Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.52 Mb.
|
| Автор Тихонова Виктория Олеговна Тел: 89082897366 89043624949 89107618833 89043698080 ФИЛИН Пьеса Зарегистрировано РАО за №17585 от 21 декабря 2010 года Филипп Егорович – житель леса (он же Филин). Степан, Шурик, Наталья, Катя - студенты, собирающие фольклор. Иваныч – охотник. Викентич – охотник. Ольга – жена Иваныча. Ульяна – жена Викентича. Николай Николаевич – егерь. Дмитрий – молодой участковый. Кузя, Лохматый, Лысый – браконьеры. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ На сцене большая комната. Старая мебель. Два окна. На кровати спит Филипп Егорович. Стук в дверь (за кулисами). Филипп Егорович, встает с кровати: Открыто, открыто. Чего стучать-то. Встает, потягивается. На сцену выходят Дмитрий (молодой участковый) и Николай Николаевич (егерь). Участковый: Ты когда научишься дверь закрывать? Ф.Е.: А от кого мне прятаться? Я ж у себя дома. Егерь: Слышали уже сто раз! Это свои да зверье твое тебя не тронут. А чужие люди, они не предсказуемы. Ф.Е.: Что, залетные птицы появились? Участковый: Появились, Филипп Егорович. Ориентировка пришла. Пока еще точно не известно: трое или четверо человек. Браконьеры. Ф.Е.: На зверей, значит, охотятся. Егерь: Мягко б было сказано, охотятся. Бьют зверье, головы и лапы отрезают, шкуру сдирают. И со взрослых, и с детенышей. Участковый: На соседнем участке нашли медведицу и двух медвежат, вернее то, что от них осталось. Ф.Е., очень огорченно: Вот ироды. Егерь: А что волчище твой? Не видно, не слышно? Куда запропастился? Ф.Е.: Как куда? Серго мой на гору побежал вчера. Полнолуние. Повыть ему надобно. Забыл что ли, Николай Николаевич. Участковый: И как ты, Филипп Егорович, с этим зверьем уживаешься? Ф.Е.: Так же, Митька, как ты со своим. Человек – он тоже зверь. Только мое зверье живет по закону природы. А твое зверье по какому закону живет? Участковый: Ладно, не начинай… а то опять поругаемся… Ф.Е.: Вот, Димочка, не знаешь, что мне ответить! Я со своим зверьем один в лесу справляюсь. А ты со своим даже общий язык найти не можешь. Егерь: Ну, все, хлопчики, прекращайте. Спорить потом будете. А сейчас надо решать, что делать будем? Ф.Е.: А что, ваши браконьеры сюда направляются? Участковый: Еще пока не понятно, сюда или мимо пройдут. Но ты, Егорыч, будь осторожен. Дверь закрывай. Ракетница у тебя есть? Ф.Е.: Есть. Участковый: Ну, тогда запоминай, Филипп Егорович. Один раз стреляешь – они у тебя. Мы сразу к тебе бежим. Если вдруг при них не сможешь подать знак, то как только они уйдут – два раза стреляй. Ф.Е.: И ты сразу ко мне бежишь. Участковый: Ну конечно. А куда еще? Ты у них все прознай, расспроси, ну и направь их по какой-нибудь тропе, чтоб мы их догнать смогли. Ф.Е.: Дмитрий, а вопрос тебе задать можно, интеллектуальный? Участковый (смущенно): Какой, какой? Интеллектуальный? Ну, задавай! Ф.Е.: Если я один раз стреляю – ты бежишь ко мне. Так. Если я два раза стреляю – ты бежишь ко мне. Так? Так. Тогда зачем мне стрелять два раза, если ты все равно прибежишь ко мне. А? Участковый мнется, не зная, что ответить. Егерь: А и правда, вопрос интеллектуальный. Егерь и Ф.Е. смеются. Дмитрий отмахивается от них руками. Участковый: Да ну вас! Чего ржете? Стреляйте, сколько хотите. Хоть сто раз. Ф.Е.: Да где ж я столько ракетниц возьму? Чудак человек! Опять смеются. Егерь: Так сколько ж раз ему стрелять, Дмитрий? Давай определяйся. Ф.Е.: Вот зверье мое, прежде чем что-то сделать, сначала подумает, а потом действует. А ты, человек, сначала мне наговорил, а теперь стоишь, думаешь? Все-то у вас не так, как в природе. Круговорот неправильный. Раздался вой волка. Ф.Е.: Пойду, Серго встречу. Выходит. Егерь: Ну, что? Опять тебя Егорыч сделал. Опять ты в дураках. Участковый: Да ну его, придирается к каждому слову. То он слово «здрасте» не понимает, надо ему «здравствуйте» говорить. То я шумно по тропе иду, ему, видите ли, леса не слышно… Скоро скажет, что я ему солнце загораживаю, дышать мешаю… Егерь: Не злись, Митька, не злись. Это вредно для здоровья. Слушай лучше мудрого человека. Ф.Е. возвращается: Ой, сколько недовольства здесь витает. Кто это у меня здесь негатив распускает? Участковый (обиженно): Кто, кто? Я, конечно! Больше, видать, не кому. Егерь: Ну, что Серго твой, навылся? Ф.Е.: Навылся. Я его послал, чтоб предупредил зверье, что опасные люди в лесу. Звери-монстры, пожиратели детенышей. Участковый: Прямо он тебя понял. Ф.Е.: Он-то меня понял. А вот я тебя не понял. Егерь: Ладно, пора нам. Ты, Егорыч, будь осторожней. Неизвестно, что у этих браконьеров на уме. Если что, дай знать. Ф.Е.: Дам, дам, Николай Николаевич, не переживай. Один залп из ракетницы, в любом случае. Да не бойтесь вы, ничего я не забуду. У меня голова посвежее вашей будет. Егерь: За твои мозги, Егорыч, я не переживаю, а вот за голову твою и тебя самого переживаю. Участковый: Хочешь, ребят тебе с поселку пришлем? Егерь (передразнивает Дмитрия): С поселку. Бестолочь ты. С поселку. Пошли. Нам еще до соседней деревни дойти надо. И вернуться дотемна домой. Участковый: Ты чё дразнишься? Егерь: Чё, чё, через плечо. До встречи, Филипп Егорыч. Будь. На обратном пути заглянем. Ф.Е.: Ладно. Ладно. Ступайте. Участковый и егерь уходят. Филипп Егорович подходит к окну. Открывает, прислушивается. Ф.Е.: Беги, Серго, беги. Спасай детенышей. Берет свирель. Свистит в окно. В ответ ему отвечают птицы. Шумит лес. Ф.Е.: Ну, что ты, матушка-природа! Тоже почувствовала неладное. Чужаки идут. Ничего. Не впервой. Прорвемся. Им нас не одолеть. Помоги детенышам своим, укрой их, успокой. Пусть будут тише воды, ниже травы. Передай, ветерок, и ты всем: звери опасные наведались в наш край. Шумит лес. Крики птиц. Слышны крики животных. Ф.Е.: Гони, ветерок, тучки, собирай дождик. Размывай тропки, чтоб чужаки их не заметили. Поднимается ветер. Филипп Егорович закрывает окно, берет с полки старое фото молодой женщины. Садится на кровать. Ф.Е.: Ну, что, мое солнышко? Как думаешь, приближается день, когда сбудется предсказание? Или время еще не пришло, не мой час подходит? Эх, Любушка моя, красавица, сгубил я тебя. Сгубила тебя любовь наша. Прости меня, любимая, и жди. Жди. Стук в дверь. Ф.Е.: Кажется, гости явились. Открыто, открыто заходите! Входят двое мужчин, Иваныч и Викентич. Иваныч: Здравствуй, Филипп Егорович. Здравствуй, дорогой. Викентич: Здравствуй, старый друг. Ф.Е.: Здравствуйте, касатики. Что это вы, опять на вылазку? Только вчера из леса, а сегодня опять сюда же? Иль Димке нашему на подмогу идете? Викентич: А чего ему помогать? У него своя работа. У нас своя забота. А он что, уже и у тебя побывал? Ф.Е.: С егерем Николаем. С полчаса, как ушли. Иль вы не знаете, что случилось? Иваныч: Еще бы, нам не знать! Он с утра пораньше весь поселок на уши поднял. Пробежался чуть ни нагишом, вдоль и поперек по всем улицам, со свистком в зубах. Викентич: Бежит, свистит, орет во всю глотку: «Идут». А кто идет, куда идет? Всех баб перепугал. Иваныч: Бабы с перепугу, быстрее нас, мужиков, к почте сбежались. Викентич: Ты б видел, Егорыч, эту сходку. Бабам бы нашим вилы да лопаты в руки. А Димку на трактор. Точь-в-точь, как ты рассказывал, Ленин на броненосце. Иваныч: Жаль, фотоаппарата не было. Бабы во всю глотку орут: «Что случилось? Кто идет?» А Димка двух слов связать не может. Говорит: « Идут». Мы: «Кто?» А он: «Изверги». А какие изверги – непонятно. Потом говорит: «Головы отрубают, кожу сдирают». Викентич: Мы ему: « Индейцы, что ли?» А он, видать, слова-то этого не знает и говорит: «При чем тут пираты?» А мы ему: «Какие пираты?» А он: «Как они к нам из Индийского океана попадут? По воздуху они еще не летают! Дураки вы деревенские!» А бабы наши: «Сам дурак! Не можешь индейца от пирата отличить! Чего пиратам у нас в поселке делать? У нас золота нет, бриллиантов нет. Одни бусы из жемчуга были и то, на Катькиной шее в город укатили». Иваныч: Короче, пока мы ему объяснили, чем индейцы отличаются от пиратов, все уже и позабыли, чего бежали к почте. Ф.Е. (с горечью): Да, скоро они не будут знать, кто такие партизаны и кто такой Гитлер. А ведь историю знать надо. Обидно… Иваныч: Да ладно тебе обижаться, ты, что ли, много знаешь о позапрошлом веке… Ф.Е.: Ну, много не знаю. А представление о том, как что было, имею… И что ж, Димка наш уразумел, кто такие индейцы? Иваныч: Ну, об этом, Филипп Егорович, сказать ничего не могу, так как вид он сделал умный, а что там у него в голове с извилинами, прибавилось, или убавилось, представления не имею. Однако, когда мы уже расходиться стали, он вспомнил, чего чуть ни нагишом бегал да как дунул в свой свисток. Все, как вкопанные, встали… Викентич: А он так умно заговорил, так умно… Вспомнил, чего нас собирал. Говорит: «Идут. Браконьеры идут. Бьют зверье наше». И заговорил, как песню запел ладную. Скомандовал, чтоб мужики наготове были. Если что, он даст знать и побежим браконьеров ловить. Ф.Е.: Ну, вы, конечно, под шумок этот от баб своих сбежали. Викентич: Конечно. Грех было не сбежать. Иваныч: А чё сидеть, их, что ль, сторожить. Так ты и сам знаешь, нашим бабам охрана не надо, они сами заместо нее могут. (Смотрит на Викентича) Отдубасят, заломают, фонарей наставят, а потом, как в кино: «Не виноватая я…» Викентич: Чего смешного-то. Сам-то от своей на прошлой неделе в голубятню забрался! Сколько дней просидел? А? Ты представляешь, Егорыч, она лестницу убрала, говорит ему: «Коль птицей себя возомнил, так слетай вниз сам, а лестницу не дам». Вот бабы! Равнодушные существа, не жаль живого человека. Мы с мужиками думаем: «И где ж наш Иваныч делся?» Один день кликаем, не выходит. На второй день кликаем, опять тишина. А Ольга его ходит, как ни в чем ни бывало. Я говорю: «Ольга, где муж твой делся?» «Взлетел к голубям», – говорит. Мы на нее: «Как так? ... А чего не спускается вниз?» А она: «А как же ж он спустится, коль летать не умеет. Вот и сидит там со своими курлыками». Мы с мужиками к голубятне пошли. А он... А он… (смеется) Чуть не плачет. «Мужики, - говорит, - спасите, тащите лестницу». Ну, мы вечера дождались, огородами к голубятне лестницу тащили. Бабину Лизину капусту потоптали, та потом наутро с соседкой своей ругалась, на весь поселок орала, что ее козлы всю капусту потоптали … чуть ли не война началась из-за капусты… Ф.Е.: Ну, вы, конечно, не признались, что те козлы – это вы были. Иваныч: Да какие ж они козлы? Они слоны, бизоны, орангутанги… Сняли меня, значит, с голубятни. А я, представь, сам, как, голубок. Ну, домой к Ольге, конечно, не пошел. Мы с мужиками в баньку. Отмылися, напоилися… Викентич: А утром бабы наши в баню ворвались. Почти, как взятие Бастилии было… Намяли нам бока, кому фонари навесили… А Ольга его спокойно, как ни в чем ни бывало, зашла после побоища, забрала своего голубка отмытого и повела домой, счастливая. Ворковали, небось, все утро… Иваныч: Ну, ворковали… Я ж не виноват, что ваши вас не ворковать повели, а копытами побили. Да как били! Ты б видел, Филипп Егорыч. Безжалостные они, бабы эти. Своих родных мужей да так помять… Ф.Е.: А вы не пробовали женам своим слова любви говорить? Викентич: Какие слова? Ф.Е.: Ласковые. Глядишь, и они бы к вам по другому относиться стали. А, Викентич? Иваныч: Думаешь, Егорыч, их наши слова проймут? Да они ж такие толстокожие да еще с прослойкой… непробивные! Ф.Е.: А ты попробуй, вдруг что и выйдет… Викентич: Попробовать, конечно, можно. Иваныч: А вдруг, не поймут? Ф.Е.: Вот ты, Иваныч, кого из своей домашней скотины больше любишь? Иваныч: Как кого? Кобылу, конечно, Красавку свою. Ф.Е.: А ты, Викентич, больше любишь, небось, телку свою? Зорьку? Викентич: И ее тоже. Молочко жирное, сладкое дает, а сметанка с него…В следующий раз приду, принесу тебе, Филипп Егорыч. Ф.Е.: А вот вы и представьте себе, что жен своих так же любите. Да и направьте на них свою любовь, слова такие же ласковые говорите. Если сразу не получится, закрой глаза и представь, что это твоя кобыла, а ты представь, что это твоя телка. И говорите, как будто им. Иваныч: Это, что ж, получается, Егорыч? Закрою я глаза, подойду к своей Ольге и начну ей говорить те слова, что Красавке говорю. Закрывает глаза, представляет. Кобылка ты моя, длинноногая, красавица моя милая, покажи мне копытца свои звонкие, расчешу тебе гривку твою белую… Викентич, смеется: Ну, ладно, длинноногая да копытца твои звонкие, она, может, и пропустит мимо ушей, а вот гривка белая… Этого она тебе не простит, сразу по котелку получишь. Она ж у тебя не блондинистая… Иваныч, растроенно: Да не получится. Видишь, Егорыч, нестыковка получается, не буду ж я из-за бабы кобылу менять. Возмущенно. Да я вообще свою Красавку ни на кого не променяю. Лучше уж битым быть бабою, чем лишиться моей кобылушки. Викентич: А ну-ка, я попробую. Закрывает глаза, представляет. Зорюшка моя ясная, кормилица моя родимая, глазки твои умные, как бусинки, светятся, телочка ты моя дойная, вымечко молочное, теплое… Иваныч, смеется: Да, Викентич, у тебя тоже не прокатит, не поверит она твоим словам… Буфера не те. У твоей Ульяны вымечком молочным и не попахивает. Викентич: Вот видишь, Егорыч, получается, бабы наши ласки лишаются. Нет таких слов ласковых для баб наших! Ф.Е.: Эх, что ж вы за мужики, коль слов красивых сказать не можете? Сидят, переглядываются. Иваныч: Хорошо у тебя, Егорыч, спокойно с тобой, ладно на душе. Да только идти нам пора. Ф.Е.: Куда собрались-то? Викентич: Вчера мы, Егорыч, вдоль болота шли со стороны березняка, ну и наткнулись на кабанятину. Пока решали, бить иль не бить, его уже и след простыл. Мы решили сегодня опять на болото сходить. Вдруг опять встретим. Далеко ходить не надо… Тебе принесем мясца… Ф.Е.: А ты, Викентич, так уверен, что сегодня опять встретишь кабана? На том же месте? Иваныч: Попытка не пытка. Ты, Егорыч, разрешишь нам в твой военный арсенал заглянуть, может что выберем из твоих боеприпасов? Ф.Е.: Конечно, Иваныч, разрешу. Но условия мои все те же, не меняются. Лишнего не брать, остаток возвращать, все ставить по своим местам. «Максимку» руками не трогать… сами понимаете… Викентич: Да понимаем всё, раритет. История. Жаль, тачанки у тебя там нет… Ф.Е.: Хватит иронизировать. А по поводу охоты могу сказать вам, что сегодня вам понадобится только листок бумаги и ручка… |
Добавить документ в свой блог или на сайт
