Психолингвистики

C.В. Власенко, Ю.А. Сорокин (Москва)

Текст как плотно лакунизированное пространство

Цель статьи состоит в аналитическом описании в терминах психолингвистики, в частности, с позиции теории лакун, определенных проблем восприятия и понимания английского текста русскоязычными реципиентами.

Исходя из установки Ю.М. Лотмана на то, что «текст рассматривается как манифестация языка» и что, «поскольку язык выступает в качестве устрой­ства, кодирующего текст, то само собой разумею­щимся полагается, что все релевантные элементы текста даны в языке <...>, поэтому текст всегда есть текст на данном языке (курсив – Ю.М.Л.)» [Лотман 1986: 104], представляется целесообразным рассматривать проблему понимания текста с точки зрения понятности и прочитываемости манифеста­ций языка/речи в тексте.

Показательно также и мнение Р.У. Лангаккера, утверждавшего, что грамматика языка не есть порождающий или алгоритмизированный механизм и что «она не строит выражений и не выдает их на выходе», представляя «просто реестр символиче­ских ресурсов», которым распоряжаются пользова­тели языка. При этом, «эксплуатируя эти ресурсы, пользователи языка осуществляют деятельность, связанную с категоризирующими суждениями. Результаты этих действий опираются на весь массив знаний говорящего и его когнитивную способность" [Лангаккер 1992: 16]. С такой позицией нельзя не согласиться.

Таким образом, можно сделать чрезвычайно важный для нас вывод о том, что корреляция пред­ставленных текстовых манифестаций с соответст­вующими единицами/категориями языка обяза­тельна и непреложна. В том случае, если текстовые фрагменты непонятны реципиентам, то есть лакуни­зированы, необходимо прежде всего апеллировать к тем или иным явлениям языка, восприятие которых представляет трудность, и детально их анализиро­вать. Однако независимо от детальности и тщательности анализ может оказаться бесплодным и не дать желаемой ясности.

Заметим в этой связи, что нас преимущественно интересуют лакунизированные фрагменты текста, ибо, в нашем понимании, лакуны маркируют непо­средственный обрыв смыслового контура текста в сознании реципиента-интерпретатора. Факт неиз­бежной смысловой непрозрачности текста, пред­ставляющего другую локальную культуру, подробно рассматривался в основополагающей работе по лакунам [Марковина, Сорокин 1989: 71-162]. По мнению названных авторов, речевые и текстовые лакуны отражают объективные различия в строении контактирующих языков, вследствие чего уместно предположить прямую корреляцию лакун с меха­низмами интерпретации и понимания текстов [там же, 103; Сорокин 1977]. Именно лакуны как маркеры культурологической маргинальности сиг­нализируют о появлении проблемного поля (появ­лении иного/чужого) корпуса того или иного текста [Этнопсихолингвистика 1988]. Следовательно, лакунизированность текста или его фрагментов пре­пятствует поиску адекватных средств его осмысле­ния, являясь тем барьером, «взятие» которого харак­теризует языковую компетентность реципиента-интерпретатора, а также сформированность его перцептивной парадигмы.

Анализ большого корпуса текстов дает основа­ние утверждать, что текстовая лакуна маркирует либо (1) отсутствие связей текста с фрагментами описываемой действительности (реальной, гипоте­тической, виртуальной), представляя неопределен­ный, незнакомый дейксис и/или отсутствие какого-то одного или нескольких типов знаний у коммуни­кантов (общих или частных) и/или (2) нарушение текстовой когезии. В последнем случае речь должна идти о смысловом разрыве внутритекстовых связей. Однако, основными препятствиями при интерпрета­ции знаний в ходе коммуникации (о типах знаний см. подробнее исследование О.Т. Йокоямы [Yokoyama 1986]) являются не столько лакуны, сколько их «знаки», лакунизаторы, расшифровка которых предполагает использование ситуацион­ного анализа, или анализа прототипической ситуации, актуализированной в тексте [Власенко 1996а, 1996: 7, 11, 14, 21, 26, 40].

Предложение использовать понятие лакуниза­тор в парадигме психолингвистики основано на необходимости – прямо или косвенно стоящей перед реципиентом – управлять процессами воспри­ятия и понимания иноязычных текстов [Власенко 1994]. Под лакунизатором, или оператором лакун, понимается актуализатор лакун, основной носи­тель смысловой и контекстуальной неопределенно­сти текста, маркирующий разрыв его смыслового контура либо на уровне внутритекстовой, либо на уровне внетекстовой референции. Лакунизаторы представляют языковые/речевые¹ факторы, которые детерминируют степень и плотность лакунизации пространства иноязычного текста [Власенко 1995, 1996].

Будем считать основными лакунизаторами текстового пространства – вне зависимости от кон­кретной пары контактирующих языков – следующие языковые средства:

• 
  дейктические средства языка;
  
• 
  слова широкой семантики, которые не имеют явной референтной соотнесенности, означая «все и ничего» в предметной зоне определенной понятийной области;
  
• 
  реалии, включая не только социо-культур­ные, страноведческие или географические, но и отраслевые: профессионализмы и профессиональ­ные жаргонизмы, а также иную безэквивалентную лексику;
  
• 
  языковые единицы (лексические, граммати­ческие, синтаксические), выражающие пространст­венно-временные и модальные отношения, которые закодированы на уровне глубинных языковых структур: модальность, времена, наклонения.
  

Учитывая мнение ранее названных авторов, утверждавших способность лакун различаться по мощности, или глубине, [Марковина, Сорокин 1989: 97-98], попробуем конкретизировать феномен лаку­низации, предложив понятие плотности лакуниза­ции текстового пространства. Плотно лакунизиро­ванное пространство текста является результатом наложения лакунизаторов.

Описание факта явления наложения лакун в рамках одной или нескольких текстовых последова­тельностей возможно на основе дифференциации степени и плотности лакунизации текста, что, по нашему мнению позволяет различать двойную и тройную лакунизацию.

Свойственные речи отношения «между слово­формами в речевой цепи и системой наслаиваю­щихся на них грамматических значений» свидетель­ствуют о «наложении» грамматических значений словоформ на их лексические значения [Адмони 1988: 136]. Некоторые лингвисты рассматривают такое взаимодействие значений, используя понятие семантической интегрированности. В то же время значительно реже обсуждается факт наслаивания (наложения) грамматических значений отдельных категорий языка в рамках словоформы (см., например: [Готлиб 1984]).

Представляется, что темпоральная лакуни­зация относится к одной из сложнейших форм лакунизации, так как обычно сочетается с залого­выми (или видовыми) характеристиками глаголов, что делает правомерным рассмотрение темпо­рально-залоговых характеристик в качестве феномена двойной лакунизации. В частности, рассматривая формы прогрессива английских глаго­лов, Е.С. Кубрякова отмечает несогласованность воззрений англистов на их статус и на нерешенность вопроса о том, что выражают эти формы – видовые, временные или же видо-временные значения, а также каково соотношение отдельных значений, передаваемых формами прогрессива [Кубрякова 1980: 340].

Интересно мнение Е.С. Кубряковой о том, что форма английского прогрессива (ранее традиционно называемого Continuous) передает грамматическое значение, образуемое такой иерархической структу­рой, в которой доминирующую роль играет пред­ставление времени, обозначенного вспомогатель­ным глаголом, указывающим на протяженность, и представление признака, обозначенного смысловым глаголом или другим признаковым словом (напри­мер, прилагательным) как преходящего и непосто­янного. Взаимодействие этих значений, одно из которых связано со спрягаемым глаголом, а другое – с атрибутивной (причастной) формой смыслового глагола, создает уникальное интегрированное грамматическое значение видо-времен­ного характера, т.е. выражающее одновременно отношение говорящего и к фактору времени, и к способу протекания действия [там же, 343-344].

Небезынтересно ее замечание о том, что, приоб­ретая форму Continuous, английский глагол стано­вится носителем нового грамматического значения и какой бы ни была его лексическая семантика, он становится выразителем значения, «заимствованного» из смысловой структуры данной формы. Из этого следует, что «наблюдаемые сдвиги в значениях глаголов при их использовании в форме Соntinuous всегда можно объяснить взаимодейст­вием конкретной семантики глагола и общей грам­матической семантики его формы» [там же, 343]. Вероятно, именно взаимодействие значений, одно из которых трудно прочитываемо, лежит в основе явления лакунизации. Явление тройной лакунизации возникает при сочетании темпорально-залоговой лакунизации глагольных форм с признаками модальности. Например, в английском языке модальность характеризуется более тонкой, чем в русском, разграниченностью отношений на оси координат вероятность-невероятность [Баранов 1993]. Вполне правомерно ожидать, что присущая английскому языку тонкая разграниченность хронометрирования времени [Хайруллин 1992, 1995] вкупе с тонким дроблением континуума отношений на оси координат вероятность-невероятность способны обусловить плотную лакунизацию текстового пространства для русскоязычного реципиента.

Рис. 1 – Упрощенная схема гипотетического вос­приятия русскоязычным реципиентом плотно лакунизированных текстовых фраг­ментов английского текста с учетом систем­ных расхождений английского и русского языков и неизбежности «зависания» процесса распредмечивания смысла
Другими словами, когда пространственно-временные отношения английского текстового фрагмента с внетекстовой действительностью скоординированы с категорией модальности в широком смысле, то это приводит к образованию национально-специфических глагольных форм, таких, например, как: might have been done, сould have spoken, would be using или is likely to be developing.

Следующий пример иллюстрирует двойную лакунизацию английской фразы с точки зрения русскоязычного реципиента-интерпретатора, для которого реализация средств передачи модальности в английском связана, в частности, с изменением синтаксического статуса высказывания вследствие разноуровневости передачи модального значения:

Perhaps less obviously, his offer led to a furor within the faculty [Brigham 1989: 251]. Возможно, менее очевидным был тот факт, что его предложение вызвало толки среди профессорско-преподавательского состава [Бригхэм 1998: 223].

Приведем следующий пример плотной – двойной – лакунизации текстового фрагмента, подтверждая мнение В.Г. Адмони о наложении значений друг на друга в рамках одной формы, в котором особенности передачи предикативно выраженного модального значения сочетаются с формой прогрессива, относящегося к будущему:

Investors in the stock market tend to look into the future in order to justify the purchase of sale of stock. If their perception of the future is changing, stock prices will most likely also be changing [Gitman et al. 1987: 275]. Инвесторы на фондовом рынке склонны заглядывать в будущее c тем, чтобы оправдать приобретение или продажу акций. Если их восприятие будущего меняется, то можно с большой вероятностью ожидать и изменения курсов акций [Гитман, др. 1996: 325].

Этот пример иллюстрирует переструктурирование внутритекстовых референтных связей, вплетенных в передачу модальности. Предикативно маркированное модальное значение в английской фразе трансформируется в русской фразе в безличный предикативный комплекс с квантификатором «больший». Наряду с этим, важно отметить, что представление смысла английской фразы на русском языке сопряжено с изменением залоговых характеристик глагольной группы, а также с изменением синтаксического статуса фразы: личного в английском на безличный в русском (о тенденции английского к персонификации см. подробнее в: [Швейцер 1980]).

Кроме того, яркая хроносическая лакунизированность английского языка/речи усложняет средства передачи сослагательного наклонения, структура которого имеет две формы в зависимости от точки отсчета на временном континууме – относительно настоящего момента речи или относительно момента совершения действия, зафиксированного в прошлом (о точке отсчета подробнее см. [Иоанесян 1990]). Из этого можно заключить, что в любом типе текста, в котором представлена вторая форма Subjunctive II, обозначающая условность описываемых действий, событий, состояний в контексте прошлого времени и отсутствующая в русском, сослагательное наклонение переплетается с хроносическими лакунами, приобретая характерную временную направленность и способствуя возникновению феномена двойной лакунизации текстового пространства. В этом случае она представляет гипотетическую для русскоязычной аудитории схему ориентации во времени. Приведем пример, иллюстрирующий отнесенность описываемого действия к настоящему моменту посредством формы Subjunctive I:

If Blacksburg had a pronounced seasonal sales pattern, or if it grew rapidly during the year, how might that affect the validity of your ratio analysis? How might you correct for such potential problems? [Brigham 1989: 293]. Если бы структура продаж «Блэксберг ферниче кампени» имела ярко выраженный сезонный характер или если бы объем продаж этой компании стремительно вырос за один год, то как это повлияло бы на обоснованность вашего анализа коэффициентов? Каким образом вы смогли бы учесть и соответствующим образом скорректировать свой подход в случае возникновения такого рода потенциальных проблем? [Бригхэм 1998: 269].

Этот пример свидетельствует о разноуровневости передачи условного действия в двух языках, а также связанную с этим неизбежную экспликацию референционного пространства гипотетического действия (состояния). Однако эта условность не связана с контекстом прошлого, т.е. не соотносится с действием, совершенным в прошлом.

Наряду с этим, данный пример указывает и на внутритекстовую лакунизацию английской фразы, обусловленную дейктическим средством – местоимением it. Означивание it через «объем продаж» достаточно условно, поскольку не исключен вариант «рост компании». Следует заметить, что дейктическое значение that также может толковаться несколькими путями: ...как эти условия могли бы повлиять на..., или ...как каждое из названных условий могло бы сказаться на..., или ...как каждое из возможных условий смогло бы повлиять на... Иными словами, приведенный пример убедительно свидетельствует о наличии нескольких лакунизаторов в небольшом фрагменте текста и позволяет говорить о большой плотности его лакунизации для русскоязычного реципиента.

Что касается толкования высказывания, содержащего форму Subjunctive II, которая выражает условное (желаемое, ожидаемое, предвкушаемое и т.п.) действие через гипотетические референтные связи высказывания с действительностью и поэтому диктует активную тактику интерпретации, то оно должно проводиться с обязательным учетом точки временного отсчета в английском тексте (известной или предполагаемой).

Рассмотрим пример, вновь иллюстрирующий разноуровневость средств передачи грамматического значения условности и гипотетичности действия (события, состояния) в английском и русском языках:

Ten years ago she would have said, “We don’t take Negroes,” if any had had the courage or spunk to inquire [Hudges 1973: 109].

Десять лет назад она объявила бы: «Мы не размещаем у себя негров», – если бы у кого-либо из негров вообще хватило мужества или дерзости спрашивать о наличии свободных мест [Хьюз 1995].

Выделенные в примере формы глаголов to say и to have в форме Subjunctive II, фиксирующей событие в прошлом относительно иных событий в прошлом, исчерпывающе передают значение условности (гипотетичности) описываемого действия. Квантор «десять лет назад», несомненно, фиксирует точку отсчета в прошлом относительно момента речи, что и служит главной причиной употребления данной формы. Однако в русской фразе значение условности передано частицей бы, которая в сочетании с формой прошедшего времени обычно является необходимым и достаточным средством передачи значения условности. Подтверждением этому служит мнение В.Г. Адмони, который, рассматривая синтаксический статус частицы бы, утверждал, что «непосредственно относясь (альтернативно) к одному из компонентов предложения» частица бы нередко способна «окрасить семантику предложения в целом, внося в него момент условности¹ [Адмони 1988: 149]. Вместе с тем В.Г. Адмони констатировал, что «подключаясь к тому или иному неглагольному слову», частица бы получает сложное грамматическое значение, придавая «модальное – гипотетическое в самом широком смысле слова – значение всему высказыванию в целом и соответственно окрашивая его предикативные компоненты», она также «характеризует неглагольное слово», к которому непосредственно подключена [там же: 151].

Этот пример позволяет говорить о принципиальной разноуровневости средств передачи значений условности-гипотетичности в английском и русском языках. В английском для этого, как правило, используется предикативный комплекс и преимущественно глагольные формы, а в русском – коммуникативно значимые частицы модально-эмоционального характера, модальные слова [там же: 149-152; СРЯ 1989: 521-522] и дискурсивные слова [Путеводитель по дискурсивным словам... 1993]).

Две схемы позволяют кратко суммировать сказанное:


Рис. 2. – Плотно лакунизированный текстовый фрагмент: упрощенная схема областей лакунизации²


Рис. 3. – Плотность лакунизации: упрощенная схема наложения областей лакунизации

Таким образом, можно утверждать, что гипотетическая (или телеологическая) установка английского текста указывает на сложные внетекстовые референтные связи, которые могут рассматриваться русскоязычным реципиентом в качестве лакуниза­торов текста [Власенко 1995]. По всей видимости, плотно лакунизированными могут быть признаны и такие текстовые фрагменты, в которых интегриро­ваны внутритекстовые и внетекстовые смысловые связи и которые, вероятно, лежат в основе «мен­тального обрыва» смыслового контура текста в сознании либо русскоязычных, либо англоязычных реципиентов.

Наличие степеней лакунизации знаменует высокую плотность лакунизации тексто­вого фрагмента. Поскольку лакунизация характерна и для внетекстовых связей, традиционно рассматри­ваемых как референтные, и для внутритекстовых связей, традиционно относящихся к сугубо лингвис­тическим, в частности, к когезии, текст способен выступать как плотно лакунизированное пространство. Предложенные понятия позво­ляют детализировать форму существования языко­вых/речевых структур, кодирующих иноязыч­ные импликатуры, понимание которых и составляет основной лингво-когнитивный барьер для реципиента-интерпретатора