1. Встреча я прихожу сюда почти каждый день к замку города Осака. Дела привели меня сюда, в этот город, где нет домов, а есть только коробки из стекла и

Интерпретатор 1. Встреча Я прихожу сюда почти каждый день – к замку города Осака. Дела привели меня сюда, в этот город, где нет домов, а есть только коробки из стекла и бетона, где нет улиц, а есть только участки территории, предназначенные для перемещения между этими коробками. И этот замок шестнадцатого века – единственное место в городе, где исчезает гнетущее чувство сдавленности, которое наползает сантиметр за сантиметром, пока ты… не ходишь, не гуляешь, нет. По такому городу нельзя «гулять», а можно только перемещаться, менять местоположение. На большом холме, прямо в центре города, окруженный наполненной водою рвом пятидесятиметровой ширины и двадцатиметровой глубины, обнесенный рядами мощных стен, сложенных гигантскими гранитовыми глыбами, крупнейшие из которых весят более ста тонн, стоит этот замок – единственное место, где ты наконец получаешь шанс вернуться к самому себе, к своим мыслям и чувствам. Я сижу здесь на скамейке, под голыми ветками мощных деревьев. Прямо передо мной – многоярусное древнеесооружение, позолоченная верхушка которого врезается в голубое небо где-то в сотне метров надо мной. У его стен - японских сосныс живописно искривленными стволами и ветками – «сонарэмацу». Взгляду приятно останавливаться на них. Мимо проходят люди, в основном – сами же японцы, туристов в Осаке совсем мало. Многие девушки носят короткие юбочки, и на их нежные ляжки я смотрю с таким же наслаждением, каки на небо, на прозрачные ветки, на мощные валуны. Весной – уже через пару месяцев – ветки покроются листвой, но меня уже тут не будет. Вряд ли я когда-либо ещё приеду сюда, в этот неуютный, неприспособленный для жизни город, созданный каким-то безжизненным мизантропом. Но именно тут мне и пришла в голову эта идея. Когда я позвонил Рэнду по видео-скайпу и спросил – не против ли он того, чтобы я описал несколько историй, к которым оказался причастен, он лишь пожал плечами, обронив сентенцию насчет того, что он и не связывался бы со мною, если бы не был уверен в моей адекватности, и что моего здравого смысла вполне достаточно, чтобы самому решать – о чем можно писать, а о чем – нет. Я и не сомневался в том, что он не будет против. К тому же, мне не пришлось долго раздумывать о том – с чего начать, какой выбрать стиль и так далее. Я не писатель, и поэтому счастливо избавлен от всех этих утомительных премудростей, не считая зазорным просто и бесхитростно описывать все события так, как они и происходили. И именно тут – сидя рядом со стенами средневекового японского замка, я и решил начать записывать свои рассказы, и поэтому, как только все дела были завершены, я тут же сел на электричку и укатил в Нару – древнюю японскую столицу всего лишь в часе езды от Осаки. Сейчас Нара – это мелкий городок с двух- и трехэтажными домиками, соседствующий с огромным городским парком, в котором можно подолгу бродить или сидеть посреди древних храмов, просторных холмов, по которым бегают целые стада ручных оленей. Чтобы получить максимум удовольствия, я покупаю у входа в парк побольше специальных «оленьих крекеров» и иду подальше, вглубь, к самому подножию большого холма Вакакусаяма, примыкающего к парку.Этот холм виден издалека – поросший высокой травой пшеничного цвета, зажатый между склонами, покрытыми густым лесом. Наверх холма ведет бетонная лестница, но я туда не иду – я обхожу его слева, где начинаются едва заметные лесные тропинки, идущие вверх. Здесь – настоящий, густой лес, и можно подниматься по склону, наталкиваясь на небольшие стада диких кабанов, белок-летяг и оленей. Тут, где лес вплотную подходит к открытому пространству, бродят олени, не такие перекормленные, как внизу, и, увидев в моих руках вкусное печение, они собираются вокруг меня вдесятером, вдвадцатером, пинают под попу, вылизывают руки и хватают печенье своими мягкими губами. Я подношу печенье к уху, и тянущаяся к нему морда оленя прикасается к моей щеке, трется об нее, и прямо напротив моих глаз – глаза оленя – большие, влажные, выразительные. Я сажусь на корточки, и спереди, сзади, слева, справа, и даже сверху – оленьи морды, с которыми можно играться до тех пор, пока не исчерпывается запас печенья, после чего они пугливо разбегаются в стороны. Поднявшись наверх, я сажусь там в любом месте – на пригретой солнцем полянке, среди высокой и густой травы, словно паря над бескрайними просторами, уходящими в дымку, и делаю там эти свои записи. Очередная поездка в Семпорну была для меня просто очередной поездкой за развлечениями. Я был там уже много раз – на востоке Борнео, почти что на самой границе с Индонезией. Я приезжаю сюда за дайвингом: он тут настолько интересен, что это перевешивает главный минус – кроме дайвинга делать тут, в Семпорне, совершенно нечего. И дело не только в Сипадане. Конечно, Сипадан – это нечто совершенно уникальное, но кроме него тут еще два-три десятка островов, возле которых полно интересных дайв-спотов. Мабул, Капалай, Сибуан, Матакинг, Сингамата… все разные, везде есть что-то свое особенное, интересное. Но, конечно, Сипадан просто вне конкуренции с его 600-метровыми подводными пропастями, висячими коралловыми садами, множеством акул (совершенно безобидных), огромных черепах, барракуд, тунцов, макрелей, наполеонов и прочих сотен видов рыб, тысячами мельтешащих прямо перед носом – огромных и мелких. Ну и пещера, само собой. Пещера – это нечто особенное. В пещере этой побывали тысячи, а может и десятки тысяч дайверов, но что значит «побывали»? Подавляющее большинство просто заплывает в первый большой зал вместе с дайв-мастером, проплывает немного вглубь, даже не добираясь до конца зала, и разворачивается обратно. Чтобы проникнуть глубже, надо получать квалификацию «пещерного дайвера», пройдя соответствующий курс. Курс довольно простой, но надо учитывать, что подводные пещеры – это особое явление. Они часто вызывают панические и около-панические состояния даже у уверенных в себе людей, причем понимаешь это только тогда, когда туда заплываешь, когда тебя со всех сторон охватывает тьма, наползающая и густеющая с каждым движением твоих ласт, и в этот момент ты особенно остро, всей шкурой, всем нутром чувствуешь свою крайнюю уязвимость, ненадежность, незащищенность, так что очень многие из тех, кто совершил это короткое погружение в передний зал, испытывают впоследствии стойкоенежелание повторить это опыт, не говоря уже о том, чтобы продвигаться глубже. Конечно, сотни людей, тем не менее, пещерные курсы прошли, после чего совершили пару экскурсий в самое её нутро, чувствуя себя покорителем неведомых глубин. Там, где заканчивается передний зал, начинается резкий подъем вверх, и в итоге с глубины в двадцать два метра ты поднимаешься на десять. Здесь, если развернуться, еще видишь вдалеке широкое голубое пятно входа, а уже затем - полная, вечная темнота. После поворота налево, пещера образует достаточно широкий лаз высотой примерно метра в полтора. Новички здесь испытывают новые приступы панического страха, так как поначалу кажется, что между потолком и дном слишком мало места, и еще необходимо огибать сталактиты и сталагмиты в дрожащем свете фонарика. В этом месте происходит смешивание теплого и холодного потоков, и вода начинает словно переливаться, вибрировать. Спустя двадцать метров начинается вход во второй большой зал, и приступы клаустрофобии исчезают, успешно сменяясь… противоположным страхом! Когда не видно ни дна, ни потолка, ни дальних стен пещеры, возникает довольно неприятное чувство потери ориентации. Судорожно цепляешьсявзглядом за элементы скал, до которых дотягивается луч фонарика, но гид уже плывет дальше, огибая поднимающиеся со дна скалы, и некогда осматриваться и привыкать, и уже спустя два-три зигзага в этом бесформенном пространстве темнотыты полностью теряешь понимание – откуда ты приплыл. Это, конечно, прибавляет страха, и многие в конце концов выплывают из пещеры с твердым решением больше никогда туда не возвращаться. И в общем, это разумное решение. Если же тебе удалось преодолеть позывы панического страха и просто плавать в свое удовольствие, доверившись гиду и придерживаясь веревки, то вскоре пещера начинает казаться простой. И это, увы, самый опасный момент, так как пещера проста только тогда, когда опытный гид водит тебя по самому простому маршруту. Я, к примеру, понял это только тогда, когда сунулся в пещеру один. Имея квалификацию дайв-мастера, техдайвера и пещерного дайвера, я без особого труда смог устроить себе одиночное погружение, пообещав сопровождающему дайв-мастеру, что просто буду плавать вдоль рифа. Убедившись, что остался один, я спокойно поплыл внутрь. Без веревки, конечно. Зачем? Ведь это простая пещера. Реальность внесла очень серьезные поправки. Добравшись до конца первого зала я, следуя привычному маршруту, поднялся выше и обнаружил, что можно не поворачивать сразу же налево, а проплыть еще немного вперед. Раньше я этого не видел, было не до этого. Луч фонарика выхватывал впереди какие-то куски скал и было понятно, что в том направлении - буквально десяток метров или даже менее того до дальней стены. Испытывая приятное замирание от этого микроисследования пещеры, я двинулся вперед. Спустя полминуты я преодолел это расстояние и обнаружил, что монолитная, какой она сначала мне показалась, стена представляла собой лишь нагромождение камней в том месте, где дно сходилось с потолком, и посреди всего этого обнаружился проход куда-то вправо и… вниз! Пещера продолжалась! Резкий всплеск сплавившихся тревоги и предвкушения заставил мое сердце активнее забиться, дыхание участилось и я немного потерял контроль над плавучестью, приподнявшись на полметра и коснувшись аквалангом потолка. Инстинктивно поднял голову и чертовски больно долбанулся ею о выступ сталактита. Вот идиот… Сбросив воздух из компенсатора, я опустился, но опять слишком резко, и теперь уже впечатался в дно, подняв клубы ила. Еще раз идиот… хорошо хоть что я не уплыл слишком далеко… ну я же в конце концов не дурак, чтобы соваться в незнакомое место без веревки, да еще и в одиночку. Чтобы выползти из облака ила, я продвинулся еще на пару метров вперед. «Это безопасно, это безопасно», - повторял я про себя, успокаивая наползающую тревогу при мыслях о плотном облаке ила, оставшемся позади. «Это и в самом деле безопасно, так как сейчас я просто развернусь и поплыву назад. Я просто проплыву через облако ила и там дальше будет чистая вода и выход. Сейчас поверну». Мне быстро удалось привести себя в норму и успокоиться, фиксируясь на мыслях о том, что выход точно сзади меня. Но темное пятно загадочного прохода впереди меня захватило, как магнитом. Вот так уплыть, даже не заглянув туда? Такой мелкий ил оседает долго, так что ни завтра, ни может быть даже послезавтра сюда уже не сунешься. «Ну может только чуть-чуть загляну вот за этот камень и сразу же назад. Это метра три-четыре всего лишь». Треугольной формы расщелина, за которой зияла чернота, казалась просто чертовски привлекательной. Только загляну туда и обратно. Ведь там – проход в нутро пещеры, в котором побывали в лучшем случае лишь несколько инструкторов. Туристов в такие узкие ходы, да еще и с покрытым илом дном, не пускают ни в коем случае. Это смертельно опасно, даже если натянут шнур: взметнувшийся ил, полная потеря ориентации, приступ паники, запутывание в шнуре, сбитая маска, новый взрыв паники… и прощай. История пещерного дайвинга знает сотни, тысячи случаев, когда, казалось бы, в самых простых условиях люди погибали. Отогнав от себя разные неприятные образы, я продвинулся вперед. Пещера не обманула моих ожиданий – в самом деле за расщелиной тянулся проход куда-то дальше и глубже, и чувство тайны, перемешанное со страхом, окружило меня. Я немного сдул компенсатор и мягко лег животом на скалы, устроившись поудобнее. Посмотрев еще с минуту туда, вглубь, я поборол опасное желание продвинуться вперед еще чуть-чуть и, мысленно похвалив себя за такое завидноездравомыслие, приподнялся и развернулся, чтобы вернуться назад. Еще одно небольшое облачко ила взметнулось из под моих ласт… и в этот момент я понял, что не имею ни малейшего представления – куда плыть. Продвигаясь вперед, легко думать «вернусь назад». «Всего три-четыре метра» на самом деле превратились в шесть-семь, а луч фонарика рассеивался на мириады ярко светящихся и ослепляющих искорок в облаках взметнувшегося ила, и не освещал вообще ничего. «Назад» - это могло быть и туда, левее, и туда – значительно правее. Вот это жопа… Ладно, ладно. Самое главное, оставаться спокойным. Что там с воздухом… сто бар! С таким воздухом можно хоть всю пещеру проплыть туда-сюда два раза, так что… спокойнее… Укротив всплеск паники, я просто поплыл в наиболее вероятном направлении. Три метра, пять, семь… и ничего. Выхода не видно, и фонарик по-прежнему бессилен, так как облако ила оказалось значительно большим, чем я думал. Если нет никакой видимости, то плавать «туда-сюда» может и не получиться – будешь кружить как идиот, утыкаясь в стену. Снова в памяти всплыли истории о том, как погибали в подобных ситуациях… Воздух… блин, вот это да… понять показания приборов невозможно. Свет фонарика – словно беснующаяся мерцающая плазма, и даже приближая датчик вплотную к маске, я не вижу ничего, вообще ничего. Ладно… я только что проверял воздух, значит все в порядке. Надо просто выбрать направление и плыть… куда??? Пока я пытался рассмотреть показания приборов, я уже немного развернулся… то ли влево, то ли вправо… то ли вообще не развернулся… вот твою мать… если плыть вперед, то я вполне вероятно как раз и поплыву в тот неизведанный кусок пещеры. Охрененно… ну ладно, если я увижу тот треугольный проход, я ведь пойму, что это он… наощупь пойму? Наощупь могу и не понять. Вот так люди в пещерах и гибнут. Какого хера я поперся сюда без веревки?!! Идиот… идиот… Замерев, я опустился на дно. Поднялось еще одно облако ила, но это уже было все равно. Теперь уже все равно, это уже ничего не меняет. Надо продумать – что делать. Веревки нет. Это страшно хреново. Была бы веревка – закрепил бы ее здесь и стал бы делать радиальные выходы, пока не нашел бы. А веревки нет. А значит… надо действовать. Плюнув на сомнения и выставив вперед руку, чтобы не удариться головой о скалы, я поплыл туда, где, по моему представлению, должен быть выход. И уткнулся в скалу. Чуть ниже… дно. ОК. Развернувшись, поплыл в другую сторону. Буду так плавать, пока не кончится воздух или пока не натолкнусь на выход. Шансы большие, так как выход довольно широкий, и найти его легко – если только не заплыть в то самое «нутро», но туда-то как раз вход узкий. Решение оказалось верным, и спустя две минуты я увидел вдали смутно-голубой свет, означающий жизнь. Больше никогда я таких глупостей не делал. Впоследствии оказалось, что в том направлении пещера имеет несколько проходов вперед и вниз, и более того - еще одна узкая щель уходила вправо, и всё там было покрыто очень густым слоем ила, взметнув который можно было потерять ориентацию уже навсегда, поэтому туда соваться можно было только с веревкой и, желательно, не в одиночку. Проходя потом более серьезные, уже профессиональные курсы пещерного дайвинга, я не раз побывал в том правом крыле пещеры, отрабатывая сложные процедуры в условиях нулевой видимости при нарочно поднятом иле, снятой маске, запутавшись в веревке, которую заботливо обматывал вокруг моей спарки инструктор. Хаотичные обрывки всех этих красочных пещерных воспоминаний заметались в моей голове, когда вчера вечером Брэд предложил поучаствовать в погружении в пещеру в качестве подсадной утки.Для заключительного занятияс какой-то семейной парой, сдающей на сертификат пещерного дайвера, ему нужен был по крайней мереодин, а лучше два добровольца, которые в соответствии с заранее оговоренным планом должны будут имитировать возникновение проблем, с которыми и придется справляться его студентам. Одна подсадная утка у него уже была, но Брэд хотел двоих, и использовал все свое красноречие, чтобы убедить меня принять участие. Не то, чтобы у меня это предложение вызвало восторг. Не вызвало. Даже наоборот. Просто пещерный тренинг всегда несет с собой элемент непредсказуемости. Даже несмотря на то, что всё заранее спланировано, никогда невозможно знать наверняка – как всё пойдет. А вдруг кто-то из студентов запаникует? Маловероятно, конечно, но... И потом, можно спланировать что угодно, а жизнь внесёт свои коррективы, и в пещере это может стать смертельно опасным. Но всё-таки Брэд – исключительно опытный инструктор, и в пещере ему будет помогать Шэннон – тоже инструктор с большим пещерным опытом… инструктор, или, точнее, инструкторша с пухлыми ляжками, большой грудью и немного отстраненным взглядом. Ну и интересно, в конце концов.Всё-таки какое-то разнообразие, какие-то впечатления, на что особенно Брэд и упирал, неплохо меня зная. В общем, почему бы и нет? На лодке Брэд познакомил меня с первой подсадной уткой - мужчиной лет тридцати пяти или сорока, трудно было сказать более определенно по его немного обгоревшему на солнце лицу, а знакомиться ближе и не было повода, да и не очень-то и хотелось. Все, чего я хотел – урвать немного впечатлений, по возможности оставаясь в стороне от всяческих дайверских тусовок с их непременным курением и тошнотворно бессмысленными разговорами. К счастью, он оказался неприлипчивым. - Рэндел Шмеллинг, - представился он, так широко и естественно улыбаясь, словно испытывая ко мне самые теплые чувства, - можно просто Рэнд, - добавил он, после чего просто убрал улыбку с лица и, сев на скамейку, так и не проронил больше ни слова в течение всего часа, пока лодка шла к Сипадану. Это мне тоже понравилось - тем более, что и без улыбки его лицо оставалось спокойным и на удивление приятным в отличие от других европейцев, которые, снимая маску натянутой улыбки, превращаются в сморщенных гномов, переполненных какой-то дрянью по самые уши. Семейная пара тоже произвела вполне приличное впечатление.Деловитые, мало-эмоциональные, шведы какие-то или норвежцы, я не стал уточнять, какая мне разница. Обоим между тридцатью и сорока. Нормально, в общем. Совсем неплохой вариант. Настроение улучшилось, и только теперь я понял, что все-таки испытывал некоторое напряжение из-за опасений, что мои попутчики по погружению в пещеру окажутся с сюрпризами. Ладно, значит все ОК. От участия в первом совместном погружении Брэд милостиво меня освободил, поскольку там был чисто технический экзамен на знание основных пещерных навыков. Приключения должны были начаться во втором погружении, так что я с наслаждением плюхнулся в воду рядом с drop-off, спустил весь воздух из компенсатора и, провожая взглядом уходящую в пещеру группу, перевернулся вверх ногами и с наслаждением пошел на глубину головой вниз, немного подрабатывая ластами для ускорения. Говорят, это смотрится очень впечатляюще, когда я вот так ухожу в темную глубину. Но сейчас производить впечатление было не на кого, что и к лучшему – лучше сосредоточиться на погружении. Сорок метров, шестьдесят, восемьдесят… я прекратил двигать ластами, прикрыл глаза, максимально расслабился и, не шевеля ни единым мускулом, чтобы предельно снизить потребление сжатого воздуха и минимизируя тем самым поступление азота в организм, скользил в черную глубину. Большой палец правой руки установлен на кнопке поддува воздуха в компенсатор, кисть левой руки – перед глазами, чтобы я мог неотрывно смотреть на компьютер и следить за глубиной. Девяносто… ну вот, появилось азотное опьянение, теперь – внимание, полное внимание. И пора переворачиваться. Перевернувшись головой вверх, немного поддул воздуха, и падение замедлилось. Девяносто пять. Опьянение стало серьезным. Звук выдыхаемого воздуха стал приятно мелодичным, как нежная музыка. Я знаю этот симптом. В глазах – зеленые вспышки. Тоже знаю. Онемение рук и ног, спина уже почти не чувствует акваланга – тоже знакомо. Если сейчас поддуть воздух на всплытие, я не услышу ни шипящего звука, и спиной не почувствую упругость наполняющегося компенсатора. Это хорошо известно, и страх удается сдерживать на допустимом уровне. Сто. Сто один. Больше ничего нет – только компьютер перед глазами, только его циферблат, на котором уже с трудом различаются цифры в полумраке. Если посмотреть по сторонам, ничего уже видно не будет – не потому что темно, а потому что зрение стало туннельным и коротким. Это нормально. Главное – следить за компьютером. В нем моя жизнь. Сто пять. Это я? Я еще погружаюсь или я уже перестал дышать, упал на дно и лежу там мертвым, а какой-то другой человек все еще жив. Это деперсонализация. Я даже помню это слово. И главное – я понимаю, что означают цифры на моем компьютере. Это самое главное. Не пропустить тот момент, когда я перестану их понимать. Сто десять. Да хоть сто двадцать. Главное – я еще понимаю значение этих значков, а значит я еще сохраняю те остатки сознания, которые заставят меня вжать кнопку поддува компенсатора, чтобы я смог всплыть. Сто пятнадцать. Это очень много. Слишком много. Кажется, я уже умер, и мое сознание, отделившись от тела, продолжает свою игру перед тем, как окончательно угаснуть. В глубине под мной – яркий свет, и это здорово, это успокаивает – я иду навстречу свету, а значит – к безопасности, прочь от тьмы, нависшей надо мной. И резкая вспышка паники “Это конец!” “Я ошибся”. Больше ничего не было – ни цифр на компьютере, ни самого компьютера – ничего. И это был конец. Загустевший воздух вливался в мои легкие с каждым вдохом, но он нес в себе лишь смерть – новые и новые порции азота, которые теперь меня убивали. Которые меня уже убили. “Кнопка!” Последняя вспышка сознания. “Кнопка!!” Палец вжался туда, где должна была быть кнопка. Не отпускать. Только не отпускать. Даже если палец случайно сдвинулся и я тупо давлю в никуда, теперь главное – не отпускать, так как это мой последний шанс… На семидесяти я пришел в себя, стремительно летя вверх. Слишком стремительно! Реакция мгновенна. К шестидесяти я уже сдул компенсатор и плавно ушел обратно на восемьдесят – чтобы “остыть”, сделать там декомпрессионную остановку. Восемьдесят! Поразительно, как меняется восприятие глубины. Восемьдесят метров – это уже дома, уже наверху. Полное ощущение безопасности, спокойствия. Тоже признак азотного опьянения, кстати… но сейчас уже полный контроль. Добрался до ста – теперь можно поплавать несколько минут здесь, на сотне, чтобы привыкнуть, акклиматизироваться. Удивительно свежее сознание, словно я на двадцати метрах! Очень необычно и очень приятно. Хотя по теории этого быть не должно, ведь азот продолжает накапливаться. Слабая эта теория… для таких глубин она слабовата. Ни один дайвер в мире, как кажется, не имеет понятия об эффекте акклиматизации к глубине. Во всяком случае, я нигде об этом не читал. Оно и понятно – мало кто исследует эти глубины на воздухе. Тут только траймикс. Кстати, куда же в итоге я упал? Поднеся компьютер к глазам, я чуть не выронил загубник. Сто двадцать семь метров… Охренеть… Это значит, что мне повезло. Это значит, что меня спасла только самая последняя вспышка сознания, которой могло и не быть. Со ста пятнадцати до ста двадцати пяти я падал уже без сознания, уже на пути к смерти. И все-таки, жажда к жизни меня спасла. Привычка страстно хотеть жить. Ну и везение, конечно. Так нельзя больше, это глупость, ужасная глупость. А все спешка. Надо было спокойно прибавить несколько метров, остановиться на ста десяти или ста двенадцати, побыть там минуту-другую и убраться наверх. Но спешка… такая спешка в следующий раз меня убьет. Так как через два дня я уже улетал, было ясно, что в этот раз мне не добраться до своего рекорда, и в самый последний момент включилась чертова алчность - алчность к рекорду на фоне сильного азотного опьянения. Мне повезло. И больше так делать нельзя, никогда. Только по схеме – прибавляя по два-три метра, акклиматизируясь, и никак иначе. И неплохо бы сопровождающего партнера на траймиксе… а еще неплохо бы найтрокс в баллонах вместо сжатого воздуха – какой-нибудь слабенький двадцать пятый или двадцать седьмой – будет меньше азота, а это – несколько дополнительных метров, и кроме того - лишний кислород, который будет отрезвлять. Кислород конечно опасен, но существенно меньше, чем азот – если лишь прикоснуться к глубине и ускользнуть вверх. Даже с парциальным давлением в 3 или даже в 4 единицы – это довольно безопасно, если только «коснуться» и тут же всплывать. Такая короткая экспозиция вряд ли приведет к кислородному отравлению. С другой стороны, если это случится… с азотным опьянением можно бороться, его можно терпеть, оно растет постепенно, а если ударит судорога отравления кислородом, то это верная смерть. И предсказать этот удар невозможно, и спастись после него тоже – загубник выпадет изо рта и человек захлебывается. Нет, ну его к черту… если уж и брать найтрокс, то не больше чем двадцать пятый. Надо будет попробовать. Предстояло провести полтора часа на берегу перед следующим погружением. Жарко. Очень жарко. Раскаленный песок, горячее море, и до сих пор сохранялось немного взвинченное состояние после пережитого на глубине. Подойдя к столу, на котором служащий разложил нашу еду, я уселся на скамейку, и Брэд - эта многоопытная хитрая лиса, сразу заметил это мое состояние. - Опять? – ухмыльнулся он. - Ну…, - я покосился на шведов. - Они знают, - успокоил меня Брэд. – Здесь все уже давно знают, Энди, что есть тут один псих, который погружается к самому дьяволу. - Но мне не хотелось бы, чтобы все знали кроме этого еще и то, что этот псих – именно я. Не хочется разборок с PADI. - Ерунда. – Брэд взял банан и смачно откусил кусок. – У директоров и у самих рыльце в пуху. И на сколько сегодня? - Сто двадцать семь. Банан застрял в горле Брэда, так что он чуть не подавился. - Ну это ты… о господи… Энди, это пожалуй ты перебрал, а? Он покачал головой и шумно выдохнул. - Я не знаю, Энди, не знаю… Ведь где-то надо остановиться, - он развел руками. – Просто ведь если так и дальше пойдет, то рано или поздно… ты же понимаешь, что есть предел, который человеку не перейти, и когда ты достигнешь его, ты умрешь, вот и всё, другого выхода не может и быть, разве нет? - Я думаю, тут есть нюансы, Брэд. - Ну какие нюансы, Энди, какие?? - Самочувствие. Если я привыкаю к определенной глубине, я иду дальше. Если я понимаю, что привыкания уже не наступает, то соответственно я дальше просто не иду. - В этой логике есть изъян! – Брэд погрозил мне пальцем. – Всё было бы так, если бы каждый день был похож на предыдущий, но это не так. Каждый день разный, и ты – ты тоже каждый день разный. Сегодня ты выспался, а завтра нет. Сегодня ты спокоен, а завтра нервничаешь или тебя одолевают посторонние мысли. И если сегодня ты отлично чувствовал себя на ста двадцати семи, то завтра всё может оказаться совсем не так! - Я это понимаю. - И? - Так ведь и я не оказываюсь на глубине моментально. Я ведь туда погружаюсь, понимаешь? Постепенно. И я отслеживаю – что я испытываю на девяноста, на ста, на ста десяти. Это дает мне информацию о том – какой я сегодня, что мне сегодня светит или нет. Незаметно для себя, я увлекся спором с Брэдом. Меня несколько уязвляло то, что, будучи с одной стороны моим почитателем и всячески помогая мне в моих сумасшедших погружениях и советами, и техникой, с другой стороны он не упускал случая, чтобы попробовать отговорить меня от продолжения экспериментов. Мне очень импонировало то, что в этих своих побуждениях он не переходил грань, за которой начинается фанатичность и навязчивая забота, и всякая моя просьба заранее была обречена на его всемерную поддержку. Например, когда я захотел поставить мировой рекорд игры в шахматы на глубине (на сжатом воздухе, конечно), он лишь попросил меня быть моим страхующим дайвером и заодно кинооператором. Загрузившись траймиксом и видеокамерой, снабженной огромными прожекторами, делающими ее похожей на какого-то космического краба, он покорно опустился вслед за мной на сто метров и выполнил роль партнера и кинооператора. Это было очень необычное чувство, словно в полусне – расставлять шахматные фигуры на глубине в сто метров, находясь под прессингом нарастающего азотного опьянения, а затем пытаться делать какие-то осмысленные ходы, наблюдая, как с каждым вдохом вздрагивает и двигается стрелка давления в единственном баллоне. Конечно, на такие погружения я обычно беру с собой дополнительный баллон с кислородом, чтобы ускорить последующую декомпрессию. Впоследствии он не упускал случая, чтобы похвастаться тем, что принимал участие в таком погружении, и всё равно раз за разом старался отговорить меня от продолжения экспериментов, так что наши дискуссии в конце концов приобрели характер шахматных встреч, где два старых противника, уже отлично изучивших друг друга, почти автоматически повторяют первые ходы вплоть до того момента, когда кто-то не применит своей новой домашней заготовки, обостряющей спор. Так что неудивительно, что в пылу очередного такого спора я не обратил внимания, что Рэнд прислушивается к разговору. Да и что тут странного? Всякий дайвер, попавший в поле тяготения черной дыры под названием «сверхглубокий воздух», оказывался эмоционально втянутым в эти дискуссии. Не выдержали и шведы, выдав пару скептических банальностей и догм, почерпнутых ими из дайверской среды. Но Рэнд… он, казалось, не столько вслушивался в ход нашей дискуссии, сколько изучал меня, немного склонив голову набок и с каким-то веселым любопытством рассматривая мое лицо. - Любишь эксперименты, значит, - спросил он меня, когда мы с Брэдом заключили перемирие в нашей бесконечной дискуссии, и тот отошел к пальмам, уведя за собой шведов, где они начали развешивать веревки между стволами, тренируясь с закрытыми глазами выполнять те или иные процедуры. Такие тренировки на поверхности очень полезны перед тем, как лезть в пещеру. - Смотря какие, - удивленно пробубнил я, слегка ощериваясь, но затем смягчившись, увидев, что на его лице нет признаков осуждения и моралистической нахрапистости. – Глубокий воздух люблю, бороться за сохранение сознания люблю, бегать в горах, добираться до пределов с тем, чтобы идти еще дальше, при этом взвешивая, оценивая риски, тренируясь принимать решения… - Адреналин? – уточнил он. – Или… - Или, - перебил я его. – Конечно, и это тоже, но не только. В конце концов, тот, кто тупо сидит на месте, подвергает себя большей опасности чем я, так как он не вырабатывает в себе привычки принимать решения в критических условиях, не готовит свое тело и свою психику, и либо просто хиреет в серости и обыденности, либо падает жертвой в простейшей критической ситуации, от которых никто не застрахован. - Ага, - удовлетворенно кивнул он, - то есть в долгосрочной перспективе… - Вот именно. В долгосрочной перспективе я выигрываю, и выигрываю очень много. Я бы сказал – бесконечно много, так как никакими цифрами нельзя выразить разницу между жизнью, прожитой в шкафу с нафталином и между жизнью, прожитой в поисках, экспериментах, событиях, приятной борьбе, самосовершенствовании. - Ну…, - Рэнд улыбнулся, - ты прирожденный оратор, похоже. И язык подвешен, и мысль живет, и говоришь убедительно. Люди за такими идут… особенно, если есть куда. - Кажется, ты на что-то намекаешь:), - рассмеялся я. - Да нет, нет… Бизнес-то идет нормально? – уточнил он? - Что? - Твой бизнес. Он идет нормально? - Бизнес? Ну… а что ты знаешь о моем бизнесе? - Ничего. Я просто предположил, что такой человек как ты не может просто так просиживать в конторе. Наверняка у тебя есть свой бизнес. - А… ну да, так и есть. Я открыл несколько отелей, ничего особенного… но вообще это интересно. Я провел эксперимент… - Я так и знал, - рассмеялся он. – ты не можешь без экспериментов даже в бизнесе. - Ну вообще да, мне было бы скучно делать что-то такое… обычное, среднее, ничем не выделяющееся… а чем живешь ты? Я перевел разговор, так как сейчас не хотелось рассказывать о своих делах. - Тоже. Свой бизнес. Оказываю услуги. - Секс? – я решил его поддеть, но к своему разочарованию не получил ожидаемой эмоциональной реакции. - Секс и бизнес… вещи для меня несовместные. - Из моральных соображений? - Нет, простой расчет. Много ли можно заработать своим телом? Тело одно, две руки, две ноги, один член, много ли тут наработаешь? А вот мозг – совсем другое. Он хоть и один, но способен творить многое. - Значит, ты продаешь мозг. - Да, - кивнул он. - Типа… консалтинг? - Да, можно так сказать. - Помогаешь пенсионерам покупать акции? - О, только не это, - рассмеялся он. – Знаешь, был проведен такой опыт: обезьяна тыкала пальцем в список акций, и их покупали. По итогам квартала обезьяна заработала больше, чем девяносто пять процентов инвестиционных компаний со всеми их грёбаными аналитиками, получающими миллионы. Никто не способен предсказывать рынок, никто. А если кому-то это удается, то вспомни об этой обезьяне – ей тоже удалось «предсказать». Нет, Энди, такая работа разрушает самоуважение. Зарабатывать, выдавая себя за прорицателя, это тухлятина. От этого тухнешь. А я люблю жизнь – ну вот как и ты. Я отметил про себя, что парень оказался совсем не прост, и порадовался тому, что, кажется, получится получить хотя бы немного впечатления от разговора – редкое удовольствие, которого я уже и не жду. - Тогда что продаешь? - Ну как бы это сказать, - неторопливо произнесон, то ли задумавшись, то ли тоже не желая влезать в детали своей жизни. - Ну? – подпихнул я его? – Хотя бы коротко, обещаю не быть назойливым:) - Коротко… я интерпретатор. - Бррр, - я помотал головой. – Это что такое?:) Впервые слышу. - Да, это непросто объяснить… я выполняю заказы людей, которые хотят сделать так, чтобы вместо одного факта появился другой. В общем… я создаю факты, используя в качестве строительного материала то, что остается в головах у людей после того, что они что-то пережили. - Хм…, - я почесал подбородок. – Понятнее пока не стало. Что значит «создаешь факты»? Факты есть, какие они есть, и когда ты называешь себя «интерпретатором»… - … то я просто упрощаю объяснение, - перебил он меня. – Но на самом деле я создаю факты, так как мы вольны выбирать из множества непротиворечивых интерпретаций. - Выбирать? - Я покачал головой. – Если можно выбирать, то это уже по определению не факт. - Фактов нет, Энди. Хотя можно сказать так: факты – это и есть совокупность восприятий в оболочке интерпретаций. Без интерпретаций фактов нет. Никогда. В принципе. Ты привык думать о фактах, как о чём-то, что существует в единственном числе и не допускает других, столь же верных истолкований, как то, что ты назвал «фактом», но если это может быть справедливо для физики… я бы сказал, для классической физики, то в мире психологии – совсем не так. - Если ты имеешь в виду то, что одну и ту же ситуацию разные люди… - Нет, речь не об этом. – Он посмотрел на свой дайв-компьютер, взглянул на пирс. – Речь не о том, Энди. Если ты сфотографируешь что-то, то ты получишь всего лишь совокупность пикселов, а не факт. Фактом эти пикселы станут только после того, как ты интерпретируешь их, причем интерпретации нужны не только для того, чтобы оценить увиденное с той или иной точки зрения, но чтобы даже различить их. Это понятно? Между восприятиями и превращением их в факты есть сочленение. Есть место, где они словно склеиваются, переходя друг в друга. Интерпретации – это и есть тот механизм, тот клей, который их соединяет вместе, и вот именно в это сочленение я и встреваю, выполняя функцию стрелочника, и я пытаюсь перевести рельсы так, чтобы едущий по ним поезд поехал по рельсам нужных мне интерпретаций. И так как фактов без интерпретаций не бывает, то я и говорю, что создаю факты. Это понятно? - Ну… это по крайней мере интересно! Неожиданно. Хотя пока и непонятно, честно говоря. И… за это платят?? - А как же, Энди, - рассмеялся он. – Люди всегда платят за создание нужных им ценностей, а факты – величайшая ценность. - Ты мог бы привести какой-нибудь пример? - Это непросто... нет, не знаю… Он энергично замотал головой, так что мне стало понятно, что ничего больше из него не выжмешь. - Ну ладно, главное, что платят и работа непыльная, как я понимаю, - примирительно улыбнулся я. - Непыльная? – С неожиданным удивлением он воззрился на меня. - Ну да…, я имею в виду… - Я понимаю, что ты имеешь в виду. - Он как-то помрачнел, и взгляд его словно углубился куда-то внутрь. – Иногда она очень даже пыльная, я бы сказал… иногда… всё начиналось как забава, игра. Потом я обнаружил, что на этой игре можно зарабатывать, и это было прикольно, необычно, хотя я и не рассматривал это как серьезный финансовый источник. Но потом появился один крупный заказ, потом другой, и я понял, что тут есть нечто большее, чем игра. Чем больше я получал опыта, тем успешнее была моя работа, тем шире распространялась информация о моих услугах, и как-то вдруг получилось так, что денег стало так много, что можно было уже и не заботиться о них, просто время от времени выполняя заказы. Это было… неожиданно… и приятно, да. Приятно. Но иногда – чересчур пыльно, да…:) Он улыбнулся, и это у него получилось как-то грустно. - Пора. – Рэнд махнул в сторону пирса и я увидел Брэда, который махал нам руками. Лодка встала над пещерой, и Брэд провел краткий брифинг. Я слушал его вполголоса, так как уже знал сценарий погружения – шведы должны идти первыми, прокладывая веревку, затем я с Рэндом. Брэд и Шэннон будут плыть параллельно. В какой-то момент мы с Рэндом должны будем создать проблемы, с которыми шведам придется справляться. Насколько я знал Брэда, он наверняка приберег что-нибудь неожиданное для своих студентов – на то она и тренировка, чтобы получать навыки владения собой в неожиданных ситуациях. Можно было ожидать, что он в самый напряженный момент подкрадется к своему подопечному и собьет с него маску в ту самую минуту, когда он будет освобождать от веревки запутавшегося партнера, или что-то в этом роде. Доплыв до конца переднего зала шведы должны повернуть налево, и дальше вся тренировка пройдет в узком проходе между двумя залами, где возможности маневрирования несколько ограничены. Воспоминания о моих собственных тренировках были немного тревожны, так как тогда пришлось понервничать, ежесекундно ожидая проблем с любой стороны. Тогда Брэд не только сбил у меня маску, но еще и выдрал изо рта регулятор в тот самый момент, когда моим запасным регулятором дышал мой партнер. Это было очень, очень непросто – справиться с приступом паники, оценить ситуацию и принять адекватное решение… Воспоминания прилипчиво наслаивались одно на другое, и было что-то болезненно-приятное в них – в том страхе, который подспудно жил в них, в том тревожном возбуждении при ожидании опасных ситуаций… Так, а что это вообще происходит, а?? Мы уже доплыли к концу входного зала, поднялись наверх и должны были поворачивать налево, но… шведы поплыли направо! Какого черта, интересно? Я оглянулся, нащупал фонариком Брэда, но тот не подавал никаких признаков того, что что-то идет не так, и просто следовал параллельно нам, также уходя вправо. Шэннон плыла за ним. Вот блин… это неприятно… Ну во-первых, потому что справа – довольно тесные коридоры с очень илистым дном, в отличие от чистой поверхности трубы, соединяющей оба зала. Но главное – это значит, что я совершенно напрасно слушал брифинг так невнимательно. Видимо, в последний момент Брэд изменил план? Нет… я бы заметил. Ерунда какая-то… Расслабленность исчезла, и я полностью включился в происходящее. Сейчас Рэнд должен подать знак, и тогда я к нему подплыву и намотаю веревку ему на акваланг, после чего подам световой сигнал «проблема» движением луча фонарика впереди шведов. После этого… вот чёрт… да что это происходит?? Швед, плывущий первым… или шведка, я не посмотрел кто плыл первым… он не пошел вниз в ту систему вертикальных ходов, а завернул еще правее. Это как-то… ну совершенно незачем. Что происходит? Стало как-то тревожно. Я был там – в проходе, идущем совсем направо, но всего лишь раз в жизни, поскольку делать там особенно и нечего, а место сложное – проход постепенно сужается, становится в конце концов настолько узким, что остается только развернуться и поплыть обратно, причем дно там очень, очень илистое… Вдвоем там ещё нормально – предельно аккуратно работая ластами «по-лягушачьи» плывешь вперед, насколько возможно, потом разворачиваешься, неизбежно поднимая облако ила, но это не важно, так как ты уже плывешь назад. Это вдвоем. Но вшестером?.. Ну ладно, вшестером тоже можно развернуться, цепляясь за веревку, но мы-то сюда приплыли не просто так ил ластами месить, мы же вроде как тренироваться должны, проблемы создавать для шведов, а какие тут могут быть проблемы, я не понимаю… Пока я лихорадочно перебирал эти мысли, мы уже продвинулись глубоко в эту щель. Ну маразм… ну обмотаю я сейчас Рэнда веревкой, и что они будут делать? Разматывать? Ну… что угодно, только не разматывать… Господи, и как они плывут?? Я плыву четвертым, и уже ни черта не вижу из-за поднятого ила. Мало того, что они забрались в эту щель, так еще и плывут как идиоты, взбаламучивая ил… или это тоже заранее было оговорено с Брэдом?... Неприятные сомнения стали закрадываться в голову… что-то ту не так. Кстати, а где он, Брэд? Шведы прокладывали веревку по правой стене, и мы вплотную к ней прижались, цепляясь за веревку и продвигаясь вперед уже практически вслепую. Слева еще оставалось достаточно места, и там где-то блестел фонарик Брэда. Шэннон, похоже, просто осталась сзади, так как ей уже протискиваться было некуда. В конце концов мое терпение истощилось, и я потянул Рэнда за ногу. Надо возвращаться, не нравится мне все это. Рэнд остановился, но кроме его ног и ласт я уже ничего и не вижу. Откуда-то спереди появилась его рука и палец, изображающий знак вопроса, прижался к моей маске. Так пока видно. Спрашивает – чё надо. А что я могу ему ответить?? Продолжаю тянуть назад. Остановились. Ждём. Видимо, Рэнд теперь тянет шведку, а шведка – шведа. Ждём. Бурные клубы ила стали вздыматься впереди. Понятно, значит разворачиваются, ну наконец-то. Нога Рэнда вырвалась из моей руки и исчезла. Разворачивается значит, пора и мне. Развернулся. Жду снова. Кто-то нащупал мою ногу, пихает ее вперед. ОК, значит все развернулись, пора. Придерживаюсь за веревку левой рукой, и уже не заботясь о правильности лягушачьих движений, плыву назад. Теперь я первый. Теперь все просто – по веревке назад. Брэда не видно вообще, но он сам разберется – наверное просто поплывет назад к чистой воде, ориентируясь на рассыпающиеся искры света от наших фонарей. Что-то многовато для сегодняшнего дня… И вдруг – взрыв! Взрыв?? Инстинктивно намертво вцепляюсь за веревку, оборачиваюсь. Что-то непостижимое. Там, где должен быть Рэнд–нечто совершенно феерическое, что не поддается никакому пониманию. Мозг словно оцепенел. Извержение вулкана?? Бурлящее облако пузырей, словно ураган, торнадо, и внутри его, видимо, Рэнд. А что это был за звук взрыва? Сквозь изумление и тревогу пробивается мысль: «это тренировка, просто Брэд придумал что-то новое». Тренировка… ну значит шведы сейчас должны подплыть к Рэнду и начать разбираться – в чем дело. Не завидую я шведам… ох, бля… это еще что??!! Из ослепляющего облака ила и воздушных пузырей на меня стремительно вылетела какая-то черная масса и пронеслась мимо, отчаянно работая ластами, так что я едва успел прикрыть голову свободной рукой, и очень вовремя – мощный удар ластой по руке всё-таки меня настиг, но маска не слетела. В этот же момент еще одно тело ринулось мимо меня прямо в бурлящее облако пузырей. Это мог быть только Брэд. Это просто какой-то… И в этот момент наконец-то стало совершенно пронзительно ясно – это не тренировка. С Рэндом что-то случилось, куда-то унесся сумасшедший швед, и там в глубине еще осталась шведка, и где-то вне арены событий болтается Шэннон. Проблема. В пещере. В узком, заиленном до почти полной невидимости проходе. Бурлящее облако воздуха и ила, в котором сейчас три человека. Надо уходить. Надо разобраться. Уходить или разобраться? Если в пещере паникующий дайвер, то значит надо уходить, иначе он в своей панике убьет и себя, и тебя. Паникующий… Рэнд? Не складывается. Значит, надо разбираться. Если запаниковала шведка, то так или иначе Рэнд и Брэд сейчас там, значит им может понадобиться помощь. Две секунды, пока я всё это обдумывал – для пещеры это много. В пещере даже секунда – это много, когда что-то случается. Снова возникло острое чувство предельной беспомощности и уязвимости, которое иногда возникает в подводных пещерах. Такое чувство и приводит иногда к панике, если не умеешь его притуплять. Всего лишь несколько лишних секунд без воздуха, и человек умрет. Дома в ванной можно спокойно полежать минуту под водой, но тут не ванна – тут за спиной два тяжелых баллона, тут стресс, тут полная неопределенность, и если ты остаешься без воздуха, то перед тобой со всей своей неотвратимой мощью прорисовывается смерть, что отнюдь не добавляет спокойствия… Поэтому, как только я принял решение, я немедленно ввалился в бурлящее облако, так ни черта и не понимая. И первое, на что я наткнулся, было… лицо Рэнда. Без регулятора во рту!! Почему он не взял запасной? Где его второй регулятор? Эти мысли пронеслись за долю секунды, но обдумывать их некогда. Срываю с себя свой запасной регулятор и пихаю ему в рот. Взял, отлично. Шланг от запасного регулятора уходит куда-то дальше. Значит… кто-то через него дышит. Кто-то… шведка значит! Где Брэд, он что – спятил? Брэд буквально уселся на спарке Рэнда и что-то там активно фигачит. Спустя пару секунд бурлящее облако уменьшилось и… совсем исчезло. Мозг начинает снова работать. Значит была утечка. Точнее – разорвало шланг наверное. Отсюда и взрыв, и воздушный ураган. Брэд перекрыл первую ступень, но почему так долго, и почему Рэнд не сделал этого сам? Некогда. Пора назад. Видимость снова нулевая – пока мы тут крутились, нас настигла туча ила, и вдруг кто-то с силой вырывает регулятор у меня изо рта! Это произошло так неожиданно, что я ничего не успел сделать. Вот замечательно теперь стало… Паники не возникло. Я постучал пальцем по маске Рэнда и аккуратно подергал регулятор в его рту. Он понял. Отдал. Теперь главное – успокоиться и начать наконец выбираться из этой дьявольской щели. Три вдоха, и отдаю регулятор Рэнду. Теперь его очередь. Потом снова моя. Шланги перепутаны самым невероятным образом, но система стала устойчивой, никто не бьется в панике, все как-то дышат. Дышать вдвоем по-очереди из одного регулятора и на открытой воде – не самое простое дело, а если еще и плывешь куда-то, да еще в пещере, да еще когда надо держаться за веревку, когда ни черта не видно… Как гигантский краб, мы, раскорячась, выплыли наконец-то в зал. Шэннон. Рэнд отцепляется от меня и берет запасной регулятор у Шэннон. Шведка тоже отцепилась и плывет в паре с Брэдом. Мы выжили. Еще пара минут – и мы у выхода. Смотрю на лицо Рэнда – кажется, он улыбается, но в маске не поймешь. Ну я бы на его месте улыбался, во всяком случае… Показывает мне что-то. Не понимаю – что это? А… нифига себе! Шланг, ведущий от баллона к регулятору, кончается… ничем! Нет регулятора. Просто ровный срез. Теперь все понятно. Какая-то проблема в первой ступени, и давление из баллона со всей своей мощью бьет по регулятору и отрывает его от шланга, из дырки хлещет воздух – вот чем было это «торнадо». Показываю знаками – что там с баллоном? Рэнд жмет плечами, имитирует движение пальцев, закручивающих вентиль, соединяющий оба баллона, и снова жмет плечами. Ясно. Значит он попробовал закрыть клапан сам, но что-то заело, поэтому воздух беспрепятственно вышел из обоих его баллонов. Что случилось со шведкой, и почему у нее кончился воздух, это мне совершенно непонятно. Кстати, мужа ее не видно… но он точно всплыл, это понятно, ведь Шэннон тут. Значит у шведки кончился воздух, она берет запасной регулятор у Рэнда, в этот момент – взрыв, после чего за считанные секунды без воздуха остаются они оба. Брэд изо всех сил пытается все-таки закрыть клапан, чтобы сохранить минимум воздуха во втором баллоне, но и ему это не удается… кстати, очень странно… И тогда я даю свой запасной регулятор Рэнду, а мой у меня прямо изо рта вырывает шведка – думаю, она и не могла видеть, что я через него дышу – просто в отчаянии общупывая пространство она наткнулась на шланг и потянула его на себя. Ну в общем логично… Мы всплыли, и меньше всего сейчас хотелось продолжать строить гипотезы. Содрал маску, поддул компенсатор… солнце… жизнь! Второй раз за сегодня я радуюсь тому, что жив. Рэнд тоже плавает тут пузом кверху, и тоже, видимо, наслаждается жизнью. Вынырнул Брэд, не спеша снял маску и принялся задумчиво рассматривать обрывок шланга, потом заплыл за спину Рэнда и стал ощупывать средний вентиль. «Раньше надо было щупать, когда готовил оборудование», - возникла слегка озлобленная мысль, но тут же испарилась в жарком воздухе. Злиться неохота. Хочется радоваться жизни. Что было, то было. Судя по озабоченному лицу Брэда, ему это будет хорошим уроком… и хорошо, что регулятор оторвался уже на обратном пути! Если бы это произошло там – в самом дальнем конце этой щели, то всё, всем нам четверым была бы крышка. Брэд и Шэннон спаслись бы, а мы, зажатые там в самом узком месте вместе с паникующими и вырывающими друг у друга регуляторы шведами… кстати, а где этот швед? Швед уже был в лодке, и он был весьма и весьма мрачен, что было видно даже отсюда. Ну и хрен с ним, сволочь он конечно – бросил свою подругу, или жену и умчался, оставив нас разбираться. Ну… такова специфика пещерного дайвинга: тут часто бывает так, что каждый сам за себя, если только вас не связывает крепкая дружба или профессиональные обязательства. Забравшись в лодку, я с удивлением отметил, что вопреки всему мне хочется пойти и на третий дайв. Только неглубоко и, пожалуй, не в пещеру. Хотя, если без шведов, то почему бы и нет… Шведы что-то лопочут по-своему, вроде вежливо, но как-то напряженно. Женщина заплакала, Шэннон бросилась ее утешать… ну это не для меня, пусть устраивают свои мексиканские сериалы, если им интересно. Но мексиканский сериал оказался со шведской начинкой. Женщина с размаху влепила пощечину своему мужу и еще громче зарыдала. Ну… что тут сказать… иногда приходится узнать о своем муже то, что тщательно стараешься вытеснять. Иногда такие дорисовки стоят жизни… одно дело – дорисовывать мужа, если ваша жизнь ограничивается домом и работой, и другое – если ты погружаешься с ним в пещеру или идешь на восхождение. - Блин, ну не люблю я этого…, - Брэд поморщился и как истинный джентльмен предоставил возможность Шэннон самой улаживать дело. – Но какого черта он оторвался, я не понимаю, - пробубнил он, уселся на мокрую скамейку и снова стал вертеть перед собой оторванный регулятор. Я подошел и сел рядом. - И почему заклинило клапан? – Продолжал недоумевать Брэд. – Рэнд, ты помнишь, мы же вчера собрали твою спарку, не было же никаких проблем с клапаном, а? С виновато-беспомощным видом Брэд смотрел на Рэнда, как побитая собака. - Я помню. Все было в порядке. - Рэнд подошел и подсел к Брэду, положив руку ему на плечо. – Твоей вины здесь нет. Это несчастный случай, совпадение. Брось, Брэд, всё нормально. - Ну, я не знаю…, - Брэд беспомощно покачал головой и махнул рукой. – Ладно, паркуемся, отдыхаем. Мы снова выгрузились на берег и уселись за большой деревянный стол, на который Брэд водрузил большую синюю пластиковую коробку с бутербродами, фруктами и термосами. Рядом с нами из кустов вылез огромный варан длиной в метр и, сопровождаемый воплями туристок, прокосолапил через всю поляну куда-то под деревянный настил, на котором дайверы, приезжающие на Сипадан, тусуются во время перерывов между дайвами. По сравнению с теми двухметровыми гигантами, которые водятся на Ринче и Комодо, они довольно безопасны, но кормить их с рук я бы не советовал – могут запросто откусить палец. Мелкие вараны с удивительной ловкостью карабкаются по деревьям и иногда сидят там, наверху, поглядывая вдаль и думая, наверное, о таинственных островах на том краю моря.

Похожие:

	Реферат Тема: «Касимов: милая провинция» Как вечный Рим на семи холмах стоит древний Касимов на семи оврагах. Вот уже почти восемь с половиной веков любуется город своим...		Тема наших занятий гипноз. Мы могли бы тут же затеять спор, есть...
	Отчет о мероприятиях по патриотическому воспитанию молодежи в 2013 году «70-летие Сталинградской битвы в вов», «Как это было», «Барнаул глазами его постоянных жителей и тех, кто приехал сюда учиться»,...		Сценарий мероприятия, посвященного празднику 1 сентября фон 01 ...
	Прощание с 1 классом Дорогие ребята, уважаемые взрослые, сегодня для всех необычный день, мы прощаемся с первым классом! Почти год назад в ясный солнечный...		Реферат Тема: «эгп города Еревана» А ереван может! В 2012 году город отметит свой 2794 день рождения. Это древнейший город был основан в 782 году до н э когда только-только...
	Эссе "Как я поступала в вуз" Важно не только видеть каким стал город, но и каким он был, что ему удалось пережить и свидетелем каких событий были его архитектурные...		Цель: Закрепить знания о истории своего города, продолжать обучать... ...
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Удивительный этот дом – школа. Здесь все перемешалось: детство и зрелость, наука и искусство, мечты и реальность. Школа живет своей,...		Сценарий последнего звонка Каждый год в этот яркий майский весенний день мы собираемся в этом зале, прощаемся с выпускниками школы. Для них в этот день звенит...
	Исследование пещер. Спелеология это наука, сложнейшие путешествия... Утвердить прилагаемую областную целевую программу "Создание общественных спасательных постов в местах массового отдыха населения...		Оцени свои знания о глаголе на начало урока: вид Вновь зарей восток озолотило. 2 Не зря меня сюда манило притягивало и влекло. 3 Ожила природа весной и хочется скорее в лес. 4 Темнеет...
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Посторонний человек, посетив школу в «День перевертыш» очень удивится. Учителя, почему-то, стали намного моложе, а в воздухе царит...		Эссе на тему «Усть-Илимск-город-романтик» Для меня Сибирь самая прекрасная. Где бы я ни был, в какой бы райский уголок не забрасывала меня судьба, пусть то южный берег Крыма,...
	Говорит Сетх у меня нет физического тела, но я пишу эту книгу Меня в буквальном смысле можно назвать писателем-призраком, хотя я не люблю таких слов. Действительно, глазами меня не увидеть. Мне...		Урок №38 Тема Этот урок. И прежде чем мы отправимся в путешествие за знаниями, посмотрите внимательно сюда. Вы видите на горлышке бутылки сваренное...