Учение о карме и перевоплощениях*
Из области логики и феноменологии учение о причинности постепенно перешло в этическую область. Из сознания, что сам человек есть творец своей судьбы, творец всего хорошего и дурного в себе, проистекает сознание ответственности за свои поступки. Эта мысль приводит к убеждению, что сам человек создает себя. Причинно-следственный ряд не ограничен ни началом, ни концом, дела каждого человека накопляются, их материальная причина – психика человека, которая согласно учению Санкхьи материально претерпевает изменения, но не разрушается с разрушением самых плотных слоев, именуемых "стулашарира", или плотное, физическое тело, образованное большими или плотными сутями. Более тонкое психическое тело (лингашарира или сукшмашарира) есть "внутренний деятель" (антахкарана), неразлучный со своими делами, он продолжает существовать в них даже после разрушения плотного тела. Закономерность причинно-следственного ряда должна, быть осуществлена. Поступки людей и животных можно распределить по трём категориям: творимая карма, зреющая и зрелая.** Зрелой кармой называется процесс, ставший необратимым, например, карма, обусловливающая рождение в той или иной среде, в то или иное время и пр. Зреющая карма не столь инертна: в её, условиях человеку оставляется возможность выбора, а выбор, который делает человек, есть творимая карма.
* В последнее время в литературе, даже специальной, стал появляться термин "перерождение" для перевода санскритского слова janaka. На первый взгляд, как будто бы и не плохо, подкупает кажущаяся близость, ибо корень jan означает действие рождения (в активном, пассивном и среднем залоге), но русский язык такого оборота не признает. Нельзя сказать "артист переродился в Бульбу" или "железы перевоплотились в раковую опухоль".
** При знакомстве с этикой Санкхьи не следует упускать из виду, что факт сам по себе не расценивается морально: моральной оценке подлежит акт, то есть сознательно совершаемый, целесообразный акт, действие.
Итак, основная идея кармы есть учение о самотворчестве человека, о его исконной свободе. Эти идеи индийская мысль выработала уже в эпоху старших Упанишад – "Чхандогьи", "Брихадараньяки". Одной из ранних формулировок закона кармы является знаменитое место в "Брихадараньяка-упанишаде" (III, 2), в беседе Яджнавалкьи и сына Ритабхаги (это имя символично, оно значит "причастный закону"). Ритабхага спрашивает отца, что станет с человеком, когда его тело после смерти распадётся на элементы. Яджнавалкья уводит Ритабхагу в сторону от других собеседников и, как великую тайну, сообщает ему, что всё зависит от дел человека: "...То, о чём они говорили, была карма и то, что они хвалили, была карма. Воистину через добрые дела (человек) становится хорошим, а через дурные – дурным (III, 2, 13)". Эта мысль развита той же упанишадой в IV, 4, 4-5: "Как золотых дел мастер берёт вещество одного изображения и из него выделывает иное изображение, новое и более красивое, так и душа, стряхнув тело и покинув неведенье, создаёт себе иной, более красивый образ". Таинственность, которой окружено это учение, объясняется тем, что оно было невыгодно жрецам, учившим об искупительной силе жертвы. "Кто из чего состоит, тот так и действует, сообразно тому, как он поступает, таким он и рождается вновь. Кто творит благое – рождается благим, кто поступает плохо, тот и родится плохим; святым человек становится святыми делами, злым – злыми делами. Воистину сказано: человек полностью состоит из вожделения (kama); сообразны его вожделению его намерения, сообразны его намерению его поступки" ("Брихадараньяка-упанишада", там же). В "Тайттирья-упанишаде" (II, 8) говорится о тех, которые силой совершенных дел стали богами. Радхакришнан ссылается еще на ряд аналогичных текстов в "Чхандогья-упанишаде", "Майтраяна-упанишаде".
Если принять, что поступки как действенная причина формируют образ, человека, то из этого положения неизбежно вытекает следствие: по сравнению с бесконечностью причинно-следственного ряда жизнь человека есть дифференциально малый отрезок, не соизмеримый с бесконечностью ряда; значит, для того, чтобы деятельность могла формировать тонкое и плотное тело человека, необходимо принять, что такое тело, будучи материальной причиной, способно соединяться с новыми плотными телами.
Таким образом, философски учение о перевоплощениях являлось логическим следствием учения о причинности в школах саткарьявадинов.
Рассуждения, приложимые к истории развития одной души, будучи обобщены, приложимы к космосу в целом: мировые циклы подобны циклам развития отдельного существа; то, что есть джива (живая душа) для индивидуума, есть махан (великий) для пракрити; из него развивается тело космоса в начале кальпы (мирового периода), и в него оно возвращается в конце кальпы. Пралая есть полное растворение в смысле уничтожения, это есть возврат из актуального развернутого состояния (правритти) в потенциальное, свёрнутое (нивритти). Как после разрушения индивидуального тела составлявшее его части возвращаются в общую сокровищницу природы, в плотные сути, так вся пракрити возвращается в свою материальную основу, изначальную ткань космоса прадхану.
Разумеется, что изложенное отнюдь не отрицает исторического хода идей перевоплощения, вера в которое существовала не у одних только жителей Деканского полуострова. Дейссен считает, что в Ведах нет прямого указания на верование в перевоплощения и что известный стих Вамадэвы "Ригведа" (I, 4, 26) "Некогда я был Ману, некогда я был Солнцем" не следует толковать в духе учения о перевоплощении. В Ведах, по мнению Дейссена, доказуема лишь вера в загробную жизнь, хорошую и дурную. Первые следы верования в перевоплощение Дейссен находит в "Шатапатха-брахмане" (VI, 6, 2, 4; XIII, 8, 1, .5), где говорится о вратах богов на северо-востоке и. о вратах предков на юго-западе. В древних Упанишадах, например, в "Каушитака-упанишаде" (I, 1), уже затрагивается этот момент. Но основным текстом Упанишад, излагающим учение о перевоплощении, является текст, находящийся в "Чхандогья-упанишаде" (V, 3, 10) и в "Брихадараньяка-упанишаде" (VI-, 2, 16). Оба текста совпадают почти дословно, и Дейссен сомневается в возможности установить, который из них старше. Но вопрос этот не столь уж важен для нашей темы. Индийцы называют этот текст "учением о пяти огнях". Дейссен указывает, что текст распадается на две части: учение о пяти огнях и учение о пути богов и предков. В тексте о двух путях говорится о посмертном воздаянии и о возвращении к земному существованию; Дейссен считает такую путаницу изложения доказательством того, что в известные уже Ведам представления о посмертном воздаянии вводится новое учение о возвращении к земному существованию. Автор считает, что это учение возникло как вывод из размышлений над причиной разницы характеров и нравственного поведения людей и указывает, что вопрос о различии характеров людей занимал уже и ведических мудрецов, слагателей гимнов, и ссылается на "Ригведу" (X, 117,9). Так возникает общее для всей индийской философии учение о вселенском индивидуальном перевоплощении или о потоке жизни, сансаре. Основанный на непрерывности причинно-следственного ряда поток этот вечен и не подчинен богам, наоборот – боги подчинены ему, будучи не свободными от закона причинности. Так как о сансаре говорят Упанишады, то все правоверные школы принимают это учение; принимают его буддисты и джайнисты, хотя оба течения не признают авторитета Вед. Но в зависимости от понимания той или иной школой закона причинности разные школы по-разному учат о сансаре: саткарьявадины (Санкхья, йога, Ньяя-вайшешика, Пурва-миманса) принимают реальность самсары, асаткарьявадины (адвайтисты школы Шанкары) считают самсару иллюзорной. Что же касается Уттара-мимансы с её Брахмасутрами (Бадараяны), то её отношение к сансаре определяется в зависимости от толкования "Брахмасутр".
Сутры Бадараяны, сложенные за три-четыре столетия до нашей эры, излагают суммарно учение Упанишад (по-видимому, древних и средних). Изустная традиция сутр утратилась рано, а самое древнее толкование их, дошедшее до нас, принадлежит Шанкара-ачарье (VIII – начало IX в.), то есть оно написано около 1000 лет спустя после создания сутр.
Известно, что Шанкара толковал сутры в духе крайнего идеалистического монизма (avibhedādvaita), но такое толкование сутр Бадараяны не обязательно, что наглядно показали Рамануджа (конец XII – начало XIII в.) и Виджнянабхикшу (XV в.) – оба понимали "Брахмасутры" .в духе относительного монизма (savibhedādvaita). Тибо, один из наиболее авторитетных специалистов по данному вопросу, легко допускает, что первоначально "Брахмасутры" понимались в дуалистическом духе. Так как они являются наиболее ранним и наиболее авторитетным изложением сути Упанишад, то правильное понимание сутр важно для истории индийской философии вообще, и для истории развития Санкхьи в частности.
|
