Реферат по истории и культуре Санкт-Петербурга Тема: Школы Ленинграда в 1941-1942 учебном году
Скачать 369.02 Kb.
|
| Глава 2. Жизнь ленинградских школ в 1941-1942 годах в воспоминаниях учащихся и учителей Блокада Ленинграда – живая страница истории Великой Отечественной войны потому, что живы еще ее свидетели. Но с каждым годом их остается все меньше. И тем ценнее становятся воспоминания тех, кто пережил те далекие и страшные дни. Особая и редкая тема воспоминаний ленинградцев – школа в годы блокады. Выжить тогда было уже подвигом, а продолжать овладевать знаниями в дни, когда кроме еды и тепла не думалось ни о чем, было подвигом вдвойне. Какой же помнят дети начало войны и первый блокадный учебный год? Перелистаем воспоминания ленинградских учителей и учеников. Война началась 4 дня спустя после общешкольного бала выпускников ленинградских школ, проходившего 18 июня 1941 года в Таврическом дворце. Тысячи школьников выехали уже из города вместе с родителями, чтобы весело и интересно провести свои летние каникулы. Кто-то еще собирался в дорогу. Но война перечеркнула летние мирные планы. Вместо пионерских лагерей поезда увозили детей в эвакуацию. Это было для многих первым испытанием. Учащиеся школы № 12 Дзержинского района, которых должны были вывезти в деревни Демянского района, вспоминают: «…В Молвотицы прибыли мы вечером, переночевали в школе по-походному, а утром нас должны были развезти по намеченным деревням. Узнав по сводкам Совинформбюро, что примерно по тому месту, где мы находились, про ходило одно из вероятных направлений удара противника, нас вернули на станцию Лычково, потом в Бологое.и далее в Киров. В дорогу нам выдали по большому куску хлеба с сыром. Мы были счастливы отъе хать подальше от войны.… Нас разместили в школе села Слободского под Кировом. Кормили сносно, дополни тельно мы собирали ягоды. По наряду вязали веники. А вскоре за нами приехал мой отец Иван Калинович. В Кирове отец купил билеты до Ленинграда и дал телеграмму род ным. Но ехать пришлось в военных эшелонах с двумя пересадками. Высадились мы в Волховстрое, а вечером выехали в Ленинград. Ночью поезд подвергся обстрелу, в вагонах было много пробоин… 18 августа мы прибыли на Московский вокзал. От Московского вокзала до дома в Ковенском переулке мы добе жали быстро. Дверь открыла моя мама, Прасковья Гавриловна. Увидя нас, она оцепенела и долго не могла сказать ни слова. Шутка ли — полтора месяца в военное время она ничего не знала о нашей судьбе…» [1] Вернувшихся в Ленинград, не сумевших до начала блокады покинуть город детей, было немало. Немало было и тех, кто и вовсе не думал оставлять Ленинград, желая разделить с родным городом все тяготы войны. Для того, чтобы собирать детей вместе, чтобы обеспечить им помощь, чтобы дать им шанс на жизнь, в 1941 г. было решено наладить занятия в тех школах, которые не были разрушены или заняты под какие-либо иные цели. Однако тяжелые бои, развернувшиеся в сентябре под Ленинградом, не позволили приступить к занятиям ни 1 сентября, ни 1 октября. В дневнике одного из ленинградских школьников находим: «…1 сентября.…Школы пока работать не будут, и мы учиться не по шли... Вспомнил, как в прошлом году в этот день шел в школу вместе с Димой Ткаче вым. Как было хорошо в школе!... [2]. Двери школ для учащихся распахнулись 3 ноября 1941 года. Многие школьники писали в своих дневниках, что ждали этого дня. «…26 октября. Узнал, что с 3 ноября начинаются занятия в 7-10 классах. Учащиеся 1-6 классов (а значит и мы с Юрой) будут заниматься при домохозяйствах, где с ними будет проводиться учебно-воспитательная работа. Вот это правильно… Настроение сразу поднялось…»[2] В первый учебный день прошли линейки. На линейке школы № 239 Октябрьского района учительница истории Ксения Владимировна Ползикова-Рубец произнесла речь перед своими будущими учениками: «Товарищи, мы начинаем занятия в необыкновенной обстановке: страна ведет тяжелую войну с сильным врагом; город наш окружен со всех сторон огромным числом фашистских дивизий, он стал фронтом. В такой обстановке не приходилось учиться ни одному поколению русских школьников...» [3] Действительно, так учиться, как приходилось это делать в первый учебный блокадный год, казалось немыслимым. Сигналы «тревога» следовали один за другим. За день приходилось по несколько раз спускаться в бомбоубежище. В.Н.Володина, ученица школы № 252 Октябрьского района вспоминает: «Занятия у нас чаще проходили в подвале, превращенном в бомбоубежище. Сидели мы в верхней одежде, с противогазами через плечо. Противогаз полагалось носить каждому…»[4]. А К. В. Ползикова-Рубец, учитель истории школы № 239 оставила в своем дневнике следующие записи: «…в бомбоубежище так холодно, что заниматься стало невозможно. 29 ноября снаряд, упавший перед школой, причинил ей огромные беды. Большинство окон оказалось без стекол, а на улице мороз… В них такие щели, что ясно слышны скрип валенок по снегу и разговоры проходящих под окнами. Заниматься в классах первого этажа невозможно…»[3]. С каждым днем положение становилось все хуже: не работал водопровод, не было электричества, учились при коптилках или фонарях «летучая мышь», прекратилось отопление углем и свелось к минимуму дровяное отопление. Как же был организован учебный процесс в таких тяжелых условиях? Один из учащихся школы № 359 вспоминает: « Хорошо помню свою школу № 359. Занятия проводились 3 раза в неделю по 3 урока в день. В школе было печное отопление, но поскольку дров было мало и отапливалась лишь меньшая часть здания, в классах было холодно. Занимались в пальто, валенках. Заданий на дом мы не получали. Писать приходилось редко из-за того, что онемевшие от холода руки плохо слушались, а чернила замерзали. Учащиеся с 1-го по 5-й классы занимались в квартирах, красных уголках, бомбоубежищах. В них было не только холодно, но сыро и душно. Керосиновые лампы плохо освещали помещение. Поэтому у малышей проводилось только по 2 урока в день по 20-25 минут…»[5] А в школе № 239, как писала К. В. Ползикова-Рубец зимой 1941-1942 года: «…уроки начинаются в 11 ч, длятся по 30 минут, и заканчиваются к половине второго. Звонков нет, учителя сами сменяют друг друга…Исчезли шпаргалки, никто не подсказывает. И вопросы дисциплины больше не тревожат учителей. В школе непривычно тихо». [3]. Программы были сокращены, и преподавались только основные предметы. Большое внимание уделялось героическому прошлому нашей страны на уроках истории и литературы, военной и санитарной подготовке. Беседы о подвигах русского народа нравились всем. В Базанова в своем дневнике пишет: «…28 декабря. 20-го писали сочинение на тему: «Образ Святослава». Я получила за сочинение «отлично». И, по-моему, «Слово о полку Игореве» мы проходили очень долго. Теперь «Слово…» у меня всегда будет связано с этими воспоминаниям».[6]. Отобрать материал для уроков, чтобы заинтересовать детей, было непросто. «Чем труднее жизнь наших учащихся, тем лучше должны быть наши уроки», - так определила задачу учителей блокадного Ленинграда учительница физики одной из школ Приморского района. [7]. Каждый учитель стремился проводить занятия с учащимися как можно доступнее, интереснее, содержательнее. «К урокам готовлюсь по-новому, — писала осенью 1941 г. в своем дневнике учительница истории 239-й школы К. В. Ползикова-Рубец. — Ничего лишнего, скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь им в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя». [3]. И, действительно, учителя подавали своим учащимся пример в преодолении трудностей. Многие издалека приходили в школу пешком, поскольку городской транспорт не функционировал, вели уроки, будучи больными и голодными. «…Моя мама, Павла Дмитриевна Магаева, голодной и морозной зимой 41/42 года продол жала работать, как и все учителя ее школы, которые еще могли хоть как-то держаться на ногах. Ослабевшие от лютого голода учителя на опухших ногах ежедневно обходили закре пленные за ними кварталы обледенелых домов, выясняя, живы ли взрослые и «отоварены» ли хлебные карточки…»,- пишет одна из жительниц Ленинграда, пережившая блокаду. [8]. Оценочная система в школах сохранилась. Но, как же теперь должны были оцениваться знания учащихся? К.В.Ползикова-Рубец считала, что требования к ответам учеников в условиях военного времени должны быть иными: « 31/12 41 г. требования как раз и должны быть понижены. Нельзя оставаться по-старому требовательными, видя перед собою эти бледные, с синими тенями, юные лица, замечая, что часто за уроком ребята погружаются в дремоту, и, в конце концов, все мы знаем обстановку, в которой живут ленинградцы. Сейчас я взываю к мягкости. Возьмем конкретный случай: мальчик получает "плохо", "поср.", "хор.", "отл.", "отл.". В прежнее время я не могла бы поставить итоговую "отлично" из-за наличия плохих отметок, а сейчас ставлю "отлично", ибо надо поощрить ребенка, который в холоде и без света учит прекрасно уроки". [3]. А те, кто не всегда готовился к урокам, как правило, имел на то веские причины. 18 декабря 1941 года на уроке алгебры в школе № 239 произошла следующая история: «У Наташи по алгебре в журнале стоит «плохо». Мария Матвеевна, очень старый педагог, опухшая от голода и холода, говорит: - Я не понимаю, что с Наташей? Вызываю девочку в коридор. -Почему ты не приготовила урока по алгебре? -Ксения Владимировна, я исправлю. Я отвечала, как в полусне: под утро умерла моя сестра… Ей было семнадцать лет…».[3]. К сожалению, такие «объяснения» можно было слышать все чаще и чаще по мере приближения голода – главного врага ленинградцев. Зимой 1941 года в Ленинграде нормы выдачи хлеба опустились до 125 грамм в сутки. Чтобы поддержать детей, чтобы привлечь их к занятиям, в школах было организовано питание. Ольга Семёнова, ученица школы № 249 на углу ул. Союза Печатников с проспектом Маклина (теперь Английский проспект) пишет: « В обед нам часто давали блюда из продуктов, которые не используют в мирное сытое время. Во-первых, это дрожжевой суп. Научные работники Лесотехнической академии разработали быстрый и дешевый способ массового производства съедобных дрожжей для добавки к рациону ленинградцев. Дрожжи изготовлялись из чего-то древесного в форме маленьких «буханок». В столовых дрожжи растворяли в воде и кипятили с добавлением, например, крупы. Это и был дрожжевой суп. Во-вторых, это морские водоросли (морская капуста?), из которых тоже приготовляли суп. В-третьих, это соя в четырёх разновидностях: соевое молоко, соевый кефир, соевое суфле и соевый шрот (жмых). «Булочки» из шрота – румяные, красивые, но при еде были похожи на слепленные опилки. Перечисленные продукты по карточкам не выдавались, тем более их не было в свободной продаже. Мы, школьники, верили взрослым, что оба супа и блюда из сои – полезные, но считали их невкусными. Отдельные мальчики, у кого дома, видимо, было посытнее, иногда в столовой после обеда для развлечения кидались булочками из шрота, которые при ударе «взрывались». Булочки были настолько невкусными, что остальные дети не воспринимали такие действия как порчу продукта. Нормальную еду составляли каши, овощи, мясо, рыба, хлеб, сахар, масло или жир, эрзац-кофе и другие, но всё это давалось в крохотных количествах, мясо или рыба не каждый день. Небольшой процент школьников имел право на усиленное дополнительное питание – УДП. Другие школьники называли их «усиленниками». А ещё ходила мрачная шутка, что УДП расшифровывается как «Умрёшь днём позже». «Усиленники» за обедом сидели в отдельной комнате и получали что-то дополнительное. Особенными доходягами, по сравнению с другими, «усиленники» не выглядели». [2] Выполняя общественные работы, учащиеся получали дополнительный паек. Так, В Базанова пишет: « Завуч предложила желающим получить два супа поработать час на снеговых работах. Дома у нас еды не было, и я решила повозить снег. Согласились еще четыре мальчишки и две девочки. Мы возили снег час. Когда, за мерзшие, мы пришли в столовую, буфетчица позаботилась дать нам абсолютную воду. Я отлила «суп» в банку и пошла домой».[6] Об общественных работах, в которых сама принимала участие, В. Н. Вологдина вспоминает: «А дежурить надо — обходить все помещения и следить, чтобы не возникло пожара. Пожары в ту пору были частыми. Дежурили мы в школе по двое — на большее не хватало людей. Ночные дежурства старались брать на себя учителя или более старшие ученики. Но случалось и так — дежурный не приходил. Тогда переделывали весь график в расчете на оставшихся в живых. И еще была у дежурных одна тяжелая обязанность — убирать трупы с пришкольной территории: накидывали веревочную петлю на ноги и по двое, по трое волоком тащили до морга. Нас спрашивают, какие чувства испытывали мы, почти дети, выполняя эту работу? Да никаких. Чувства притуплялись от всех страданий. Надо — значит надо. И делали. За нашу работу при школе нас оставили на довольствии — стали привозить суп, если так можно назвать воду, где плавали единичные лапшинки или крупинки. Давали по две тарелки».[4] Голод заставлял по-разному вести себя: одни ребята готовы были лишить еды других, лишь бы самим поесть. Вот как об этом пишет К.В.Ползикова-Рубец: «Ученик VII класса Юрий Ушаков (этот класс не должен быть сейчас в школе) нападает на малыша и отнимает печенье. Ловлю Юрия и тащу в столовую. Он уверяет, что не виновен. На нем находят печенье. Тогда он уверяет, что с утра не ел. К сожалению, это не единственный случай».[3] Другие ребята заботились прежде о ближних, чем о себе самих. « Некоторые дети проявляют большую чуткость. …за обедом завуч видит, что Заполевский наливает суп в баночку, а это запрещено, так как мы следим, чтобы дети съедали суп на месте. Она делает ему замечание, а он говорит: "Ну, пожалуйста, позвольте мне, это для Рощина, у него ноги пухнут».. [3] В начале зимы 1941 года голод, смерть родных стали причиной массового непосещения школы. Каждый день кто-нибудь не приходил в школу, и часто было невозможно узнать, по причине ли эвакуации из города или по причине смерти. К концу декабря в классах почти никого не осталось. Приближались праздники и каникулы. В городе для школьников были организованы праздники новогодней елки в театрах, на предприятиях. В программу праздника входили хоровод у елки, спектакль или представления, игры и праздничный обед (для младших школьников, то есть для 1 – 6 классов). Это событие для многих осталось незабываемым. К.В.Ползикова-Рубец пишет о приготовлениях к празднику в своей, 239-й школе: « Предстоит елка для младших классов, включая VI. Кроме того, 400 платных пятирублевых билетов наша школа распределила среди детей, не ходящих в школу. Желающих было гораздо больше. Вчера они шли за этими билетами вереницей, отказ вызывал глубокое и тихое огорчение у одних и бурные протесты у других. Особенно шумели жены красноармейцев. Они глубоко правы, ошибочно было раздавать билеты в порядке живой очереди. А сама идея устроить елки в осажденном городе прекрасна… Давно не видела ребят такими оживленными, глаза блестели. Весь день завуч школы и одна из молодых учительниц делают из бумаги пакетики для сладостей. Пробую им помочь, но быстро сдаю: пальцы не гнутся от стужи. Директор школы носит ящики и мешки со сладостями. Все это запирается в его кабинете. Развешивать будет комиссия. Каждый пакетик должен весит двести пятьдесят граммов; в нем печенье, курага и конфета «чайка». Сладости будут выдаваться завтра на елке. Младшим детям будет устроен праздничный обед, а старшие пойдут на елку в театр; там будет спектакль и обед. Сладкое получат только младшие».[3] Как же хотелось тогда каждому старшекласснику попасть в ряды младших, ведь сладости для них были важнее спектакля. Наконец-то, наступили долгожданные празднования. Ученица 6 класса 239 школы Аня так описывает свои впечатления о празднике в своей школе: «Когда мы узнали, что в школе будет елка, мы очень обрадовались. Елка в осажденном городе! Трудно даже поверить. Всем хотелось быть «младшими», чтобы получит пакетик сладостей…в день елки, мы вымылись и надели платья получше. Но снимать пальто в школе не пришлось: было очень холодно. Посередине зала высилась огромная пушистая елка, очень нарядно украшенная, но не освещенная, так как электричества уже не было. Но, говоря правду, ребята мало интересовались елкой: все ждали подарков и спрашивали: «Скоро ли обед?» Наконец нам велели строиться парами, чтобы идти в столовую. После того, как мы уселись, учителя взяли наши талончики и принесли каждому по сто граммов хлеба. Учителя подавали нам весь обед: суп, мясной биточек и ложки три белой лапши, а на третье очень вкусное желе, и в нем по две ягодки черешни. Обед нас привел в восторг, но многие ребята говорили: «Вот если бы дали четыре таких обеда! А затем пакетики со сладостями, в них печенье, курага, конфеты! Полный восторг!»[3] А вот еще одно воспоминание участницы праздника новогодней елки, прошедшем в школе на 6-й линии Васильевского острова: «Это может показаться неправдоподобным, но я была на новогодней елке в декабре 1941 года и даже получила новогодний подарок. Иногда мне кажется, что это было во сне, в голодном бреду, но новогодние гостинцы – кусочек хлеба, почему-то сильно пахнущий керосином, и сладкая плиточка глюкозы были настоящими. Я была на новогодней елке, в маминой школе, на шестой линии Васильевского острова. Как потом оказалось, мамина школа устроила праздник елки для детей, которые еще могли ходить сами. На праздник было решено принести нескольких детей, которые уже не могли придти сами, но еще не были так истощены, чтобы не порадоваться елке. Детей приносили или привозили на саночках поодиночке, чтобы не рисковать всеми сразу, если начнется бомбежка или обстрел. Да и сил у взрослых было мало, и после каждой такой поездки требовался отдых. Дима вызвался сходить за мной. Так я оказалась на елке в ту первую блокадную зиму».[9] В.Н.Вологдина была на празднике елки в Малом оперном театре и описала свои впечатления о нем в дневнике так: «Проходили они (праздники - примеч. автора) в помещении Малого оперного театра. Были даже выпущены пригласительные билеты. Я была на таком празднике и до сих пор его очень хорошо помню. Веселья, на мой взгляд, не получилось. Надо было видеть глаза детей, устремленные на елку! В них были и боль, и недоумение, и испуг, и еще что-то неподдающееся описанию. Не было только веселья. Как только ни пытались расшевелить детей затейники, в ответ было молчание. А некоторые откровенно нервничали, боясь, что обещанный обед не состоится. На меня лично большое впечатление произвел спектакль «Ленинградского блокадного театра». Давали «Овода». Играли все очень хорошо, несмотря на то, что в помещении театра стоял лютый холод, и у актеров изо рта шел пар. Играть им приходилось, надев ватники под театральные костюмы. Для нас, подростков, этот патриотический, романтический «Овод» был откровением. Мы глядели на сцену, буквально открыв рот, забыв и о холоде, и об ожидавшем нас обеде из двух блюд»[4] Новогодние праздники прошли, и начались каникулы. После каникул, в начале января 1942 года из-за голода и большой смертности количество функционирующих школ уменьшилось. А весной городскими властями было принято решение возобновить работу школ и охватить обучением всех детей школьного возраста. Не все восприняли эту новость с радостью. На одной из учительских городских конференций 1942 года пытались решить вопрос, как продолжить обучение: « К 10 ч иду на ул. Печатников на учительскую конференцию. Конференция начинается около 12 ч. И еще говорила, что если серьезно ставить перед собой задачу о вовлечении всех ребят в школы, надо заявить, что будут созданы дополнительные группы, в которых курс начнут проходить сначала потому, что родители боятся посылать детей в школу, так как им трудно догонять пропущенное, а напрягать сейчас силы детей страшно».[3] Сначала нужно было выявить, кто из школьников остался в живых. Помогли старшеклассники, которые обходили близлежащие дома и приносили сведения в школу о тех ребятах, которые могли продолжить обучение. В начале мая уроки возобновились. В связи с этим Н.В.Вологдина писала о своей школе: «…Весной возобновились школьные занятия. Неожиданно школа оказалась переполненной, пришли ученики из других школ, а также те, кого родители не отпускали из дома зимой. Открылись даже младшие классы». В 239 школе с 1-го мая ввели горячее питание. Это была настоящая сенсация, которая подтолкнула многих к посещению школы. « С 1 мая вводится горячее питание. Дети отдают свои иждивенческие карточки и получают по начальной школе 400 гр хлеба в день, по средней школе - 500 гр. Ежедневный отпуск продуктов: по 30 гр крупы, жиров и мяса, 50 гр сахара, 20 гр белой муки. Дальше идут сухие овощи и другие "мелочи"... Вновь поступающих в школу тьма. Явная тяга к еде. Завтраки и обеды неимоверно затягиваются. Мамаши наводняют школу, разговаривают с нами по вопросам питания, и только по ним. Тон неимоверно грубый, как будто бы мы работники прилавка, обворовывающие их детей. Стараемся не реагировать и утешаем себя тем, что это болезни организационного периода. От питания дети в восторге. Входишь в класс - и все делятся своими радостными впечатлениями. "Смотрите, Жабенко за три дня порозовел, а был зеленый, как жаба", - вот так уже шутят. Решаю пожертвовать талонами и хотя бы раз съесть дневное детское питание, чтобы получить представление о сытости и вкусе еды. С трудом добиваюсь этого в столовой. Получаю пшенную кашу с куском сливочного масла, густой гороховый суп и порядочную котлету с гарниром из лапши. Очень сыта и довольна за ребятишек, многие из них просто чудом дожили до этих перемен к лучшему». [3] Поскольку после холодной и голодной зимы дети были ослабленными, в младших классах проводилось по 3, а в старших – по 4-5 уроков в день. Отменялись уроки лишь в случае необходимости: « 30 мая. Занятий опять не было. Работали на строитель стве укреплений. На улице жара и работать трудно. Но ре бята работают дружно, и никто не отлынивает»[2] . В школе № 239 ситуация была аналогичная: « Уроки нередко срываются: то учитель занят оформлением талонов, то он, выполняя функции воспитателя, со своим классом на кормежке, то тревога вносит коррективы в расписание». [3]. Кроме трудностей с питанием, перерывов в обучении, недоверчивого отношения родителей, в школах существовала еще одна проблема – дисциплинарная. К.В. Ползикова – Рубец вспоминает: « Многие ребята стали более сытыми и очень много шалят. И шалят порой очень скверно, влияние улицы чувствуется. Недавно иду из школы. Бежит за мной со всех ног мальчик и кричит мне, что в саду убили моего ученика, Бежим с носилками в сад. Навстречу В.В.Бабенко с ребятами уже несут на руках ученика Вихрова. Ясно, что разбит нос. Он весь перемазан кровью и захлебывается ею. Подрался с Талинен, и тот его ударил. Другой мальчик наворовал где-то шелк, блокноты, конверты, спички и выменивал все это у одноклассников на хлеб. Цены установил от 50 до 150 гр хлеба». [3] И все же, несмотря на трудности, учебный год был завершен. И некоторые школы заявили даже о проведении испытаний в 7 и 10 классах. Кто не решался сдавать экзамены, тот писал заявку об освобождении. Директор Института усовершенствования учителей Леонид Евгеньевич Раскин так передает ту экзаменационную атмосферу: « Школы выглядят празднично. В коридорах приветственные транспоранты. Все как обычно. Только огневая точка, которую увидишь через окно, да противогазы через плечо у учителей и учащихся сразу напоминают о необычных днях этой экзаменационной сессии. Результаты экзаменов превзошли все ожидания. Требования были высокими, без всяких скидок на трудность занятий в году. Спрашивали много, оценки ставили строго». [7] Вот выдержка из дневника К.В.Ползиковой-Рубец от 25 июня 1942 года: « ...7-й класс особенно хорошо выдержал испытания: на двадцать четыре ученика пришлась сорок одна отметка «отлично»....В 10 классе идет экзамен физики... Начался обстрел, слышен свист снарядов. Мы видим в окно быстро опустевшую Исаакиевскую площадь.. В первом этаже, рядом со столовой, есть маленькая комнатушка, окнами во двор...Сюда и переходим мы во время экзамена по физике. Ученикам предложено вновь брать билеты. Экзамен продолжается. Все ученики отвечают толково и спокойно... Всем оканчивающим 7-е и 10-е классы решено выдать особое удостоверение-благодарность «за успешное окончание средней школы в условиях военного времени»... Всем отличникам дарят книги с надписью: «За отличное поведение и учение в Ленинграде в дни его блокады». После окончания экзаменов 3 июля 1942 года во Дворце пионеров состоялся вечер выпускников. Каждому выпускнику был вручен подарок – книга с памятной надписью: «окончившему полный курс….школы в Ленинграде в 1941/42 учебном году в годы Великой Отечественной войны и блокады». [7] После окончаний занятий в школе школьники отправились на полевые работы в колхозы и подсобные хозяйства, где они находились в основном до начала следующего учебного года. Так, «…учащиеся 239-й школы трудились в Пери - подсобном хозяйстве завода "Судомех". Жили в сарае. После завтрака работали на прополке овощей, а с конца августа - на их уборке. В общей сложности школьники города обработали 30% посевной площади совхозов и подсобных хозяйств, ими было прополото 1 836 га посадок огородных культур и окучено 80 га картофеля [26]. За лето дети окрепли, избавились от дистрофии и цинги, так как в рацион их питания входили редис, морковь, свекла. Особенно они любили турнепс, называя его блокадным бананом». [10] Схожие воспоминания находим у В.Н. Вологдиной: « Летом 1942 года по распоряжению ленинградских властей школьников стали отправлять на огородные работы. Каждое крупное предприятие имело подсобное хозяйство за пределами города, где выращивали овощи. Часть классов нашей школы, куда попала и я, направили в подсобное хозяйство на ст. Пери. Это была последняя предфронтовая станция. Пропуск на проезд оформлялся через Главное управление милиции. Поселили нас в отдалении от поселка, в ольховых зарослях, росших на болотистой почве. Здесь стояло несколько длинных палаток, раньше в них жили солдаты. В палатках двери отсутствовали, на крышах зияли дыры, пола, естественно, не было: под ногами хлюпала вода. Мы нарвали ольховых веток и устроили себе постели. Хорошо еще, что взяли с собой подушки и одеяла. Но и они, как и ольховые ветки, спасали мало. Вот откуда у большинства ребят после цинги и зимнего обморожения прибавились еще и осложнения от ревматизма. Работали до вечера, с небольшим перерывом на обед. Но чувство голода нас не покидало — на ужин мы получали только по куску хлеба и кружке так называемого чая. Принимая во внимание мое жалкое состояние, педагоги решили отправить меня домой. Была выдана справка, что я не дезертир, а возвращаюсь с трудового фронта ввиду болезни. Я уехала вместе с мамой». Завершился первый блокадный учебный год, полный каждодневных подвигов школьников и учителей. Этот первый год войны, самый трудный, навсегда остался в памяти ленинградских преподавателей и их учеников, чтобы позже выплеснуться на страницы газет, журналов, книг как героическая страница «школьной» истории Ленинграда и его жителей. Закончить мне хочется словами о том, что 25 апреля 1942г. на заседании ленинградских школьных администраций было подчеркнуто, что ленинградские «педагоги не заслужили ни одного упрека и в условиях фронтового города со своими обязанностями справились прекрасно». [3] Заключение Я изучила найденный материал о жизни ленинградских школьников и считаю, что цель, поставленная в работе, достигнута и задачи выполнены. В первой части работы деятельность ленинградских школ в первую блокадную зиму представлена через постановления, решения, приказы городских органов власти. Познакомившись с этими документами, можно утверждать, что городское правительство сделало многое для организации работы школ, а, значит, для поддержки и спасения школьников блокадного города, поскольку каждодневные занятия разнообразили их существование и отвлекали от мыслей о смерти и о тяготах войны. Вторая часть работы посвящена воспоминаниям школьников и учителей, которые пережили в Ленинграде самую тяжелую первую блокадную зиму. Невозможно понять и трудно представить, как дети продолжали учиться под постоянными бомбежками, без света и тепла, голодные и отчаявшиеся. Это было каждодневное испытание для юных ленинградцев. Не меньший подвиг совершали и учителя блокадного города, готовясь и проводя уроки, стараясь морально, а зачастую, и физически поддержать своих учеников. Кроме письменных источников я познакомилась с вещественными - в экспозициях двух городских музеев: Государственного мемориального музея обороны и музея блокады Ленинграда в Соляном переулке, а также в филиале Государственного музея истории Санкт-Петербурга на Английской набережной. Для своей работы я отобрала много ценных экспонатов: блокадные школьные дневники и страницы журналов, детские рисунки, любительские фотографии, школьная форма и др., которые сфотографировала и представила в своей работе как иллюстративный материал. Изначально я предполагала охватить деятельность ленинградских школ в период всей блокады, но из-за обилия источников и трудности их отбора, я решила ограничить хронологические рамки первым блокадным учебным годом. Но в дальнейшем планирую продолжить эту работу, исследуя следующие блокадные периоды. Список литературы и источников 1) Не ради славы: воспоминания ветеранов Великой Отечественной. [Электронный ресурс]. – СПб.: Пальмира, 2002. – Т.8. – Режим доступа: blokadaleningrada.ru›content/id-10/page-8/ (Дата обращения: 17.03.2012) 2) Сталева Т. Вечные дети блокады/ Т. Сталева. – М., 1995. 3) Ползикова-Рубец К. Они учились в Ленинграде/К. Ползикова-Рубец. – Л.: Дет. лит, 1954. -167с. 4.). Вологдина Н.В. Наравне со взрослыми / Н.В. Вологдина [Электронный ресурс] - Режим доступа: www.kunstkamera.ru/images/history/65/pdf/vologdina.pdf. (Дата обращения: 19.03.2012) 5) Базанова В. Вчера было девять тревог/ В. Базанова // Нева. - №1. - 1999. - С.123-147. 6) Селиванов В.Н. Стояли как солдаты/В.Селиванов. - СПб., 2002. - С.73. 7) Битва за Ленинград в судьбах жителей города и области (воспоминание защитников и жителей города и оккупированных территорий). - СПб.: СПбГУ, 2005. 8) Буров А.В. Блокада. День за днем. 22 июня 1941 г. -27 января 1944 г./ А.В. Буров - Л., 1979. - С. 256. 9) Очерки истории Ленинграда: 1955 - 1965 г. - М.-Л.: Академии наук СССР. 1965 - 5210 с. 10)Оборона Ленинграда 1941-1944, воспоминания и дневники участников.- Л.: Наука.- 1968 11) Школьное образование в контексте культуры. - №23 [29] - 1999. 12) Ленинград. Блокада. Подвиг. [Электронный ресурс] - 3-е изд.- Л.: Наука, 1985. – Режим доступа: blokada.otrok.ru/library/leningrad/05.htm13)900 блокадных дней: сборник воспоминаний. - Новосибирск, 2004. |
Похожие:
 | Реферат по истории основам информационно-библиографической грамотности... Гоу средняя общеобразовательная школа №183 с углубленным изучением английского языка Центрального района Санкт Петербурга | | Вступление Героическая оборона Ленинграда. Наступальтельные операции войск на Северо-Западном направлении. Сентябрь 1941- ноябрь 1942 гг |
| Петербурга Администрация Василеостровского района Санкт-Петербурга... Санкт-Петербурга от 22. 09. 2010 №1039-р «Об аттестации педагогических и руководящих работников государственных образовательных учреждений... |  | Рабочая учебная программа Организационно методический раздел Санкт-Петербурга, о предмете истории Санкт-Петербурга, главных вехах его развития, современных концепциях изучения истории Санкт-Петербурга,... |
| Рабочая учебная программа Организационно методический раздел Санкт-Петербурга, о предмете истории Санкт-Петербурга, главных вехах его развития, современных концепциях изучения истории Санкт-Петербурга,... | | Конкурс для старшеклассников «человек в истории. Россия ХХ век» Международного благотворительного фонда спасения Петербурга-Ленинграда, Санкт-Петербург |
| Курортного района санкт-петербурга Курортный район Санкт-Петербурга отдален от центра Санкт-Петербурга, от его образовательных и культурных учреждений, поэтому роль... | | Гоу школы №268 Невского района Санкт Петербурга Невского района Санкт – Петербурга в 2007 году прошла лицензирование на право ведения образовательной деятельности (распоряжение... |
| Гбоу школы №268 Невского района Санкт Петербурга Невского района Санкт – Петербурга в 2012 году прошла лицензирование на право ведения образовательной деятельности (распоряжение... | | Реферат по теме: «Международное значение Победы под Москвой» Именно к таким событиям относится грандиозная по своим масштабам и значению вооруженная борьба, развернувшаяся осенью 1941 г и в... |
| Рабочая программа по предмету «история и культура санкт-петербурга»... Составлена на основе федерального компонента государственного образовательного стандарта основного общего образования, примерной... | | Задания к диагностической контрольной работе по истории и культуре Санкт Петербурга. 6 класс Задания к диагностической контрольной работе по истории и культуре Санкт – Петербурга. 6 класс |
| Признание культуры приоритетной и социально значимой отраслью, определяющей... Санкт-Петербурга в законодательном порядке (Закон Санкт-Петербурга от 11. 01. 2011 №739-2 «О политике в сфере культуры в Санкт-Петербурге»),... | | Утверждаю исполняющий обязанности главы Администрации Красносельского района Санкт-Петербурга Олимпиады среди учащихся старших классов государственных и негосударственных общеобразовательных учреждений Санкт-Петербурга и обучающихся... |
| Санкт-петербурга Государственного бюджетного специального (коррекционного) образовательного учреждения для обучающихся, воспитанников с ограниченными... | | О проведении Конкурса педагогических достижений Санкт-Петербурга в 2012/2013 учебном году Рабочая программа составлена на основании учебной программы, рекомендованной на заседании шмо |
