Экономический кризис в России:
экспертный взгляд
январь
2009
Под общей редакцией
Председателя правления Института современного развития
Юргенса Игоря Юрьевича
Коллектив авторов:
Белова Анна Григорьевна
Блохин Андрей Алексеевич
Гонтмахер Евгений Шлемович
Григорьев Леонид Маркович
Масленников Никита Иванович
Перцовский Олег Евгеньевич
Плаксин Сергей Михайлович
Экономический кризис в России: экспертный взгляд : Коллектив авторов — М.: ____, 2009. — ________с.
В работе излагается авторский взгляд на развитие экономического кризиса в России, возможные сценарии государственной экономической политики, а также формулируются предложения по антикризисным мерам и «повестке дня» общественного диалога, необходимого как для выхода из кризиса, так и построения будущей, посткризисной экономики страны.
СОДЕРЖАНИЕ
1. Болевые точки российского кризиса 6
2.Вызовы государственному регулированию 16
2.1 Риски антикризисных мер 16
2.2 Вызовы развитию экономики России 23
2.3 Возможные сценарии экономической политики 25
3. Антикризисная программа — требуется перезагрузка 29
3.1 Регулятивные меры в финансовой сфере 29
3.2 Поддержка реального сектора 43
3.3 Противодействие негативным социальным последствиям 46
3.4 Антикризисное регулирование на региональном уровне 49
4. Общественный диалог в условиях кризиса — повестка дня 67
Приложение 73
ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Кризис в российской экономике приобрел значимый масштаб и требует серьезного анализа и прогнозирования. Уже можно утверждать, что его нельзя считать ни «инфекцией», занесенной из западной экономики, ни чисто российским циклическим кризисом. Сочетание значимых внешних и внутренних факторов придают ему известную уникальность. Тем не менее, апелляция к аналогиям из мировой практики позволяет повысить понимание происходящих процессов, сформулировать требования к их мониторингу, определить меры, смягчающие кризисные явления и выработать подходы к поиску тех еще «спящих» сегодня сил, которые способны стать двигателем последующей модернизации российской экономики.
Этим вопросам был посвящен цикл круглых столов в ИНСОРе, проходивших в ноябре—декабре 2008 года (перечень их тем и список участников представлены в приложении). В данном докладе использована, в том числе, и авторизованная версия этих обсуждений.
1. Болевые точки российского кризиса
По итогам 2008 года приходится констатировать, что России не удалось «переждать бурю в тихой гавани». Кризис полноценно затронул все сферы нашей экономики, серьезные проблемы возникли и в реальном секторе, и в финансовой, и в социальной сферах. К началу 2009 года российская экономика вступила в промышленную рецессию, сопровождающуюся обесценением рубля, ростом безработицы и приостановкой инвестиционных программ. Национальная финансовая система оказалась не готова к мировому шоку 2007—2008 годов и Россия повторила путь более развитых стран — через финансовый кризис к промышленному спаду. Отечественная экономика испытывает, видимо, свой первый полноценный рыночный кризис, отягощенный слабостью финансовой системы, с легкостью «импортировавшей» шок из-за рубежа.
С конца 2008 года экономика России переходит в качественно иной режим функционирования. Ключевые параметры этого периода будут связаны с относительно низкими ценами на нефть («потеря ренты»), падением выпуска в промышленности и ростом безработицы. Хотя импульсом к началу нынешних процессов стали события на мировых финансовых рынках и рецессия в развитых странах, степень этого влияния была связана с внутренними причинами и структурой экономики, имея в виду сильную зависимость сырьевых отраслей от экспорта, неразвитую частную финансовую систему, нерешенные проблемы в экономической политике.
Первоначальная психологическая установка правительства в августе — октябре 2008 г. была на способность России пережить кризис и продолжать широкие программы без больших потерь за счет частичной изоляции и больших резервов. Эта установка обусловила попытку продолжить развитие без серьезной корректировки методов политики, бюджета и стратегических планов. Мировой кризис, отток капитала и быстрое снижение курса рубля потребовали изменения макроэкономической политики и корректировки бюджета на текущий год, что было реализовано к январю 2009 г.
Финансовый сектор. Подъем в российской экономике в 1999—2008 гг. базировался на использовании преимущественно старых производственных мощностей и определенного запаса рабочей силы, что обеспечило условия для высоких темпов роста при низкой норме накопления в 18—19% ВВП (только в 2007—2008 гг. она поднялась до 21%). Опора на самофинансирование, низкая капитализация банковской системы, серьезное отставание развития рынка корпоративных облигаций не позволяли активнее использовать национальные сбережения. В большой мере как государственные, так и частные сбережения уходили за рубеж, а потом заимствовались через евробонды и банковские займы для инвестирования в российские компании.
Осознание необходимости модернизации не было поддержано прагматической комбинацией частного бизнеса и институтов развития. В ближайшие годы исчерпает свой ресурс значительная часть оборудования, установленного в 1970—1980-х гг. Это, с учетом ожидаемого в ближайшие годы сокращения трудовых ресурсов (в 2008—2011 гг. численность населения в трудоспособном возрасте сократится на 3,5 млн. чел.) делает необходимым существенное увеличение инвестиций в модернизацию экономики страны.
Привлечение ресурсов для финансирования инвестиций может осуществляться как через банковскую систему с использованием кредитных механизмов, так и непосредственно на рынках капитала. В российской финансовой системе эти функции выполняются не слишком хорошо, что особенно заметно в случае со сложными и крупными проектами, которые до сих пор сдвигались с места с помощью государственных средств или средств госкомпаний.
Ряд обсуждавшихся пять-шесть лет назад проблем финансовой системы так и не были решены за время подъема. Время для создания институтов и инструментов развития, укрепления национальных банков и рынка корпоративных облигаций было в целом упущено.
Вместо реализации модели финансовых рынков, направленной на развитие страны с учетом ее реальных проблем, сложилась система вывоза прямого частного капитала, накопления государственных резервов и заимствования за рубежом портфельного капитала (евробонды и синдицированные займы). Рост нефтяных цен обусловил увеличение рейтингов российских компаний и банков и сокращение стоимости заимствовании за рубежом. Рост доходов поддерживал самофинансирование вложений и займы извне страны. Ситуация никак не способствовала серьезному улучшению институциональной базы финансового сектора, развитию инструментария развития критически важных секторов экономики, включая обеспечение доступа к кредиту малого и среднего бизнеса.
Один из главных дисбалансов здесь состоит в том, что сбережения нефинансового сектора меньше, чем его внутренняя задолженность. До середины 2008 года этот дисбаланс финансировался благодаря притоку капиталов с внешних рынков, но затем начался их отток. В результате возникли проблемы и в банковской системе, и с ликвидностью, и с кредитом. То есть модель «форсированного роста», которая поддерживалась в России в 2006—2007 годах, исчерпала себя, поскольку имела в своей основе «пирамидальную» структуру.
Эта система разрасталась по мере наращивания доходов страны, все больше увеличивая масштабы «глобализации» национального инвестиционного процесса. Естественно, затруднения с портфельным заимствованием за рубежом при отсутствии национальных механизмов реинвестирования экспортных доходов сделали систему накопления в стране довольно неустойчивой. Зарубежные заимствования только в форме еврооблигаций и синдицированных кредитов выросли в 2007 г. до 100 млрд. долл. — в пять раз превысив привлеченные ресурсы с внутренних рынков капитала.
Нерешенные проблемы развития финансовой системы сказались уже во время годичного периода втягивания в кризис. В целом Россия встретила мировой финансовый кризис с большими государственными резервами и слабой финансово-кредитной системой.
Сильно сократились возможности привлечения средств для финансирования инвестиций в основной капитал, а риски финансирования проектов существенно выросли. Во-первых, финансовый кругооборот, настроенный на приток дешевых денег, не стимулировал поиска вариантов их эффективного использования, задавал опережающий рост институтов, обслуживающих спекулятивный оборот по сравнению с институтами, обслуживающими оборот товаров и инвестиции в основной капитал. В целом это способствовало образованию «пузырей» в российской экономике, хотя они и не успели приобрести чрезмерный характер.
Во-вторых, нараставшая включенность российского крупного бизнеса в мировые товарные и финансовые рынки вела к их быстро повышавшейся капитализации, что также способствовало притоку в этот бизнес дешевых денег, а вместе с ними — импорту «пузырей», накопленных в мировой финансовой системе.
В результате в острой фазе кризиса крупнейшие финансовые группы оказались в полной зависимости от государства, поскольку увязли в краткосрочном заимствовании за рубежом под залог своих быстро падавших в цене акций. Руководство страны встало перед нетривиальным институциональным выбором: позволить иностранным держателям залогов получить контроль над огромной долей российских активов или платить за частный бизнес. Выбор в пользу второго пути дал государству огромные рычаги в национальной экономике — намного большие, чем могли мечтать любые сторонники ренационализации.
Обострение мирового финансового кризиса застало российскую экономику в точке перехода к модернизации. Принципиальная слабость частной финансовой системы России и зависимость от внешнего кредитования при накоплении огромных государственных финансовых резервов и значительном вывозе капитала усилили подверженность отечественной экономики внешним шокам.
Мировой финансовый кризис неожиданно для многих оказал крайне негативное влияние на российскую экономику. Падение фондового рынка было одним из сильнейших даже среди развивающихся стран. Пакет антикризисных мер, принятый властями в оперативном порядке, предусматривает вливание в экономику огромных сумм денег, однако его эффективность в ряде случаев вызывает вопросы. Более того, размеры «антикризисного пакета», а также быстрое сокращение валютных резервов вызвали озабоченность на мировых финансовых рынках и привели к ослаблению положения России и российских эмитентов на мировых площадках. Мы полагаем, что такая «избыточная» реакция российского рынка отражает фундаментальные проблемы национальной финансовой системы, ее неполную «адекватность». Необходимо использовать сложившуюся ситуацию для модернизации национальной финансовой системы и повышения ее устойчивости к внешним шокам.
Слабость российской биржи, ее зависимость от зарубежного спекулятивного капитала выразились сначала в продолжении роста индексов до мая 2008 г., а потом — в практически неудержимом падении осенью. Для страны с сырьевым и энергетическим экспортом в этом нет ничего удивительного. Но при крайне малом свободном обращении акций ведущих компаний, отсутствии массового национального индивидуального акционера, который вкладывал бы средства «в длинную», трудно было ожидать, что инвесторы, зарубежные или даже отечественные, смогут выстоять в такой неблагоприятной среде.
В условиях годичного кризиса ликвидности банки так и не смогли получить ресурсов от денежных властей взамен «потерянных» недорогих ресурсов извне. Только необходимость спасения платежной и кредитной системы вынудили власти на масштабные вливания. Эти вливания, как и повышение уровня страхования вкладов предотвратили массовый отток средств из банков, хотя тихая санация ряда неустойчивых банков с помощью государственных банков обошлась недешево. К концу года кредиты населению и бизнесу сокращались, облегчая дорогу спаду.
В реальном секторе в четвертом квартале 2008 г. произошло резкое снижение производственной и инвестиционной активности в большинстве секторов экономики. Ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры, сложности с получением заемного финансирования привели к сокращению производственных планов и инвестиционных программ. Остановились проекты реорганизации крупных компаний. Начались задержки платежей, падает спрос, снижаются цены.
Снизился внешний спрос и значительная часть металлургии, лесопереработки, других экспортоориентированных производств сократила выпуск продукции. Наибольший ценовой шок испытали предприятия металлургического и химического производств — здесь за три осенних месяца цены упали в 1,5—2 раза. Строительство, автомобилестроение, розничная торговля, начали испытывать трудности из-за снижения кредитования, в том числе — сокращения потребительского кредита. Рост цен на продукцию этих отраслей, имевший место в предшествующие годы, во многом был вызван притоком дешевых денег в экономику. В определенной степени и этот рост носил характер надувающегося «пузыря», хотя он не успел достигнуть гипертрофированных размеров. В результате, одной из первых реакций в реальном секторе стало резкое падение цен на продукцию.
Рисунок 1. Динамика промышленности по видам, январь 2001 — декабрь 2008
ФСГС РФ, Институт энергетики и финансов
Что ожидать от предприятий в условиях снижения спроса на их продукцию? Судя по опросам руководителей предприятий, они готовы снижать издержки, что является самой адекватной и прогрессивной мерой, пойти на бартер, векселя, взаимозачеты, готовы к снижению цен, и снижению выпуска, поиску новых рынков сбыта, понижению зарплат. Вопросы серьезной реорганизации бизнеса пока откладываются, хотя именно она должна обеспечить послекризисное развитие.
Возник заметный кризис доверия. Растут процентные ставки по всем видам кредитов. Ощутимые проблемы связаны со срывами оплаты заказов, нехваткой оборотных средств, нарастанием задолженности предприятиям-поставщикам и подрядчикам. Высоки ожидания, связанные с сокращением персонала, активно сворачиваются многие нерациональные, а зачастую и рациональные расходы. С другой стороны, важное наблюдение заключается в том, что в этом процессе есть некоторый «перехлест»: многое из того, что говорят о кризисе, на самом деле, преувеличено. «Под шумок» экономические агенты меняют свои обязательства перед партнерами, со ссылкой на кризис придерживают ликвидные ресурсы и средства для того, чтобы сориентироваться и иметь резервы на трудный период и последующий рост.
Под предлогом финансового кризиса, многие предприятия избавляются от так называемого «кадрового балласта». Руководство предприятий в одностороннем порядке пересматривает коллективные договоры, сокращает социальные гарантии и выплаты стимулирующего характера, оказывает давление на профсоюзных активистов.
Одна, из ключевых проблем — это вопрос инвестиций. В годы высокого экономического роста примерно с той же скоростью росли и цены на инвестиционные товары. Получается, что реального роста инвестиций практически не было. Теперь же тенденция лишь усугубляется.
Экономика последние годы функционировала неэффективно. Эта неэффективность легко финансировалась из притока сырьевой ренты. Поэтому в условиях кризиса нужно больше денег для того, чтобы экономика ожила, восстановилась, либо усилия по повышению ее эффективности (которые необходимы в любом случае, но не могут дать быстрого результата).
Избыточные издержки в реальном секторе оплачивались и стимулировались притоком дешевого капитала. Негативный эффект дешевых денег проявился и в том, что законсервировались институты развития среднего и малого бизнеса, связанные с судебной реформой, обеспечением прозрачности их контроля. Кроме того, последние 4—5 лет шло опережающее развитие институтов, поддерживающих экспансию крупного бизнеса в мировую экономику, что стимулировало относительную дискриминацию среднего бизнеса, работающего на внутреннем рынке.
В социально-политической сфере тоже начинает расти напряжение по обязательствам на всех уровнях, в частности, в бюджетной сфере, в трудовых отношениях, между элитами и внутри элит, меняются ожидания и даже ценностные ориентиры разных социальных групп.
Тяжелый финансовый кризис (включая инфляцию и падение курса рубля) вызвал несколько дополнительных негативных эффектов на ранней стадии спада. Это не только свертывание ипотеки, которое шло с 2007 г. и было весьма заметно еще до старта финансового шока в сентябре 2008 г. Речь идет о подрыве потребительского кредита, бегстве от национальной валюты. В частности в России осенью 2008 г. это проявилось в форме бегства в товары — потребители сохранили на определенный период времени уровень покупок при явном и значительном снижении дохода. Этот эффект продолжается короткое время, пока семьи пытаются использовать обесценившиеся сбережения для реализации покупок до старта инфляции. В дальнейшем рост безработицы и падение дохода станут более чувствительными. В России эффект «бегства» потребителей в товары длительного пользования, переключение спроса на внутренние источники и государственные вливания создали редкий для мира эффект почти нулевого изменения промышленного производства в декабре 2008 г.
Кризис уже повлиял на бюджеты регионов. Из-за начавшегося спада производства во многих регионах план по доходам не выполняется. С августа началось снижение темпов роста доходов, а в ноябре они резко сократились. Риски неполучения доходов в 2009 году оцениваются в регионах как очень серьезные — до 20—30% от запланированного уровня.
Стала расти безработица, снижается число вакансий, заявленных в службах занятости, но пока работодатели отдают предпочтение переходу на частичную занятость. Начала расти задолженность по зарплате. Предприятия переходят с двух- на односменный режим работы. Работники отправляются в неоплачиваемые или частично-оплачиваемые отпуска, переводятся на сокращенную рабочую неделю, на другие формы неполной занятости. Сократились бонусы и премии. Фирмы отказываются от проведения корпоративных праздников.
Вероятно, экономический кризис приведет к росту нарушений прав в трудовой сфере. При этом надо иметь в виду важную особенность российского рынка труда: здесь гораздо менее наказуема невыплата заработной платы, чем неправильное увольнение.
Ситуация на рынке труда пока еще не стала острой. Предприятия не спешат высвобождать рабочих. Это связано с тем, что у них были очень серьезные проблемы по привлечению рабочих в 2005—2007 гг., т.е. в период устойчивого развития. Сейчас они боятся растерять этот потенциал. Заново собрать коллектив очень трудно, это требует времени и больших затрат; кроме того, по опросам, руководители предприятий до сих пор считают, что платят своим работникам низкую заработную плату.
В перспективе возможно сокращение оттока рабочей силы из регионов в связи с напряженностью рынка труда в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске и других городах, притягивавших работников.
Большинство кризисов в мире начинались с ухудшения потребительских ожиданий, с сокращения потребительских расходов, очень часто затем начинал наблюдаться опережающий рост почасовой оплаты труда по сравнению с ростом почасовой выработки. Это приводило к повышению удельных трудовых издержек, падению доли прибыли в цене. То же самое происходило в нашей экономике в последние годы, — опережающий рост зарплаты в валютном выражении над производительностью труда; удельные трудовые издержки росли беспрецедентными темпами: в евро-долларовом выражении (50/50) — на уровне примерно 20% в год. Такого не было ни в одной стране мира, в том числе в странах СНГ. Очевидно, эта диспропорция будет сейчас устраняться. В этом плане кризис назревал, он был вполне ожидаем.
Здесь также можно выделить причины, связанные с притоком дешевых денег в российскую экономику. Именно благодаря им государство легко наращивало расходные обязательства бюджетов всех уровней, крупный бизнес предъявлял повышенный спрос на внутреннем рынке, что приводило к завышению оплаты труда и ускорению потребительского спроса, Опережающий спрос домохозяйств, поддерживался еще и навязчивым предложением кредитов, которое также подогревалось притоком дешевых финансовых ресурсов. Соответственно и максимальный потенциал кризиса в социальной сфере примерно такой же как и в предыдущих пунктах — откат в уровне выполнения социальных обязательств на 4—5 лет.
Для многих кризис оказался неожиданным и реакция на него получается стихийной. Поэтому всех сегодня интересует прогноз — что будет дальше, как будут развиваться события, какие существуют варианты.
Поведение всех экономических субъектов — государства, групп бизнеса, домашних хозяйств, региональной власти ныне строится на понимании высокой неопределенности развития кризиса. Она касается, прежде всего, сроков достижения и уровня «дна» кризиса, неясны пути распространения «цепной реакции» в экономике. У разных субъектов складываются очень разные и быстро меняющиеся ожидания в отношении сценария кризиса. Стратегии и инструменты адаптации контрагентов не просчитываются, что усиливает и без того высокую неопределенность.
Большинство кризисов в мировой экономике были связаны с надуванием «пузырей» на самых разных рынках. Сейчас на глобальных рынках, в частности, на финансовых и сырьевых, тоже выросли «пузыри». Масштабы этих «пузырей» еще не оценены и сами они еще не исчезли. Риск последующих обвалов в глобальной экономике достаточно высок. Это главный фактор неопределенности любых прогнозов.
Глобальный кризис еще только начался, а уже выглядит как системный. За несколько месяцев произошли более серьезные изменения финансовой системы Запада, чем за предыдущие 20 лет. Ломается тот стационарный режим, в котором работал западный цикл после кризиса 1974—1975 годов. Это будет другой режим, другие финансы — все будет работать иначе. Неизвестно, удастся ли остановить распространение протекционизма. Какое количество стран пострадает от текущих событий, тоже не ясно. Уже есть примеры перехода кризиса практически в фатальную стадию для некоторых стран. Отрицательный годовой прирост ВВП за 2008 год имеют Исландия, Венгрия, Украина, три прибалтийских республики, Пакистан — и это пока далеко не полный список.
Более того, сегодня субъекты мировой экономики становятся по сути, не договороспособны в отношении антикризисных действий. Как бы мы ни заклинали мировую экономику против протекционизма, финансовые власти крупнейших государств будут стараться выйти из кризиса в одиночку. Как-то координируя свои позиции, но не выстраивая консолидирующих финансовых институтов. Возможные меры, утвержденные на уровне «двадцатки», ООН или МВФ, обесцениваются тем, что отсутствуют механизмы принуждения к реализации таких мер. Нет пока никакого реального плана и в США, поэтому мы не можем рассчитывать на внешние решения по финансовой системе. Любые серьезные проекты реформирования мировой финансовой системы пока будут лишь обсуждаться. Только когда мировая экономика выйдет из кризиса, могут начаться ее реальные изменения. Таким образом, вероятнее всего, мы, действительно, вступаем в очень тяжелую длительную рецессию, и рассчитывать надо на два тяжелых года.
В целом есть представление, что «дно» кризиса мы еще не нащупали, поэтому оценки потенциальных убытков и дополнительных расходов пересматриваются. Соответственно с этим растут и бюджетные «дыры».
Пока остаются без ответов следующие принципиальные вопросы:
Как будет развиваться кризис на Западе? Пройдена ли там низшая точка (как это пытаются иногда представить) или впереди (например, в феврале—марте) очередные падения и обвалы? Каковы будут эпицентры таких падений? Финансовая сфера с перегретыми рынками производных ценных бумаг, американский автопром, фондовые рынки развивающихся стран, что-либо иное?
Как при этом будут меняться конкурентные преимущества отечественных производств, прежде всего, зависящих от экспорта, а также сопряженных с ними? В какой мере очередные обвалы в мировой экономике будут транслироваться в российскую?
Какие факторы кризиса российской экономики, имеющие не внешнее, а внутреннее «происхождение» еще не проявились — в области социальных и политических обязательств, в сфере регулирования крупного бизнеса, связанные с чрезмерной коррупцией, низкой эффективностью рыночных институтов?
Как быстро будет достигнуто «дно» кризиса — через 2—3 месяца или ближе к концу 2009 года, и какие силы станут мотором последующей модернизации институтов российской экономики, ее среднего бизнеса, судебной системы, сферы регулирования собственности, государственного сектора экономики?
Как быстро при этом начнут консолидироваться новые региональные элиты, формироваться новые горизонтальные межрегиональные связи?
|
