Бадаев С. Э. С. Чеченское мухаджирство второй половины XIX века как следствие политики самодержавия на северном Кавказе

В.М.). Такая неравномерность безусловно не случайна, и объяснение ее может вскрыть некую закономерность столь масштабного выселения горцев, которое, как видно из проведенного анализа, было не в интересах России. Целенаправленное воздействие на ситуацию для побуждения к переселению наиболее враждебных России племен было, как уже сказано, сугубо ограниченным и при одинаковом использовании в восточных и западных частях северокавказского края дало совершенно разные результаты. Разгадку этому нужно искать, несомненно, не только в том, что Турция дав согласие, например, на переселение нескольких чеченских племен, в 1866 г. вероломно отказала им в приеме [21, с.10-11]. Следовательно, целенаправленное воздействие, применявшееся к тому же лишь на начальной стадии, не могло быть определяющим в формировании явления мухаджирства. Переселение в Турцию, кстати сказать, происходило и из внутренних губерний России, но оно никогда не принимало столь массового характера [27, с.191]. На протяжении ряда веков установилось следующее распределение влияния на Кавказ сопредельных государств: Ирана – в восточной части, по побережью Каспийского моря, России – в северо-восточной и центральной частях, Турции – в западной части, по побережью Черного и Азовского морей [20, с.63]. На это обратил внимание еще в 20-е годы XIX в. генерал А.П. Ермолов, имевший разностороннюю осведомленность о геополитических особенностях края: “Турки... сильное... имея влияние на многочисленные закубан­ские народы...” [31]. Выделялось это и в отечественной историографии в 20-30-е годы XX в., когда, собственно говоря, в соответствии с идеологическими установками и происходило становление версии “исторической вины” России за “истребление туземного населения” [13]. В начале 90-х годов эта особенность подтверждена также в исследованиях А.Х. Бижева, А.Х. Касумова, Х.А. Касумова [32] и др. Однако из изложенного выше очевидно, что в преобладающей степени выселение произошло из зоны традиционного турецкого влияния, что в сопоставлении с приведенными фактами показывает, кто является главным виновником разыгравшейся трагедии. Преследуя свои цели на Кавказе, Турцию всемерно поддерживали также и некоторые западные державы, и прежде всего Англия, игравшая, используя свой колониальный опыт, на “религиозных чувствах горцев” для “восстановления их против России” [13, с. 32]. Показательны в этой связи и личные представления о подоплеке этой трагедии сына Шамиля Джемал-Эддина, который с гневом констатировал: “... я напишу султану Абдул-Меджиду, чтобы он перестал морочить горцев... Турецкое правительство вело политику в отношении горцев такую точно, как европейцы в отношении негритосов. У турецкого правительства не хватило и благородства даже для дачи приюта горцам-переселенцам в Турцию, которые с трепетом ехали туда, как в святые места, думая найти в единоверной Турции для себя новую родину. Правительственный цинизм Турции доходил до того, что турки, в начале чуть ли не воззваниями поощряя переселение, думали использовать беглецов по-видимому для своих военных целей..., но, столкнувшись с лавиной беженцев – испугались и позорно обрекли на вымирание людей, которые умирали и готовы были умереть по одному знаку – за величие Турции” [33]. Такие же наблюдения лишь с долей идеологического налета своей эпохи о подлинной роли Турции в судьбе горских народов сделал и Н.Буачидзе, первый председатель Терского совнаркома. Вспоминая пребывание в этой стране в течение двух с половиной лет в начале XX в., он выделил “с болью в сердце” как особо запомнившееся встречи с эмигрировавшими горцами, над которыми турецкие беки “...издевались и смотрели на них, как на пасынков, как на гяуров, они не имели земли, не имели даже голоса на судах”. И, признавая с горечью свою ошибку, все встречавшиеся ему горцы-эмигранты говорили, что “... положение их при царизме в России было гораздо лучше, чем в Турции” [34]. Такое горькое осознание, что “в христианской России... было бы лучше во всех отношениях, чем в магометанской Турции” приходило к покинувшим Родину неоднократно [20]. В Османской империи и других странах Ближнего Востока горцев вскоре постигло “полнейшее разочарование” и большая их часть была преисполнена желания вернуться в Россию [35]. Дипломатические миссии последней в этом зарубежье, посольство в Стамбуле и различные консульства, были буквально завалены многочисленными прошениями горцев о возвращении [20, с. 113-114]. Главное управление наместника на Кавказе не раз ставило в известность начальников областей, губерний и отдельных частей края о том, что “...многие переселенцы прежних лет, по достоверным сведениям недовольны своим настоящим положением... имеют общее стремление к возвращению” [11, с. 98]. Против этого было, прежде всего, само турецкое правительство, заселившее горцами малопригодные для жизни регионы и использовавшее их на самых тяжелых и изнурительных работах [20, с. 113-114]. Россия и в этой ситуации в приеме им не отказывала. Однако на реэмиграцию также были установлены ограничения (для исключения ее стихийности и непредсказуемых последствий). Достаточно сказать, что ходатайства о разрешении вернуться в Россию охватывали, как правило, большие группы семей (до 8,5 тыс. и более), и их одновременный прием и обустройство в ее пределах представлялись делом сложным и весьма проблематичным. Существовало также опасение, что возвращавшиеся “скроются в горах, составят шайки и снова возобновят набеги и, может быть, горную войну”, на которую в прошлом Россия несла огромные затраты. Достаточно сказать, что в Кавказской войне ежегодно гибло до 30 тыс. человек и на ее ведение расходовалась шестая часть государственного бюджета. К тому же было известно, что переселившимся горцам в Турции агентура и даже дипломаты западных стран усиленно внушали мысль о скором возвращении их на родину для продолжения борьбы [16, с. 238, 240-241, 246]. Именно в этом контексте необходимо рассматривать, на наш взгляд, и резолюцию российского императора Александра II на одном из массовых прошений: “О возвращении и речи быть не может” [11, с. 98], которую используют до сих пор как решающий аргумент в подтверждение версии “об исторической ответственности” за произошедшую трагедию, ложащейся якобы исключительно на Россию. Хотя с высоты пережитого теперь эту резолюцию можно, конечно, признать и как ошибочную. На реэмиграцию же более мелкими партиями запрета не существовало и она происходила. Начальник Сухумского отдела отмечал, что “...допущение исключений для отдельных лиц, а затем и для целых групп привело к массовому движению переселенцев” [16, с. 381]. Так, из общего количества переселившихся в Турцию в 1861 г. из Кубанской и Терской областей вернулось обратно более 70 % [20, с. 115. Подсчет наш. – В.М.]. К сожалению, из-за отмеченной неполноты статистических сведений такие подсчеты невозможно произвести по другим годам и тем более десятилетиям. Возвращавшиеся на Родину семейства горцев по разрешению или нелегально поселялись русскими властями “...в прежних местах из человеколюбия и снисхождения к их бедственному положению” [11, с. 98]. Многие горцы, прошедшие через турецкую эмиграцию, резко изменили свое отношение к России. Вернувшийся, например, на Северный Кавказ в Баталпашинский отдел Даль-бек-Джаттаев, через некоторое время стал посещать карачаевские аулы и “проповедовать правила магометанской религии относительно чести и добра”, из-за чего “имя его дошло до фанатичного обожания” и этим обратило на себя особое внимание полиции. Однако вопреки опасениям в проповедях он высказывался “против переселения горцев в Турцию, признавая, что личность и имущество законом России ограждены более, нежели в Турции” [11, с. 111]. Не относились в подавляющей массе негативно к России и те горцы, которые так и не вернулись по разным причинам из эмиграции. Находившийся в Турции в 1919 г. по поручению организаторов Горской республики, взявших курс на создание на Северном Кавказе самостоятельного государства, Хасан Хадзарат с удивлением сообщал из Стамбула в письме от 28 февраля занимавшему пост председателя в правительстве П.Т. Коцеву: “Дорогой Пшемахо!... Теперь кое-что о турецких черкесах... Как это ни покажется странным, они не относятся к России отрицательно, полагая, что нам ни в коем случае не следует ссориться с ней” [36]. Еще в конце Кавказской войны русское командование предпринимало попытки выяснить “общую цифру неприязненного населения” [12, с.88-89], что позволило бы определить для истории ее этнодемографический базис, но они так и остались не реализованными. Это дает возможность изображать теперь противостояние горцев как чуть ли не всеобщее, хотя какая-то часть их сообществ как на востоке, так и на западе северокавказского края включалась в борьбу под влиянием непримиримых, нередко под угрозой “расправы и разорения” [37]. О численности населения, принимавшего активное участие в противостоянии, нельзя судить и по количеству переселившихся в Турцию, так как вместе с племенами, не желавшими принять подданство России, переселялись и те, которые, как свидетельствуют факты, отнюдь не были ей враждебны. Их переселение – это и общероссий­ская трагедия. Для достижения объективно­сти при воссоздании панорамы ее развития необходимо учитывать все детали. В оценках же геополитической миссии России на Кавказе во внимание должен приниматься эпохальный контекст, с наличием противоречивых тенденций, влиявших на ее осуществление. Одну из таких противоречивостей выделил Л.Н. Толстой в рукописных размышлениях над сюжетами рассказа “Набег”. По горячим следам событий великий русский писатель подметил то, к чему отечественная историческая наука подошла только на исходе XX в., под влиянием разработок таких видных современных исследователей края, как М.М. Блиев, В.Б. Виноградов и В.В. Дегоев: в Кавказской войне справедливость была и на стороне России. “Кто станет сомневаться, – поставил вопрос перед очевидцами и потомками Л.Н. Толстой, – что в войне русских с горцами справедливость, вытекающая из чувства самосохранения, на нашей стороне? Ежели бы не было этой войны, чтобы обеспечивало все смежные... русские владения от... набегов? [38]. По данным специализирующегося по проблеме молодого ученого Б.В.Виноградова, “разбойные нападения с похищениями людей, имущества, отгоном скота были нередкой действительностью рубежа XVIII-XIX вв.”, хотя туземные народы тогда отнюдь “не подвергались насаждению российских порядков” [39]. Вспоминая первые годы своей службы на Кавказе, генерал А.П. Ермолов указывает на наличие здесь постоянной угрозы для российских границ: “Набеги, убийства, разбои не менее были частыми” [31, с. 284]. Представители иной концептуальной ориентации в науке склонны считать, что все приводимые доказательства на этот счет “безосновательны” и имеют “идеологическую подоплеку” [7, с. 19-21]. Но наличие постоянной угрозы для российских границ в XVIII – первой половине XIX вв. признавалось и в международных договорах. Так, еще по Ясскому миру (1791 г.), Турция получив признание, несмотря на победу России в войне, своих прав над западными черкесскими племенами, взяла на себя вместе с тем обязательства “употребить всю власть и способы к обузданию и воздержанию народов на левом берегу реки Кубани, обитающих при границах ее, дабы они на пределы Всероссийской империи набегов не чинили, никаких обид, хищничеств и разорений российско-императорским подданным и их семьям, жилищам и землям не приключили ни тайно и ни под каким видом людей в неволю не захватывали” [7, с. 34]. Справедливость в то же время, следуя размышлениям Л.Н. Толстого, была и на стороне горцев [38, с. 235]. И теперь приходится сожалеть, что единство между Россией и Кавказом устанавливалось не только вследствие мирной солидаризации. Такое сожаление высказывал, символически подводя черту мучительным колебаниям за долгие годы познания России, и имам Шамиль. Испытав в плену отношение к себе “как к другу и брату”, получив признание как герой, на заданный ему как-то вопрос: “Отчего Вы так упорно не сдавались? – искренне ответил: “Да, я жалею, что не знал России и что ранее не искал ее дружбы” [29, с.113]. Против идеализации борьбы горцев и за признание ее бесперспективности высказались на международной научной конференции (Махачкала, 1998 г.), посвященной спорным вопросам и новым подходам в интерпретации различных составляющих Кавказ­ской войны, и такие неординарные представители современной отечественной историографии, как Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов [37]. Их концептуальные искания будут, несомненно, способствовать преодолению установившихся в ней крайностей. Необходимо учитывать вместе с тем и то, что Кавказская война явилась следствием внутрирегиональных, в том числе и внутригорских противоречий. Отражением этих противоречий являлась, в частности, государственно-политическая солидаризация значительной части населения Кавказа с Россией. Характеризуя этот судьбоносный акт, выдающийся армянский просветитель Х. Абовян в романе “Раны Армении” (1840 г.) писал: “Да будет благославен тот час, когда русские... вступили на нашу святую землю...” и призывал соплеменников “прославить бога” за то, что услышал молитву и привел многострадальный народ “...под могущественную державную руку русского царя” [40]. На важность же изучения этой тенденции указывал из заграничного далека еще в 1935 г. знаменитый русский гуманист и философ Н.К. Рерих, с надеждой на то, что “когда-то будет написана справедливая, обоснованная история о том, как много в разное время Россия помогала различным народам, причем помощь эта не была своекорыстна, а наоборот, очень часто страдающей являлась сама же Россия” [41]. Завоевания ее в большинстве случаев, как видно из приведенных фактов, диктовались настоятельной потребностью защиты безопасности населения и государства в целом. Вместе с тем они являлись как бы составной частью, но отнюдь не преобладающей, общего стабилизационного процесса, происходившего на протяжении многих веков в пределах Евразии. В этой стабилизации солидарно с Россией принимали участие и другие заинтересованные в успешном для нее и для себя завершении народы. Прослеживается это и при завоевании части Кавказа, находившейся под влиянием непримиримых противников российской ориентации. Войну с Шамилем, например, вели не только русские войска, но и сами горцы. Их действия неоднократно заслуживали высокие отзывы командования. Так, после ряда ожесточенных сражений в 1841 г. генерал П.Х. Граббе в приказе от 24 мая по поводу особо отличившейся в них горской добровольческой милиции констатировал следующее: “...милиция кабардинская, джарская и кумыкская соревновались в храбрости с казаками”. В 1851 г. с отрядами двух наибов имама стойко вели борьбу мирные чеченцы и в ходе нее понесли весьма ощутимые потери [42]. На необходимость учитывать роль самих народов Кавказа в присоединении края к России впервые указал князь Мещерский в путевом дневнике, изданном в 1876 г., вскоре после окончания Кавказской войны: “Кавказ был завоеван как оружием русских..., так и оружием туземцев Кавказа. На протяжении шестидесятилетней войны на Кавказе, мы видим, что в этих войнах всюду и везде отличались тамошние туземцы... Они дали в русских войсках целую плеяду героев, достойных высших чинов и знаков отличия” [43]. С.Ю. Витте, выдающийся государственный деятель России рубежа XIX–XX вв., также полагал, что нельзя игнорировать “...то значение, которое имели в покорении Кавказа туземцы...” [44]. Так считали до 1917 г. и политические лидеры местных народов. В 1912 г. депутат Государственной Думы от Дагестанской области Гайдаров на одном из заседаний с гордостью напомнил присутствующим: “...Кавказ присоединен к России благодаря исторически-естественным условиям; наравне с русским оружием, я утверждаю, с самого начала появления на Кавказе русских вместе действовали также и туземные войска. Само население Кавказа боролось против своих для присоединения Кавказа к России… В руках Шамиля находилось всего несколько округов Дагестана, а остальные боролись с русскими против самого Шамиля. Я утверждаю, что присоединение Кавказа к России было как русским, так и кавказским делом; это было дело не только русских, но в то же время и самого кавказского населения” [45]. Что же произошло в понимании этой проблемы впоследствии? Для обоснования права на власть сначала при Временном правительстве, а затем при большевиках с 1917 г. геополитические интересы России в Евразии, и в частности на Кавказе, были сведены при дискредитации царизма к монистическим представлениям о ее агрессивных постоянных стремлениях расширять границы империи. В борьбе за власть в наши дни усиленно цепляются за эту версию и новоявленные подвижники сепаратизма. Свой немалый вклад в утверждение этой исторической несправедливости продолжают вносить и некоторые представители российской науки. Цена же насажденных искаженных представлений измеряется теперь межнациональными конфликтами и нестабильностью государства. Выход, как и всегда, может быть найден только в восстановлении полной правды о прошлом. ЛИТЕРАТУРА 1. Голос Дагестана. 1917. 30 апр.; Терский вестник. 1917. 16 июля. 2. Зверев А. Этнические конфликты на Кавказе, 1988-1994 гг. // Спорные границы на Кавказе. М., 1996. С.12. 3. Хоперская Л.Л. Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе: концепция этнической субъектности. Ростов н/Д, 1997. 4. Гамзатов Г.Г. Честь, совесть и слава Дагестана. (Вступительное слово) // Газимухаммед и начальный этап антифеодальной и антиколониальной борьбы народов Дагестана и Чечни: Материалы Межд. науч. конф. 13-14 октября 1993 г. Махачкала, 1997. 5. Фредди Де Пау. Политика Турции в Закавказье // Спорные границы на Кавказе. С.200, 216. 6. Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства: Материалы Всесоюз. науч.-практ. конф. 24-26 октября 1990 г. Нальчик, 1994. 7. Гибель Черкесии / Под общ. ред. М.А. Керашева. Краснодар, 1994. С. 104. 8. Куценко И.Я. Кавказская война и проблемы преемственности политики на Северном Кавказе // Кавказская война: уроки истории и современность: Материалы науч. конф. Краснодар, 16-18 мая 1994 г. Краснодар, 1995. С. 44. 9. Касумов А.Х. Окончание Кавказской войны и выселение адыгов в Турцию // Там же. С. 63. 10. Кудаева С.Г. О некоторых стереотипах в оценке роли Османской империи в судьбе адыгов (черкесов) в период Кавказской войны // Там же. С. 221. 11. Думанов Х.М. Вдали от Родины. Нальчик, 1994. 12. Кумыков Т.Х. Выселение адыгов в Турцию – последствие Кавказской войны. Нальчик, 1994. 13. Кокиев Г. Военно-колонизационная политика царизма на Северном Кавказе // Революция и горец. 1929. №6; и др. 14. Авраменко А.М., Матвеев О.В., Матющенко П.П., Ратушняк В.Н. Россия и Кавказ в новейших исторических публикациях // Вопросы отечественной истории: Сб. науч. тр. Краснодар, 1995. С. 11-12. 15. Жданов Ю.А. Солнечное сплетение Евразии. Майкоп, 1999. С. 29. 16. Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии ХIХ столетия. 2-е изд., допол. Сухуми, 1982. 17. РГВИА. Ф.400, Оп.1. Д.1551. Л.87. 18. Цит. по: Берже А.П. Выселение горцев с Кавказа // Русская старина. СПб., 1882. Кн.2. С. 342-343. 19. ГАКК. Ф.454. Оп.2. Д.698. Л. 26. 20. Напсо Д.А., Чекменов С.А. Надежда и доверие. Из истории дружественных связей народов Карачаево-Черкесии с русским народом. Черкеск, 1993. С. 111. 21. Абрамов Я. Кавказские горцы. Материалы для истории черкесского народа. Вып.3. Краснодар, 1927. С. 6. 22. АКАК. Тифлис, 1904. Т.12. С. 763. 23. Туманов Г.М. Земельные вопросы и преступность на Кавказе. СПб., 1901. С. 24. 24. Алиев У., Городецкий Б., Сиюхов С. Адыгея. Ростов н/Д, 1927. 25. Россия: Опыт национально-государственной идеологии / Под ред. В.В.Ильина, А.С.Панарина и др. М., 1994. С. 7. 26. Победоносцев А. Черкесия. М., 1940. С. 32. 27. Дзагуров Г.А. Переселение горцев в Турцию // Материалы по истории горских народов. Ростов н/Д, 1925. С. 191. 28. Лакост Г’ де. Россия и Великобритания в Центральной Азии. Ташкент, 1908. С. 42. 29. Шамиль на Кавказе и в России. Биографиче­ский очерк / Сост. М.Н. Чичагова.СПб., 1889. С. 200, 202. 30. ЦГИА Республики Грузия. Ф.17. Оп.2. Д.1133. Л.1. 31. Записки А.П.Ермолова. 1798-1826 гг. / Сост. В.А.Федоров. М., 1991. С. 368. 32. Касумов А.Х., Касумов Х.А. Геноцид адыгов. Из истории борьбы адыгов за независимость в ХIХ в. Нальчик, 1992; Бижев А.Х. Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис Восточного вопроса в конце 20-х – начале 30-х годов ХIХ в. Майкоп, 1994. 33. Цит.по: Алиев У. Очерк исторического развития горцев Кавказа и чужеземного влияния на них ислама, царизма и пр. Ростов н/Д, 1927. С. 109-110. 34. Цит.по: Никонов И.Н., Гальцев В.С. Ной Буачидзе. Орджоникидзе, 1957. С. 7. 35. Жизнь национальностей. 1919. 27 апр. 36. ЦГА РД. Ф.Р-621. Оп. 1. Д. 28. Л. 37. 37. Умаханов М.-С.К., Алиев Б.Г. Некоторые вопросы освещения борьбы горцев под руководством Шамиля: подходы и итоги изучения, перспективы // Кавказская война: Спорные вопросы и новые подходы. Тез. докл. Межд. науч. конф. Махачкала, 1998. С. 84-85. 38. Толстой Л.Н. Варианты из рукописных редакций “Набега” // Полн. собр. соч. М.–Л., 1932. Т.3. С. 234-235. 39. Виноградов Б.В. Горские набеги в контексте российско-кавказских взаимоотношений периода правления Павла I // Вопросы северокавказской истории. Вып.1. Армавир, 1996. С. 28. 40. Абовян Х. Раны Армении / Пер. с арм. М., 1978. С. 87. 41. Рерих Н.К. По лицу земли // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. В 2 ч. М., 1994. Ч. II. С. 206. 42. Тройно Ф.П. Кавказская война и судьба гор­ских народов // Кавказская война: уроки истории и современность. С. 81-82. 43. Цит. по: Лурье С.В. Российская империя как этнокультурный феномен // Цивилизации и культуры. Вып.1. М., 1994. С. 126. 44. Витте С.Ю. Избранные воспоминания. 1849-1911. М., 1991. С. 33. 45. Государственная Дума. 3 созыв. Сессия 5. Ч.4. Засед.120-153 (с 30 апреля по 9 июня 1912 г.): Стенограф. отч. СПб., 1912. С. 2403-2408. 16 сентября 1999 г.

Похожие:

	Этнокультурные процессы на северном кавказе в русле современной национальной... Этнокультурные процессы на северном кавказе в русле современной национальной политики в регионе		«Реформы второй половины XIX века и развитие системы местного самоуправления» Крестьянская реформа 1861 г как начало нового этапа развития местного самоуправления в России
	Урок по теме «Русская культура в первой половине XIX века» Охарактеризовать феномен русской культуры первой половины XIX века, вызванный расположением страны на стыке Востока и Запада?		1. Россия в начале XIX века. Внутренняя политика Александра I Общественная мысль в России во второй четверти XIX века. (Западники и славянофилы.)
	Учебно-методический комплекс по дисциплине дпп. В. 04 Проблема автора... Учебно-методический комплекс разработан для курса по выбору «Проблема автора в русской прозе второй половины ХХ века», который изучают...		Методические рекомендации по изучению учебной дисциплины для студентов. 18 Глоссарий 19 Канта и Гегеля; либеральные политико- правовые доктрины; социалистические политико- правовые теории; марксистские политико-правовые...
	Литература второй половины XIX века» Тема «Творчество И. С. Тургенева» Литература. Методические указания и задания для практических и самостоятельных работ / авт сост. Е. В. Дюкова, преподаватель русского...		Программа вступительного экзамена в аспирантуру по специальности 10. 01. 01 «Русская литература» Программы, предполагающие знакомство с источниками и научной литературой, включенными в приведенные ниже списки. Первый и второй...
	Программа вступительного экзамена в аспирантуру по специальности 10. 01. 01 «Русская литература» Программы, предполагающие знакомство с источниками и научной литературой, включенными в приведенные ниже списки. Первый и второй...		Урок по истории России XIX в. «Быт и обычаи русского народа первой половины XIX века» ...
	Права человека на Северном Кавказе: оценки пасе и реальность. Материалы пресс-конференции Книга предназначена для студентов, аспирантов, научных работников. В ней рассматриваются основные положения и понятия современной...		1. Какое литературное направление господствовало в литературе второй половины 19 века?
	Дискуссия о проблеме рационального обоснования социальной справедливости... Дискуссия о проблеме рационального обоснования социальной справедливости в западной философии второй половины 20-го – начала 21-го...		Наследие и. Канта и г. В. Ф. Гегеля и дискуссия по проблеме правового...
	Краснодар Изучение истории Православной Церкви на Северном Кавказе:... Республики Татарстан по реализации молодежной политики, формированию здорового образа жизни и содействию подготовке XXVII всемирной...		Творчества как особого рода деятельности и концепция поэта как особой... Проблема «предромантизма» в литературоведении. Предромантизм как феномен культуры второй половины XVIII века. Полемика с позитивистскими...