П. М. Мозиас (к э. н., доцент кафедры экономики и предпринимательства мгоу)
Скачать 324.76 Kb.
|
П.М.МОЗИАС (к.э.н., доцент кафедры экономики и предпринимательства МГОУ) КИТАЙ И МИРОВОЕ ХОЗЯЙСТВО: НОВЫЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ Успехи китайских экономических реформ, продолжающихся уже почти три десятилетия, справедливо принято ассоциировать не только с поддержанием высоких темпов экономического роста в стране, но и с последовательным укреплением ее позиций в мировой экономике. Дополнительный импульс китайской внешнеэкономической экспансии придало присоединение КНР к Всемирной торговой организации в конце 2001 г.: вслед за этим последовал беспрецедентный рост внешнеторгового оборота страны с 509,8 млрд.долл. в 2001 г. до 1760,7 млрд.долл. в 2006 г. Китайский экспорт за те же годы увеличился с 266,2 млрд.долл. до 969,1 млрд. долл. Положительное сальдо во внешней торговле в 2006 г. достигало 177,5 млрд. долл. С 2003 г. по показателям объема внешней торговли и экспорта КНР закрепилась на третьем месте в мире, опережая Японию и уступая лишь США и Германии. Новая роль Китая еще только осмысливается аналитиками, и эта задача тем более актуальна, что в развитии китайской внешнеэкономической сферы как в зеркале отражаются и достижения, и проблемы внутренней хозяйственной трансформации. Внешнеэкономическая сторона «китайского чуда» Обрабатывающая промышленность сменила сырьевые отрасли в качестве лидера товарной структуры китайского экспорта еще в конце 1980-х годов, а в последние годы ее доля в экспорте превышала отметку в 90%. И если раньше это был преимущественно вывоз относительно простых, трудоемких товаров (одежды, обуви, игрушек, спортинвентаря, отдельных компонентов электроники для последующей сборки за рубежом и т.д.), то за последнее десятилетие ситуация существенно изменилась. В 1995 г. продукция машиностроения, электроники и электротехники впервые вышла на первое место в китайском экспорте (отодвинув на второе текстиль и готовую одежду), а в 2005 г. на эти категории товаров приходилось более 56% стоимостной величины экспорта, причем 28%, по данным китайской статистики, составлял экспорт высокотехнологичный. Речь идет прежде всего о потребительских товарах длительного пользования: Китай превратился в крупнейшего производителя телевизоров и кондиционеров (его доля в общемировом выпуске таких товаров достигает 30%), стиральных машин (соответственно, 25%), холодильников (20%) и т.п. Впрочем, одновременно он сохраняет за собой и абсолютное лидерство в производстве традиционных трудоемких товаров; так, его доля в мировом производстве игрушек достигает 90%, а одежды – 50%. Что же касается экспорта, относимого к продукции высоких технологий, то он состоит почти исключительно из компьютерной техники и телекоммуникационного оборудования. Правомерно утверждать, что высокотехнологичными такие товары являются, скорее, по внутрикитайским, а не по международным стандартам. Следует иметь в виду и то, что более половины общей величины китайского экспорта приходится на контракты по поручительской обработке и сборке, а выполняют их либо действующие в Китае предприятия с иностранными инвестициями, либо национальные предприятия, использующие зарубежные технологии и отгружающие продукцию в адрес иностранного заказчика, который сбывает ее под своей торговой маркой. В последнем случае доля стоимости, остающаяся в Китае, сводится к уплаченным налогам и к плате за обработку, которая обычно составляет не более 3-5% конечной цены изделия. Тем более высока концентрация контроля со стороны иностранного капитала над экспортом товаров, относимых к высокотехнологичным: в последние годы на предприятия с иностранными инвестициями приходилось 80-90% всего вывоза такой продукции. Общей проблемой китайского экспорта остается, таким образом, «нераскрученность» собственных товарных брэндов. В структуре вывоза машиностроительной и электротехнической продукции на национальные торговые марки приходится не более 20%, а по экспорту одежды, как ни парадоксально, соответствующий показатель еще меньше – около 10%. Очевидно, это напрямую связано со слабостью национальных НИОКР: по оценкам китайских аналитиков, самостоятельными разработчиками «ключевых технологий» являются не более 0,03% всех китайских предприятий.1 Так что главным источником конкурентных преимуществ китайского экспорта остается низкий уровень издержек на оплату труда, а не инновационный потенциал. Косвенным показателем ценовой конкурентоспособности китайских товаров является размах применяемых против них другими странами защитных мер. С середины 1990-х годов по числу ежегодно возбуждаемых в отношении национальных компаний антидемпинговых процедур КНР прочно занимает первое место в мире. На конец 2005 г. в 31 стране мира было возбуждено 561 антидемпинговое расследование против китайских предприятий, а только за 2006 г. их число возросло еще на 86.2 По объемам привлекаемых прямых иностранных инвестиций Китай еще с 1993 г. является лидером среди развивающихся стран. Если в 1993 г. величина вновь совершенных прямых инвестиций составляла 27,5 млрд.долл., то в 2006 г. – 63,0 млрд.долл. Всего на конец сентября 2006 г. в стране насчитывалось 579 тыс. предприятий с иностранным участием, а сумма накопленных прямых иностранных инвестиций равнялась 659,6 млрд.долл. В 1980-1990-е годы практически все прямые инвестиции из-за рубежа использовались для создания новых производственных мощностей. В текущем десятилетии активизировались поглощения иностранными компаниями уже существующих китайских предприятий. Иностранный капитал тем самым все глубже проникает во «внутренние ткани» китайской экономики, в том числе подключается к реструктуризации госсектора. После присоединения страны к ВТО ускорилась либерализация доступа иностранного капитала в китайскую сферу услуг, в том числе финансовых, а также на национальный фондовый рынок. Приток иностранных портфельных инвестиций теперь тоже стал измеряться десятками миллиардов долларов: если в 2000 г. он составлял 6,9 млрд.долл., то в 2006 г. – 42,9 млрд.долл. Что же касается вывоза китайского капитала за рубеж, то в 1990-е годы большая его часть приходилась на нелегальную «утечку капитала» (по разным оценкам, она достигала во второй половине 1990-х годов не менее 50-60 млрд.долл. в год3). Официально же зарегистрированные прямые инвестиции на конец 2001 г. составляли относительно скромную сумму в 8,4 млрд.долл. Но за последние годы процесс легального вывоза китайского капитала приобрел качественно новое измерение: только в 2006 г. прямые инвестиции за рубежом составили 21,2 млрд.долл, а их совокупный накопленный объем на конец 2006 г. достиг 90,6 млрд.долл. Если раньше зарубежные инвестиции китайских предприятий были в абсолютном большинстве своем связаны с ведением торговой деятельности, то теперь на первый план вышли производственные проекты, причем не только в обрабатывающей промышленности, но и связанные с разработкой природных ресурсов для нужд самой китайской экономики. Как следствие многолетнего поддержания «двойного положительного сальдо» (и по счету текущих операций, и по счету движения капитала), валютные резервы Китая в нынешнем десятилетии росли с ошеломительной скоростью. Они увеличились со 165,6 млрд.долл в конце 2000 г. до 818,9 млрд.долл на конец 2005 г. В марте 2006 г. КНР по этому показателю превзошла Японию и вышла на первое место в мире, а на конец сентября 2007 г. китайские резервы достигали астрономической цифры в 1433,6 млрд.долл. Значение внешнеэкономической сферы для функционирования современного китайского хозяйства трудно переоценить. Количественные показатели «открытости» экономики, исчисленные исходя из номинальных валютных курсов, находятся у Китая на аномально высоком для такой крупной страны уровне. В 2006 г. внешнеторговая квота (соотношение внешнеторгового оборота и ВВП4) составляла 65,6%, а экспортная квота – 36,1%. Причем более половины (в 2005 г. – 58,3%) китайского экспорта осуществляется предприятиями с иностранными инвестициями. На них же приходится порядка одной трети объема промышленного производства и 20% совокупных налоговых поступлений в бюджетную систему КНР. Импортные контракты и инвестиционное сотрудничество с зарубежными компаниями важны для Китая не только с точки зрения заимствования технологий, но и в плане удовлетворения потребностей растущей экономики в дефицитных видах сырья. Еще в 1993 г. КНР превратилась в нетто-импортера нефти, а в 2005 г. ее ввоз достиг 127 млн.т при собственном производстве в 185 млн.т. Несмотря на успехи импортзамещения высока зависимость китайской экономики от ввоза продукции черной металлургии, а также от импорта ряда цветных металлов (меди, никеля, калийной соли и др.). Но за последние годы (особенно после того, как в 2003 г. китайская экономика вступила в новую фазу ускоренного роста) стало очевидно, что и остальной мир уже стал весьма зависимым от того, как идут дела в Китае. Согласно результатам целого ряда исследований, после 2000 г. китайский вклад в динамику глобального экономического роста стал больше вклада США5. Китайская внешняя торговля оказывает существенное, причем противоречивое, воздействие на ценовую конъюнктуру международных рынков. С одной стороны, поставки дешевых китайских товаров обрабатывающей промышленности способствуют замедлению темпов инфляции в других странах. По оценкам, в 2001-2005 гг. импорт из КНР обеспечивал снижение инфляции в США в среднем на 0,28 процентных пунктов в год, в Евросоюзе – на 0,37 процентных пунктов, в Японии – на 0,65 процентных пунктов.6 Но, с другой стороны, растущий китайский спрос на сырье представляет собой проинфляционную силу. Высокие мировые цены на нефть в последние годы – это в определенной мере результат нового ускорения китайской экономики после 2003 г. Наконец, становление Китая как страны-инвестора происходит не только за счет производственных вложений китайского корпоративного сектора, но и за счет того, что китайское государство вкладывает в зарубежные ценные бумаги свои огромные валютные резервы. Китай является вторым по значению в мире после Японии держателем американских государственных и корпоративных облигаций, считающихся наиболее надежными финансовыми инструментами. К концу апреля 2007 г. Народный банк Китая вложил в американские торгуемые облигации 414 млрд.долл (это 10% всего объема их эмиссии). Во многом именно благодаря притоку китайских денег финансируется бюджетный дефицит США, а связанное с дефицитом американского торгового баланса ослабление доллара носит плавный характер, оно не перерастает в разрушительную коррекцию, которая могла бы угрожать стабильности всей международной финансовой системы. С самого начала системной трансформации китайской экономики активизация внешнеэкономических связей рассматривалась властями как одно из главных направлений преобразований. С начала 1980-х годов идеологема «открытости» подавалась официальной пропагандой как равноправная с собственно «реформами». На рубеже 1980-1990-х годов была поставлена задача построения в Китае «ориентированной вовне экономики». В конце 1990-х годов был заявлен курс «Идти вовне», который предусматривал уже не только экспортную экспансию, но и создание китайскими предприятиями собственных производственных площадок за рубежом. И по большому счету можно констатировать, что эти политические установки реализованы на практике: современная китайская экономика во многом опирается именно на внешнеэкономические факторы роста, а значение ее для мирового хозяйства уже столь велико, что оно может служить основой для геополитических устремлений китайских властей. Тем не менее, с середины нынешнего десятилетия не только китайскими аналитиками, но и высшим политическим руководством страны высказывается недовольство сложившимися механизмами экономического развития. Взятая на вооружение после прихода Ху Цзиньтао к руководству партией и страной так называемая «научная концепция развития» ориентируется на смену модели экономического роста, включая сюда и отказ от избыточной экспортной ориентации экономики, стимулирование внутреннего спроса. В чем же дело, почему то, что многими за пределами Китая воспринимается как несомненные успехи, с точки зрения самих китайцев теперь представляется проблемами, требующими разрешения? Действующая модель экономического роста: свет и тени Общеизвестно, что главными двигателями экономического роста в Китае являются инвестиции и экспорт, тогда как вклад потребительского спроса в экономическую динамику относительно скромен. Доля конечного потребления в китайском ВВП в течение 1990-х годов колебалась вокруг отметки в 60%, что было на 20 процентных пунктов ниже среднемирового уровня. В последующем этот показатель уменьшился еще больше – до 53,6% ВВП в 2004 г. Напротив, с началом в 2003 г. нового витка ускоренного экономического роста, когда его годовые темпы стали превышать 10%, и без того высокая норма накопления выросла еще больше – до 43,9% ВВП в 2004 г. Причем инвестиционная экспансия выглядит вполне обеспеченной национальной нормой сбережения, которая увеличилась с 37% ВВП в 1996 г. до 44% ВВП в 2005 г. В Китае высоки как норма частного сбережения (порядка 15% ВВП), так и соответствующие показатели государства и предприятий. Иначе говоря, чисто количественно даже если бы Китай не привлекал огромные суммы иностранных инвестиций, ему вполне хватило бы собственных финансовых ресурсов для поддержания высокой нормы накопления и, соответственно, высоких темпов экономического роста. Проблема, однако, в том, что и мотивы к инвестированию, и стимулы к сбережению в современной китайской экономике весьма специфичны. Процесс разгосударствления собственности в Китае продвинулся весьма далеко (в госсекторе производится менее 20% ВВП страны), но, во-первых, в китайской экономике нет непредолимых границ между госсектором и негосударственными укладами, а, во-вторых, государственные органы различных уровней продолжают оказывать определяющее воздействие на инвестиционный процесс. В распоряжении властей остаются ключевые экономические ресурсы: кредит (благодаря сохраняющемуся государственному контролю над банковской системой) и земля (по китайскому законодательству она не может быть частной собственностью, возможна только «передача прав» на нее на более или менее длительные сроки). Остающиеся непосредственно в ведении центрального правительства крупные предприятия по-прежнему поддерживаются фискальными субсидиями и льготными кредитами. Но, пожалуй, гораздо большее значение в современных условиях имеет то, что свойственные госсектору стереотипы взаимоотношений властей, предприятий и банков во многом воспроизводятся и другими субъектами экономики: во взаимосвязях провинциальных, городских и уездных администраций – с одной стороны, частного национального и иностранного капитала – с другой, и банковской системы – с третьей. Происшедшая в ходе реформ фискальная децентрализация сделала местные власти ответственными за финансирование социальных и инфраструктурных программ, и они прямо заинтересованы в наращивании инвестиционной активности в своих регионах, так как это способствует пополнению местных бюджетов. И местные администрации как единые структуры, и отдельные чиновники во многих случаях напрямую инвестируют, в том числе по «серым схемам», в смешанные государственно-частные предприятия местного подчинения, а, соответственно, получаемые такими инвесторами доходы не сводятся только к налоговым, они, во всяком случае частично, являются объектами частного присвоения. Кроме того, существует система оценки деятельности местных руководителей вышестоящими инстанциями по определенному набору хозяйственных показателей (темпам экономического роста в регионе, динамике фискальных доходов и привлечения инвестиций), наращивание последних является условием служебного продвижения чиновников. Для развития госпредприятий местного подчинения, для привлечения на свою территорию частного национального капитала и иностранных инвесторов местные власти задействуют все имеющиеся у них возможности. Они предоставляют инвесторам налоговые льготы; снижают (часто до нуля) ставки арендной платы за землю; изымают без адекватной компенсации землю у крестьян и перераспределяют ее в пользу инвесторов через непрозрачные процедуры; устанавливают протекционистские барьеры, препятствующие ввозу на данную территорию товаров из других регионов Китая; оказывают давление на местные структуры государственных банков, побуждая их кредитовать предприятия под льготные процентные ставки. В свою очередь, в банковской системе, управляемой из Центра, существует асимметрия информационного обмена между разными уровнями иерархии, а поэтому неизбежно возникает и проблема морального риска в деятельности менеджеров. Последствия кредитования неудачных проектов могут списываться на государство, а благоприятные результаты – присваиваться менеджерами. Это и провоцирует банки ради извлечения краткосрочной прибыли наращивать кредитование проектов, патронируемых местными лоббистами. В конечном счете ожесточенная конкуренция местных администраций между собой ведет к занижению цен на капитал и землю, то есть к нерациональному занижению издержек, связанных с инвестированием, к перекладыванию на общество частных инвестиционных рисков. Результатом является неумеренное наращивание инвестиций не только в госсекторе, но и в других укладах хозяйства. Разбухание инвестиционного спроса, не связанного бюджетными ограничениями, делает китайский экономический рост в высокой степени ресурсоемким, и при достигнутом уровне «открытости» китайской экономики это ощущает на себе весь мир. В 2003 г. китайский ВВП при пересчете по паритету покупательной способности составлял 12,6% мирового, но доля Китая в мировом потреблении стали достигала 25%, меди - 20%, угля - 30%, цемента - 50%. В более широком плане именно аномальная динамика инвестиционного процесса является главной причиной постоянно воспроизводящихся в китайской экономике на протяжении всего периода реформ макроэкономических дисбалансов – то инфляционных «перегревов», то дефляционных замедлений экономического роста, возникающих из-за избытка производственных мощностей7. Другой вопрос – каким образом осуществляется мобилизация ресурсов для инвестиционной накачки экономики. Как известно, чисто экономический анализ заведомо не может исчерпывающим образом объяснить, почему в той или иной стране пропорции распределения доходов между потреблением и сбережением складываются так, а не иначе. Слишком многое тут зависит от культурных, социально-психологических факторов, от исторических традиций. Высокая норма сбережения свойственна большинству экономик Восточной Азии, а не только Китаю. Тем не менее, ясно, что в случае с Китаем расширение потребительского спроса сдерживается прежде всего низким уровнем доходов значительной части населения. В деревне их повышение ограничивается перенаселенностью, малоземельем крестьянских подрядных хозяйств, а в обрабатывающей промышленности – сохраняющейся с конца 1990-х годов ситуацией перепроизводства. Большинство исследователей сходятся во мнении, что интерпретировать динамику нормы частного сбережения в Китае на основе стандартных моделей «жизненного цикла» или «постоянного дохода» невозможно. Дело в том, что определяющее воздействие на ее формирование оказывает так называемая «предохранительная мотивация», которая является реакцией на риски, связанные как с течением рыночных реформ, так и с общим относительно невысоким уровнем экономического развития страны8. Развернувшаяся с конца 1990-х годов реструктуризация государственных и коллективных промышленных предприятий вынудила десятки миллионов человек искать новую работу. Многие виды социальных расходов, которые раньше субсидировались государством, теперь несут сами домохозяйства. Ушло в прошлое бесплатное распределение жилья, теперь даже люди, отселяемые из ветхих домов, могут улучшить свои жилищные условия, только покупая квартиру за счет собственных и заемных средств. Здравоохранение в городах в значительной мере коммерциализировалось, а система сельской кооперативной медицины практически перестала существовать в ходе деколлективизации деревни в 1980-е годы. Постоянно растет плата за обучение в университетах, но и школьное образование тоже фактически стало платным: с середины 1980-х годов бремя его финансирования было переложено на уездные бюджеты, испытывающие хроническую нехватку средств, и проблема стала решаться за счет сбора денег с родителей. Пенсионное страхование не распространяется на большую часть сельского населения, а в городах пенсии в последние годы выплачивались с задержками. В силу этих обстоятельств домохозяйства и сберегают значительную часть доходов – на старость, на случай безработицы, для оплаты врачебных консультаций и лекарств, на образование детей. Уже описанные выше механизмы, стимулирующие гипертрофированную инвестиционную активность предприятий, побуждают их направлять полученные доходы не на пополнение фондов потребления, а на осуществление капиталовложений. Что же касается сбережений государства, то их увеличение в последние годы было связано с тем, что новое ускорение экономического роста позволило властям отказаться от антидефляционного дефицитного финансирования экономики, осуществлявшегося с конца 1990-х годов, и уделить больше внимания сбалансированности госбюджета. Бюджетный дефицит, достигавший 3% ВВП в 2002 г., сменился положительным сальдо в 0,2% ВВП в 2007 г. Банковская система остается главным посредующим звеном в трансформации сбережений в инвестиции. Причем сохранение государственного контроля над банками создает эффект гарантирования сбережений даже в отсутствии системы страхования депозитов. Как следствие, сумма остатков на банковских сберегательных счетах устойчиво росла в последние два десятилетия, практически не реагируя на происходившие в это время разнонаправленные изменения процентных ставок и показателей инфляции. Но примечательно, что общий объем банковского кредитования увеличивается гораздо медленнее: на конец октября 2005 г. он составлял 20,4 трлн.ю., тогда как сумма средств на счетах физических и юридических лиц – 29,4 трлн.ю., то есть разница достигала 9 трлн.ю., по сравнению с 2000 г. она увеличилась в 4,7 раза.9 Увеличивающийся разрыв между сбережением и кредитованием обусловлен многими причинами (избытком производственных мощностей в промышленности, ужесточением банковского надзора и т.д.), но в более широком плане он связан с сохраняющимся воздействием властей на банковские структуры. Более 50% кредитной эмиссии и сейчас поглощается госсектором, тогда как спрос на кредит со стороны малых и средних негосударственных предприятий, не имеющих столь же сильных лоббистов в коридорах власти, остается неудовлетворенным. Другим свидетельством неэффективного использования сбережений является постоянно воспроизводящаяся в китайской экономике проблема «плохих долгов» - просроченной и не обслуживаемой кредитной задолженности. Ее первопричина – это слабость платежной дисциплины, обусловленная опять-таки неформальными связями властей, предприятий и банков. В начале текущего десятилетия даже по официальной оценке доля «плохих долгов» в структуре банковских активов достигала 25%, а оценки независимых экспертов варьировали в диапазоне от 30 до 50%. Непрерывный приток денег в банковскую систему связан и с тем, что неразвитость китайских финансовых рынков делает проблематичным альтернативное размещение сбережений. Китайский фондовый рынок, возникший в 1990-е годы, изначально создавался как разделенный на несколько слабо связанных друг с другом сегментов. Эмитировались акции типа «А», предназначенные для китайских инвесторов (они, в свою очередь, подразделялись на акции, закрепленные в собственности государства, юридических лиц, трудовых коллективов, акции для физических лиц) и акции типа «В» для иностранных инвесторов. Причем только акции для физических лиц и для иностранных инвесторов реально попадали в рыночный оборот. Такое положение вещей сводило к минимуму возможности для слияний и поглощений акционерных компаний, а поэтому в функционировании фондового рынка преобладала спекулятивная, а не инвестиционная составляющая. Ограниченность предложения котируемых акций (на конец 2005 г. процедуру биржевого листинга прошло только 1381 предприятие) создает условия для формирования ценовых «мыльных пузырей» в случаях, когда по тем или иным причинам привлекательность фондового рынка для финансовых спекулянтов резко возрастает. Что же касается экспорта, еще одного источника экономического роста в Китае, то его быстрое наращивание – это несомненное достижение, хотя предпочтительнее была бы ситуация, когда поставки на внешние рынки дополняли бы внутренний спрос, а не компенсировали его нехватку. Но пока приходится констатировать, что ценовая конкурентоспособность китайского экспорта – это оборотная сторона низкого уровня доходов в стране. Еще одним фактором ее поддержания является валютная политика китайских властей. В ходе валютной реформы 1994 г. произошел отказ от множественности валютных курсов, что было равнозначно крупномасштабной девальвации юаня, а после этого его курс по отношению к американскому доллару в течение многих лет оставался на постоянном уровне. И надо сказать, что подобная стабильность обеспечивалась не только экономическими методами (такими, как валютные интервенции), но и административными средствами. Китайские экспортеры обязаны были продавать уполномоченным банкам все 100% своей валютной выручки, а на валютном рынке действовал сверхжесткий лимит дневных колебаний курса доллара в пределах плюс-минус 0,3%. На фоне крупных показателей положительного сальдо во внешней торговле Китая и объемов привлекаемого в страну иностранного капитала фактическая фиксация валютного курса провоцировала обвинения в адрес китайского правительства в сознательном удешевлении собственной валюты. Официальные лица США, Японии и других развитых государств неоднократно призывали китайские власти сделать выбор в пользу «плавающего» валютного курса и позволить тем самым реализоваться назревшей ревальвационной тенденции. Нежелание китайской стороны следовать подобным рекомендациям, по-видимому, связано с целым рядом соображений: во-первых, с коренящейся в менталитете творцов китайской экономической политики установкой на стабильность любой ценой; во-вторых, с опасениями, что крупномасштабная ревальвация приведет к замедлению роста экспорта и обострению проблемы безработицы; в-третьих, с беспокойством по поводу того, что недореформированная банковская система не сможет абсорбировать риски, связанные с более гибким курсообразованием. Ситуация в китайской экономике, таким образом, вполне соответствует классической закономерности, описывающей взаимосвязь отдельных составных частей платежного баланса: S – I = X – M, где S – сбережения, I - инвестиции, Х – экспорт, М – импорт. Поддержанию положительного сальдо торгового баланса страны соответствует формирование сбережений, избыточных по отношению к нуждам внутреннего инвестирования, и это должно по идее приводить к чистому оттоку капитала из страны. Однако в современном Китае значительная часть инвестиций осуществляется за счет привлечения иностранного капитала, то есть зарубежных сбережений.10. При устойчивых профицитах и баланса текущих операций, и баланса движения капитала избыток сбережений находит воплощение в росте валютных резервов страны, которые размещаются за рубежом от имени государства. Иначе говоря, огромные валютные резервы Китая – это явление противоречивое. С одной стороны, они являются следствием успехов в развитии внешнеэкономических связей страны, укрепляют ее платежеспособность, снижают уязвимость национальной экономики к различного рода мирохозяйственным шокам. Но, с другой стороны, они являются внешним отражением дисбалансов, свойственных сложившейся модели экономического развития: наличия массы избыточных сбережений, не находящих производительного применения; перекоса экономики в сторону экспортного сектора при недостаточности внутреннего потребительского спроса; сочетания высокой нормы накопления и высоких темпов экономического роста с сохраняющейся бедностью значительной части населения. В свою очередь, накопление валютных резервов само по себе запускает в действие механизм дальнейшего воспроизводства диспропорций. Формирование резервов основывается на том, что Народный банк Китая ради недопущения резких изменений валютного курса скупает поступающие в страну огромные валютные суммы. Но тем самым он наращивает юаневую денежную эмиссию. Попадая в банковскую систему, дополнительная денежная масса еще больше увеличивает и так имеющуюся в наличии из-за избытка сбережений избыточную ликвидность. Причем такая ситуация поддерживается автоматически. Дерегулирование капитальных операций способствует тому, что в китайскую экономику стремится иностранный спекулятивный капитал, привлеченный ревальвационными ожиданиями. А то, что власти сдерживают укрепление юаня, не только не устраняет, но, напротив, усугубляет такие настроения, и это стимулирует приток все новых денежных сумм из-за рубежа, а, соответственно, дальнейший рост валютных резервов и избыточной ликвидности В предыдущих публикациях11 нами уже обосновывался тезис, согласно которому именно внешнеэкономические факторы (рост объемов внешней торговли, ускорение притока иностранного капитала после присоединения Китая к ВТО и денежная эмиссия, связанная с накоплением валютных резервов) явились непосредственными причинами выхода китайской экономики из дефляции 1998-2002 гг. и начала нового цикла быстрого экономического роста. Но теперь, по прошествии определенного времени, можно утверждать, что фактическая привязка внутреннего денежного предложения к динамике валютных резервов влечет за собой весьма противоречивые последствия. Монетарная политика по существу оказывается зависимой от внешних факторов, и она в известной мере утрачивает самостоятельность и способность влиять на внутрихозяйственную конъюнктуру. Избыток ликвидности «перегревает» экономику, способствует поддержанию нерационально высоких (больше 10% в год) темпов экономического роста. При этом традиционные методы денежного ужесточения, такие как увеличение процентных ставок, оказываются бессильными повлиять на ситуацию, что побуждает многих специалистов говорить о попадании китайской экономики в «ликвидную ловушку». Усложняется и взаимосвязь между денежной политикой и инфляцией, изменения цен становятся малопредсказуемыми. Ежегодный прирост денежного агрегата М2 в 2003-2007 гг. был близок к 20%. На рынках инвестиционных товаров и капитальных активов инфляция в этот период была двузначной. На рынках продовольствия отмечались ее кратковременные всплески (в середине 2004 г. и в середине 2007 г. индекс потребительских цен увеличивался с 1-2% до 5-6% в годовом исчислении). Тогда как на рынках промышленных товаров потребительского назначения, напротив, сохранялся дефляционный фон. По-видимому, это напрямую связано с тем, что поступающая в страну дополнительная ликвидность по-разному воздействует на отдельные сектора экономики. Банки в последние годы изъявляли готовность кредитовать прежде всего экспортные производства или отрасли, обслуживающие спрос состоятельного меньшинства населения внутри страны (сектор недвижимости, автомобильную промышленность и интегрированные с ними отрасли тяжелой промышленности – черную и цветную металлургию, промышленность стройматериалов и т.д.). В то же время отрасли промышленности, ориентированные на массового внутреннего потребителя, продолжают существовать в условиях перепроизводства и избыточных мощностей, угнетающих инвестиционную активность, а поэтому кредитных ресурсов они недополучают. Круг, таким образом, замыкается: в экономике циклически воспроизводится ситуация, когда экономический рост в высокой степени зависим от экспорта, он опирается на поддержание высокой нормы накопления в одной части экономики, а условия для этого создаются перераспределением сбережений из другой ее части. Через тернии – к гармонии К специальным мерам стимулирования внутреннего спроса китайское государство прибегало еще в конце 1990-х годов, в период дефляции. Но особенно акцентировано эта тема зазвучала после того, как в 2002-2003 гг. политическая власть была передана «четвертому поколению» руководителей КПК во главе с Ху Цзиньтао, и новое руководство заявило о необходимости утверждения «научного взгляда на развитие». Нынешние лидеры страны признают, что китайский экономический рост при всех его внушительных количественных параметрах был до сих пор преимущественно экстенсивным, ресурсоемким, наносящим ущерб экологической среде. Поставлена задача изменить модель роста, сделать его интенсивным, инновационным, ресурсосберегающим, социально ориентированным. Новой перспективной целью развития провозглашено формирование в Китае «гармоничного социалистического общества», а на этом пути должны постепенно преодолеваться диспропорции между экономикой и социальной сферой, между городом и деревней, между отдельными регионами, между внутренней экономической динамикой и внешней «открытостью». Если переводить эти политико-идеологические установки на язык макроэкономики, то речь, очевидно, как раз и идет о расширении внутреннего потребительского спроса, ослаблении зависимости экономического роста от сбыта на внешних рынках, рационализации использования сбережений, нормализации инвестиционного процесса. Главным резервом для повышения емкости внутреннего рынка в Китае остается |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Учебно-методический комплекс К. п н., доцент кафедры технологии, предпринимательства и экономики Игнатенко Марина Валентиновна |  | Виноградова Е. А Рецензент: Кошелева Т. Н., к э н., доцент, доцент кафедры «Экономика предприятия и предпринимательства» спбууиЭ |
| По теме «Эволюция валютного режима в контексте макротенденций переходной... Выбор режима регулирования валютного курса в странах с “нарождающимися” рынками 5 | | Программа кандидатского экзамена по научной специальности 08 Составители рабочей программы: доцент кафедры экономики городского хозяйства и сферы обслуживания, к э н., доц. Суптело Н. П., доцент... |
| План проведения недели предпринимательства в кызылском техникуме... Посещение учреждения инфраструктуры малого предпринимательства и действующих производств по графику департамента по развитию предпринимательства... | | Учебно-методическое пособие по дисциплине «Анализ и диагностика финансово-хозяйственной... Автор к э н., доцент Богомолова Л. Л., зав кафедрой «Экономики организаций и предпринимательства» |
| Предпринимательства Основы домашней экономики и предпринимательства. Элективный курс профильной подготовки: Учебно-методическое пособие. Тамбов: то ипкро,... | | Маркетинг Рецензенты: к э н., доцент кафедры экономики Казанского государственного университета |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Рекомендованы и одобрены на заседании кафедры экономики Института правоведения и предпринимательства | | Национальная премия в области бизнес-инкубаторства и инновационного предпринимательства Ы 2014. Это событие призвано отметить наиболее успешные проекты в индустрии бизнес-инкубаторства и инновационного предпринимательства,... |
| Рабочая программа обсуждена на заседании кафедры «Материаловедение» ... | | Протокол №5 от 17. 01. 2012г Вступительное испытание проводится в один этап, устно, в виде собеседования. Проведение вступительного испытания осуществляет предметная... |
| Давыдова Елена Александровна кандидат экономических наук, доцент... Давыдова Елена Александровна – кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории ниу – Высшей школы экономики | | Московский государственный областной университет Вступительное испытание проводится в один этап, устно, в виде собеседования. Проведение вступительного испытания осуществляет предметная... |
| Программа учебной дисциплины Рецензент: Умерова М. В., к ф н., доцент кафедры английского языка при факультете права ниу «Высшая школа экономики» | | Маркетинг в туризме Текст лекций Г. Л. Васильева, кандидат экономических наук, доцент, профессор кафедры экономики и рынков фгбоу впо «Ярославская гсха» |
