2
– Давайте следующего,– произнес Янсон.
Ганли, словно фокусник, хлопнул в ладоши, и в овальный кабинет ввалился крупный мужчина с узким лбом и покрасневшим носом. Янсон осмотрел его с головы до пят и недовольно наморщился:
– Ну, что скажешь?
Вошедший мужчина крякнул, с наглой косой ужимкой подмигнул Янсону и приподнял на уровень шеи широкую, как лепешка, ладонь.
– Россияне! – трубным голосом возвестил он, плавно покачивая ладонью-лепешкой. – До каких пор мы с вами еще будем терпеть этот преступный антинародный режим? Давайте засучим рукава и, вместе с Вами, наведем порядок в нашей великой многострадальной матушке России! Не ждите указаний сверху! Берите власти столько, сколько Вы сможете проглотить!
Он по бандитски прищурил око.
– Довольно,– сказал Янсон.
Ганли нажал на кнопку веблера, и человек замолчал. Янсон задумчиво постучал пальцами по столу с плавными лекальными обводами. За окнами вились стебли бледно-молочных лиан. Еще дальше, за прозрачным колпаком периметра, виднелся безжизненный лунный ландшафт.
– А что это он все время рожи корчит? – спросил Янсон.
– Подмигивает,– пояснил Ганли.
– А я думал, детей пугает… И на какой ляд вам вообще сдались эти подмигивания?
– Ну, как же… – стал объяснять Ганли. – Так он вроде как бы свой получается. Такой же, как и все. И, по нашему замыслу, еще ближе входит в доверие к электоральной массе...
– А-а! Хм-хм… – проворчал Янсон. – И это все, на что он способен?
– Нет. Еще вот,– сказал Ганли и нажал на кнопку пульта.
«КА-линка, мА-линка, КА-линка моя», вдруг запел мужик и, лихо размахивая руками над головой, пустился в пляс.
– Хоп-хоп! Хоп-хоп! – в такт его приседаниям, стал притоптывать ногой Ганли.
Янсон вскинул руку, насупившись:
– Ну, все! Хватит! Устроили тут балаган…
– Так в этом и вся изюминка,– сказал Ганли, остановив мужика. – Сделать его раскованного, свойского… Такого, чтобы он мог любому в душу влезть…
– Ну, не знаю, не знаю… – со вздохом вымолвил Янсон. – Не нравится он мне. Какой-то слишком уж мужиковатый вышел. И нос красный. Он что, пьяница?
– Да.
– Да вы что там, ландышей объелись?! Президент такой огромной страны – и пьянь?
– Так ведь в этом-то и весь трюк! Наши аналитики провели самый тщательный анализ мировосприятия славян – главным образом, русских. И пришли к однозначному выводу: пьяница-президент – это как раз то, что им надо.
– Ладно… – сказал Янсон. – Вы специалист, руководитель проекта, вам виднее. И если вы считаете, что эта модель действительно сработает…
– Сработает! Еще как сработает! – заверил Ганли.
– …то тогда вся ответственность за то, что вы сочинили этого вульгарного клоуна, ляжет на вас. Хотя, как вы помните, я всегда считал, что нам нужен пламенный борец за идею.
– Ну, нет,– сказал Ганли. – Пламенный борец сейчас не покатит. Мы взвесили все за и против и пришли к выводу, что народу, в его основной массе, уже осточертели все эти пламенные борцы за идею фикс. Люди давно их раскусили. А тут – свой, мужлан! Простой и понятный: не дурак выпить, пошастать по бабам, любит крепкое словцо. И в нем, как в зеркале, почти любой увидит самого себя. И, к тому же, все это у них сейчас так ново! Нет, нет, вы как хотите – а интеллигенту перед мужиком не устоять! Интеллигента мы запустим позже, когда мужик уже все развалит, и придет время разгребать то, что он наворотил.
– Ну, как знаете, как знаете… – промычал Янсон.
Представленная модель его явно не вдохновляла. Он была сделана совсем не так, как он себе ее представлял…
– А какова его легенда?
– Прораб. Работал на стройках Союза. Потом двинулся по партийной линии. Докарабкался до членов в политбюро, а потом внезапно прозрел, порвал свой партбилет и стал клеймить, почем зря, ненавистный ему тоталитарный режим. Ну, и расписывать повсюду, какие там, у партократов стоят в туалетах телевизоры и всякое такое. Люди на подобные байки неплохо ведутся.
– Женат?
– Да. Мы решили, что так будет увесистей, солидней. Женат – значит не щелкопер!
– И Вы уверены, что жена его не раскусит?
– А как? Ведь эта модель – само совершенство. Смотрите: он пьет, матюгается, закатывает дома скандалы, время от времени лезет под юбку к жене. И, причем, не только к своей! Он ничем не отличается от тысяч других, ему подобных.
– Гм-гм... Что ж, я вижу, вы неплохо поработали,– сказал Янсон. – И все-таки я бы навел на него некоторый лоск. А то он у вас совсем какой-то шут гороховый вышел.
– Так в этом как раз и весь шарм! – убеждал Ганли. – Нам нужен разрушитель, не так ли?! И кто его узнает под маской шута? Весельчак, балагур, пьет водку, калинку-малинку пляшет… Рубаха парень! Попробуй, раскуси!
– Ну-да, ну-да…
– И, потом, у шута ведь больше шансов стать президентом!
– Ну, я бы не стал утверждать это столь категорично… – заметил Янсон, почесывая нос. – С чего бы это народ, давший миру Толстого и Достоевского – вдруг кинулся бы выбирать себе в президенты паяца?
– А у паяца больше креатива.
– Чего, чего? Ты мне своими словечками-то мудреными не сыпь,– недовольно проворчал Янсон. – Нахватался там, в своих Земных вояжах... Ты толком объясни. Какова его политическая платформа? На что он станет избирателя цеплять?
– Так нету же у него никакой платформы,– сказал Ганли. – Не-ту!
– То есть как так это – нету? – изумился Янсон. – А что ж это за политик тогда у вас получается? Не, у кандидата на пост президента великой державы должна быть и своя политическая платформа! А то как же!
– Зачем?
– Как зачем?
– Ну, да, зачем? Кто станет в ней копаться? Лишнее все это! Вложим ему в уста пару-тройку слоганов – и довольно. Вот, глядите!
Ганли нажал на кнопку веблера. Мужик сложил руки рупором и торжественно провозгласил:
– Россияне! Севастополь был, есть, и будет российским!
– Ну, как? – на бледно-зеленом лице Ганли появилось некое подобие улыбки. – Все гениальное – просто. Сперва развалит страну – а потом начнет трещать на всех перекрестках что-нибудь в этом роде.
– Гм… гм… Ну, хорошо. И сколько времени вам потребуется на раскрутку этого фигляра?
– Думаю, года полтора …
Янсон ткнул пальцем в сторону мужика:
– Вы полагаете, никто не поймет, что эта фанера?
– Исключено. Сами увидите, его рейтинги начнут расти, как на дрожжах. А если даже кто-то и просечет, что за свинью мы им подсунули – так, кто ж его станет слушать? Объявят сумасшедшим – и в дурку.
– Хорошо... Вы провели большую и полезную работу… – похвалил Янсон – Но это – не самое главное! Развал Союза – всего лишь промежуточный этап. Наша цель – построить молекулярное общество!
– Гражданское,– поправил шефа Ганли.
– То есть?
– Наши специалисты решили назвать его гражданским. Они пришли к выводу, что так оно прозвучит приемлемей для широких электоральных масс. Мы, кстати сказать, уже подкинули этот термин в некоторые земные СМИ. И теперь они там уже дискутируют на эту тему.
– В нужном нам направлении?
– Естественно. Рассуждают о том, как им лучше построить гражданское общество. И доказывают при этом друг другу, что это – панацея от всех их бед.
– А как обстоят дела с психоизлучателями?
– Уже выведены на орбиту. И потихоньку промывают мозги землян.
– Прекрасно! Главное – добиться, чтобы русские стали простыми молекулами. Некими обезличенными единицами. Как это сейчас происходит в той же Америке и Европе. А уж там мы возьмем вожжи в свои руки.
– Не хотите ли взглянуть на еще одну модель из серии Демагогов. Мы разработали новую версию – Пастырь/Рус? Прекрасная фанера!
Получив согласие Янсона, Ганли нажал на кнопку пульта управления. Через полминуты в овальный кабинет вплыл лысый мужчина в строгом сером костюме. Его голова была помечена коричневым пятном. Модель остановилась у порога, неспешно нацепила на нос очки и обвела кабинет серьезными карими глазами.
– Товарищи! – убедительным тоном произнесла модель. – Мы должны найти с вами консенсус…
Пастырь/Рус очертил перед своим животом контуры большого колеса. Голос у куклы был необычного глуховатого тембра, с глубокими модуляциями. Движения – плавные, усыпляющие, и весь он казался каким-то округлым, неуловимым.
– Мы должны построить социализм с человеческим обличьем, – заявила модель. – И наполнить его новым содержанием… Так вот... о чем я еще хотел Вам сказать, товарищи?
Демагог начал загибать пальцы на руке:
– Гласность! Ускорение! Плюрализм мнений! Ну и, конечно, Новое Мышление. (В слове мышление ударение было сделано на первом слоге). Вот наши приоритеты, товарищи. В плане нашего с вами поступательного движения вперед, к мировому сообществу, демократии и прогрессу. А также либерализации всех наших с вами сторон жизни, товарищи. Правильно я говорю, товарищи? Вы согласны со мной, товарищи? Процесс пошел?
– Пошел, пошел,– сказал Ганли и выключил Демагога. Янсон строго поджал губы...
– А почему мышление, а не мышление? – после некоторого молчания, осведомился он. – И зачем у него эта дурацкая клякса на голове?
– Ну, это у него бренд такой,– пояснил Ганли. – Должен же он как-то отличаться от других. Таким его увидели наши стилисты.
– А что он там у вас собрался наполнять новым содержанием? Человеческое обличье – или социализм? Неужели Ваши специалисты не могли поработать над текстом?
– Так это ж сделано нами намерено,– снова стал пояснять Ганли. – Это – хорошо продуманная глупость. Этакий невинный ляп. Народу уже до чертиков надоели все эти гладкие заупокойные речи. И наши специалисты решили придать ему словесам некоторую корявость… Пусть народ все это подметит, начнет сочинять про него анекдоты. Это только добавит ему популярности. Ведь главная наша задача состоит в чем?
– Ну? – спросил Янсон.
– В том, чтобы приблизить его к электоральной массе. Пусть он будет невежа, пусть будет чурбан – но пусть это будет СВОЙ невежа, СВОЙ чурбан! В этом – вся суть.
– И что, он тоже станет у вас принародно калинку-малинку плясать?
– Ну, нет… Зачем же… У него ж совсем другое амплуа...
– А что с его легендой?
– Тракторист. Выходец, так сказать, из самой гущи электоральных масс. Мы протолкнем его аж до самого верха. А там…
– А там он внезапно прозреет?
– Ну, да.
– Гм-м… гм-м…
– Вас что-то смущает?
– Да что-то поздно они у вас там все прозревать начинают. Нельзя ли ему как-нибудь пораньше прозреть? Пострадать там чуток, что ли? Посидеть в каких-нибудь брежневских застенках? А потом выехать, на гребне народного негодования, на белом коне. А то ж люди могут и не клюнуть?
– Не,– сказал Ганли. – Ему ж надо взобраться на самый верхний шесток. И уже оттуда начать гадить. Иначе никак невозможно.
– А что с женой?
– Тоже фанера…
– Ох, не нравится мне это!
– Почему? Все продумано до мелочей. Это будет такая партийная леди…
– Ладно, о жене потом,– отмахнулся Янсон. – Сейчас надо решить главный вопрос. Не лучше ли нам вообще обойтись без всех этих затей? И действовать надежными, испытанными методами. Поставить на простую, хорошо проверенную лошадку? Собрать на нее добротный компромат, хорошенько подкормить, да и дергать себе за ниточки?
– Смотрите сами, – сказал Ганли. – Но жизнь на месте не стоит. И на старых методах далеко не улетишь. Мир стремительно меняет свое обличье. И кто не успел запрыгнуть в тарелку – тот опоздал. Земляне уже и сами давно ведут подобные разработки. Разве последние американские президенты – не сплошные манекены?
– Ну да, конечно... – проворчал Янсон. – Кто же спорит?
– Ибо человек есть только человек,– продолжал Гнали самодовольным тоном. – Он непредсказуем по самой своей сути и подвержен всяческим человеческим слабостям. А робот всегда будет делать то, что ему велят.
– Ну, хорошо… А сколько исполнителей посвящено в этот проект?
– Пока что восемь.
– Много.
– Но все это проверенные, абсолютно надежные слуги!
– Все равно, слишком много. Вы отдаете себе отчет в том, что будет, если это выползет наружу?
– Меньше никак нельзя,– стоял на своем Ганли. – Ведь фанерой надо управлять. Робот есть робот, пусть даже и самый совершенный. Всегда могут произойти поломки, сбои. К тому же, по ходу пьесы, придется постоянно вносить коррективы в их программы. Писать новые сценарии поведений. Что-то менять, шлифовать, регулировать… А возможные болезни, вирусы? Так что круг обслуги придется еще и расширять.
Янсон поднял руку, подержал ее какое-то время в воздухе…
– Ладно! – он хлопнул ладонью по столу. – Сделаем так. Давайте, запускайте первым номером Меченного, чтоб не шокировать народ. А уж потом и этого, мужлана, подключайте. И путь они работают на пару, на контрастах. Один возьмет на себя свою часть электоральной массы, а другой – остальных. А наши СМИ пускай уже начинают чернить их историю, культуру и всякое такое.
– Хорошо. Сделаем, босс.
|
