Т. В. Шевченко Монографические беседы

Композиция 5. «Каденция» (1970)

• 
  Пятая композиция – это мое первое сочинение, в котором я ввожу второе название. А родилось оно так: первоначальным импульсом была просьба Александра Ивашкина написать что-нибудь специально для него (он ведь учился в гнесинском не только как теоретик, но и как виолончелист). А тут (так уж совпало) как раз в это же время наш педагог по анализу Ростислав Николаевич Берберов прочитал совершенно потрясающую лекцию о каденции в инструментальном концерте, и ко мне сразу пришла мысль о каденции, как о самостоятельной пьесе или как каденции к какому-то воображаемому, так скажем, концер­ту. Тем более, что не только я, но и сам Дмитрий Дмитриевич уже к этому шел¹⁴. Вспомните, например, что в виолончельном своем концерте он уже сделал каденцию отдельной частью цикла.
  
  «Каденция» по времени – сочинение для меня традиционное, то есть относительно небольшое и идет где-то около восьми минут… В принципе, я сохранил самые важные особенности этого жанра. Представьте себе, что только что прозвучал кадансовый квартсекстак­корд – остановка, пауза – и вот начинается Каденция: сначала тихо, неторопливо, постепенно, потом темп в ней убыстряется, появляются виртуозные пассажи и заканчивается всё на высшей точке – трелью, то есть вполне обязательным атрибутом концертных каденций как знаком для вступления оркестра. Пьеса, кстати, получилась очень сложной технически – тут есть и полифония, и многозвучные аккорды, и токкатный эпизод с двойными нотами и многое-многое другое…
  
  Это интонационное сочинение. Тут есть интонации, которые развиваются даже более традиционным способом, чем "дерево". Но, опять же, структура здесь тоже свободная и динамическая: есть начало – медленное и спокойное, потом появляется некоторое развитие – все более оживленное, а к концу – небольшой токкатный эпизодик и даже миниатюрная такая вот кода. То есть, при одной генеральной динамической волне, в целом, получается несколько внутренних – так скажем, местных – динамических волн. И тут же есть и безумные сложности с аккордами всякими. Я даже не знаю: может ли это быть сыграно так, как бы мне хотелось. Вот три исполнителя играли эту Каденцию, и все три исполнения мне не представляются адекватными тому, что я задумал, потому что здесь есть какие-то моменты, которые в моей голове звучат, а технически это почему-то не исполнимо. То есть, либо это не очень качественная игра, либо это действительно представляет собой такие технические сложности, при которых чисто, красиво материал этот не сыграть.
  
• 
  А какие моменты представляются вам наиболее сложными?
  
• 
  Ну, вот, допустим, на 29-й странице, в самом начале: есть идея форшлагов к аккордам, проводящим основную интонацию – ладно, хорошо! – но потом мне захотелось сделать двойной форшлаг, потом, больше того, мне захотелось тройной и четвертной, и нужно, чтобы вот это всё прозвучало чисто, красиво и аккуратно. Причем, если только форшлаги и быстрый темп, но ведь это форшлаги двойными и тройными нотами… Нет! Что-то тут не сходится, хотя вроде всё продумано: и на каких струнах играть, и аппликатура – всё, что можно. Но вот легкости, которую я себе представлял здесь, я пока не получил. Может быть, просто еще это не доведено до нужной записи. Не знаю.
  
• 
  Ну вы же могли подсказать что-то исполнителям до концертов и записи.
  
• 
  Нет, не мог.
  
• 
  Почему?
  
• 
  Потому что, когда Сандра Белич это играла на моем авторском концерте в Югославии, то у нас получилась только одна предвари­тель­ная встреча, а одной, конечно, мало.
  
• 
  А с Ивашкиным почему не получилось?
  
• 
  Ивашкин записывал компакт-диск и вовсе без меня.
  
• 
  И не было ни одной консультации?
  
• 
  Ни одной! Он просто сказал: "Я не люблю, когда авторы сидят рядом". Поэтому и здесь тоже не доведено до конца… Во всяком случае, у меня какое-то странное отношение сложилось к «Каденции»: с одной стороны, она вроде есть, а с другой стороны, еще ее до сих пор и нет… Но, может быть, я в чем-то тут всё-таки напакостил. Не знаю.
  
• 
  А если эти форшлаги исполнять не смычком, а пиццикато?.
  
• 
  Нет, я же слышу эту музыку такой, какой она должна быть. Я слышу это, и потом я вам тут только один пример привел, а есть и дру­­гие. Может быть, не все фактуры меня устраивают. Ну, не знаю! Од­ноз­начно, по крайней мере, сказать, что это одно из лучших моих произведений, я не могу.
  
• 
  Вы сказали, что хотите, чтобы это было всё исполнено красиво. А что значит – "красивое исполнение"?
  
• 
  В данном случае – это чтобы всё прозвучало сочно и мощно…
  
  И еще я хотел бы сказать несколько слов о гармонии. Здесь уже нет никакой додека­фо­нии – это свободная ткань. Дело в том, что когда я написал вторую композицию – додекафонную, то мне показалось, что выразительность додекафонии не имеет, как бы это сказать, большой амплитуды, и поэтому как подсобный материал где-то можно, конечно, ее использовать, а вот как основное выразительное средство (даже в то, далекое, время) – это не имело никакого смысла, потому что уже появились структуры Булеза, которые перекрыли всё в этом отношении.
  
• 
  «Каденция» опубликована?
  
• 
  Да, и в двух издательствах – "Советском композиторе" и у Hans Sikorski. Наше, отечественное издание, было осуществлено, кстати, по инициативе Владимира Тонха, который хотел сыграть «Каденцию» и даже подготовил свою редакцию – аппликатура, штрихи и всё прочее, но потом что-то у него не сложилось. Он ее так и не сыграл до сего времени, однако включил в этот сборник, вышедший в 1980-м году…
  
• 
  А где прошло первое исполнение?
  
• 
  В Москве. Играл ее на своем авторском вечере Саша Ивашкин¹⁵. Потом была югославка Сандра Белич и еще один исполнитель – Борис Бараз, который сыграл Каденцию в Свердловске¹⁶. Но, в общем, ни он, ни Сандра с этим моим сочинением не справились настолько, чтобы я был полностью удовлетворен. Сандра, правда, всё играла очень точно, очень эмоционально и прямо аж счастлива была на сцене. Мы даже потом целовались восторженно, но других исполнений я от нее так и не дождался, хотя обещаний всяких, конечно, было очень много.