3
Я шел к своему Ягуару по теневой стороне улицы, беззаботно мурлыча себе под нос новомодную песенку, когда из-за угла Бейкер стрит выскочил мотоциклист в синем шлеме и желтых перчатках с крагами. За спиной у него сидел стрелок с винтовкой, как две капли воды похожий на водителя. Поравнявшись со мной, стрелок открыл огонь. Я барсом метнулся вбок, лихо перекатился по тротуару и, как змея, взвившись на животе, прицельно выстрелил им вслед с обеих рук. Мотоцикл вильнул и врезался в фонарный столб.
Один ноль в мою пользу!
Стараясь не привлекать внимания к своей скромной персоне, я встал, отряхнул пыль с брюк, сунул пистолет в кобуру под мышкой, поднял сумку со сверхсекретными документами, подошел к своему автомобилю, сел за руль и не спеша, выехал на перекресток. Завывая сиреной, мимо меня промчалась полицейская машина. Она проскочила на красный свет, летя к месту происшествия.
На светофоре загорелся зеленый. Чуток помедлив, я тронул машину с места, как человек, которому некуда торопиться. Сумка из кожи канадского носорога стояла у пассажирского сиденья. Она была прострелена двумя пулями – насколько я мог судить, 34 калибра. Отпрыгивая вбок, я успел подбросить сумку вверх, это и спасло мне жизнь. Пули вошли в секретные документы, вместо того, чтобы войти в мое тело.
Но кто были эти двое на мотоцикле? Люди Яндекса? Или тут крылось нечто иное? Было ли это связано с моим новым заданием? Или же за мной тянулся шлейф какой-то давней истории?
Я посмотрел в зеркальце заднего обзора. Вроде бы за кормой все чисто… Тем не менее, я решил перепровериться.
Я выехал на Колорадо стрит и повел свой Ягуар в густом потоке автомобилистов. Потом свернул на улицу Сальвадора Дали, покрутился в районе площади Фигуристов и набережной Святого Петрарки.
Если слежка за мной велась – обнаружить ее мне не удалось.
Решив слегка поразмять ноги, я припарковал машину на автостоянке. Прихватив с собой баул из кожи канадского носорога, я вышел на Бульвар Сент Пауло Диего Марадона Асунсьон. Денек выдался что надо, и я безмятежно прогуливался по тенистой мостовой, волоча за собой сумку со сверхсекретным "фаршем" и попутно глазея на хорошеньких женщин. Вскоре мое внимание привлек небольшой букинистический магазинчик, и я подумал о том, что неплохо было бы купить что-нибудь, почитать.
Я вошел в магазин и словно попал в иной мир. На полках лежали потрепанные временем книги, и даже сам воздух, казалось, был пропитан здесь пылью давно минувших эпох. Древний старик – в турецком котелке с кисточкой, синей жилетке и белых шальварах – стоял за низеньким прилавком, заставленном пестрой литературой. В левом ухе у него торчала серьга. При моем появлении он сложил ладони на груди и сдержанно мне поклонился. Я кивнул ему в ответ и прошел к книжной витрине.
Судя по тому, что лежало на полках, часть книг из знаменитой Александрийской Библиотеки все-таки не сгорела. Она уцелела и теперь хранилась в этом букинистическом магазине. Наверное, тут можно было отыскать и литературу допотопного периода – если, понятно, таковая существовала. Во всяком случае, некоторые раритеты были написаны на уже неведомых человечеству языках.
– Могу ли я помочь чем-то синьору? – осторожно приблизился ко мне продавец.
– Да,– сказал я. – Мне хотелось бы что-нибудь почитать, но только не на древне-шумерском или старославянском. Язык древних инков мне тоже неизвестен.
– А что именно интересует синьора? История, алхимия, магия и оккультизм?
Я неопределенно покрутил пальцами:
– Что-нибудь остросюжетное. Фантастика там, или детектив...
– Тогда прошу сюда,– сказал букинист, подводя меня к одной из полок. – Здесь собраны самые лучшие детективы мира. Классика жанра. Вот, не хотите ли: «Полет попугая?»
Он протянул мне книгу, которая весила приблизительно столько же, сколько и силикатный кирпич. Писал ее явно не Антон Павлович Чехов. Я взял «кирпич», неопределенно хмыкнул и стал его перелистывать. Чтобы получше рассмотреть аннотацию, написанную слишком мелким шрифтом на языке Диккенса и Вальтера Скотта, я подошел к окну.
Я с огромным вниманием читал восхваления автору «Полета попугая», время от времени бросая рассеянные взгляды на улицу сквозь оконное стекло. Там ничего интересного не происходило. Прохожие сновали по своим делам. Вероятно, в этот час суток они предпочитали пище духовной, пищу более осязаемую – ту, что подавалась во всевозможных кафе и бистро.
Я уже совсем было решил купить рекомендованное мне чтиво, как вдруг увидел, что мимо витрины с озабоченным видом проскочил седоватый мужчина в белом кителе капитана второго ранга.
Я крякнул в кулак и спросил:
– А есть у вас что-нибудь полегче?
Имея в виду, разумеется, вес книги. Однако продавец понял все по-своему:
– Вот,– сказал он, снимая с полки новую книгу. – «Мазурка со смертью». Читается очень легко!
Я взял у него «Мазурку со смертью» взамен «Полета попугая» и стал придирчиво перелистывать страницы. Я выпячивал губы, хмурился и шевелил носом с видом большого знатока детективного жанра. Это, по-видимому, производило нужное впечатление на продавца.
Мимо витрины – но теперь уже в обратном направлении – прошла знакомая мне мулатка из бара. Вид у нее был озабоченный.
– Очень интересная книга,– принялся расхваливать свой товар букинист. – Мой деверь прочел ее на одном дыхании. И совсем недорого стоит! А посмотрите, какая обложка! Сейчас таких уже нет.
– Да-да… Действительно… Гм, гм… Но, по-моему, я ее уже читал,– пробормотал я.
– В таком случае, могу предложить вам «Мой папа – маньяк»,– сказал букинист.
– Сексуальный? – уточнил я привередливым тоном.
– Ну, разумеется! – воскликнул букинист.
Я стал перелистывать «Папу-маньяка». В магазин вошел еще один покупатель, и продавец переключил свое внимание на него.
Мулатка вернулась минуты через три. Она остановилась у моего окна, разводя руками и пожимая плечами. Но ее жесты адресовались не мне. Через полминуты я увидел и этого счастливца – человека с сединой, в белом кителе капитана второго ранга. Он тоже разводил руками, хлопая ресницами. Создавалось впечатление, будто они что-то потеряли. Затем человек в белом кителе взглянул на свои часы, и они разошлись. Я расплатился с букинистом за «папу маньяка», сунул книгу в сумку из кожи канадского носорога и вышел из магазина. Не озираясь по сторонам, пересек бульвар Сент Пауло Диего Марадона Асуньсьон и прошел через проходной двор на улицу Манильских Инвалидов. Здесь я поймал такси, и минут через двадцать уже был на железнодорожном вокзале.
Я оставил сумку в камере хранения. Потом зашел в кассовый зал и занял очередь в одну из предварительных касс. Через полчаса в моем кармане уже лежал билет в купейный вагон до Брюсселя.
После всех этих хлопот я решил немного перекусить. Привокзальный ресторан располагался на втором этаже. Пиво в нем было вполне сносным.
***
– Мистер Мягкофф?
– Да.
– На какой срок желаете снять номер?
– Думаю, дней на пять. А, может быть, и больше. Я пока еще не решил.
– В таком случае, извольте заплатить 100 песо, и на пять суток номер будет за вами. Если захотите продлить срок – дайте мне знать.
– О, кей,– сказал я.
Человек за стойкой сделал запись в своем амбарном журнале и, получив 100 песо, протянул мне паспорт и ключ от номера.
– Желаю вам приятного отдыха, мистер Мягкофф.
Итак, теперь я мистер Мягкофф, приехавший из Болгарии по туристической путевке. Чемоданчик я купил в местном универмаге, чтобы придать себе вид какого-никакого туриста. Человек без багажа всегда выглядит для гостиничных церберов чересчур подозрительно. Чтобы заполнить внутренность чемодана, я накупил всякой всячины: пижаму, рубахи, туалетные принадлежности и носки – словом, все то, чем пользуются в своих путешествиях добропорядочные туристы.
Легенду также пришлось сменить… Похоже, по следам бедолаги Браухмана идут цепные псы Яндекса, или кого-то еще. Того, кто желает скоропостижной кончины этого тихого, мирного парня. Вот только этот тихий и мирный парень почему-то не согласен с таким раскладом. И его можно понять: ведь ему еще не стукнуло и тридцати пяти лет. И, как ни странно, ему чертовски хочется пожить на этом свете.
Но для того, чтобы задержаться в этом бренном мире, мистеру Мягкоффу следует заняться одним важным делом. И, причем, заняться им как можно скорей. А пока он сканирует мирным скучающим взглядом рядового буржуа интерьер своего убежища.
Отель я не стал бы относить к разряду фешенебельных. Вряд ли здесь останавливаются царственные особы или мультимиллионеры. Истоптанная дорожка цвета абрикос на лестничных ступенях – вот, пожалуй, и все, что претендует в нем на некий шик.
Поскольку никто не бросается к чемодану мистера Мягкоффа, чтобы отнести его в номер, мистеру Мягкоффу приходится сделать это самому. Впрочем, я не царственная особа и не мультимиллионер. Я – всего лишь скромный турист из Болгарии, привыкший таскать свой чемодан без посторонней помощи. Тем более что подниматься не так уж и высоко – всего-то на третий этаж.
Номер не блистает роскошью. Но зато в нем есть все необходимое для скромного туриста из Болгарии: кровать, стол, телевизор, два стула и кресло, а также небольшой шкафчик для вещей. Вид из окна не располагает к написанию лирических стихов в духе Сергея Есенина: серый прямоугольный двор, запруженный служебными автомашинами, да высокая стена противоположного дома с облупившейся штукатуркой. Возможно, человек с тонкой поэтической натурой мог бы впасть в депрессию от такой унылой картины. Но я лишь равнодушно задергиваю шторы, предварительно убедившись, что влезть в окно по кирпичной стене под силу разве что человеку-пауку.
Как я уже сказал, отель не относится к разряду фешенебельных. И мой скромный приезд сюда не сопровождался вспышками Юпитеров и интервью журналистам. Так что мои фотографии не появятся завтра на первых полосах газет.
Но я и не стремлюсь к популярности. С присущей мне скромностью, я сторонюсь мирской славы и суеты. В настоящий момент мне хочется лишь одного – «залечь на дно». И как раз такой отель – тихий и неприметный – больше всего подходит для этой цели.
В моем номере оказалось еще одно благо цивилизации – душ! И, что немаловажно, душ работающий. Поэтому я становлюсь под его теплые струи и, щедро намылившись мылом, смываю с себя дорожную грязь. Вместе с грязью я смываю с себя, как утверждают некоторые ясновидящие и экстрасенсы, и негативное энергоинформационное поле, налипшее ко мне за истекший день.
После душа я растираюсь махровым полотенцем, облачаюсь в пижаму, подхожу к кровати, и принимаю на ней рабочее положение – то есть горизонтальное. Затем гашу на тумбочке свет лампы и принимаюсь за дело – начинаю крутить шариками в своем котелке. Я усиленно кручу шариками до девяти вечера, после чего включаю настольную лампу и заказываю себе в номер по телефону (еще одно благо цивилизации!) чашечку кофе.
Подкрепившись кофе, я вновь принимаю позу индийских йогов – шавасана – и продолжаю крутить шариками до трех часов ночи. После чего меня охватывает крепкий сон.
После пробуждения процесс кручения шариками продолжается до самого обеда, после чего я прекращаю это занятие из опасения, что от перегрева из моей черепной коробки может повалить дым. Впрочем, все, что можно было, я уже прокрутил во все стороны, и теперь мои шарики вращаются на холостых оборотах. КПД их действия при этом равен нулю. Чтобы повысить этот важный показатель, мне необходима новая пища для размышлений.
|
