Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах
Скачать 10.22 Mb.
|
надев тяжелые вериги, которые почти не дают ему свободы двигаться. И Бальмонт, при всей мелочности его "дерзновений", при всем безобразии его "свободы", при постоянной лжи самому себе, которая уже стала для его души истиной, - все же порывается к каким-то приближениям, если не по прямой дороге, то хотя бы окольным путем. А мы, пришедшие для подвига... покорно остаемся в четырех условиях "светской" жизни, покорно надеваем сюртуки и покорно повторяем слова, утратившие и первичный, и даже свой вторичный смысл. Мы привычно лжем себе и другим. Мы, у которых намеренно "сюртук застегнут", мы, которые научились молчать о том, о чем единственно подобает говорить, - вдруг не понимаем, что все окружающее должно, обязано оскорблять нас всечасно, ежеминутно. Мы самовольно выбрали жизнь в том мире, где всякий пустяк причиняет боль. Нам было два пути: к распятию и под маленькие хлысты; мы предпочли второй. И ведь каждый еще миг есть возможность изменить выбор. Но мы не изменяем. Да, я знаю, наступит иная жизнь для людей; не та, о которой наивно мечтал Ваш Чехов ("через 200 - 300 лет"), - жизнь, когда все будет "восторгом и исступлением"... Нам не вместить сейчас всей этой полноты. Но мы можем провидеть ее, можем принять ее в себя, насколько в силах, - и не хотим... Мы не смеем. Справедливо, чтобы мы несли и казнь. Мне жаль, что всего этого я не могу сказать Вам в тот самый час, когда писалось Ваше письмо. Мне жаль, что пройдут дни - много дней - между тем, когда Вы мне писали и когда Вы будете читать этот ответ или эту исповедь. Я обращаю ее к Вам так же полно, как - верю - было обращено ко мне Ваше письмо. И так же уверенно подписываю я свои страницы. - Вас любящий Валерий Брюсов" [Письмо написано на двух с третью страницах бумаги с клеймом и штемпелем: Книгоиздательство "Скорпион". "Весы", ежемесячный журнал. Москва, Театральная площадь, д. "Метрополь", кв. 23]. Брюсов увиделся мне содержанием, запечатанным в двух конвертах; вы разрываете первый; в нем - план: эпатировать здравый смысл Скабичевских "не общим" значением Дюамелей, Верхарнов, Аркосов, Ренье, де Гур-монов и Ренэ Гилей неведомых, чтобы поставить читателю русскому новую полочку книг; но смысл плана - заглавие, писанное на конверте, втором, запечатанном тоже; в конце концов, проповедь Гиля84 - гиль не без задней мысли: подбором поэзии вызвать испуг, им испытанный, мальчиком "Валей", перед жизнью обставшей, старухою дикой; в глубинах души его - "ужас многоликий, - призрак жизни, жалкой, дикой, закивал мне, как старуха" 85. Факт наблюдения: бред о "старухе" ведь свойственен детям на рубеже третьего и четвертого года; "старуха" же - быт, раздавивший Валерия Брюсова в детстве; вот что пишет он в книге "Из моей жизни":86 "Думайте раньше, чем подвергать... детей унижениям" (24); "Я рыдал... от несправедливости" (31); "Я всего более боялся поступать не так, как следует" (21); но тем не менее: "Я... не умел вести себя" (21); "бывать в гостях... было... мучением" (21); "я терялся, горбился" (40); "я... был угрюм и неловок" (42); "я склонен был за словами людей воображать иное, скрытое значение" (29.); "я жил... совершенно не понимая, что происходит вокруг" (27); "у меня нашелся... товарищ... Это был... шут, грязный, слюнявый... кричавший: "За что вы меня обижаете"... Я сам... недалеко ушел от него" (29); "Ночью у меня начинался бред, я вскакивал, кричал" (18). "До сих пор... знаю это чувство безотчетного ужаса... не лишенное... сладости" (19). Вот лейтмотив пыли квартир, засыпавшей его; из нее - рвался к подвигу, ассоциировавшемуся с чувством непонятности, с почитанием деяния раннего соратника, Добролюбова, порвавшего с литературой. Вот выписка из "Дневников"; пишет двадцатипятилетний молодой человек: 87 "Умер... Шперк... Юноша, живущий среди... отчуждения, погибающий в борьбе с нуждой... О, как близка мне его судьба" (стр. 31). "Уйти куда-либо в пустыню" (стр. 40); "В душе возникает вопрос, что, если "я", тот, прежний, был лучше и выше" (стр. 41). О Добролюбове-страннике: "Его отличительная черта - во всем он идет до конца. И он пошел здесь до конца. Он талантливейший и оригинальнейший из нас... Но... в убеждениях он дошел до конца... Он раздает все имущество..." (стр. 42 - 43). "Лицом он изменился очень; я помнил его лицо... Бледное лицо - и горящие... глаза...; теперь... черты огрубели...; в лице что-то русское...; теперь он стал прост, он умел сказать что-нибудь и моему братишке, и даже маме..." (стр. 41); "Александр Добролюбов... Что я найду сказать ему, я, теперешний... и я... бессилен. О горе!" (стр. 41). В дни встречи со мной ходил он перепуганный жизнью, дебелою бабищей, выдавленный из нее в... спиритические перемельки и стуки; он занимался в те дни спиритизмом: Приподняв воротник у пальто И надвинув картуз на глаза, Я бегу в неживые леса... И не гонится сзади никто88. И никто, и ничто - его ужас до "Urbi et Orbi"; 89 со скорбным упорством на этом ничто отлагал, точно ракушку, твердую форму он, нас испытуя, что видеть мы силимся "не только формой", подкрадываясь ко мне, к Блоку. Они ее видят, они ее слышат! Он - нет. И, - Железные болты сорвать бы, сломать бы90. С хладнокровием физика взвешивал он пыл, готовность на все Добролюбова, Гиппиус, Розанова, Мережковского, студентов, избитых казаками; - раз бросил он мне, не говоря о сочувствиях им: - "Что же, прекрасно, - не только словесность... А где она, в чем? Пока - только слова". Был осознанным противоречием он, с откровенным отказом от выхода, не находя его, но допуская, что, может быть, выход есть: коли так, - пусть покажут ему: ощупает его и деловито оценит. - "Сюртук" мне часто казался стенной черной тенью на плоскости трезвой; но он был точно с трещиной, в которую садит холодный сквозняк стародавних кошмаров, испытанных в детстве; здесь, думается мне, и происхождение ранних стихов его о "козе"91 и о том, как он в снах своих мучит знакомых; однажды проснется-де и увидит себя в чужой комнате над... им задушенным: уже не во сне [Таков его ранний рассказ, напечатанный в "Северных цветах" 92]. Его "проверы" под формою будто бы маленьких "гадостей", строимых нам, имели бескорыстную цель нас испытать; но это в нем было - игрой самотерза; такова же и пресловутая "дичь" его юношеских поступков, подрывавшая "тактику", или систему подкопов; она - выраженье мучительной распятости: самим собою себя; в этом жесте ненужного самораспятия виделся он мне с первой встречи: сложившим на грудь две руки, искривленным от муки; но и в этом терзе слагающим свои строчки, и таким его Врубель увидел; 93 таким подымали на щит его мы; иронически он утешался принятием лести от тех, кто его поносил: как игрок, ставя нас, "Скорпион", символизм, - свои карты, - в угаре азарта: 94 унизить еще одного из мастодонтов, сперва издевавшегося над ним; потом - пришедшего к нему с повинной, чтоб не отстать от "моды". Молодой, еще дикий, порывистый Брюсов встает передо мной, одной ногой - на эстраде, другой ногой в невы-дирных "чащобах" самотерза, в которых он рыскал, юнцов озадачивая; таким был еще в 904 году (после - не был): до жуткости диким, до резвости пламенным. Первые встречи: я вижу В. Я. каждый день; первоклассник я; он же - взъерошенный, бледный, в прыщах: семиклассник с усами; меня интригует он умной угрюмостью: я же круги пишу вокруг него 95. "Кто он?" "Брюсов". Скоро он пропал для меня, окончив гимназию Поливанова; в 1894 году мы его впервые "дикие" стихи затвердили; 96 твердили и пародии на него В. Соловьева; 97 и я вспоминал Брюсова-семиклассника, точно волк в клетке, метавшегося по гимназическому рекреационному залу: от стены до стены. До знакомства с ним, раз зимой, возвращаясь домой по Арбату, я встретил мужчину в пальто меховом, в меховой, пышной шапке; он топал галошами, пряча руки свои в рукава; голова прижималась к плечу; как-то странно и дико-радостно дергались красные его губы под заиндевевшими, как черный кокс, усами, глаза ярко прыснули: мимо меня мне; мне казалось, - шептался с собою он: так вытверживают про себя стихотворные строчки, быть может, так бегут "в неживые леса", когда сзади - никто не гонится [Я бегу в неживые леса... И не гонится сзади никто. В. Брюсов 98]. И осенило: "Я видел его уже? Где?" В тот же вечер сказали мне у Соловьевых: - "Был Брюсов и - жаль: не застал"99. Тут осенило меня: бегун, бормотавший на улице, - Брюсов. М. С. Соловьев познакомился с ним у Шестерки-на; 10№ этот художник с женой заходил к Соловьевым; М. С. симпатизировал Брюсову. - "Крупный поэт". В "Дневниках" стоит: "Выл у меня М. С. Соловьев, благодарил за статью о Вл. Соловьеве. После... был у него. Жена его, Ольга Михайловна... мило болтала о Фете... Сын Соловьева, юный Сергей Михайлович, тоже мило беседовал о Корнеле, Расине. Ждали сына проф. Бугаева... (он живет рядом)" (стр. 106)101. Видал я его в 900 году на представлении "Втируши", его мне показали в антракте; 102 он стоял у стены, опустивши голову; лицо - скуластое, бледное, черные очень большие глаза, поразила его худоба: сочетание дерзи с напугом; напучены губы; вдруг за отворот сюртука заложил он угловатые свои руки; и белые зубы блеснули мне: в оскале без смеха; глаза ж оставались печальны. В тот же вечер он публично читал; к авансцене из тени - длиннее себя самого, как змея, в сюртуке, палкой ставшая, - с тем передергом улыбки, которую видел я, - он поплыл, прижав руки к бокам, голова - точно на сторону: вот - гортанным, картавым, раздельным фаль-цетто, как бы он отдавал приказ, он прочел стихи, держа руки по швам; и с дерзкою скромностью, точно всадившая жало змея, тотчас же удалился: под аплодисменты. Яд на публику действовал; действовала интонация голоса, хриплого и небогатого, но вырезающего, как на стали, рельефы; читал декадента, над которым в те дни Москва издевалась, - не свои стихи, а стихи Бальмонта; собравшиеся же демонстрировали: "Браво, Брюсов!" Стало быть: он нравился наперекор сознанию: рассудком ведь ругали его. В тот вечер он голосом как будто декретировал над головами - его ругавшей Москве: Яблоновским, Баженовым, Иван-Ивановым, Янжулам и Стороженкам. - "Вот всем говорю: горе вам!" ЗНАКОМСТВО С ВРЮСОВЫМ Пятого декабря 901 года я встретился с Брюсовым. У меня сидел Петровский, когда я получил листок от О. М. Соловьевой: "У нас - В. Я. Брюсов: ждем вас"; позвонился, входим; и - вижу, за чайным столом - крепкий, скуластый и густобородый брюнет с большим лбом; не то - вид печенега, не то вид татарина, только клокастого (клок стоит рогом): как вылеплен, - черными, белыми пятнами; он поглядел исподлобья на нас с напряженным насупом; и что-то такое высчитывал. Встал, изогнулся и, быстро подняв свою руку, сперва к груди отдернул ее, потом бросил мне движеньем, рисующим, как карандаш на бумаге, какую-то египетскую арабеску в воздухе; без тряса пожал мою руку, глядя себе в ноги; и так же быстро отдернул к груди; сел и - в скатерть потупившись, ухо вострил, точно перед конторкой, готовяся с карандашом что-то высчитать, точно в эту квартиру пришел он на сделку, но чуть боясь, что хозяева, я и Петровский его объегорим. Этот оттенок мнительности, недоверия к людям, с которыми впервые вступал он в общение, был так ему свойственен в те годы: он был ведь всеми травим. Понял: еще не зная меня, но "Симфонию" (писанный текст), о которой дал отзыв он, что она-де "прекрасна", прикидывал мысленно, кто я такой: мистик, скептик, софист, образованный или невежда, маньяк или насмешник, юродивый или кривляка; кем бы я ни был, сумел бы и он постоять за себя; этот тон де.ловой - понял я - был им выставлен, точно окоп иль конторка. Помалкивал, слушая, что говорилось, примериваясь и учитывая интонации, вспыхами глаз и пылающею наблюдательностью, на меня обращенной, и этим он точно выхватил воздух из моего горла. Себе в "Дневниках" записал: "Были два наших студента-декадента: Бугаев, Борис Николаевич (автор "Симфонии"), и... Петровский, чуть-чуть заикающийся" (стр. НО)103. Он прикинулся: точно учитель словесности перед экзаменом, для вида макал усы: в стакан чая и приличия ради поддерживал разговор; я наблюдал его и думал: нет в картавых, поправочных фразах яркости; в вежливой, косой улыбке из хмури - нет шарма; я думал: вот примется он мне развивать впечатление от чтения моей "Симфонии"; а он, не спуская с нас уха (в глаза же не смотрел), мимо нас подавал точно рукой свое слово - М. С; а своей бровью подчеркивал свои смыслы: и трезво, и веско, не без архаизма; как будто он пришел к нам из тридцатых годов прошлого века; так беседовать мог Боратынский; Белинский уже - не мог. Никакого Рембо, Малларме! М. С. Соловьев всем своим видом как бы показывал Брюсову нас: вот-де какие; Брюсов же смыком смышлева-тых бровей отвечал: - "Будет видно: годятся ли!" Вдруг прытко бублик он выщипнул из хлебной корзинки. Стало неловко мне с ним: как атакованный! Я даже испытал раздраженье: скажи-ка ему про "бледные ноги" его, - пожалуй, еще услышишь: - "Вы, сударь мой, дичь не порите-ка: Пушкин не так писал: у Боратынского нет этой жалкой бессмыслицы". Думалось: явно сидит, - как в черной маске, потому что татарин, печенег и учитель словесности - только "маски": не прост! Исключительный "зверь" - неуютный; его не дразни: под себя подомнет, сев в засаду. Этот подмин под себя я пронес по годам: взвешенность всех выражений с неявно вплетаемыми комплиментами ставила часто впросак, точно в угол, где мой пулемет от теории знания вовсе не действовал, но где рапира софизма его отовсюду меня щекотала, и точно невидимый шепот я слышал: - "Борис Николаевич, вы не деритесь со мной: я и так вас щажу: будет плохо!" Еще до обмена словами прошел лейтмотив наших будущих отношений: я, помнится, высказался: нет границы меж здравостью и меж психозом. - "Я с вами согласен", - отрезал, не глядя, В. Я.; и тоскливо едва передернулись губы, а зубы блеснули; М. С. перевел разговор на "Симфонию". - "Ах!" - завозился Брюсов, засунувши руку в карман, и стал обсуждать детали ее печатанья: - "Мое мненье о книге известно ведь вам", - бросил с досадой он мне, и, не знай я его отзыва, я мог бы подумать, что книга моя ему неприятна. |
Похожие:
 | Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах | | Андрей Белый Между двух революций Воспоминания в 3-х книгах |
| Начало века Воспоминания охватывают период с 1901 по 1905 г. В них нарисованы портреты видных литераторов и художников, рассказано о зарождении... | | Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... |
| Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... | | Дипломный проект социальная ответственность как фактор повышения эффективности компании Охватывают три отрезка 70-е, 90-е годы прошлого века и начало 21 века (рис. 1) |
| Петрова Ю. А. История Отечества XX начало XXI века.: Учебник для... Данная программа на основе программы курсов «История Отечества. XX – начало XXI века. Программа курса и тематическое планирование... | | Исаева Оксана Николаевна 2012 г учебник: История России, XX начало... Учебник: История России, XX – начало XXI века, А. А. Данилов, Л. Г. Косулина., М. Ю. Брандт |
| Реферата: конец XIX начало XX века Благотворительность безвозмездная деятельность, направленная на общественную пользу. И тема моей работы: Развитие Благотворительности... |  | Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю. История России. XX начало XXI века. 9 класс А. А. Данилова, Л. Г. Косулиной 6-9 классы. – М.: Просвещение, 2011. и адаптирована к учебнику: Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт... |
| Михляева Людмила Ивановна Учебник: А. А. Данилов «История России,... Учебник: А. А. Данилов «История России, XX – начало XX i века: 9 кл., М.: просвещение, 2005» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это воспоминания, воспоминания и кое-какие размышления об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе |
| Реферат написан на основании собственного опыта, а также по материалам... Микропроцессорный комплект Z80: Справочное пособие. В 7-ми книгах. Кн "Центральный процессор Z80cpu". Минск, укик "центр" 1991 г | | Урока Тема урока Планируемые результаты освоения Песни о Степане Разине. 20-е годы XVII века начало XVIII века. Солдатские песни XVIII –xix веков |
| Рабочая программа по учебному предмету «История России XX -начало XXI века» «Всеобщая история» Программа курса «История России 20-21 века» для учащихся 9 класса разработана на основе и соответствует требованиям | | История России с древнейших времен до конца XX века в 3-х книгах Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» |
