П. А. Флоренский о суеверии философские науки №5, 1991, с. 87-108. Чтобы статья моя могла быть понята в желательном смысле, необходимо отчет
Скачать 347.01 Kb.
|
| П. А. ФЛОРЕНСКИЙ О СУЕВЕРИИ Философские науки № 5, 1991, с. 87-108. Чтобы статья моя могла быть понята в желательном смысле, необходимо отчетливо уяснить себе точку зрения, с какой я веду свое рассуждение, и с самого начала принципиально согласиться или не согласиться с нею. Ввиду этого, я остановлюсь на ней настойчивее даже, чем, быть может, это требуется, и заранее скажу о той задаче, которую себе ставлю. Никто или почти никто, думаю, не будет возражать против мнения, что суеверное представление у известного лица о предмете или явлении возможно лишь постольку, поскольку у него в данный момент на него же нет научного или истинно-религиозного взгляда. Чтобы установить смысл слова суеверие, я обращаюсь к сознанию, стоящему на довольно высокой ступени развития, но пока еще не имеющему научных или религиозных взглядов и, особенно, не имеющему гносеологии. Вот почему я вполне утвердительно говорю о явлениях вроде вампиризма, первоначально реальных для такого сознания. Придет ли оно к отрицанию или утверждению их после научного образования, мне нет дела. Я хочу наблюдать явления в их 87 чистом виде; меня, как автора этой статьи, совершенно не касается вопрос о реальности спиритических и т. п. явлений; существен лишь бесспорный психический факт — тот именно, что существуют спириты, существуют люди, верующие в чудеса, существуют оккультисты и поклонники демонолатрии 1. Делать оценку всех этих воззрений я отказываюсь; важно то, что имеются данные сознания известного направления. Они и составляют мой фундамент. Большинство слов, связанных с каким-нибудь сравнительно отвлеченным понятием и пущенных в житейский обиход, обычно постигает одна судьба: они стираются, обесцвечиваются, и в конце концов их начинают употреблять почти без какого-нибудь определенного, уловимого содержания. Кажется, яснее всего проявилась эта участь над словом, много значащим для составления взгляда на мир — словом суеверие. Кстати и некстати употребляется оно теперь обществом, особенно с оттенком порицания. Моя задача — фиксировать расплывшийся облик этого слова, очертить туманную границу его применения. Чтобы показать, как неопределенен смысл этого слова, приведу несколько на удачу взятых определений, причем расположу их в порядке, ведущем к раскрытию истинного смысла слова. «Суеверие,— говорится в «Meyer's Conversation Lexikon»,— есть состояние доверия, веры в сверхъестественные происшествия, которые не соответствуют, или уже более не соответствуют, вере большинства, или над нею возвышаются». Тут суеверие определяется вполне условно — верою большинства. Но ведь употребляют это слово, вовсе не производя статистических изысканий; да и «большинством» кого именно вера в данное явление делается суеверием? Небольшая группа лиц ведь называет некоторые воззрения крестьянства суевериями, но где же тут большинство? В своей переписке с Гуго Векселем («Переписка Бенедикта де- Спинозы», пер. Гуревич. Письма LУ — LХ, р. 333—359) Спиноза, среди града насмешек по адресу верящих в духов, разобрав аргументы Бокселя в пользу существования духов, замечает: «Однако, оставив все это (т. е. аргументы), я должен в заключение сказать, что как эти, так и все им подобные основания никого не могут убедить в существовании духов и привидений,— разве только тех, кто зажимает уши перед доводами разума и отдается во власть всяческого суеверия, которое настолько враждебно здравому смыслу, что для унижения авторитета философов готово верить всяким сказкам старых баб». Спиноза тут один выступает против всей народной массы и легиона авторитетов, называя суеверием (хотя и просто в смысле вздорности, нелепости) верование не большинства даже, а всех поголовно. Особенно хорошо видно, как одинок он был в этом своем мнении, из письма Бокселя (LIХ): «Не защитники, а противники существования духов высказывают недоверие к философам, потому что все философы, как древние, так и новые, разделяют убеждение в существовании духов. Об этом ------------------------------ 1 Демонолатрия — поклонение демонам, культ нечистой силы. 88 свидетельствует Плутарх в своих сочинениях о воззрениях философов и о гении Сократа. О том же свидетельствуют стоики, пифагорейцы, платоники, перипатетики, а также Эмпедокл, Тиреец Максим, Апулей и др. Из современных также никто не отвергает привидений». Правильно или неправильно употребляется значение слова у Спинозы — не в том дело; так или иначе, но мы видим, как неопределенно значение этого слова и как мало значит большинство для выяснения понятия суеверия. Точно так же в определении суеверия, которое мы разбираем, ссылка на сверхъестественность событий ничего не поясняет, так как признание сверхъестественности события зависит от точки зрения лица, высказывающего мнение, что данный человек суеверен. А между тем отчетливо чувствуется, что когда мы видим в ком-нибудь суеверие, то мы не считаем своего суждения относительным, но считаем его объективно-ценным, как считаем объективно-ценным суждение свое о поведении. Хотя и в том, и в другом случае мы допускаем возможность ошибки, но гипотетически, при условии строгой продуманности и знании всех обстоятельств, мы не считаем свое суждение зависящим от случайных взглядов, как не считает судья своего приговора субъективным. Если мы возьмем определение суеверия из словаря Littré (Diction de la langue francaise), то по нему оказывается, что «суеверие есть основанное на боязни или невежестве чувство религиозного почитания, вследствие которого часто приходят к созиданию себе ложных обязанностей, к вере в химеры и упованию на бессильные вещи». Очевидно, и тут понятие суеверия делается неопределенным вследствие ссылки на условные (обусловленные точкою зрения) признаки, как-то: ложные обязанности, химеры, бессильные вещи. Все это находится в зависимости от личных (случайных для самого явления) взглядов лица, высказывающегося о суеверности того или другого человека, и понятно, что об одном и том же случае мнения могут быть прямо противоположные, и притом оба противника будут правы по определению Littré. Но зато в определении Littré указан важный новый момент: именно тот, что суеверие есть некоторое чувство, и притом типа чувств религиозных. Littré не определяет ближе характер этого чувства, но он все-таки старается определить суеверие по содержанию чувства, по предмету суеверных фактов психики, а не по форме их, которая, как будет видно далее, и есть объединяющий признак этих фактов. Важно не то, по поводу чего у нас есть некоторое чувство (так как предмет чувства случаен), не то, как оно проявляется вовне (заклинания е1с.), а то, как субъект суеверия, суевер, относится к своему представлению.— Неудачность определения Littré, таким образом, заключается в стремлении искать существенный признак суеверных фактов, на почве их содержания и в непризнании собственного, особого элемента у суеверного настроения духа. 89 Вполне сознательно проводит до конца тот же метод Леман (Леман. История суеверия. С. 12—16). Ограничиваясь исключительно материальной стороной факта, он дает такое определение: «Суеверие есть каждое мнение, не пользующееся признанием в какой-либо религии или стоящее в противоречии с научным взглядом на природу в какое-либо определенное время»,— определение, как увидим, верное, точнее — не неверное, так как оно . в сущности ничего не определяет и сводит понятие суеверия на пустое место, не имеющее никакого собственного содержания. Леман говорит только о том, что не есть суеверие; сокращая его определение, мы придем к бессодержательной, очевидно, формуле: «Суеверие не есть ни религия и ни наука»,— формуле, конечно бесспорной, если только принять, что суеверие и религия или суеверие и наука не синонимы. Систематическое употребление слова суеверие с почти произвольным значением ввело в самое понятие, связанное с этим словом, столько различных признаков, так неопределенно расширило объем этого понятия, что очистить его, оформить мы не в состоянии. Из существующего понятия мы не имеем права устранять какие-нибудь признаки; да и, с другой стороны, эти признаки походят на головы змеи или гидры, которые беспредельно вырастают вновь и вновь по мере их отсечения; удалив один посторонний понятию признак, мы ничем не гарантируем себя от внезапного появления десяти других в другом словоупотреблении. Единственное, что можно сделать, это вовсе отказаться от существующего понятия и только сохранить само слово (звук) суеверие. Мы должны сами построить новое понятие взамен старого, выработать его признаки и дать его затем конструктивным определением. Этому выработанному нами понятию мы условно дадим название «суеверие», символизируем его прежним словом; бояться двусмысленности тут нечего: у нас нет двух смыслов слова, так как прежний мы вовсе уничтожили и выкинули вон, по крайней мере до конца исследования. Когда это создание нового понятия будет сделано, мы можем психологически мотивировать поставленное условие — называть выработанное понятие именно суеверием, а не как-нибудь иначе. Эта мотивировка будет заключаться в доказательстве того, что новое понятие есть, так сказать, центр расплывшегося, как пятно,старого понятия: новое понятие является как бы типом целой кучи прежних, объединенных под словом суеверие — и в то же время оно исторический ргша смысла этого слова. 90 Мы исходили из определений, основывающихся на содержании внешнего проявления суеверия, на содержании результатов суеверного чувства (известных убеждений, действий еtс.), и пришли к мысли, что те внешние формы духовной деятельности, в которых только и можно искать существенный признак суеверия, сами по себе еще не характерны для него, его не определяют. Всякий раз, когда получается подобное явление, когда определенное понятие, представляющееся ясным, не может быть определено анализом известной части его содержания и, по мере исследования, тает и испаряется,— это обстоятельство уже наводит на мысль обратиться к другой, оставшейся части признаков, чтобы там искать существенного. В подобных случаях часто оказывается, что там и лежит главный признак, несводимый к другим и неразложимый — некоторое первоявление в духе. Так, например, стараясь определить понятие нравственности через исследование внешних ее проявлений, мы теряем самое понятие о нравственности как таковой; обращаясь же к внутренней стороне, мы находим специфическую, несводимую сторону деятельности сознания, которая и характерна для явлений нравственности. Итак, не видя характерного для суеверия признака во внешних проявлениях его, обращаемся к внутренней стороне этого явления, ибо оно имеет две стороны: внешнюю — суеверные действия, то есть волхвование (волшебство, магия), и внутреннюю—служащую причиною внешнего обнаружения. Одним из основных фактов сознания, если вглядеться в каждое проявление его, является противоположение должного и недолжного в воспринимаемом сознанием. Мы производим оценку явления, поступка, действия и т. д., будет ли эта оценка этическая, эстетическая или касающаяся истинности, разумности явления и вещи. Но если мы делаем оценку, то это самое уже включает в себя мысль об измерении некоторой мерой, именно идеей должного и, следовательно, о наличности такой идеи. Данный поступок нехорош — это значит, что он не удовлетворяет идее должного поступка, что он должен быть иным. Получая мысль и имея свою мысль, свое суждение, мы сознаем их как истинное или неистинное в данном отношении, мы измеряем каждую мысль идеей должной мысли: ложная мысль—это та, которая не соответствует идее должного, лишена права на существование. Должность и недолжность совместимы, даже всегда совмещены в каждом явлении или вещи, но тем не менее качественно различны — не представляют собой степени одного и того же, а суть некие определители вещи, силы, влекущие ее в прямо противоположные стороны. Никакими усилиями мы не можем отождествить их; сознаваемое ложным может высказываться, но не может быть сознано, как истинное, никакими усилиями, никакими сознаниями. Можно делать зло и притом прекрасно сознавать, что это зло, но нельзя никакими усилиями заставить себя делать это, как добро: нельзя угасить совести. 91 Но почему же к одним объектам сознания мы относимся как к должному, к другим — как к недолжному? Мы верим, что для этого есть объективные основания, что в воспринимаемом нашим сознанием есть свойства, заставляющие нас видеть в одних элементах сознания должное, в других — недолжное. Для краткости мы будем называть должное Божественным моментом в объектах сознания, а недолжное — дьявольским. Но возможно еще иного рода отношение к воспринимаемому сознанием. Мы можем к нему относиться только как к данному, как к безразличному данному. Человеческий ум ограничен миром явлений. Чувственное восприятие служит единственным источником нашего знания. Но один опыт, т. е. совокупность прошлых, испытанных состояний, еще не есть знание; таким путем мы еще не придем к достоверным обобщениям. В том, что такие-то и такие-то данные опыта, нет ручательства, что так было и раньше, что так будет впоследствии, что так должно быть и что иначе не может быть. Опытное познание возвышается на степень достоверного знания при условии синтеза данных опыта с априорными идеями или принципами. Как условия, как законы человеческого сознания, априорные принципы имеют для опыта всеобщее и необходимое значение, т. е. опыт всегда и везде осуществляет их. Все сознаваемое человеческий ум не может сознавать иначе, как в этих априорных формах; напр., все сознаваемое должно быть подчинено закону причинной связи, или — все внешние предметы могут быть сознаны только в трехмерном пространстве и пр. В переработке показаний опыта в знание, в приобретении достоверного эмпирического знания без осложнения его оценкою с точки зрения каких-то норм и заключается отношение к воспринимаемому как к безразличному, данному. Безразличное данное стоит, так сказать, на границе между должным и недолжным. Его положение есть положение равновесия, но равновесия неустойчивого. Я бы сравнил также должное и недолжное в совокупности с плоскостью, а данное с линией: по одну сторону линии безграничное должное, по другую — безграничное недолжное, но сама линия есть лишь граница того и другого, место перехода от должного к недолжному или наоборот. И в то же время про нее можно сказать, что она часть плоскости должного и часть плоскости недолжного. Если мы обратимся к процессу перехода от должного к недолжному, как он отражается в сознании субъекта, то эта неустойчивость положения безразличия резко бросается в глаза всякому, особенно же в области этики. Если само по себе ни одно действие не есть ни благо, ни зло, а только становится тем или другим, поскольку оно производится субъектом действия, определено к действию своему относящимся, то данный поступок, как благо, от него же, как зла, отделяет одна только черта. В частности этот вопрос выясняет Вл. Соловьев. «Как бы мне яснее обозначить и определить,— говорит он,— тот узкий, но единственно надежный путь (сравн. у Пушкина: 92 «Спасенья узкий путь и тесные врата»), которым должно идти человечество между двумя безднами, бездною мертвого и мертвящего «непротивления злу», с одной стороны, и бездною злого и также мертвящего насилия — с другой? Где проходит черта, которая отделяет принуждение, как нравственную обязанность и как подвиг самопожертвования за других, от насилия, как обиды, как неправды, как злодейства? Есть же эта черта, и прежде чем давать ей логические определения, спросим человеческую совесть, может ли кто-нибудь — независимо от всяких религиозных убеждений,— по совести осудить христианского подвижника, когда он благословляет и ободряет вождей и воинов, идущих освобождать «отеческую землю от рабства иноверцам и чужеземцам?» и т. д. [Вл. Соловьев. Статья «Немезида». С. 205 (в сборнике «Три разговора»)]. В отношении к воспринимаемому мы установили три момента; но отсюда еще вовсе не следует, чтобы все три давались равноправно в каждом восприятии, в отдельности взятом. В каждый момент мы обращаем полное внимание только на один из указанных моментов, а два другие остаются в тени, хотя несомненно имеются налицо и неясно сознаются. Если же начинает производиться исследование и в результате исследования по тому или другому мотиву сознание приходит к утверждению объективности восприятия одного момента и субъективности двух других, то оно, сознание, понятно, стремится затушевать то, что считает иллюзорным, не имеющим значения для цели, к которой сознание идет. Это ведет каждого субъекта к восприниманию вещи или явления со своей особой точки зрения, отличной от точек зрения других субъектов; постоянное же преобладание одного из моментов в восприятии данного лица заставляет его видеть окружающее всегда в одном цвете. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Рабочая программа по дисциплине «философские проблемы науки и техники» «философские проблемы науки и техники» включен в программу подготовки в рамках вузовского компонента магистрантов по специальности... | | Рабочая программа по дисциплине «философские проблемы науки и техники» «философские проблемы науки и техники» включен в программу подготовки в рамках вузовского компонента магистрантов по специальности... |
 | Рабочей программы дисциплины философские проблемы науки и техники... Цель теоретического курса «Философские проблемы науки и техники» изучить проблему возникновения науки и техники и основные стадии... | | Николаевичъ Красновъ «подвигъ» Первая, которая могла бы быть и послѣдней и которой могло бы и вовсе не быть |
| Даосская межлокалка ... | | Рабочая программа дисциплины философские проблемы науки и техники... Дисциплина «Философские проблемы науки и техники» изучается магистрами и предусматривает систематизацию знаний о методологических... |
| Манифест движения «Суть времени» Любое движение объединяет людей с разными взглядами и убеждениями. Это естественно и в каком-то смысле необходимо. Но это не имеет... | | Эта статья адресована, в первую очередь, школьникам старшего возраста,... «счастье», «успех» и «успешность», «самопознание», «саморазвитие» и «самореализация», перед которыми стоит проблема личностного и... |
| Все что нам нужно это любовь Переезжая с родителями в новый город, я и представить не могла, как в скором времени изменится моя спокойная жизнь и какие сюрпризы... | | Конечно же, каждая девушка хочет быть красивой! Это то самое утверждение,... Что необходимо сделать для того, чтобы подчеркнуть привлекательность своего лица и как скрыть некоторые недостатки? Ведь необходимо... |
| Леви Владимир Львович Исповедь гипнотизера (книга 2) кот в мешке... Чтобы быть счастливым, достаточно жить внимательно, утверждает Коллега. Чтобы не быть несчастным, согласен я | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Людмила Ивановна, почему вы не стали, например, как многие женщины, учительницей или ткачихой, а стали заниматься логосом? Были ли... |
| «Использование инновационных технологий на уроках изо» Изо моя педагогическая деятельность направлена на формирования устойчивого интереса детей к изобразительному искусству, художественным... | | Отец павел флоренский: конкретная метафизика отец Павел Флоренский (1882 – 1937) Форма обучения – очная, заочная (сокращенная), очно – заочная (вечерняя), очно- заочная (вечерняя) сокращенная |
| Программа для аспирантов и соискателей юридического факультета к... «Истории и философии науки», направление «Исторические и философские проблемы юридической науки» | | Статья «Лингвокультурологический комментарий на уроках литературного чтения» Реферат должен быть написан по истории науки, в соответствии со специальностью, по которой обучается аспирант или соискатель (история... |
