Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.79 Mb.
|
7. КМ-квинтет "Завязав" с обучением в "консе", что было равносильно избавлению от тяжелой болезни, я продолжал работать у Шубарина. Работавший у него саксофонист Игорь, вдруг предложил мне перейти вместе в ансамбль пианиста Вадима Сакуна, игравшего в кафе "Молодежное". Притом, - в качестве басиста! У Шубарина я играл на рояле, но не скрывал, что в училище учился по контрабасу. Пойти работать в то самое кафе, возле окон которого простаивал часами, надеясь услышать сквозь толстые стекла обрывки чарующих звуков. - На басе джаз не играю, - скромно ответил я на лестное и заманчивое предложение. - Ничего, было бы желание, постепенно научишься, - успокоил Игорь, - Мы будем работать вторым составом, помимо квартета Фомы (Владимира Сермакашева). Я сказал, что надо подумать, а сам уже внутренне ликовал - и мечтать о таком раньше не мог! Правда, помимо престижности работы в самом джазовом сердце Москвы, имелось и одно существенное "но". Если у Шубарина получал сравнительно приличные деньги, то здесь вновь возвращался к сумме, равной студенческой стипендии. Рискну, - решил я, да и дома отнеслись к подобному сумасбродству как бы снисходительно. Срочно надо покупать инструмент, что вскоре и сделал, приобретя у кого-то по дешевке фанерный, советского производства, контрабас. На первых порах и такой сойдет, а дальше видно будет. Первым и лучшим ансамблем, игравшем в кафе, был квартет саксофонист Владимир Сермакашева. Остальные участники: пианист Вагиф Садыхов по прозвищу "маленький Мук", недавно приехавший из Баку, контрабасист Андрей Егоров и барабанщик Владимир Аматуни. Наш состав, похуже, включал Валерия Пономарева (труба), Игоря Высоцкого (сакс-тенор), ударника Владимира Василькова, уже напрочь разругавшегося с бывшим своим кумиром Лукьяновым и, наконец, пианиста и руководителя Вадима Сакуна. Понятно, что и я на фанерном контрабасе. Риск мой оправдался - в финансовом отношении не проиграл, заведя знакомство с театром "Современник", да изредка писал аранжировки для Москонцерта. Теперь на вечернюю работу ходил как на праздник, целый день поглядывая на часы - не пора ли собираться? То были счастливые времена, одно сплошное удовольствие, хотя заниматься приходилось много. С партнером по "ритму", Володей, познакомился ранее, когда он в свите Германа, посетил наш Авангард-джаз-квартет! Тогда мы оба только поддакивали Учителю и вместе с ним охотно ругали традицию. Сейчас совсем другое дело - Сакун сориентирован на ортодоксальный "мэйнстрим". Мы, подчиняясь его авторитету, резко поменяли направление своих вкусов. Саксофонист Высоцкий (не путать с бардом!) - выпавший из лукьяновского гнезда птенец - неистово увлекался Колтрейном, теперь вынужден несколько умерить свои передовые амбиции, чтобы стилистически соответствовать трубачу "Парамону" (прозвище Пономарева), который кроме "содранных" соло Ли Моргана ничего не признавал. Мы хорошо понимали, без знания традиции, все передовые искания будут сродни мошенничеству, поэтому решили основательно восполнить пробелы. Выдающийся самоучка, физик Вадим Сакун, стал нашим новым Учителем. Знал он массу джазовых тем, гармонии которых никогда не вызывали сомнений. Не дружа с нотами, все запоминал на слух, а слух и память у него отменные. Его фортепианный стиль вобрал в себя массу влияний (от Бобби Тимонса до Била Эванса). Самым слабым звеном в ансамбле оказался я. Учеба в консерватории стала лишь отягчающим обстоятельством, Прекрасно понимал - музыка делается именно здесь, а не там. Поэтому старался, как мог, загладить свою "вину". Конечно, эпизодически и раньше случалось брать бас в руки, но то баловство. Здесь совсем иные требования. Следовало скорее достигать определенного уровня, а то выгонят! И я очень серьезно взялся за освоение джаза на басе. Три года занятий в училище и владение ф-но, сказалось положительно. Дело быстро пошло. Помимо домашних занятий, регулярно собирались с барабанщиком в подвале кафе (перед работой и в свободные дни) для занятий ритмом. Добивались синхронности в щипке струны и удара по тарелке. Васильков в вопросах метра и ритма профессор, и многие вещи, сказанные им тогда, стали мне понятны лишь значительно позднее. От него впервые узнал о различных полиритмических и полиметрических хитростях, поэтому заслуженно ввожу его в ранг одного из моих джазовых Учителей! В игре нашего ритм дуэта он, конечно, был лидером, а я лишь следовал за его ведущей тарелкой, стараясь дергать струну одновременно с ударом его палки. Пальцы не успевали заживать от кровавых мозолей - нужно быстрее наверстывать. "Невидимые миру слезы" никого не интересовали. Помню, как-то раз Володя "учил" окаменевшей буханкой хлеба по голове, приговаривая: "Играй ритмичней, играй ритмичней!" Не скрою, во время этого "урока" мы оба находились весьма под градусом, чем и было вызвано такое болезненное для меня аргументирование. Разумеется, меня привлекала сольная игра больше, чем аккомпанемент. Очень хотелось виртуозничать. За это часто получал замечания от учителя, хотя очерствевшая буханка, к счастью, больше в ход не пускалась. Он добивался от меня ровных "четвертей" и точных "сбивок" к слабым долям такта, ставя в пример Андрея. Егорова, игравшего у Сермакашева. Ритмический тандем Аматуни-Егоров просто идеальный. В свободные дни специально приходили послушать их игру. Егоров также занимался в подвале. Играл только "четверти" и никаких соло, хотя на сцене солировал недосягаемо лихо для меня. Сначала удивляло, как ему не надоедает заниматься такой скукотищей? Лишь позже уяснил, что главная и основная задача басиста - аккомпанемент, а не соло. Трудно с этим смириться (хотелось играть, как Скотт Ля Фаро), но пришлось. Несмотря на официально малые деньги, получаемой заплаты, случались и "халтуры", резко поправлявшие финансовое положение. Эти мероприятия проходили в иностранных представительствах при содействии Управления по обслуживанию Дипломатического Корпуса (УПДК), откуда звонили и приглашали ансамбль к определенной дате. Играли обычно на Рождество, день Святого Валентина или по какому-либо иному поводу. На таких "играх" ненадолго погружались в иной, весьма отличный от российско-хамского, мир. Смокинги и фраки, вечерние туалеты дам, запах дорогих духов и сигарет, невиданные напитки, - сплошные "леди и гамильтоны". Если квартет Сермакашева "застолбил" американское посольство, то мы играли во всех остальных - от Норвегии до Ирана. В последнем - посол назойливо просил исполнить известную песню про персидскую княжну, которую наш необузданный герой бросает за борт, и стал подпевать, когда его просьбу исполнили. Бесчинство Стеньки дипломат не только простил, но и заплатил вдвойне, когда мы по его просьбе переиграли 15 минут сверх оговоренного времени. Не менее щедрым был Новый год и в посольстве Норвегии - викинги оказались даже добрее всех. Там я с удивлением заметил, как и западные люди способны не соблюдать меру в выпивке. Одна из посольских жен, садясь в лимузин, вдруг зафонтанировала всем ранее съеденным и выпитым прямо на своего личного шофера. Зрелище дико понравилось - и им, значит, знакомы наши пороки! Обычно в посольствах до начала работы мы развлекались, заглядывая в камины и печные вьюшки (все посольские особняки старинные) с криком: "Майор Пронин, ку-ку!" Или что-то в этом роде, стараясь позлить вездесущих чекистов. На столах, как правило, для гостей разложены сигареты вроссыпь рядом с фундаментальными зажигалками и, конечно, вкуснейшие соленые орешки. Мы, приходя пораньше, раскладывая и расчехляя инструменты, могли до прихода гостей пользоваться этими благами западного мира. Очень оборотистым в подобных вопросах проявил себя будущий американец Парамон. Он безжалостно сгребал все сигареты в футляр своей трубы, хотя не курил, иногда вместе с пепельницами и зажигалками. Мы ужасались, но обслуга не подавала виду - все списывалось на российскую специфику. Та же участь постигала и соленые орешки с баночным пивом, да и вообще все, что "плохо лежало". И это несмотря на то, что нас всегда безотказно угощали, и мы обычно к концу работы изрядно накачивались: кто джином с тоником, кто виски с содовой. Вот уж действительно - пусти козла в огород! Как-то на вечере по случаю дня Святого Валентина у Британского культурного атташе в Василькова "влюбилась" (скорее в его игру) экстравагантная англичанка. Его друзья, понимая всю бесперспективность подобного романа, ликовали и подзадоривали Володю: "Соглашайся, не раздумывай! На Лубянке и свадьбу сыграете..." Надо отдать должное товарищу - он вовремя спохватился, и мы все вернулись восвояси целыми и невредимыми. Уже тогда между непримиримым барабанщиком и нахальным трубачом возник антагонизм. Будущий артблэйковец прозвал врага - "крэзя" (от английского "сумасшедший"). Васильков, в свою очередь, называл недруга "парашей", имея в виду, конечно, тюремный сортир. Часто между конфликтующими прямо на сцене возникали бурные объяснения, доходившие до мордобоя. "Параше" казалось, что "крэзя" играет много лишнего в аккомпанементе и мешает солисту, что, увы, в большинстве случаев оказывалось правдой. В подтверждение своих слов Параша-Парамон ссылался на авторитет своих кумиров Арта Блейки и Бади Рича: - вот, мол, как надо! Со стороны Крэзи следовал всегда решительный отпор, имевший словесный эквивалент: "Я твоего Бади Рича на хую вертел!" Надо признать - сказано сильно, вполне по-русски. Возразить у будущего американца слов не находилось... Послушать импульсивную игру ниспровергателя Бади Рича приходило много поклонников. Приходил, постукивая тростью, слепец в черных очках, и присаживался к столику музыкантов возле сцены. Бывал он часто, пока кумир не отвадил своего почитателя весьма оригинальным способом - сорвал с бедного инвалида очки и спросил напрямик: - Ты, правда, что ли, слепой? После этого вопроса бедняги и след простыл. Дом сталинской постройки, на первом этаже которого располагалось наше кафе, гэбэшный - жили там сотрудники и их семьи. Не правда ли, лучшего места для джаза и не придумаешь? Всегда под присмотром! Были и отрицательные стороны такого соседства. Как-то подвыпивший сотрудник спустился из своей квартиры к нам, на "огонек", подошел к сцене и, достав пистолет, потребовал у пианиста сыграть "Мурку". Ну, прямо, как на Диком Западе! Только репертуар не тот. Неизвестно, чем бы закончился "вестерн", если бы бдительные комсомольцы-дружинники вовремя не подоспели и ласково не увели "старшего брата" от греха подальше домой отсыпаться. Кафе курировалось ЦК комсомола, представляя отдельно взятую "потемкинскую деревушку", куда регулярно приводили гостей с Запада - показать, что у нас тоже все есть и, даже, джаз. А гостей было хоть отбавляй: тут тебе и угнетенные африканцы, и дружественные кубинцы, и американцы - дезертиры Вьетнамской войны (здесь их чествовали как героев), и передовой Дин Рид собственной персоной, и Анджела Девис, и много-много прочей разной шпаны, плясавшей под советскую дудку. Нас, конечно, интересовали и встречи с зарубежными джазменами, которые, хоть и изредка, но посещали Союз. "Джемовали" на этой сцене с Бадом Джонсоном, но это было до меня. Я же помню "джем" с Джерри Маллиганом, который приезжал на очередной Московский кинофестиваль в качестве мужа супруги, кинозвезды. Прибыл он, естественно, без инструмента. Оно и понятно: баритон не Флейта - зачем везти такую тяжесть? Здесь, как из-под земли, достали... альт - но он замечательно на нем отыграл - будто бы всю жизнь только и играл на альте! Впервые услышали джазмена такого уровня живьем, но наш Фома ему ни в чем не уступал (ни в скорости, ни в тщательности обыгрывания гармоний), что и отметил заморский гость. Один примечательный момент: когда гостю предложили сыграть тему Сонни Роллинса "0лео", он ответил, что не знает такой (?!). Все удивились, хотя мне было понятно - не хочет играть тему коллеги-конкурента. Не сыграв темы, прекрасно импровизировал на стандартную гармонию последней. Когда же заиграли его знаменитую "Лайн фо лайн", тут уж автор был "на коне"! После потрясения Джерри Маллиганом ожидало и еще одно, даже более сильное. Состоялся в 1967 году в Таллинне международный джазовый фестиваль, для участия в котором прилетел из США, ярко заявивший о себе, квартет Чарльза Ллойда. В состав входили молодые звезды: пианист Кейт Джарет и барабанщик Джек Ди Джанет. На фестивале с их выступлением вышла некоторая заминка - власти долгое время не давали санкции на концерт, боясь, видно, что после этого Эстония непременно потребует отделения от СССР (шутка!). Квартет в Москве проездом и, кажется, по дороге туда, а не оттуда. Их, разумеется, собирались привезти в наш джазовый "уголок Дурова". Я пришел пораньше, как свой, проникнув черным ходом через кухню. У главного - творилось невообразимое (ажиотаж страшный, хотя никаких объявлений не вывешивалось), бедные дружинники с трудом сдерживали напор страждущих. И вот идут... Зная имена, мы еще не знали, как они выглядят. Впереди - высокий и худой, больше похожий на индуса, чем на негра-мулата, с саксофоновым футляром в руках. Ну, это, без сомнений, сам Ллойд. За ним остальные: басист с зачехленным басом (белый) - забыл имя. Ди Джанета узнали по принесенной им с собой тарелкой, как принято у барабанщиков. И, наконец, - последний, мелкорослый тоже мулат с маленьким футляром сопрано саксофона. Еще один саксофонист! Что же они без рояля? Где Кейт Джарет?! Гостей усадили за наш музыкантский столик. Хозяева, - кто где - прислонившись к стенам. Гости дорогие стали расчехлять инструменты и настраиваться, Ди Джанет привинтил свои тарелки. Публика замерла в ожидании. Пока ведущий, комсомольский деятель, вещал что-то вступительное, Ллойд демонстративно погрузился в чтение Библии, держа книгу на коленях. "Вот это класс!" - подумали мы, атеисты, Наконец, ведущий пригласил гостей на сцену и они "грянули". Заиграли в два саксофона (сопрано и тенор) без рояля, под барабаны и бас. "Кто же второй саксофонист? Где же пианист, может, не приехал?" - ломали мы головы. Ллойдовцы, тем временем "залудили" на полчаса что-то очень передовое, поздне-колтрейновское, фугообразное, без определенного метра и ритма. Не скажу, что это очень потрясло. Такую "современку" и мы могли "месить" не намного хуже, что значительно легче, чем правильно играть традицию! Наигравшись вдоволь на своей дудке (надо отметить, очень виртуозно), сопранист сел за рояль. Тут стало ясно, что это и есть "пропавший" Кейт Джарет. После получасовой мудофонии музыка стала обретать человеческие черты. Справка: рояль в кафе второй, а то и третьей свежести. Более-менее сносно на нем мог играть, лишь изучивший все западающие и сломанные клавиши, Вагиф Садыхов. Однако и под пальцами американской звезды плохенький, отслуживший свое, трофейный Бехштейн вдруг зазвучал как превосходный, концертный Стенвей. Это действительно чудо! Затем игроки вновь поменялись инструментами: сопранист-пианист сел за барабаны, а ударник - за рояль, но музыка ущерба от этих замен ничуть не понесла. Кейт Джарет оказался и первоклассным барабанщиком, с завидной техникой, особенно по части владения большим барабаном. Джек за роялем тоже мало, чем уступал своему партнеру. Тут мы с Юрой Ветховым не выдержали и с горя даже пустились в пляс, пораженные такой универсальностью. Потом сумбурный "джем". На сцене воцарился ниспровергатель всея и всех, Герман со своими "сыроедами". Как всегда, заиграл не те темы и не в тех тональностях, но очень "современно" (вне гармонии), дабы утереть нос заокеанским колтрейнистам - мы тоже не лыком шиты! Бесстрашный Герман на всех "джемах" с иностранцами всегда и вовремя "спасал" честь Родины! Естественно, после таких потрясений мы сильно "надрались", В кафе продавалось только сухое, но сакуновские друзья (физики) частенько приносили водку, а то и спирт. Да и не только они... Ввиду исключительности события, дело затянулось допоздна, и публика вывалилась на улицу Горького, когда уже светало. Ночи короткие. Начало лета. Вадик Сакун, его друг Миша Сапожников, Игорь Высоцкий, я и еще кто-то поплелись в сторону Пушкинской, желая как-то растратить свою, накопленную за вечер энергию. Повод вскоре представился. Дойдя до музея Революции, били ногами по мраморной, с золотыми буквами, вывеске. Такая форма протеста! Не разбив ее, но испачкав, поплелись дальше, отчаянно шумя. Когда вышли на бульвар и свернули к Никитским, совсем рассвело. Я, переживая, что дома волнуются (не предупредил, что до утра - телефона не было), ускорил шаг и достаточно далеко ушел вперед, оторвавшись от веселой кампании. Вдруг слышу и вижу: от Никитских едет навстречу "воронок". Ну, думаю, патруль как патруль - это их работа милицейская такая. Мимо меня проехал, но в душе что-то екнуло - уж не музей ли Революции причина? Иду, как можно, твердой походкой, не оборачиваюсь. Слышу - машина затормозила. Слышны и объяснения. Потом снова поехала. Оборачиваюсь: бульвар пуст. Сомнений нет - повязали! Связь с надругательством над музейной вывеской становится все отчетливей. Наверное, кто-то, разбуженный шумом, увидел из окна антисоветское бесчинство и позвонил. Народ у нас бдительный! Но, слава Богу, что в противовес неуемной народной бдительности существовало и могущественное "телефонное право". Вадиков отец занимал какой-то важный пост в верхах - недаром Сакун детские годы провел с родителями в Штатах. "Право" безотказно сработало и на сей раз - нарушителей отпустили с миром. От хулиганских выходок вернемся вновь к музыке. Вскоре нам предстояло выступить на джаз-фестивале. Проходил он в помещении Московского Института Инженеров Транспорта (МИИТ). Готовились заранее и тщательно. Я был удивлен, что мои коллеги написали каждый себе соло и старательно учили их, вовсе и не собираясь играть спонтанно. Заставили и меня. Пришлось подчиниться, написать и выучить наизусть. Как будто это импровизация. Чтобы не рисковать, считали они. Я этого делать не любил, всегда надеясь на авось! Ответственность большая - ожидался приезд самого Виллиса Коновера с супругой, что и случилось к всеобщей радости. И даже выходка опекавшего джаз композитора Вано Мурадели не смогла испортить праздничность происходящего. А было следующее: в ответ на свист в зале, - как известно, в джазе это лучшая похвала солисту, - грузный телом "опекун" поднялся с кресла, грозно потребовав: "Если свист не прекратится, прекращу фестиваль!!!" Все очень перепугались, но свистеть не перестали. Его более передовые коллеги (Эшпай, Флярковский) объяснили деятелю, - в джазе так принято, и фестиваль продолжился. Очень интересно выступил оркестр Вадима Людвиковского, исполнивший "Дивертисмент" Георгия Гараняна. Имел громадный успех и ансамбль "Крещендо", сыгравший "Былины-Старины" Алексея Зубова. Одна несущественная деталь. Перед началом каждого концерта в радио-записи звучали фанфары, сочиненные мною и записанные на три голоса Валерием Пономаревым. Сей факт имел место, хотя вряд ли об этом кто помнит и знает... Вот на сцене КМ-квинтет п/у Вадима Сакуна. В числе прочих пьес, исполняется и обязательная, советская, мелодия Андрея Эшпая из к/ф "Карьера Димы Горина" в обработке руководителя. Свое написанное соло, конечно, забываю, но "от фонаря" играю даже лучше. С тех пор, упаси Бог, никаких соло никогда для себя не пишу! По окончании фестиваля Коновер приглашает участников на банкет и показ джазовых фильмов в американское посольство, откуда потом отважные счастливчики выносили охапками джазовые пластинки - случилась щедрая бесплатная раздача. Наши комсомольские шефы, в чьем ведении находилось кафе, категорически запретили идти на поклон к капиталистам. Ослушание грозило увольнением! Мы покорно не пошли - потом кусали локти от зависти. Фестивальное выступление КМ-квинтета попало в сборную пластинку, как тогда было принято (одна лишь пьеса Эшпая). Мы стали лауреатами и продолжили свою работу в кафе, пока меня и Василькова не сманили в свой ансамбль Козлов и Пищиков. В заключение скажу: общение с физиком-джазменом Вадимом Сакуном дало мне очень много в познании джазовой музыки. Это настоящие, почти как у Максима Горького - "мои университеты"! И самым лестным стали слова Вадика, сказанные, правда, "по киру": "Ты играешь сейчас лучше, чем Егоров". Я поверил, что это близко к правде. Ведь, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Впоследствии мой тогдашний кумир Егоров пошел в народный оркестр Людмилы Зыкиной играть на треугольной бас балалайке и объездил, чуть ли не весь мир (!). |
