем больше меня перебивают, тем длиннее, тем больше я буду затягивать. В то же время оба прокурора солидарно категорично воспротивились прекращению одного из эпизодов уголовного дела в связи с истечением срока давности, хотя такое решение сократило бы сроки разбирательства почти наполовину. При этом мимо внимания представителей федерального надзорного ведомства прошли те факты, что предписываемое законом решение в части прекращения дела должны были реализовать: органы предварительного следствия при наступлении срока истечения срока давности; они же при завершении предварительного следствия, учитывая соответствующее заявление защиты; на предварительном слушании по инициативе стороны обвинения. В стадии подготовки к судебному заседанию указанная противоправная деятельность государственных обвинителей продолжилась и получила свое развитие. Окончательно выявилась антиконституционная позиция прокуроров Лахтина и Шохина в вопросе о так называемой достаточности доказательств виновности наших подзащитных, что, как неоднократно заявляли гособвинители, чуть ли не исключает саму возможность приобщения к материалам дела доказательств защиты и вызов в суд для допроса свидетелей защиты. Дабы завуалировать заведомую незаконность этой позиции, прокуроры как фиговым листком прикрывались тезисом о якобы преждевременности подобных ходатайств. Однако, во-первых, закон устанавливает, что ходатайства о приобщении и истребовании доказательств защиты являются своевременными на любой стадии процесса. Это прямо вытекает из рассматриваемых в правовом единстве норм ст.ст.2,15,17,19, 24 ч.2, 45,46,48,49,55 Конституции РФ, ч.2 ст.1, ст.6, ч.3 ст.7, ч.1 ст.11, ст.15, ч.ч.1,2 ст.16, ч.2 ст.17, ст.ст.73,74,85-88,120-122,219,220,271 УПК РФ. Во-вторых, и это главное, подобный, противоречащий закону и судебной практике, подход существенно ущемляет право Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева на защиту, которое, используя часто повторяемое прокурором Шохиным выражение, имеет действительно незыблемый характер. Государственные обвинители, как говорится, во все тяжкие используют практику двойных стандартов, что в переводе с политологического на правовой язык означает применение дискриминационных методов, прямо запрещенных Конституцией РФ (ст.19 ч.2 Конституции РФ) и, как указывалось выше, осужденных в резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы от 25.01.2005 года. Прокуроры утверждают, что они сами, их коллеги, а также следователи не могут быть допрошены в суде. Однако даже в Мещанском суде в прошлом процессе благополучно и весьма продуктивно для интересов защиты был допрошен как свидетель обвинения один из членов следственной группы. Видимо, памятуя о том позорище, прокуроры столь рьяно протестуют против аналогичных требований защиты в данном процессе. Еще раз, уверены, не последний, продемонстрировали верность двойным стандартам гособвинители в судебном заседании 21 апреля сего года. Они, как всегда категорически, хотя и не к месту, возражали против приобщения к материалам дела приложения к ходатайству защиты, так как оно не было исследовано надлежащим образом. А через пару часов столь же категорично возражали против ходатайства защиты об установлении именно такого порядка исследования доказательств. Не менее одиозно выглядит и позиция прокуроров о якобы невозможности допроса в настоящем судебном процессе лиц, отбывающих в настоящее время наказание в местах лишения свободы. Значит, в процессы Пичугина, Невзлина в интересах стороны обвинения таких лиц вызвать можно, а делать то же самое в интересах защиты в данном процессе – не моги? Мы отдаем должное позиции уважаемого суда, который такой дискриминационный подход не поддержал. Весьма показательной является позиция государственных обвинителей в процессе о направлении запросов в иностранные государства об оказании правовой помощи. Чего только не пришлось выслушать суду и участникам процесса по этому поводу: и что де, мол, в ходатайствах не указано, куда же подлежит обращаться суду, как будто этот вопрос возникает впервые в российской практике, а соответствующие международные соглашения не дают на него однозначного ответа; и что УПК РФ якобы не предусматривает такого рода действий, как будто ст.453 УПК РФ не существует; и что допрос ряда свидетелей вообще недопустим, так как в отношении этих лиц возбуждены уголовные дела, и вообще необходимо, чтобы они явились в суд лично. Подобное заявление прокурора Лахтина, сделанное применительно к Брюсу Мизамору, иначе, как провокацией, назвать трудно. Один такой, поверивший «Лахтину со товарищи», нашелся, и вот как о последствиях этого подвига пишет пресса. «Русский Newsweek» за 30 марта – 05 апреля 2009 года. Цитата: «Летом 2005 года Гарсия (имеется в виду Вальдес-Гарсия) согласился сотрудничать со следствием, приехал в Россию и попал под программу защиты свидетелей. Его отправили на подмосковную базу ОМОНа. Испанца так усилено охраняли и, видимо, так настойчиво убеждали дать необходимые следствию показания, что через год он выбросился из окна. Его привезли в Москву с черепно-мозговой травмой, сотрясением мозга, многочисленными переломами ног и без зубов». Конец цитаты. Если кого-то не убеждает ссылка на прессу, то вот документ, автором которого является сам Вальдес-Гарсия Антонио. «Генеральному прокурору Российской Федерации», адрес, «от Вальдеса-Гарсия Антонио заявление о преступлении в порядке ст.141 УПК РФ. Я, Вальдес-Гарсия Антонио, являлся обвиняемым по уголовному делу №18325531-04, которое расследовалось Генеральной прокуратурой и рассматривалось Басманным районным судом города Москвы. Я был вынужден покинуть Россию 02.01.2007 года, до окончания судебного разбирательства, так как опасался за свою жизнь и здоровье и понимал, что не могу рассчитывать на вынесение судом справедливого решение по моему делу. В настоящем заявлении я сообщаю о преступных действиях представителей власти, жертвой которых я стал в период моего нахождения в России с 08.06.2005 года. 18.11.2003 года я уехал из России, так как против «ЮКОСа» началась масштабная кампания: были арестованы Лебедев и Ходорковский, в офисах происходили обыски и выемки, сотрудники «ЮКОСа» и сотрудничавших с «ЮКОСом» компаний вызывались на допросы, людей запугивали, работать стало невозможно. В период моего нахождения в Испании я неоднократно общался по телефону с представителями российский властей, в частности, с Козловским Виктором Анатольевичем из оперативно-розыскного бюро Министерства внутренних дел РФ. Мне было сообщено, что в России мне предъявлено уголовное обвинение, однако если я добровольно вернусь в Россию и отвечу на вопросы следователей, то мой статус будет изменен на статус свидетеля. Козловский неоднократно заверял меня, что в случае возвращения в Россию я не буду арестован, что следственные органы знают, что я невиновен. Я хотел восстановить свое доброе имя и репутацию, так как никаких преступных действий я не совершал и ни в чем не считал себя виноватым, рассчитывал, что могу добиться справедливости, и потому, после длительных переговоров, согласился вернуться в Россию. Я вернулся в Россию из Испании 08.06.2005 года. Непосредственно у самолета меня встретили представители российских властей, в том числе Козловский и Юрченко Василий Николаевич (как я узнал позже, у него было звание генерала), и доставили в Генеральную прокуратуру РФ. В здании прокуратуры я написал заявление, которое содержится в материалах уголовного дела. В этом заявлении я подтвердил, что не считаю себя виновным и добровольно приехал в Россию с целью восстановить свое доброе имя. Потом меня привели в кабинет к следователю Алышеву, потом - к следователю Хатыпову, и затем - к следователю Стрыгину. В ходе беседы на меня следователями Алышевым, Хатыповым и Стрыгиным оказывалось психологическое давление с целью вынудить меня признать свою вину в хищении денежных средств. Следователь Стрыгин показал мне постановление от 03.02.2005 года об избрании в отношении меня меры пресечения в виде заключения под стражу, которое было вынесено судом. Мне было сказано, что если я не признаю свою вину хотя бы частично, то на основании уже принятого судебного решения меня отправят в тюрьму. Мне объяснили, что я должен признать свою вину в том, что подписывал в период работы в компаниях, связанных с «ЮКОС», документы, не понимая их сути и не вникая в содержание. Мне также сказали, для того чтобы остаться на свободе, я обязан написать заявление о применении ко мне мер государственной защиты. Я был шокирован тем, что меня обманули, обещая во всем разобраться, но в действительности, как оказалось, следствию нужно было от меня только признание вины. Я согласился под психологическим давлением и угрозой лишения свободы признать частично вину и написать требуемое заявление о применении мер государственной защиты. Как потом оказалось, государственная защита означала, что я круглосуточно находился под контролем вооруженных охранников и был почти полностью лишен свободы передвижения. В период с 8 июня по 5 августа 2005 года на меня систематически оказывалось психологическое давление и прямые угрозы со стороны Козловского, Юрченко и следователя Стрыгина. Эти лица требовали, чтобы я оговорил руководителей компании «ЮКОС», в частности, Лебедева, Ходорковского, Невзлина, Брудно, в том, что мне якобы было известно, что руководители «ЮКОСа» разрабатывали преступные схемы хищения денежных средств нефтедобывающих компаний, и что юридические липа, руководителем которых я являлся в период 2000-2003 годов, являлись частью таких схем. Принуждение к даче ложных показаний оказывалось на меня как в здании Генеральной прокуратуры РФ, так и на охраняемой территории в Истринском районе Московской области, недалеко от поселка Новопетровское, где я содержался под государственной защитой в условиях почти полной изоляции. Козловский и Юрченко, каждый по отдельности, периодически приезжали в место моего содержания в Истринском районе и оказывали на меня прямое психологическое давление. Так, в частности, Козловский в ответ на мои отказы дать ложные показания против руководителей «ЮКОСа» выражался в мой адрес нецензурной бранью и обещал сгноить меня в тюрьме. Юрченко, в свою очередь, обещал освободить меня от уголовной ответственности, если я дам нужные следствию показания, угрожал, в противном случае, длительным сроком тюремного заключения. У меня не осталось никаких иллюзий относительно намерений следствия. Было ясно, что следственные органы просто хотят меня использовать против руководителей компании «ЮКОС». 05.08.2005 года я сообщил следователю Стрыгину, что если давление на меня не прекратится, то через своего адвоката я сделаю заявление для журналистов о том, что меня фактически лишили свободы, содержат в изоляции, заставили оговорить себя, постоянно угрожают и оказывают давление с целью оговорить руководителей «ЮКОСа». Через некоторое время после этого разговора со следователем Стрыгиным, на следующий день или через день, на охраняемую территорию в Истринском районе Московской области, где я содержался под государственной защитой, то есть под постоянным надзором вооруженных сотрудников правоохранительных органов, приехал Козловский и стал в очередной раз склонять меня дать показания на Ходорковского и других управленцев «ЮКОС». Козловский был сильно раздражен, он говорил мне, что такие показания дать необходимо, что моя судьба во многом зависит от этих показаний, если я буду упрямиться, то уже никто не сможет мне помочь. Козловский говорил очень громко, почти кричал. Видя, что ничего не может от меня добиться, стал угрожать физической расправой. Глядя на Козловского, видя его агрессивное поведение, мне стало действительно страшно, но при этом я ничего не мог сказать про тех людей, в отношении которых от меня требовали дать показания, я старался отвечать односложно и не смотреть на Козловского, чтобы не вызвать еще большую агрессию с его стороны. Козловский постоянно ходил по комнате, то приближаясь ко мне, то отдаляясь, при этом резко жестикулируя руками, он говорил, что все равно я подпишу нужные ему показания, потому что и не таких, как я, обламывали. Я не выдержал и сказал ему, что при первой возможности расскажу обо всем через своего адвоката журналистам. Тут Козловский буквально взбесился и закричал, что я неблагодарная скотина, не понимающая хорошего отношения. Неожиданно я получил сильный удар в лицо, было ощущение яркой вспышки перед глазами, после чего мое восприятие действительности стало расплывчатым, я потерял сознание, что происходило со мной дальше, я не знаю. Вследствие тяжелейших травм головного мозга мне очень сложно восстанавливать обстоятельства избиения и пыток. В сознание я пришел только в палате Истринской городской больницы, под охраной вооруженных людей из государственной защиты. Вскоре ко мне в палату пришел Козловский и сказал, что жалеет, что я не умер. 19.08.2005 года я безуспешно попытался письменно отказаться от государственной защиты и круглосуточного контроля вооруженными людьми, так как опасался, что меня вновь подвергнут пыткам или просто убьют. Приблизительно в сентябре 2005 года, через месяц после того, как мне были нанесены указанные травмы, в палату Центральной клинической больницы г. Москвы, куда меня перевели, ко мне опять пришел Козловский. Он предложил мне составить письменное заявление о том, что травмы я получил случайно, при падении из окна. Он сказал мне, что им от меня больше ничего не нужно, в обмен на подпись он гарантирует мою безопасность. Я подписал документ, предложенный мне Козловским. Также из-за опасений за свою жизнь я не стал публично заявлять о принуждениях к даче показаний и пытках». На основании изложенного Вальдес-Гарсия просит «возбудить уголовное дело в отношении следователей Стрыгина, Алышева, Хатыпова и оперативных сотрудников Козловского, Юрченко, а также установить других лиц, причастных к фактам принуждения меня, как обвиняемого, к даче ложных показаний против себя и руководителей компании «ЮКОС» Ходорковского, Невзлина, Лебедева, Брудно и других с использованием насилия, издевательств и пыток». Можно быть уверенными, что такие факты, как создание пыточных условий для шантажируемого органами уголовного преследования Алексаняна, превращение в калеку Вальдеса-Гарсии, равно как и недавнее бесчеловечное избиение известного правозащитника Льва Александровича Пономарева вскоре после проведения организованных им общественных слушаний по делу Ходорковского и Лебедева и встречи со специальным докладчиком Парламентской Ассамблеи Совета Европы Сабиной Лойтхойзер-Шнарренбергер, надолго остаются в памяти и делают приглашение иностранных и иных свидетелей дать показания лично просто опасными для их жизни и здоровья. Необходимо отметить, что на протяжении всего времени, что идет процесс, государственные обвинители, не имея законных оснований для возражений на ходатайства защиты, прибегают к испытанному методу подмены предмета обсуждения. Ходорковский, Лебедев и их защита ставят вопрос об устранении из процесса ненадлежащих потерпевших и гражданских истцов в связи с тем, что они не были собственниками якобы похищенного имущества, вследствие чего не могли претерпеть ущерб в результате сфальсифицированных обвинений. Вот что тут началось! Лахтин обвинил защиту в ограничении прав потерпевших, а солидарный Шохин указал даже, какие статьи Конституции РФ были защитой якобы нарушены. Это заседание 31 марта сего года. Речь же шла, напомним, о том, что потерпевшие и гражданские истцы были назначены следствием вопреки закону, а потому таковыми не являются. Защита в своих ходатайствах указывает на те или иные существенные нарушения закона, в том числе при составлении обвинительного заключения. Не имея, что возразить по существу, тот же прокурор Лахтин, как он любит говорить, правда, как правило, не к месту, декларирует в ответ, что эти аргументы Ходорковского, Лебедева и их защиты не должны приниматься в расчет, так как они, цитирую: «противоречат обвинительному заключению». Однако от таких подобных абсурдных заявлений этот порочный документ не может стать мерилом или, тем более, критерием истины. Таковым является исключительно закон. Но поскольку для гособвинителей закон, что дышло, вот и приходится им искать опровержение критики позиции обвинения в ней самой. При таком подходе, конечно же, никакие аргументы стороны защиты не заслуживают высокого внимания гособвинителей, так как все они не соответствуют обвинительному заключению по причине очевидной незаконности последнего. Вот и получается, что если в обвинительном заключении написано, что «весь административный персонал» неких компаний «в полном составе принимал участие в совершении преступлений», то так тому и быть. Ходатайствовать об установлении этих якобы соучастников якобы совершенных преступлений – явная ересь, а нормы гл.7 УК РФ «Соучастие в преступлении» на настоящем этапе уголовного судопроизводства, видимо, по мнению прокуроров, учитывать преждевременно. Не менее лихо начали государственные обвинители и предъявление обвинения. Как говорится, в первых строках (том 1 страница 2, том 8 страница 1729 обвинительного заключения) они сообщили суду, всем участникам уголовного судопроизводства и общественности, в том числе и мировой, что Михаил Борисович Ходорковский, Платон Леонидович Лебедев в составе организованной группы в 1994-1996 годах совершили ряд преступлений, цитирую: «связанных с мошенническим завладением акциями ОАО «Апатит», продукцией данного предприятия, за что были осуждены к длительным срокам отбывания наказания». Данный тезис не соответствует действительности и противоречит как закону, так и приговору Мещанского суда от 16.05.2005 года, вступившему в законную силу 22.09.2005 года. Вина Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева в мошенническом завладении акциями ОАО «Апатит» никаким приговором суда не установлена. Уголовное дело в этой части было прекращено в связи с истечением срока давности. К материалам дела приобщено определение Судебной коллегии по уголовным делам Мосгорсуда от 22.09.2005 года (том 170 л.д.л.д.186-189), в котором прямо указано, я цитирую: «Доводы о том, что определением суда признана вина Ходорковского и Лебедева в совершении инкриминированного деяния (хищение 20% акций ОАО «Апатит») противоречит резолютивной части определения, в котором изложено принятое судом решение. Из нее видно, что суд решил прекратить в отношении указанных лиц уголовное преследование по названному обвинению за истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности» (л.д.188). В Определении Конституционного Суда РФ от 02.11.2006 года №488-О подчеркивается, что решение о прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию не является актом, которым устанавливается виновность обвиняемого в том смысле, как это предусмотрено ст.49 ч.1 Конституции РФ, не может расцениваться как признание его виновности в совершении преступления. Обвинение в мошенническом завладении продукцией данного предприятия ни Лебедеву Платону Леонидовичу, ни Ходорковскому Михаилу Борисовичу не предъявлялось, и за это, естественно, они осуждены не были. Так что верность принципу не отступать ни на йоту опять и опять ставится выше законности. Необходимо напомнить так же о том, что стараниями надзирающего прокурора Лахтина в первом деле не дошли до суда доказательства алиби Лебедева: заграничные паспорта, которые теперь, после неоднократного рассмотрения жалоб в Читинских судах, находятся в материалах дела. В ходе процесса государственный обвинитель Шохин, как всегда категорически, возражал против приобщения докладов Президенту России Председателя Правительства и Генерального прокурора Российской Федерации, из которых следовало отсутствие события преступления по эпизоду «Апатит». Сегодня они тоже в материалах дела (том 170 л.д.л.д.179-180,181-185). Таким образом, совместными усилиями нынешние государственные обвинители решили поставленную задачу: создали первое обвинение, которое стало знаковым и которое теперь они же пытаются использовать еще раз уже в новом деле. Таким образом, напоминание, с которого начали предъявление обвинения прокуроры Шохин и Лахтин, противоречит закону и фактическим обстоятельствам, является ничем иным, как противоправной ревизией буквы и содержания приговора суда, вступившего в законную силу. Ничем другим, кроме как прямой заинтересованностью гособвинителей в исходе дела, указанные факты объяснить нельзя. При этом спор о том, проистекают они из их некомпетентности или фарисейства, или из смеси первого и второго для существа отвода значения не имеет. Данные, приведенные в настоящем заявлении об отводе, подтверждаются протоколом судебных заседаний, процессуальными документами, иными материалами и, таким образом, должны быть признаны судом достоверными и обоснованными. Предписания гл.9 УПК РФ в правовом единстве с положениями Конституции РФ, закона «О прокуратуре Российской Федерации», нормами УПК РФ в равной степени признают достаточными основаниями для отвода государственных обвинителей любые заведомо несоответствующие закону их действия, прежде всего, связанные с нарушением прав и свобод человека и гражданина. Стороне обвинения следует прислушаться к авторитетной точке зрения, изложенной в научной литературе по вопросу об основаниях отвода. Цитирую: «При этом не требуется обязательного установления каких-либо доказательств, свидетельствующих о реальном проявлении тем или иным участником процесса заинтересованности в исходе дела. Достаточно уже того, что есть основания полагать возможным проявление его необъективности, даже если самим субъектом это не осознается». Такой весьма требовательный подход отстаивается в «Комментариях к Уголовно-процессуальному кодексу РФ», выпущенных под редакцией первого заместителя Генерального прокурора РФ, Председателя Следственного комитета при прокуратуре РФ, доктора юридических наук, профессора Бастрыкина (Москва, 2008 год, страница 161). Гособвинитель, действующий систематически и злостно вопреки требованиям Конституции РФ и федеральных законов, не имеет права выполнять эту весьма ответственную роль в уголовном судопроизводстве. Это тем более недопустимо, если подобные действия не только затрагивают собственно уголовно-процессуальные отношения, но и порождают, как в нашем случае, последствия, выходящие за их рамки, существенно ограничивая при этом конституционные права личности, а также нанося урон авторитету Российского государства. Учитывая изложенное выше, подтверждая свою позицию, содержащуюся в заявлениях об отводе государственных обвинителей от 03 и 11 марта 2009 года, руководствуясь ст.ст.2,17,18,45,46,55 Конституции РФ, имеющей прямое действие, ст.ст.3,4 и 35 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», гл.9 УПК РФ, защита Михаила Борисовича Ходорковского и Платона Леонидовича Лебедева заявляет отвод государственным обвинителям Лахтину и Шохину. Защитник Клювгант В.В.: поддерживаю. Защитник Левина Е.Л.: поддерживаю. Защитник Терехова Н.Ю.: поддерживаю. Защитник Липцер Е.Л.: поддерживаю. Защитник Мирошниченко А.Е.: поддерживаю. Защитник Ривкин К.Е.: поддерживаю. Подсудимый Ходорковский М.Б. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Встать! Суд идет! Прошу всех сесть. Ввести подсудимого гражданина... Всех присутствующих прошу записывать ход судебного заседания в виде конспекта по предложенному протоколу. В конце заседания протоколы... | | Уроки советского опыта Предисловие звучит как протокол судебного заседания, в котором автор книги подсудимый, а сочинитель предисловия прокурор, адвокат... |
| Программа вступительного испытания по уголовному праву, криминологии и уголовному процессу Программа предназначена для студентов-юристов ОмГУ. В ней представлены программа дисциплины «Уголовный процесс», нормативные акты... |  | План: Введение Классификация судебных доказательств Средства доказывания Вся деятельность лиц и органов, осуществляющих гражданское судопроизводство, направлена на установление обстоятельств дела, имеющих... |
| Протокол заседания от «30» августа 2011г. №01 Рассмотрено и утверждено на заседании учёного совета факультета педагогики и психологии протокол от 2012 г. № | | Решение именем Российской Федерации Мировой судья судебного участка №2 города окружного значения Югорска хмао-югры Колотилина Н. Л., исполняющий обязанности мирового... |
| Протокол от 31. 08. 2011г. №1 согласована протокол заседания управляющего... До революции село Вязовое являлось крупным волостным центром Грайворонского уезда Курской губернии. Здесь до 1917 года действовали... | | Протокол судебного разбирательства 8 Дисциплина «Арбитражный процесс» входит в учебный план дисциплин гражданско-правовой специализации и изучается студентами на 6-м... |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 15 Охватывает период от а 0 до 18 месяцев | | Протокол заседания Конкурсной комиссии по вскрытию поступивших на конкурс №34631 конвертов |
| Решение заседания кафедры Протокол №1 «30» Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования | | Решение заседания кафедры протокол № от 2013 Учебно-методический... |
| Протокол заседания мо боу шмр специальная (коррекционная) общеобразовательная... | | Итоги заседания Ученого совета факультета международных отношений... |
| Итоги заседания Ученого совета факультета международных отношений... | | Решение заседания кафедры Протокол №1 «27» Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
