Коллаж как способ реконструкции истории образования
Скачать 417.07 Kb.
|
| Что сразу бросается в глаза? Странности составления. Книга «Русская учительница» представлена читателю как «дилогия». Авторы замысла неоднократно на этом настаивают, следовательно, ожидают восприятия двух разделов, двух книг взаимосвязанно, что предполагает возможность содержательного и структурного соотнесения их между собой. Если следовать расшифровке понятия в «Литературной энциклопедии» (1929-1939), то «диалогия – это соединение двух драматических произведений, связанных между собой общностью сюжета, действующих лиц и т. п., по типу трилогии, тетралогии (см.) и т. д….В ином значении термин «Дилогия» употреблялся как синоним двусмысленности». Не исключено, что редакторы имели в виду именно второе значение термина. Двусмысленность как некоторый обман ожидания, поскольку соединительный общий сюжет предполагает динамику, развитие, стыковку пусть разных, но связанных между собой сочинений. Так или иначе этимологически в основе понятия лежит простой принцип, предполагающий наличие двух объектов, а не одного. В случае книги «Русская учительница». Воспоминания. Семейные истории» мы имеем дело с подменой: на самом деле, вместо двух книг получилась одна, содержательное наполнение которой намеренно или случайно под разными «вывесками», «упаковками» дублируется от раздела к разделу, переходит из одной части в другую. Два тома – почти что двойники с одной и той же начинкой. Эти повторы очевидны при поверхностном просмотре оглавления, при сличении структурных совпадений, при обнаружении буквальных многократных постраничных перепечаток из одной книги в другую. Разумеется, автор имеет право составлять свои новые сочинения из собственных старых текстов, опубликованных ранее, вполне законно может перепечатывать, комбинируя их, тасуя и справедливо надеясь, что в других сочетаниях они обретут дополнительную ценность19. Но удивительно, когда одни и те же фрагменты републикуются параллельно в разных частях «дилогии». Совпадения прямые, буквальные и косвенные охватывают тридцать процентов двухтомника. Прежде всего они касаются «ритуальных» разделов – благодарностей, объяснений, введений и послесловий, биографических и библиографических сведений, об авторе проекта в том числе. Так, в примеру, более чем в разделе «Комментарии» 20 номинаций словника из 60 дословно дублируют информацию об исторических реалиях и персонажах (Стоюнин, Стоюнина, Гаспар, Сеген,Тихеева, Таубман,Фельдберг, Фребель, Кушниковский женский институт, гора Митридат, Иностранцев, Желябов, Ладыженский, Герд, Ярошенко, Гиппиус). Что это? Технический сбой? Редакторская ошибка? Необдуманная расточительность и расход бумаги, для того, чтобы освоить грантовое финансирование? Или какой-то замысел , специальный тонкий прием, не распознанный наивным читателем? Перед нами любопытный феномен книжного сооружения. При внимательном разглядывании обнаруживается, что это «близнецы», для имитации их внешнего несходства, «одетые» по-разному. По сути в них дважды с разной «скоростью», ритмом, компоновкой деталей пропускается одинаковая начинка. В ней одна и та же основа – «Воспоминания Юлии Фаусек», несколько опубликованных и архивных материалов. Казалось бы, «обширный» список источников первой книги сводится к трем-четырем авторским работам, да непосредственно к самим мемуарным запискам, многократно расчлененным по отдельным фрагментам, приспособленным к замыслу составителей . Эту группу разнообразит лишь один машинописный реферат20. Меню второго « тома-близнеца» , если не считать личной предприимчивой монтессориады Дмитрия Сорокова и его помощников, предлагает читателю то же самое блюдо, но с другим гарниром и пищевыми добавками, что отчасти сбивает с толку. Читатель растерян не потому, что под видом изобилия, на самом деле ему предложен довольно скудный продукт. Это не так. Все-таки работа с архивным материалом, независимо от степени его доступности и упорядоченности, всегда требует некоторой дисциплины и усидчивости, поэтому только уважение вызывает признание составителей в том, что им понадобилось 18 лет, чтобы собрать весь исторический корпус, а подготовка самого проекта заняла свыше двух лет. Но читатель все равно растерян. Он недоумевает. Одни и те же факты биографии поданы дважды, но в разных посудинах. Каков в этом скрытый смысл? В чем загадка? А разгадка в том, что Дмитрию Сорокову и его команде понадобилось продемонстрировать , а главное, смешать возможности разных методов – биографического, феноменологического. Какого еще? Составители сначала осторожно, потом все более настойчиво поясняют и словно бы гипнотизируют читателя, упоминая на всякий случай и про «магию цифр»21: «Во второй части даем обобщение научно-методических работ Юлии Ивановны…, а также делаем попытку реконструкции и описания (от лица героини) научно-методического вклада Ю.И.Фаусек… В третьей части, используя в качестве основного психологического и центрального литературного приема идентификацию, мы пишем от лица Ю.И.Фаусек… Реализуя биографический метод исследования, производим попытку реконструкции значимых для развития ее личности событий и выборов, выстраиваем причинно-следственные связи и выявляем их влияние». Авторы только вскользь проговариваются, чуть приоткрывая карты, слегка обнаруживают свои намерения. Дальше – больше. «Хотелось бы также надеяться, что исповедальный прием, подчеркнутый нами в процессе литературной обработки и монтажа объемнейших рукописных и архивных материалов…, позволит осветить те грани натуры героини, которые … в силу особенностей… не могли проявиться ни в изданных работах, ни… в рукописях». Этими емкими фразами «прошито» вступление к первой книге. Послесловие составителей короче, но конспективно повторяет предисловие, финал дублирует начало, но слаще, паточней, обнаженней: «Мы задействовали язык монтажа. Но в процессе монтажа мы – всегда за Юлию Ивановну». Еще отчетливей эти манипуляции с историческим материалом обосновны в установочном тексте, открывающем «вход» во вторую книгу. В нем есть куски, полностью перенесенные из первой части, но имеются и уточнения. Детализация касается методологического аппарата, взятого Дмитрием Сороковым напрокат из других областей гуманитарного знания: «Двухтомник о жизненном пути Юлии Ивановны Андрусовой –Фаусек… автор рассматривает не как беллетристическое произведение, а как научное исследование феноменологического толка ( sic !–Е.П.). Оно опирается на принципы гуманитарной методологии в науке и имеет соответствующий научный аппарат: научную проблему, цель , исследовательские вопросы, объект, центральный предмет, центральный метод, научную новизну, теоретическую и практическую значимость». Читатель вправе задать вопрос Дмитрию Сорокову: «Уважаемый автор, сейчас Вы с кем разговариваете?» Вообще второй «близнец» построен причудливей и более «фантазийно» по сравнению с первым. Эта научная фантазийность объясняется тем, что в первой серии автор-составитель и его группа поддержки чувствовали себя отчасти робко, и поэтому старались, как могли, представить своего героя, его тексты, аккуратно вмешиваясь и призывая в помощники весь арсенал орудий – реконструкцию, реставрацию, монтаж и коллаж. В следующих сериях автор уже перестал стесняться какими-либо ограничениями и призвал в свидетели и адресаты дух ВАКа (Всероссийской аттестационной комиссии), Зигмунда Фрейда, основоположника психоанализа и разработчика биографического подхода, активно используемого Д.Сороковым, а также представителей судебно-правовой системы, необходимой для реабилитации подзащитного персонажа. В высшей степени закономерно невинное, словно бы оправдательное, признание в «рамочном» тексте: «Автор, монтируя рукописные и архивные материалы в контексте документальной реконструкции событий или создавая свой собственный текст в контексте реконструкции художественной, и пытался выявить мотивацию подлинно нравственных выборов героини и уникальную траекторию ее жизненного пути, проходящего между Сциллой ситуативности и Харибдой надситуативности». (sic! – Е.П.). Вот такими прослойками вспучивается двухтомник, когда автор начинает говорить своим голосом. Беда в том, что во втором томе этот голос слышнее, сливается и временами заглушает голос персонажа. Последний документ, завершающий дилогию, называется «Письмо русской учительницы к неравнодушному коллеге» подписан тремя авторами – Юлией Фаусек и «прочитавшими ее письмо в апреле 2010 года Екатериной Сороковой и Дмитрием Сороковым». Вот такой художественный прием. Что получилось в результате? Благие намерения, паточная смазь, глянцевая беллетристика, манипулирующая историей. За этим стоят немалые деньги, действительно, долгий срок работы, репутации. Дмитрий Сороков – уважаемый человек, кандидат психологических наук, профессор кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета психологического консультирования МГППУ. Педагогический стаж 24 года; с середины 1980-х – активный участник общественно-педагогических движений «Педагогика сотрудничества», «Творческий союз учителей»; редактор-составитель хрестоматии «Школы сотрудничества» (2000). Один из организаторов процесса возрождения Монтессори-педагогики в России (с 1990), ее историк и теоретик. Неоднократный лауреат конкурсов «Грант Москвы» в области наук и технологий в сфере образования. Резюме Дмитрия Сорокова, следуя правилу, двухтомника опубликовано дважды без изменений в конце каждой книги-близнеца. Что ж? так лучше запоминаются сведения об авторе, популярном педагоге22 и пр. А еще Дмитрий Сороков принес успех и диплом конкурса Фонда Отечественного образования на лучшую книгу. Этой лучшей книгой 2010 года оказалась «Русская учительница», и вышла она в издательстве «Форум», существующее на рынке более 10 лет и выпускающее разносортицу: учебники и учебные пособия по всем «рыночным направлениям», включающим психологию, культуру, дизайн, медицину,политику, технику, историю, и все остальное.Нормальный винегрет. Продукция на любой вкус – и для физиков, и для лириков. «Русская учительница» вполне встроилась в этот издательский бизнес, заняла свою нишу. «Форум» - вполне среднестатистическое предприятие, не хуже других и не лучше. Держит нос по ветру и тихо гонит свою конъюнктуру. А Дмитрий Сороков как один из любимых авторов заодно с «Русской учительницей» незаметно сделал еще одну книжицу в том же 2010 году: «Работа с научной информацией: написание и защита квалификационных работ по психологии». Все вместе – это уже не «близнецы», а «тройняшки», поскольку « учебное пособие» - логичное продолжение и завершение того странного ВАКовско-фрейдистского стиля, что оформляет «ритуальное» авторское присутствие в дилогии и трактует принципы работы с источниками. Такая ниша. К слову, о нише. Их несколько. На самом деле, повествование о замечательной Юлии Фаусек, помимо благородных намерений ее воскресителей сегодня выпадает из локального монтессорианского контекста. В первую очередь тема воспитания по системе Монтессори и обсуждение ключевых фигур попадает под юрисдикцию виртуального ведомства, ответственного за историко-культурологические интерпретации детской проблематики. «Детство, отрочество, юность» как особо лакомая территория, сегодня – это, безусловно, рейтинговая модная тема, подтвержденная системой грантовых приоритетов – как у нас, так и Европе/Америке23. Особенно «советское» вспоминают с наслаждением и грустью, со страхом и отвращением. «Советским» занимаются теперь «новые археологи», раскапывают и рассказывают о своих находках историки, искусствоведы, культурологи, журналисты24. О «советском» спорят чуть ли не яростней, чем о современном.А оно само распорядилось, поделив себя на отдельные части, куски, фрагменты. Вот политика. Официальная жизнь. А вот повседневная. Советская повседневность – вкусный кусок для многих, потому что теперь она неопасна и очень легко разбирается на сувениры. Внутри советской повседневности есть особая территория – советское детство. Именно детская тема сейчас с особой охотой обсуждается повсеместно. Только за последние 3-5 лет в университетах, исследовательских центрах, СМИ провели 238 круглых столов, посвященных детской теме в разных ее обличьях – чтению, воспитанию и образованию. Культурологи в содружестве с психологами и педагогами, литературоведами и философами анализируют «советское детство», обнаруживая в нем внутреннюю мифологию и систему знаков, крепко связанную с идеологией и жизнью СССР. В 2000-х появилось немало интересных исследований, посвященных именно этой теме. Авторы пытаются показать, как на самом деле была устроена «советская вселенная детства». «В насаждении советского самосознания — чувства принадлежности к стране, непохожей на остальные страны мира, — огромную роль играла государственная политика, направленная на социализацию детей посредством обучения, вовлечения в политические организации (такие, как пионерское движение) и пропаганды (включающей литературу для детей, школьные учебники и визуальные средства, например плакаты)»25. Научная фетишизация детской темы – чем-то сродни бизнесу: хорошо продается, есть заказчики, исполнители, покупатели. В этом секторе сложились, как положено, свои правила и «ценовая политика». Символическая, разумеется. «Семиотики» и «антропологи» расставили акценты, сделали разметку, задали векторы и подходы. В результате «раскрутка» темы приобрела вполне ожидаемый литературоцентрический подход. Такой идеологический ракурс оправдан и объясним – структура и практика детского чтения, его традиции, действительно, одни из важнейших ключей к описанию. Важнейший, но не единственный. Исследователи, как правило, либо совсем не замечают, либо поверхностно и вскользь упоминают предысторию «модели советского детства» как она сложилась в ранние1930-е и закреплялась все последующие годы. Корни глубже. Обкатка происходила раньше, заготовки апробировались еще в полемике 1910-х, в тех самых «детсадовских» войнах, когда схватились между собой «альтернативщицы» - фребелички и монтессорианки. И не только они. Позднее, когда начались уже нешуточные погромы, конференции и съезды, предание анафемы педологов и прочих, схема уничтожения уже была отработана и место для советских прививок, поглощений и слияний, бригадных и проектных работ, производственного и идеологического воспитания, - пустыня для всех начинаний была уже расчищена. Наши и американские семиотики наверняка знают об этом. Но их привлекают крупные сюжеты: интернационализм, патриотизм, глобализм советского детства. Интересно другое, как в среде тех же самых «альтернативщиков» - вчерашних соратников Фаусек по монтессорианству – выковывались самые ярые гонители и советские педагогические активисты. Технологии использования, «применения», «приспособления», «переупаковки» старого дореволюционного или нерусского в российское советское, технологии «предательства», в конце концов – человеческого и профессионального. Вторая ниша соседствует с первой. Имеются в виду многочисленные, растерянные попытки собрать историю образовательной «отрасли». Она не поддается. Ускользает. Рассыпается. Очевидно, не найден язык описания, а главное, не известны, не освоены формы сборки. Отсюда в этом отсутствующем сюжете поразительным образом рифмуются проекты, казалось бы несопоставимые, даже полярные: глянцевая реконструкторская дилогия про Юлию Фаусек, российскую монтессориаду и не менее глянцевые «Хроники образовательной политики: 1991-2011» Бориса Старцева (Издательский дом Высшей школы экономики. Москва.2012). Внешне ни чем не похожие, за исключением блестящих леденцовых игрушечных обложек (хотя оформители разные), они неожиданно совпадают методологически – и в том и в другом случае авторы отсутствие истории маскируют и подменяют занимательностью, реконструкцией, беллетристическим кокетством, приемами психотренинга, журналистской живостью, простотой, что хуже воровства, потому что газетно-журнальные репортажи, обозрения официального верхнего среза событий 1991-2011, смонтированные по искусственному хронологическому принципу, тождественны литературным играм с источниками. Результат в обоих случаях примерно один и тот же: перед глазами читателя мелькают картинки, по усам течет, а в рот не попадает.Нынешняя продукция - исторический гламур - тем не менее приятна на ощупь, балует глаз. В ней всерьез хороши фотографические вкладки – цветные нарядные времена недавние, вчерашние или черно-белые дела давно минувших дней. В них – убедительность и сила подлинных документов. Подлиннику не нужны реконструкторская бутафория, гарнир симулякров. Подлинник не нуждается в подпорках и сам постоит за себя. И наконец, последнее. Название дилогии, да и модус подачи. Очень сигнальные. Знаковые. Придуманные. Сочиненные не случайно и очень метко. «Русская учительница». В соответствие с законами и правилами отечественной семиотики отсылает нас к национальному «учительскому канону», сложившемуся в русском культурном сознании и обиходе, в бытовой и образовательной практике 19 – 20 веке. В структуру канона входят такие обязательные составляющие как «миссия учителя», обычно преподавателя словесности или родственных гуманитарных дисциплин; центральная воспитательная роль и воздействие на дальнейшую судьбу учеников; «магнетизм» и стойкая «харизма», ореол мученичества и гонения, или, наоборот, преодоление трудностей и заслуженное признание. Исключительный «учителецентризм», канонизация педагога особенно закреплена в публицистике, начиная с 1930-х годов26, и «Русская учительница» -2010 – нечаянно продолжает линию, обозначенную в свое время повестью Николая Шкляра «Народная учительница» (Государственное учебно –педагогическое издательство Министерства Просвещения РСФСР. Москва. 1950) советской педагогической агиографией, ставшей своего рода классикой жанра. «Народная учительница» - про талантливую Юлию Михайловну Савельеву, «в годы реакции боровшейся за народную школу, за свет и знания для народных масс, а затем – после Великого Октября – ставшей активной участницей социалистического строительства».
|
Похожие:
 | Методические указания по разработке схем зеленых кормовых конвейеров... Способ реконструкции внутрихозяйственной оросительной сети с использованием мобильного оросительного оборудования 4 |  | В. дв основы реконструкции и реставрации В результате изучения дисциплины «Основы реконструкции и реставрации» обучающийся, в соответствии с фгос впо по направлению подготовки... |
| Использование метода проблемного обучения как способ мотивации учащихся на уроках истории | | История искусств План: искусство как культурный феномен, способ познания и преобразования мира, способ самопознания |
| Теория реконструкции истории человечества. Логический формализм много О порядке аттестации лиц, претендующих на замещение вакантной должности руководителя краевого государственного образовательного учреждения,... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Икт используются как способ самоорганизации труда и самообразования учащихся, как способ расширения зоны индивидуальной активности... |
| Эффективный способ рационального и прозрачного продвижения настоящих... Обсуждение тематики создания и использования портфолио в вузе опирается на такие взаимоопределяющие тенденции в развитии российского... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цель: Изучить коллаж, как один из видов работы со слоями и модификации изображений |
| «Особенности различных видов человеческих отношений» Цель занятия: способ передачи знаний о духовном пути души и социальной реализации человека, воспитательная система, как способ передачи... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Коллаж возник, как отдельный вид художественного творчества в начале XX века во Франции. И до сих пор пользуется популярностью |
| Методическая разработка по теме: «Наблюдение как способ получения... «Наблюдение как способ получения ответов на вопросы о природе. Как мы наблюдаем?» | | Программа профессионального модуля пм. 04 «Организация видов работ... Организация видов работ при эксплуатации и реконструкции строительных объектов» разработана на основе федерального государственного... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Взаимодействие производительных сил и производственных отношений и их роль в развитии цивилизации. Способ производства. Общественно-экономическая... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Методическая тема. Формирование и развитие общеучебных универсальных умений и навыков как способ повышения качества знаний учащихся... |
| Игра как способ обучения английскому языку в учреждениях дополнительного... Который рекомендован преподавателям английского языка, работающим в сфере школьного и дополнительного образования детей. В нём приведены... | | Рабочая программа дисциплины «арттерапия как способ самовыражения» Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования |
