Косово: история, характер и динамика конфликта
Статья Сергея Романенко из сборника «Конфликт в Косово и международная безопасность»
|
17 февраля 2008 года Косово в одностороннем порядке провозгласило свою независимость от Сербии. В последующие дни это решение было принято большей частью мирового сообщества как свершившийся факт, который должен положить конец национальному конфликту с более чем вековой историей. Однако время показало, что независимость Косово не только поставила под сомнение целостность и суверенитет других полиэтнических государств, но даже не разрешила локальную проблему национальной вражды, теперь развернувшейся уже на территории нового государства. «Полит.ру» публикует предисловие и статью к.и.н., ведущего научного сотрудника Центра политических исследований Института экономики РАН Сергея Романенко, вошедшие в сборник «Конфликт в Косово и международная безопасность» (М., 2009). Данный сборник подготовлен экспертами Российской академии наук – историками, политическими и военными аналитиками, этнологами – преимущественно сотрудниками Института экономики РАН. Авторы анализируют малоизвестные исторические причины возникновения конфликта в Косово, его национальные, региональные и международные аспекты, а также возможные последствия, включая провозглашение независимости Косово.
ПРЕДИСЛОВИЕ
3 октября 2007 г. в Центре политических исследований Института экономики РАН (заведующий – д.и.н. профессор Б.А. Шмелев) состоялась конференция «Варианты и перспективы урегулирования конфликта в Косово и международная безопасность». В ней приняли участие сотрудники Института экономики РАН, а также Института всеобщей истории РАН, Института Европы РАН, Института этнологии РАН, Института мировой экономики и международных отношений РАН. Выступившие на нем специалисты представляли не только разные подходы, но и разные научные дисциплины – историю, этнологию, международные отношения, политологию.
Когда речь заходит о ситуации в Косово (Косóва – алб.) в центре внимания оказывается соотношение национального самоопределения, с одной стороны, и целостности и суверенитета государств, с другой. Дискуссия на конференции показала, что национальное самоопределение рассматривается в основном как правовой принцип и политический лозунг, но не как имеющий свои этапы, национальную и региональную специфику исторически обусловленный процесс. Большинство выступавших критиковали трактовку понятия «нация» как этническая общность, рассматривая ее как все население определенной территории (в данном случае – Косово) независимо от национальности и подчеркивая, что только подобная гражданская общность имеет право на самоопределение. Однако в реальности балканская традиция такова, что в идеологии национального движения каждого народа нация трактуется прежде всего как этническая общность, а ее самоопределение рассматривается как создание своего независимого этнического государства в максимально возможных границах[1].
О реальном значении и месте «фактора Косово» в международной политике хотелось бы сказать особо. Этой болезненной и трагической проблеме зачастую придают преувеличенное значение и для взаимоотношений России – США и ЕС, и для судеб Европы. Если бросить взгляд на хронологию, с одной стороны, и на карту Европы, с другой, то можно увидеть, что каждый подобного рода конфликт имел и имеет свои причины, свои условия возникновения, свою динамику развития и свои условия и формы разрешения. Поэтому обобщения должны быть очень осторожными.
Вероятно, подобные конфликты можно сравнивать с правовой точки зрения. Возможно, исходя из упрощенно понимаемой геополитики и существует цепь конфликтов, которые можно абстрактно объединить понятием «дуга нестабильности». Но при этом с точки зрения истории, этнологии и некоторых других дисциплин нельзя забывать, что все эти конфликты имеют свои причины и особенности и поэтому попытки жестко привести их к одному знаменателю» чреваты ошибками и в оценке ситуации, и в мероприятиях по их ограничению, смягчению и урегулированию.
Вряд ли можно говорить о том, что независимость Косово откроет «парад суверенитетов» в России и на постсоветском пространстве. Исследования показывают, что в России сложилась совершенно иная ситуация, чем на Балканах, связанная и с множественностью этнонациональных образований, традициями «центр – периферия», традициями взаимоотношений между разными народами РФ. Механически переносить ситуацию в одной стране на ситуацию в другой – не корректно.
То же самое можно сказать и о сопоставлении Косово и разной степени напряженности конфликтных ситуаций в странах Западной и Средней Европы, странах иных традиций и иной политико-правовой культуры (Баскония, Шотландия, Бельгия, Корсика и т.д.). Если там и произойдут этнотерриториальные изменения, то они будут обусловлены отнюдь не тем или иным «решением по Косово». Вероятно, надо говорить о новом этапе развития государственности, новом этапе процесса национального самоопределения на территории Европы, который не вчера начался и не завтра закончится и который невозможно сводить к одному конкретному случаю. В то же время нельзя исключить, что судьба Косово может повлиять на судьбу Боснии и Герцеговины, где некоторые сербские политики предлагают провести референдум относительно самоопределения Республики Сербской и присоединения ее к Сербии.
Надо признать, что пока концепция восстановления или установления мультиэтничности в Косово не работает. В условиях, когда общественное движение практически тождественно этно-национальному, сформировались независимые и самоизолированные друг от друга, почти не способные к диалогу политические системы и государственные структуры, основанные на этнической самоидентификации.
Проблема Косово состоит не в том, чтобы провести новые границы. Скорее, наоборот, как и раньше, новые границы породят новые противоречия и новые конфликты – новую основу конфликтности – новые этнотерриториальные притязания. И с этой точки зрения независимость Косово, равно как и целостность Сербии – не являются решением.
Любое иное решение на данном этапе, в том числе и независимость Косовы, не будет окончательным. Представляется, что в нынешней ситуации независимость не будет способствовать ни ослаблению внутриполитического кризиса в Сербии, ни смягчению напряженности в отношениях между двумя народами, ни уменьшению негативного влияния роли Косово на развитие международных отношений.
Самопровозглашение независимости Косовы (Косово) стало самым трудным вариантом и для сербско-албанских двусторонних отношений (причем для обеих сторон), и для международной ситуации в целом, и для мировой дипломатии, и для отношений России с США и ЕС. Конфликт будет продолжаться в иных формах, возможно появление новых дестабилизирующих и конфликтогенных факторов. Поэтому главная задача состоит в том, чтобы минимизировать грядущий ущерб, не «глобализируя» и не абсолютизируя так называемый «прецедент Косово». Однако поиск региональной политической формулы, преодоление воспоминаний о взаимных обидах и преступлениях в отношениях двух народов, равно как преодоление противостояния «Восток-Запад» в общей системе международных отношений быстрым не будет.
В предлагаемый читателю сборник вошли материалы, подготовленные на основе выступлений участников конференции. В начале книги помещены статьи проблемно-постановочного характера, в которых освещаются внутренние этнополитические процессы и современная ситуация в собственно Сербии и Косово. Второй блок статей посвящен международным аспектам конфликта. В частности, их авторы размышляют над его возможными кратко–, средне– и долгосрочными последствиями для внутреннего развития других государств и международных отношений.
Исследования хронологически доведены до июня – июля 2008 г. Свою задачу организаторы конференции и составители сборника видели в том, чтобы, во-первых, показать сложность и остроту проблемы Косово, исторические причины ее возникновения, современное состояние и возможные варианты развития событий; во-вторых – представить читателю разнообразную палитру мнений в отечественном профессиональном научно-аналитическом сообществе по проблемам, вызывающим споры не только на научных конференциях, но и в российском обществе, и на сложных дипломатических переговорах.
Некоторые авторы в зависимости от контекста используют как сербское (Косово) так и албанское (Косóва) название края.
Высказываемые исследователями мнения и оценки не обязательно совпадают с позицией редколлегии и не являются официальной точкой зрения соответствующих институтов РАН.
КОСОВО: ИСТОРИЯ, ХАРАКТЕР И ДИНАМИКА КОНФЛИКТА
События, происходящие в Косово с середины 1990-х гг., обычно называют косовским кризисом. Между тем этот кризис – лишь часть и продолжение распада Югославии как многонационального государства, начавшегося в 1990–1991 гг. Первым его этапом были войны в Словении (1991), Хорватии (1991–1995 гг.) и Боснии и Герцеговине – БиГ (1992–1995 гг.), закончившиеся обретением этими государствами полной независимости, а также мирный выход из состава Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ) Македонии (1991 г.). Второй этап распада не только затронул образованную в 1992 г. Союзную Республику Югославию (СРЮ), или «третью Югославию», состоявшую из двух формально равноправных республик – Сербии и Черногории, но и поставил под вопрос территориальную целостность самой Сербии. СРЮ просуществовала до 2003 г., когда уступила место Государственному союзу Сербии и Черногории. Он, в свою очередь, просуществовал до 2006 г. – Черногория после референдума из него вышла. Тогда стало очевидно, что как централистское и этноцентричное государство сербов ни Югославия, ни Сербия не могли сохраниться в существовавших границах, независимо от того, какая политическая сила – консерваторы-националисты или реформаторы-либералы – будет находиться у власти в Белграде.
Обострение отношений в Косово стало в конце 1980-х годов непосредственным толчком к началу распада СФРЮ. Именно оно позволило президенту Сербии (1989–1997 гг.) и Югославии (1997–2000 гг.) Слободану Милошевичу развернуть политическую кампанию, основанную на идеологии сербского этнического национализма. Он (как это было на территории Хорватии и БиГ в 1995 г.) использовал столкновение двух национальных движений в процессе самоопределения. В первом случае – хорватского и сербского, а также сербского, хорватского и боснийско–мусульманского; во втором – соответственно, – сербского и косовско–албанского. Со своей стороны, лидеры албанского национального движения в Косово закономерно решили воспользоваться сложившейся на рубеже 1980-х и в 1990-е гг. ситуацией и попытаться добиться если не отделения и полного суверенитета территории, то хотя бы повышения статуса Косово как этнотерриториального образования в составе или СФРЮ, или реформированного государства. К сожалению, в Сербии социально–политическая революция была погребена под революцией национальной, проходившей одновременно с распадом СФРЮ под этноконфессиональными лозунгами. К этому необходимо добавить и особенности балканской психологии и социальный тупик, в котором оказались маргинализировавшееся и беднеющее сербское общество, а также и албанская этносоциальная общность, которая всегда была одним из самых бедных, этноцентричных и замкнутых по отношению к внешнему миру народов Балкан, ощущавших себя чужеродным элементом в славянском государстве – Югославии.
Косовский кризис соединил в себе как процесс распада югославского государства, созданного на идее региональной славянской общности, став ее третьим этапом, так и долгосрочный кризис государственности сербской. С одной стороны, он высветил недостатки унитарного устройства Сербии и централистских тенденций в ее внутренней политике, а с другой – стал результатом изменения этнодемографической ситуации как в стране в целом, так и в отдельных её регионах[2]. Он одновременно был и причиной и стимулом процесса национального самоопределения у национальных меньшинств и региональной самоидентификации сербского населения.
На территории Сербии (помимо албанцев, населяющих в основном Косово) проживают представители многочисленных национальных меньшинств – венгры, словаки, румыны, цыгане, хорваты, македонцы, словенцы, мусульмане, болгары, русины, украинцы, турки и некоторые другие[3]. Одни живут относительно компактно и даже составляют большинство в определенных районах, другие – расселились по всей территории Сербии. Поэтому кризис, охвативший страну – это кризис Сербии как полиэтничного в своей основе, но унитарного и централистского государства.
Кроме того, каждая из областей Сербии имеет свои особенности исторического и экономического развития, а также традиции межэтнических взаимоотношений. Достаточно упомянуть собственно Сербию, Косово, Воеводину, Санджак. Как считает один из виднейших сербских ученых, директор Форума по изучению этнических отношений Душан Янич, необходимо признать тот факт, что Сербия не единообразна не только в национальном, но и во внутрирегиональном отношении[4]. Поэтому для дальнейшей судьбы Сербии обеспечение равных и индивидуальных, и коллективных прав людей разных национальностей имеет не меньшее значение, чем экономические реформы и изменения политической системы и режима.
Во второй половине 1990-х гг. была широко распространена иллюзия, что все трудности и недостатки сербского и югославского государства сводятся лишь к устранению от власти С. Милошевича. Однако проблема сербского национализма не могла быть решена столь простым способом, как устранение того или иного лидера и поддерживающих его структур, а также изменения политического устройства. То же самое относится и к национализму косовских албанцев и ситуации в Косово. Тем более, что на границе Балкан и Центральной Европы наблюдались конфликтные (разные по свой сути, форме и динамике) взаимоотношения нескольких народов. Нередко главным аргументом в споре с соседями использовался широко распространенный в общественном сознании народов региона и исторически оправдываемый тезис об избирательном и «несправедливом» отношении к соответствующему народу (стране) со стороны «великих держав» в ХIХ–ХХ вв., выразившегося в установлении государственных границ вопреки этническому принципу.
Сербский, косовско-албанский, мусульманский[5] и венгерский национальные вопросы объективно возникли в Сербии в процессе самоопределения этих народов, и от формы и методов их разрешения зависело и сегодня зависит существование и территориальная целостность не только Югославии, но и Сербии.
В то же время сложившаяся в 1998–2008 гг. ситуация в Сербии и в Косово – результат не только событий последних двух десятков лет, но и длительного исторического развития.
Вехи истории
Косово вошло в состав Сербии в 1913 г. – после Второй Балканской войны, по Бухарестскому мирному договору. В 1918 г. как территория, принадлежавшая Сербии, оно оказалось Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Королевство Югославия). Проблема албанцев Косово, как и взаимоотношения с Албанией, стал одной из главных внутри- и внешнеполитических проблем югославского государства во главе с сербской династией Карагеоргиевичей уже в 1920–1930-е гг. В 1924 г. армия Королевства СХС (вместе с отрядами пребывавших на территории Королевства русских эмигрантов под командованием генерала П.Н. Врангеля) вторглась в Албанию. В результате вооруженного вмешательства албанская демократическая революция была разгромлена, правительство во главе с «красным епископом» Фано Ноли было свергнуто и установлена власть Ахмета Зогу[6]. Как и другие национальные конфликты государства Караегоргиевичей, проблема взаимоотношений албанского населения Косово как с государством, так и с сербским населением не была разрешена вплоть до начала Второй мировой войны, которая началась для Югославии 6 апреля 1941 г. нападением Германии и ее союзников. Оно закончилось быстрым разгромом югославской армии и разделом территории Югославии на несколько зон оккупации и этнонациональные территории с разным статусом под управлением коллаборационистов[7].
В каждой из трех – сербской, албанской (итальянской) и болгарской частей Косово и Метохии имелись свои особенности. При этом албанцы в сербской части имели особые права. Зона Косово, оккупированная итальянскими войсками, была присоединенная к находившейся под полным контролем Италии «Великой Албании», а болгарская часть – включена в состав Болгарии. После объявления Италией войны Германии последняя признала «Великую Албанию» и фактически стала управлять ею. Между албанскими националистами, стремившимися использовать ситуацию для решения албанского национального вопроса, не было единства[8].
Еще в конце 1944 г. ставший в будущем крупнейшим историком «титовской» Югославии серб Васа Чубрилович, по традиции воспринимавший Югославию исключительно как сербское национальное государство, сочинил записку о проблеме национальных меньшинств в новой Югославии. В ней он утверждал, что «еще до начала войны наблюдался рост се паратистских тенденций национальных меньшинств во всех государствах, в том числе и в Югославии. Все свои культурные и экономические привилегии они использовали исключитель но как средство разрушения государств, в которых проживали». В число этих «стратегических меньшинств» – по степени их значения для Югославии – он включил немцев, венгров, ал банцев, итальянцев и румын. Вышеозначенные меньшинства, по мнению историка, надо было выселить. Что же касается Косово и отношений с Албанией, то Чубрилович считал, что «симпатии, которые мы (т.е. сербы — СР.) питаем к народу Албании, не должны помешать нам рассчитаться с разбойни-ками-квислингами Косово и Метохии». «Поскольку в вопросе об арнаутах (устар. название албанцев — СР.) Старой Сербии и Македонии мы в этническом отношении должны управлять Косово и Метохией, а также избежать конфликта с соседним албанским народом, то здесь надо действовать еще более обдуманно и практично, чем в Воеводине»[9].
Разделенное между созданным итальянскими оккупантами квазинезависимым албанским государством и царской Болгарией Косово стало ареной преследований сербов по эт ническому и конфессиональному признаку. Уничтожались их дома, люди становились беженцами; многие были убиты. «Сербских поселенцев надо убивать», – говорил в 1941 г. глава албанского «правительства» Мустафа Круя[10]. Нельзя не упомянуть также и организацию албанских националистов «Бали комбетар» («Национальный фронт» – Balli Kombetar – алб.), выступавшей за создание «Великой Албании». Её идеология была типологически схожей с этно-великодержавными доктринами других балканских народов, независимо от их происхождения[11].
Со своей стороны, албанские коммунистические партизаны внесли свой вклад в антифашистскую борьбу и общую победу над Германией и ее союзниками. При этом существовали прямые связи между Коммунистической партией Албании (КПА) и Коммунистической партией Югославии (КПЮ), которая оказала своим албанским товарищам существенную помощь[12]. В ноябре 1943 г. вторая сессия Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ) приняла решение о том, что будущее югославское государство, создаваемое под руководством компартии Югославии и при помощи СССР, должно стать «подлинным отечеством для всех своих народов». Чтобы «осуществить принцип суверенности народов Югославии», новое государство должно было стать федерацией. Как тогда казалось, это могло обеспечить «полное равноправие» всем народам[13]. Однако даже в коммунистических планах воссоздания югославской государственности ни Косово, ни населявшие эту область албанцы как субъект политики и права не упоминались. Коммунистическая Югославия создавалась, прежде всего, несмотря на официальную пропаганду пролетарского интернационализма, как государство славянских народов.
После создания социалистической Югославии в форме этнотерриториальной федерации в 1942-1946 гг. национализм не умер. Он лишь мимикрировал под лозунгом борьбы «интернационализма» против «национализма и сепаратизма» за целостность государства, которую вели коммунисты, на централистской основе[14]. Проблема Косово вопросов и взаимоотношений с Албанией сразу же стала одной из главных внутри- и внешнеполитических для нового государства. Беседуя в феврале 1947 г. в Москве с И.В. Сталиным, один из ближайших соратников Йосипа Броза Тито Эдвард Кардель заявил, что «на территории Косово и Метохии и сегодня проживает больше албанцев, чем сербов». Поэтому титовское руководство планировало позднее, при установлении более тесных отношений с «албанцами» (имелась в виду коммунистическая Албания Энвера Ходжи и ее присоединение к Югославии в рамках Балканской федерации) «уступить» албанцам эти территории. Согласно записи беседы, Сталин одобрил это намерение[15].
Весной-летом 1948 г. начался конфликт между И.В. Сталиным и Й. Брозом Тито, между ВКП(б) и КПЮ, СССР и ФНРЮ, навсегда похоронивший идею Балканской федерации, в которую помимо Югославии и Албании должна была войти и Болгария. Албанский вождь Э. Ходжа не только поддержал Москву, но и превратился в личного недруга югославского лидера[16].
В конце августа – начале сентября 1949 г. Э. Ходжа обратился в ЦК ВКП (б) с секретным письмом «О Косово и Метохии». Он писал: «Албанцы Косово и Метохии и других мест свой насильственный отрыв от Албании (имелись в виду события 1912–1913 гг., сопровождавшие образование албанского независимого национального государства и роль в этом процессе великих держав – С.Р.) считали и продолжают считать самой большой несправедливостью, допущенной по отношению к ним. Они не согласились с таким решением вопроса и не желают оставаться в границах Югославии независимо от ее политического строя… Их единственный идеал – слияние с Албанией…». Подталкивая Сталина к прямой агрессии против Югославии, Ходжа выдвинул собственную версию причинно-следственных связей: «Албанцы Косово должны быть уверены в том, что, сражаясь наряду с народами Югославии против фашизма, они этим завоевывают себе право на самоопределение», поскольку «после разоблачения предательства клики Тито (…) вопрос о Косово должен быть поднят вновь». «Мы считаем, – продолжал албанский национал-коммунист, – что освобождение народов Югославии может быть достигнуто лишь борьбой и кровью. Другого пути нет…»[17].
Ходжа предлагал, чтобы албанцы Косово и Метохии сражались под албанским флагом, партизанские части находились под руководством албанцев, а после освобождения Югославии «из когтей Тито и империализма» Косово и Метохия и часть пограничной с Албанией Македонии с албанским населением должны быть присоединены к Албании». При этом Ходжа лицемерно заявлял, что отношение Албании к вопросу Косово и Метохии должно быть «сдержанным, потому что иначе это может быть использовано кликой Тито как средство мобилизации великосербов и послужит как обвинение Албании в шовинизме»[18]. Убеждая Сталина в том, что «борьба за национальное освобождение Югославии должна вестись под руководством югославского пролетариата во главе с новой коммунистической партией, опирающейся на марксистско-ленинско-сталинские и интернационалистические основы»[19], Э. Ходжа пытался навязать Кремлю свои интересы и предлагал, по сути дела, создать новое, послушное Москве и (скорее) Тиране руководство Югославии, которое согласится на присоединение Косово к Албании.
Сталин, однако, не поддержал эту инициативу, ответив, что вопрос о судьбе албанского меньшинства можно будет решить только после свержения диктатуры югославских «фашистов»[20]. Он понимал, что осуществление этого варианта приведет к чрезмерному усилению Албании и самого Э. Ходжи, а возникновения «второго Тито» он допускать не мог и не хотел. Кроме того, отторжение от Югославии Косово и Метохии создало бы прецедент для других соседних стран-союзников, имевших этнотерриториальные претензии и к Югославии. А ослабление или даже исчезновение Югославии как единого государства вовсе не входило в его планы. Смену правящей группировки (даже не режима!) Сталин четко отделял от перекройки границ. Наконец, новый раздел Югославии привел бы к возникновению партизанского движения и соответственно к созданию новой оккупационной системы управления под видом диктатуры пролетариата при участии соседних стран, совсем недавно оккупировавших Югославию в качестве союзников Германии, что породило бы весьма нелестные параллели.
В конце 1940 – начале 1960-х гг., после создания общего государства, основанного на совмещении «пролетарского интернационализма» – «братство и единство наций и национальностей», этнотерриториальной федерации и личной диктатуры, казалось, что национальный вопрос в Югославии решен окончательно. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, националисты и их идеология практически у всех народов Югославии в 1941–1945 гг. скомпрометировали себя исключительной жестокостью в борьбе с представителями других этносов и сотрудничеством с иностранными оккупантами. Во-вторых, фундаментом внутренней консолидации в Югославии стал конфликт с СССР. Он позволил Тито под лозунгом отпора вполне реально существовавшей советской угрозе, в том числе и военной[21], вести достаточно жесткую внутреннюю политику. Даже не в идеологических интересах, а для сохранения личной власти, он подавлял и национальные движения всех народов Югославии, и попытки либеральных по представлениям того времени реформ. Главным орудием этой политики были партия – КПЮ (с 1952 г. – Союз коммунистов Югославии, СКЮ), армия и спецслужбы.
Но постепенно межнациональные противоречия в результате развития процессов национального самоопределения вновь стали давать о себе знать. Их обострению способствовало усиливавшаяся из года в год неравномерность в развитии республик и областей страны. Косовская проблема была лишь одним из проявлений постепенно нараставшего общего экономического, социального и политического кризиса в СФРЮ.
В этой обстановке нужно было срочно создать достаточно прочную и гибкую «систему сдержек и противовесов»: сербы, проживавшие в Хорватии, в области Книна и Славонии, должны были противостоять национальному движению хорватов, а албанцы, которые были национальным меньшинством в Сербии, но составляли большинство в Косово, служили противовесом усилению Белграда и Сербии во внутренней структуре Югославии.
Одновременно Тито, чтобы обезопасить Югославию от пробуждения национальных устремлений, подавляемых, но не умиравших, несмотря на политику подавления, играл и с Ходжей. И хотя Косово оставалось наиболее бедным районом Югославии, уровень жизни был там неизмеримо выше, чем в самой Албании. Не говоря уже о том, что в 1960–1980-е годы Югославия была, по представлениям терминологии того времени, самой «либеральной» из коммунистических стран.
Отсталость края при повышении государственного статуса в сочетании с национальным притеснением толкали албанцев на выступления под все более и более радикальными лозунгами. Все громче стали раздаваться голоса о предоставлении Косово «равноправия и автономии». Но в тот период партийные руководители Косово – в основном албанцы по национальности выступали против таких «крайних» на тот момент лозунгов, как «Требуем республику», «Требуем конституцию», «Мы албанцы, а не югославы» (демонстрации 1968 г.). В 1981 г. о конституции уже речь не шла, но добавились два новых лозунга: «Республику – по-хорошему или силой» и «Косóву – косоварам»[22]. Реакцией на эти события отчасти стали дополнения к конституции СФРЮ, принятые в декабре 1968 г., в которых определялись права автономных краев – Воеводины и Косово[23].
После разгрома в 1971-1972 гг. реформистских сил в Союзах коммунистов Сербии, Хорватии и Словении[24], после отстранения от руководства реформистски настроенных деятелей в других республиках, после событий в Косово в конце 60-х годов, стало ясно, что необходимы реформы, изменяющие баланс сил и принципы функционирования государства. Впрочем, все более становилось очевидным, что Югославия внутри и вовне держится лишь авторитетом Тито. Начавшаяся конституционная реформа завершилась принятием Конституции 1974 г.
Внутри- и внешнеполитические обстоятельства заставляли Тито пойти на повышение статуса Косово в рамках не только Сербии, но и федерации. По конституции 1974 г. Косово и Метохия, а также второй автономный край в составе Сербии – Воеводина, получили не только внутриреспубликанский, но и общефедеральный статус. Этот статус позволял им блокировать решения Белграда. Но об этнической государственности, ни албанской – в Косово, ни венгерской – в Воеводине речь не шла[25].
Конституция СФРЮ 1974 г. являлась политико-юридическим оформлением сложного баланса сил и интересов как в рамках СФРЮ, так и в рамках Социалистической Республики Сербии. Согласно этой конституции, СФРЮ являлась «союзным государством, то есть государственной общностью (союзом) добровольно объединившихся наций и их социалистических республик, а также социалистических автономных краев Воеводины и Косово, входящих в состав Социалистической Республики Сербии»[26]. Статья 2 фактически провозглашала автономные края субъектами федерации наряду с республиками. Автономный край Косово являлся составной частью как СФРЮ, так и Сербии. Среди прав и обязанностей, которыми было наделено это государственное образование, были и такие, которые позволяли блокировать решения органов власти республиканского уровня.
Конституция 1974 г. расширяла и повышала уровень полномочий республик и автономных областей. Признавалось право каждой нации на самоопределение вплоть до отделения. После поражения реформистских сил Тито не побоялся предоставить больше власти в руки верных, как ему казалось, республиканских партийных «верхов», которые должны были не допустить ни подлинных реформ, ни роста радикального национализма и сепаратизма.
Последовавшие одна за другой смерти группы основателей югославского государства Э. Карделя (1979 г.), Й. Броза Тито (1980 г.) и В. Бакарича (1982 г.) существенно изменили политическую и идейную ситуацию в стране. Новое поколение коммунистических руководителей столкнулось с отсроченными последствиями социалистического эксперимента и необходимостью как выплачивать внешние многомиллиардные кредиты, так и получать новые, без которых югославская экономика существовать уже не могла. Но эти люди не имели ни власти, ни авторитета Тито[27]. Поэтому многие республиканские коммунистические лидеры постепенно вставали на путь использования этнонационализма, рост которого был тесно связан с дальнейшим развитием исторически обусловленного процесса национального самоопределения. Они видели в нем средство завоевания и укрепления своей власти. Время существования Югославии стремительно сокращалось, как шагреневая кожа.
Весной 1981 г. на фоне тяжелого общеюгославского экономического кризиса косовская проблема обострилась вновь. Как и в 1968 г., начались массовые волнения. Лозунгом их участников стал «республика в составе СФРЮ», которая должна была бы охватить территории, на которых проживали албанцы, – в Сербии, Черногории и Македонии[28]. В этом смысле принципы албанского национального движения ничем не отличались от установок как сербского, так и других национальных движений народов СФРЮ. Их целью издавна было создание «своего» моноэтничного государства, которое охватило бы все максимально возможные территории, где проживали и проживают люди «своей» национальности. Проблема Косово широко обсуждалась в СКЮ, в частности – на 20-м заседании ЦК СКЮ 7 мая 1981 г., а 17 ноября была принята Программа деятельности СКЮ по развитию социалистического самоуправления, братства, единства и общности в Косово. Окончательный вердикт был вынесен на ХII съезде СКЮ – первом съезде партии после смерти Тито, прошедшем 26–29 июня 1982 г. Событиям в Косово был посвящен отдельный параграф «Уроки контрреволюционных событий в Косово» в отчетном докладе председательствующего президиума ЦК СКЮ Душана Драгосавца. Таким образом и эти события, и национальный вопрос в принципе рассматривались сквозь призму классовой борьбы и диктатуры пролетариата[29].
В 1986 г. был опубликован печально известный Меморандум Сербской академии наук и искусств (Српска академија наука и уметности – САНУ), ставший манифестом националистов, мечтавших о превращении Югославии в «Великую Сербию», либо об объединении в одно государственное образование всех территорий, на которых проживают сербы. Его авторы считали, что в условиях нараставшего кризиса СФРЮ «отношения между Сербией и [автономными] краями не могут сводиться исключительно или большей частью к формально-юридическому толкованию двух конституций (т.е. СФРЮ и Сербии – С.Р.). Речь идет прежде всего о сербской нации и её государстве. Нация, которая после долгой и кровавой борьбы вновь обрела свое государство, завоевала гражданскую демократию и в двух последних войнах потеряла 2,5 млн. соплеменников, ныне оказалась в ситуации, когда составленная аппаратным методом партийная комиссия постановила, что после четырех десятков лет существования в новой Югославии только она (т. е. сербская нация – С.Р.) не имеет своего государства. Трудно себе представить более ужасное историческое поражение»[30].
По мнению сербских академиков, «весной 1981 г. сербской нации была объявлена специфическая по форме, но открытая и тотальная война, в разные годы подготовленная административными, политическими и государственно-правовыми изменениями. Ведущаяся с искусным применением различных методов и тактических приемов, с распределением ролей, при активной и не слишком скрываемой поддержке отдельных политических центров в самой стране, более губительной, чем исходящая из соседних стран, – эта открытая война, ведущаяся исподтишка и не названная своим настоящим именем», к тому моменту, по мнению авторов Меморандума, длилась уже пять лет. Они полагали, что эта война ведется всё более успешно и близка к победному концу. Критикуя политику властей СФРЮ, они утверждали, что «не было настоящей схватки с неофашистской агрессией. Все предпринятые до настоящего момента меры были направлены только против ее внешних проявлений, а на самом деле они только усиливали расистские устремления, оставляя неизменными цели, для достижения которых годились любая цена и любые средства. (…) Заговор, обычно замышляемый в полной тайне, в Косово осуществлялся не только открыто, но и демонстративно»[31].
В противовес позиции албанских интеллектуалов, считавших, что именно албанцы являются в Косово автохтонным населением, в Меморандуме подчеркивалось, что «сербы в Косово и Метохии имеют не только свое прошлое, отразившееся в ценнейших культурных и исторических памятниках, но и настоящее, олицетворенное в духовных, культурных и нравственных ценностях. У них есть своя исконная прародина, на которой они издревле живут»[32].
Вывод академиков САНУ относительно перспектив развития межнациональных отношений в Косово в 1986 г. был таков: «В соответствии с этнической ситуацией на Балканском полуострове – этнической пестротой многих областей, осуществляемое на практике требование этнически чистого Косово будет не только непосредственно угрожать всем народам, которые составляют меньшинство на этой территории. Если это осуществится, поднятая волна экспансии превратится в реальную и ежедневную угрозу всем народам Югославии»[33].
Заложенные в Меморандуме идеи сербской этнической государственности в конце 1980-х – начале 1990-х годов стали активно использовать различные политические силы: от «реформированного» Союза коммунистов Сербии (с 27 июля 1990 г. – Социалистическая партия Сербии, СПС) под руководством С. Милошевича[34] до откровенных сербских националистов Воислава Шешеля и Вука Драшковича. Результатом этого стали многотысячные митинги по всей Сербии в «защиту Косово», а апогеем – знаменитое празднование годовщины Косовской битвы[35]. При этом сербские национал-коммунисты в пропагандистских целях отождествляли сербские национальные интересы с интересами социализма, представляя цели албанского национального движения как контрреволюционные и антисоциалистические.
Обострение отношений в Косово в конце 80-х годов было первым актом в драме распада Югославии. Именно эти события позволили начинавшему свою стремительную карьеру С. Милошевичу развернуть политическую кампанию, основанную на сербском этническом национализме[36].
В 1988–1989 гг. по его инициативе Милашевича автономный статус Косово, как и другого автономного края – Воеводины, был изменен. Они лишались прав на уровне югославской федерации. В новой конституции Республики Сербия, принятой в 1990 г., в разделе, посвященном территориальному устройству, заново определяется статус автономных округов – Косово и Метохии, а также Воеводины. Оба эти образования имели лишь внутриреспубликанский статус и не являлись субъектами государственных и политических отношений в рамках созданного после распада СФРЮ нового государственного образования – Союзной Республики Югославии (СРЮ). По сравнению с полномочиями автономий в рамках СФРЮ их полномочия были сильно урезаны[37].
Правившая до октября 2000 г. в Сербии Социалистическая партия (СПС), ставшая элементом государственного механизма, и ее глава – авторитарный президент С. Милошевич несут всю ответственность за проводившуюся национальную политику. В частности, направленную на переселение в Косово сербов, причем не только из собственно Сербии, но и из Хорватии и Боснии и Герцеговины. В результате политики социалистов эти люди, после начала войны ставшие беженцами, в 1998-1999 гг. вновь были вынуждены бежать и от чуждого и враждебного им албанского населения, и от начавшихся эпизодических, но постоянных боевых столкновений между силами безопасности Сербии и Армией освобождения Косóвы (АОК–UÇК).
В 1990 г., в момент начала распада СФРЮ, политиками-косоварами (так называются жители Косово албанской национальности) была принята Декларация о независимости. Первый пункт документа гласил, что он является актом конституционного самоопределения Косóвы в составе Югославии. Авторы Декларации, исходившие из факта существования СФРЮ (федерация распалась годом позже), провозгласили, что «представляя Косóву как независимое и равноправное образование в составе Югославии, возникшее на основании аутентичного принципа демократии – уважения воли отдельных людей и национальных коллективов, ожидают признания данного акта югославской конституцией и полной поддержки со стороны югославской и международной демократической общественности». Косова объявлялась «конституционно-политическим образованием равноправных наций и граждан, в котором албанцы, будучи большинством, а также одним из самых многочисленных народов Югославии, так же как и сербы, и другие народы Косовы, считаются НАЦИЕЙ, а не меньшинством»[38].
На основании этой Декларации позднее была принята конституция Республики Косóва, так никем и не признанной. В преамбуле этого документа, подобно конституциям вышедших из СФРЮ Хорватии и Словении, содержались ссылки на антифашистскую борьбу во время Второй мировой войны как на источник легитимности требований и прав жителей Косово и албанского населения, проживающего в этом крае. Подобно конституциям независимых государств, образовавшихся на территории распавшейся Югославии и признанных международным сообществом, в конституции самопровозглашенной Республики Косóва говорилось о том, что она «представляет собой демократическое государство албанского народа и людей иных наций и национальных меньшинств, являющихся ее гражданами: сербов, мусульман, черногорцев, хорватов, турок, цыган и других»[39].
В этом документе |
