Скачать 5.5 Mb.
|
Глава втораяОбщение. Борьба.Режиссура как практическая психологияВариативность общения В жизни встречается много вариантов (типов) общения. Но, как правило, учителя используют или невольно поддерживают тот, который возникает вокруг них стихийно. Хотя вокруг разных учителей и воспитателей в каждом случае возникают свои, специфические варианты, для каждого из этих педагогов собственные варианты оказываются стереотипными. И это неизбежно сужает профессиональное видение педагога и делает его работу монотонной. Если же учителю или воспитателю удается стать хозяином своего поведения, научиться ориентироваться в любых ситуациях общения, то его представления о своих профессионально-педагогических обязанностях и обязанностях детей, представления о том, что такое готовность учителя к занятию с детьми и учеников к уроку, его критерии успешности труда как своего, так и ученического — все эти представления неизбежно меняются. Познакомить учителей с тем, как именно могут изменяться их представления — одна из задач очерков педагогического комментария к излагаемой режиссерско-актерской теории действий. Когда учитель реально начинает в трудных ситуациях выбирать и менять тип поведения-общения, то он в значительной степени перестает зависеть от произвола случая. В каждой подвернувшейся неожиданности педагог начинает видеть счастливое подспорье для своей творческой работы по выстраиванию взаимодействий на уроке. Его работа из службы всё больше превращается в творчество со всеми характерными его признаками — периодами взлета и периодами неудовлетворенности, «отчаянных» и настойчивых (или увлекательных и веселых) поисков средств для нового взлета. При знакомстве педагогов с особым «языком действий», «языком поведения», заимствованного из театральной теории актерского и режиссерского искусства, наиболее непривычным для их восприятия (как бытового, так и профессионально-педагогического) является термин «борьба» и связанные с ним термины — «наступление», «оборона». В теории театрального искусства появление этих терминов неслучайно. Оно обусловлено разграничением в театральной практике реалистического и натуралистического направлений. Дело в том, что в окружающей нас жизни целенаправленность поведения одного партнера в общении переплетается с целенаправленностью другого и в плане предметном (физическом), и плане взаимных представлений (психологическом). В результате картина их общения, как правило, выглядит для нас запутанной и противоречивой, так как общение протекает одновременно на разных уровнях описания. Нам часто совершенно непонятно, что вообще происходит и в чем заключается «соль» возникшего общения, то есть, в чем и на каком уровне представлений исходные цели (или неосознаваемые стремления) общающихся соревнуются или противоречат друг другу, и вообще, в чем эти цели, собственно, заключаются. Натуралистический театр возводит эту неясность в культ и стремится именно ее и воспроизвести на сцене. Но очень часто это приводит играющих актеров к так называемому «болоту» — на сцене всё как будто совершенно правдоподобно, но смотреть это очень скучно. Реалистическое направление театрального искусства, хотя оно также следует жизненной правде, стремится прежде всего к тому, чтобы за счет отсева действий вполне правдоподобных, но как бы засоряющих ход событий (а таких в повседневном обиходе люди совершают великое множество), прояснить целенаправленность поведения каждого персонажа, делая зримой для публики общую картину сплетения этих целенаправленностей, их различий и их соревнования. То есть, реалистический театр, проводя отбор наиболее выразительных действий, занимается обнажением интересов, целей, желаний, мотивов поведения персонажей через их переплетение, а с позиции заинтересованного зрителя — борьбой, возникающей между этими персонажами на сцене. Чтобы в жизни достаточно хорошо узнать человека, нужно «вместе с ним съесть пуд соли», то есть провести с ним довольно много времени, занимаясь общими делами. Зрители же во время правдивого, яркого спектакля познают сущность жизни персонажей, сущность их «человеческого духа» (К.С.Станиславский) всего за 2 — 3 часа. И это становится возможным именно благодаря обнажению того, что обычно бывает скрыто, обнажению в плане взаимных представлений борьбы целей взаимодействующих лиц. А такие соревнующиеся, в чем-то несовпадающие цели обнаруживаются даже и мирном диалоге партнеров15. В любой беседе (повторим, что даже в мирной) такие несовпадения существуют всегда, в этом и заключается жизненность беседы. Поэтому под борьбой не следует понимать обязательно что-то внешне скандальное, что привносится режиссером в игру актеров для оживления действия (хотя в театрах встречается и такое — всё зависит от квалификации или «одаренности» режиссера). Профессиональное внимание актера или режиссера к борьбе, ее обнажение на сцене — есть достоверное воспроизведение того или иного типа общения (типовых причин, содержания, результатов), всей последовательности этапов его развития и ситуационной уникальности каждого воспроизводимого типа. В педагогике привычны разговоры об интересах, мотивах, целях. И педагогическая наука стремится прежде всего установить, зафиксировать их константно-конкретное содержание. При этом содержание предполагаемое или желаемое часто выдается за содержание действительное. К тому же ситуации общения взрослых с детьми очень многообразны и изменчивы. Поэтому результаты обычных педагогических исследований и вытекающие из них рекомендации редко осуществляются в живом педагогическом общении воспитателя с ребенком. Режиссерская «теория действий» отказалась от примитивной конкретности и раздробленности предположений о содержании интересов, намерений, целей и заменила этот примитивизм застывших подробностей простым выяснением общего типа переплетения действий партнеров на уровне их представлений, интересов, мотивов, целей при общении. Вот почему в этой теории и основывающейся на ней театральной и театрально-педагогической практике проблема неосуществленности дидактико-исследовательских замыслов и рекомендаций оказалась преодолимой. |