Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 2.65 Mb.
|
Мы были тронуты. Это было здорово - доставлять контрабандой наполненные силой статуи из Тибета, чтобы можно было использовать их по истинному назначению. По мы знали также, что и в храмах они могут задержаться ненадолго. Бессовестные торговцы платили шайкам, которые рыскали по всей стране в поисках статуй, чтобы выкрадывать их и затем посылать на Запад. Таможенники, ищущие гашиш, или любопытные новые владельцы часто вынимают из статуй благословлённые предметы, — и потом стоят они как экзотические украшения или предметы вложения капитала в домах людей, не имеющих представления об их ценности для ума. Минуты, проведённые в этой комнате за разглядыванием статуй, предоставили нам превосходную возможность поразмыслить о хитросплетениях кармы -о том, как существа засевают семена страдания или счастья на будущее. Некоторые результаты, однако, приходят не только в других жизнях. При известном содействии, карма созревает и быстрее! Как раз тогда в Катманду все говорили о судебном разбирательстве в связи с деятельностью сыновей Чинни-Ламы. Их схватили во время вооружённого нападения с целью похищения подобных вещей – неслыханное дело в Непале. Их задержали на следующий день после того, как Кармана дал Чинни-Ламе белые одежды – как мы поняли, в поддержку его очищению. Как выяснилось в процессе следствия и как давно было известно большей части Непала, эта семья отличилась во многих областях. По чётко обозначенной дороге к Джамбези, столице страны шерпов, идти было неприятно. Земледельцы почему-то выбрасывали туда камни со своих полей. Мы шли по направлению к Джамбези, огибая худшие барьеры, мимо идиллических деревянных домиков и многих, многих ступ. Они радовали взор повсюду. Незадолго до этого мы узнали, что в ступах содержатся различные ритуальные предметы и реликвии, которые заряжают своим влиянием всё окружение. В Катманду очень быстро учишься обходить ступы, повернувшись к ним правым плечом, по ходу солнца, или по часовой стрелке. Ступы неотъемлемая часть буддийской культуры. Структура всех их разновидностей служит тому, чтобы объяснять вселенную на внешнем, внутреннем и тайном планах, и тексты утверждают, что их воздействие на ум не перестаёт возрастать. Они помогают преобразовать наше "нечистое" восприятие мира в восприятие его в качестве чистой Будда-сферы, каким он, в действительности, и является. Засевая семена для того, чтобы воспринимать вещи такими, какие они есть на самом деле, вне ожиданий и страхов, они поднимают нас до такого состояния, когда каждое событие истинно и совершенно само по себе. Благодаря этому ум постепенно постигает свою первозданную радость и свободу и приходит от обусловленных состояний к необусловленным, от запутанности к просветлению. Квадратное основание ступы отображает твёрдый аспект "земли" во вселенной, и его цвет прозрачно-жёлтый. Он соответствует мешающему чувству гордости и южному направлению. При просветлении это чувство трансформируется в мудрость, которая показывает изначальную равноценность всех вещей; показывает, что всё, снаружи и внутри, по своей природе обусловленное и составное. Округлая, похожая на каплю часть над ней символизирует первоэлемент воды, аспект "текучести" вселенной. Её цвет прозрачно-синий, и соответствует ей чувство злости и восточное направление. Злость преобразуется в зеркальную мудрость, ясно показывающую вещи, как они есть, не прибавляя и не отнимая. Следующий, прямоугольный уровень представляет "тепло", первоэлемент огня и западное направленно. Иго цвет прозрачно-красный, и представляет он эгоистическое желание, которое по ходу работы с умом превращается в различающую мудрость. Эта проницательность в высшей степени уместна для радостных люден: она видит, как все вещи проявляются отдельно, будучи при этом частями единого целого. В Тибете и Непале (как на ступах в Бодхе и Сваямбху) эта часть нередко украшается глазами мудрости, глядящими в четырёх направлениях. Конусообразная верхняя часть с кольцами символизирует первоэлемент воздуха или движение в обычном смысле. Ему соответствует прозрачно-зелёный цвет, северное направление и чувства зависти и ревности. Медитация, верное видение и жизненный опыт трансформируют эти чувства в мудрость опыта, называемую также всеосуществляющей мудростью. Самая последняя часть — это, обычно, солнце внутри месяца, хотя иногда это трактуется как пылающая капля первоэлемента пространства, лежащая в чаше эликсира жизни. Цвет лучезарно-прозрачный или как у лунного камня, и так представлены в нечистом состоянии неведение и тупость. Они преобразуются в ходе работы с четырьмя предыдущими помехами и очень редко — с помощью прямого подхода, и тогда рождается всепроникающая мудрость и интуитивное глубокое видение, растворяя все границы времени и пространства. Эти пять видов мудрости вместе составляют полное просветление. Они выражаются как бесстрашное проникновение, самопроизвольная радость и активное сочувствие и благословляют всех существ, даруя покой, обогащая, очаровывая и защищая. Известное по тибетским рисованным свиткам как сидящая со скрещёнными руками синяя форма Дордже Чан-га, держателя просветления, подобного алмазу, в линии Кагью это состояние ума выражается ламоп, в особенности последовательными воплощениями Карманы. Называемое Великая Печать, Чагчен или Махамудра, оно является первозданной природой каждого существа. Полное просветление означает пребывать в этом осозиавапии во все времена и во всех местах. Стены "мани" высотой до плеч, разделяющие дороги на две части в стране шерпов, предназначены для той же цели, что и ступы. На них пятью цветами нанесена мантра ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ, а также другие мантры, и рельефные изображения наиболее известных Будда-аспектов. Таким образом, даже прогулка мимо них превращалась в практику раскрытия ума. Нигде не было заметно никаких признаков обновления, но вся страна вибрировала буддизмом, всё вело к одному. Для позитивного наблюдателя очень убедительно были представлены различные пути достижения полезных уровней сознания. Мы с Ханной были в восторге от этого и чувствовали себя окружёнными теми влияниями, к которым питали доверие и любовь. В приподнятом настроении, счастливые, мы подгоняли иногда людей, но чаще — лошадей каравана, увлекая их за собой. После того, как мы прошли мимо особенно большой мантры, недавно нарисованной на огромной нависающей скале, пейзаж неожиданно изменился, и перед нами предстала внизу широкая долина с небольшим, около двадцати домов, поселением — столицей страны шерпов Джамбези. Слева от нас неподалёку стояло на лужайке единственное высокое здание. На пороге появился молодой итальянец и радостно устремился к нам. Оказалось, что он жил здесь с целью научиться рисовать тханки. Парень поинтересовался, кого мы встретили по пути. Он выглядел одиноким и потерянным, не знал тибетского и, наверно, просто хотел узнать, жив он ещё или нет. 13 нескольких километрах за этим ломом мы увидели величественный монастырь, наполовину скрытый за горой, и почувствовали, что он чем-то очень нас привлекает. Однако мы договорились встретиться с нашей датской бандой в Джамбези прежде, чем строить дальнейшие планы, и сначала пошли к условленному месту встречи. Мы не нашли их ни в одной из двух закусочных города. Они уже успели прославиться во всей округе. Им удалось выпить весь чанг, домашнее пиво, в Джамбеэн, и теперь они отправились в поход на несколько дней, чтобы выпить всё пиво в окрестностях. Ещё мы узнали, что монастырь, который нам .захотелось посетить, возглавляет Тучи Ринпоче. Итак, сдержав обещание, мы оставили записку и большую часть багажа друзьям и быстро двинулись вверх по склону. Нам хотелось увидеть ламу, с которым Чечу Ринпоче так настоятельно советовал нам встретиться. Это была идиллическая прогулка между горами. Погода стояла изменчивая, а пейзаж напоминал английский парк. Монастырь был построен в типично тибетском стиле и благодаря, наверно, чьей-то щедрости блестел на солнце слоем свежей краски, как и несколько мантр по дороге. Задняя стена главного здания примыкала к горе, а впереди находился центральный двор, окружённый стеной. Вокруг него и ниже были построены небольшие хижины, в которых жили ламы, монахи и монахини. Гораздо выше на скалистом склоне горы, правее главных зданий, виднелись интригующие домики для медитаций, встроенные в гору. Здесь йоги проводили в уединении месяцы, а иногда и годы. Часто эти хижины такие маленькие, что там нельзя даже лечь, можно только сидеть. Постороннему они могут показаться местом ужасной пытки, однако для медитаторов это места великого блаженства. Для них такая ситуация представляет удобную возможность избежать всяческой внешней запутанности, обратить ум внутрь и постичь его природу. Достичь чего-то может только ум, и правильное поучение может способствовать проявлению самопроизвольной радости, которая для каждого является его вневременной сутью. Этот монастырь также охранялся огромным и шумным псом, но, к счастью, он понял после нескольких метких бросков камнями, что ему лучше отступить. Ничто не могло заглушить пронзительные крики воронов, и нам пришлось стучаться довольно долго, прежде чем кто-либо выглянул. Услышав, что мы являемся учениками Карманы и посланы Ламой Чечу, монах широко отворил дверь. Он явно был рад и провёл нас прямо на кухню, где был готов чай. Кухня в тибетских домах и монастырях — это место, где планируется большая часть всей деятельности, и если не мешает дым очага, зачастую такой едкий, что глаза западного человека не могут его вынести, то кухня в тибетском стиле — вполне милое место. Монах, взявший на себя заботу о нас, был просто гений. К го лицо способно было строить невероятные гримасы, пародируя кого угодно. Он так похоже принимал облик чиновников визовой службы в Катманду, грозы всех чужеземцев, что мы так и покатывались со смеху. Это было совершенно неожиданно — встретить человека с таким чувством юмора и талантом подражания в местности, где люди казались высеченными из серого гранита. Он рассказал нам, что вместе с Тучи Ринпоче и другими монахами бежал от наступающих китайцев из района к северу от Эвереста. Он показал настенное изображение прежнего монастыря, который был теперь разрушен, и у него же мы впервые увидели изображение Карманы, дающего самое полное благословение. Подошвы его ног и ладони рук полностью вытянуты в сторону благословляемого. Мы были рады, что у нас ещё оставалось немного аспирина, бинтов и йода для подарков. Монах отвёл нас в богато украшенную комнату, в которой мы могли остановиться. Он сказал: "Ринпоче совсем недавно уединился на шесть месяцев для медитации. Он сидит на верхнем этаже здания, и никто не может видеться с ним; вы же располагайтесь и чувствуйте себя здесь как дома". Незадолго до того, как отправиться в этот поход, мы впервые получили текст медитации Алмазного Пути на английском языке. Он был послан китайским йогином из Калимпонга, города в восточных Гималаях. Этот йогин несколько удивил нас поначалу тем, какие книги он хотел получить из Дании. В манере тех невинных лет, они были полны женских прелестей, которые сделали радости нашей страны известными во многих частях мира. Нам было невдомёк, зачем могли ему понадобиться обнажённые женщины. Может быть, есть какие-нибудь тонкие различия внутренних каналов в телах западных и восточных людей? Как бы там ни было, он прислал нам хороший подарок. В моём рюкзаке бережно хранился перевод медитации на Зелёную Освободительницу. Долму (Тару), женское сочувствие всех Будд. Тогда всё было на тибетском, и эта медитация была для нас настоящим сокровищем. Хотя сами этого не знали, "официально" мы ещё не были буддистами. Во время визита Карманы мы кочевали в течение двух месяцев с одной церемонии короны и посвящения на следующие и были окрылены передачей силы, но никто не сказал нам о таком начальном шаге, как принятие прибежища.. Но и не будучи формально буддистами, мы, конечно, ими были, и поэтому безо всяких сомнений создавали в уме совершенный образ Зелёной Освободительницы и использовали её звуковую вибрацию ОМ ТАРЕ ТУТТАРЕ ТУРЕ СОХА. Сложнее было отождествлять наши подвижные умы с сё неизменной Будда-сутью. Воистину, она была милостива к нам, и мы чувствовали необыкновенные волны благословения и любви. Так как на следующий день мы все ещё не были просветлены, я решил, что неплохо будет улучшить достигнутые результаты, приняв порцию очень чистой кислоты, которую мы взяли с собой. Ханна приняла двойную дозу, а я — несколько обычных доз сразу, и мы взобрались на небольшую площадку на голой скале в нескольких сотнях метров над монастырем. Место, казалось, было идеальным для медитации. Очень быстро, уже по пути наверх, ЛСД начало действовать. Крутой песчаный путь с катящимися вниз из-под наших ног камнями вдруг ожил, и всё вокруг задышало. А потом мы сидели и медитировали над монастырём, освещаемые ярким солнцем, и перед нами открывался величественный вид на страну шерпов. Мы нежились в океане радости. Снова II снова мы растворяли отдалённые горы, вдыхая их в себя, а затем выдыхали обратно. Мы чувствовали сильные энергии элементов красной меди и жёлтой латуни, проходившие к нам сквозь серую скалу. Нам открывались всё новые уровни смысла, и атомы и клетки вибрировали огромным блаженством. Внезапно я заметил, что вокруг нас начали летать слепни, хотя, может быть, они были тут и раньше. Я позволил первому из них укусить меня. Мне казалось страшно забавным, что он теперь тоже сможет неожиданно "отправиться в путешествие", насосавшись моей крови, и действительно, улетая, он сделал несколько смешных петель в воздухе. Когда же следующая муха, желая насытиться, уселась на меня, я без размышления раздавил сё. Я сидел всё там же, с распластанной, всё ещё слегка шевелящейся мухой, и теперь уже не было никаких хороших чувств. С огромной силой я мог создавать и разрушать миры, но при этом у меня но нашлось сочувствия к крошечному животному. Сознание этого меня очень обеспокоило. Когда вечером мы возвращались вниз к монастырю, кислота всё ещё действовала Но после этого случая с мухой я больше не чувствовал себя спокойно. Мне казалось, будто какое-то понимание внутри меня не могло найти способа проявиться. но дороге вниз мы увидели двоих шерпов, строивших хижину, но теперь все люди казались мне безобразными и недоразвитыми. Я знал, что то, что человек видит вокруг себя, есть отражение его внутреннего состояния, и что это явно недобрый знак. Я тогда спросил себя, какова наилучшая фаза выхода из этого припадка замороченное™, как вновь войти в нормальное сознание дружелюбным парнем с наибольшим числом позитивных впечатлений в качестве негаснущего стимула. Я был в раздумье, и незадолго до входа в монастырь мы увидели дерево с прикреплёнными к нему связками медитационных текстов, — старых, много раз использованных, так что их уже нельзя было читать На церемониях. Очевидно, они были повешены там для того, чтобы их хорошие энергии могли теперь достигать всех живых существ. Итак, ключ найден: практическое сочувствие, стоящее за этим. Всё остальное, по большому счёту, не важно. При осознании этого вся внутренняя напряжённость пропала. Со слезами благодарности на глазах, снова и снова я повторял обещание работать для этого драгоценного учения. Вместе с Ханной мы дали себе глубокий обет распространять методы, которые уравновешивают только что испытанную нами силу с величайшей мудростью и любовью. Вернувшись в монастырь, мы подтвердили это глубокое желанно перед Ьуддамп, и оно осталось с нами. Мы оба полагаем, что корнями оно уходит в прошлые жизни и будет продолжать своё действие в будущих, и на самом деле это лишь здравый смысл: если мы думаем о себе, то имеем проблемы; если же мы думаем о других, то у нас есть множество увлекательных занятий и ситуаций. Наши соотегчественники вернулись в Джамбези. Они поглотили вес запасы пива в окрестностях и говорили, что в городе теперь должны сварить ещё. Приятно было вновь встретить их, и всем было о чём порассказать. Они с поразительной скоростью вписались в жизнь этого посёлка шерпов. Их повадки викингов были приняты, и не было никакого чувства дистанции между ними и местными жителями. Они недавно узнали об истоках шерпов, пообщавшись с историком, и вот что они нам поведали. Начиная с XVI века, шерпы заселили территорию, которую теперь занимают, тремя волнами с промежутком в несколько столетий. Они пришли из восточной части Тибета, теперь провинции Кхам, откуда, очевидно, были вытеснены воинственными племенами пришельцев, частично европейского происхождения. Те "новейшие" кхампы — крутые ребята Тибета, которые до сих пор сопротивляются безжалостной китайской армии, и про них говорят, что половина из них разбойники, половина — святые. Здесь, под защитой укрытых гималайских долин, шерпы сохранили очень земные практики, которые почти больше не были известны в Тибете. Большой популярностью пользовались длящиеся по неделе празднества, с выпивкой, музыкой и религиозными танцами днём и ночью. Эти празднества — не просто кутёж. Они удаляют агрессивность и все грани, разобщающие людей. Руководящие празднеством ламы направляют пробуждённые энергии, и благодаря их искусству шерпы испытывают чувство подлинного единения, которое поддерживает миролюбие и общность этого деятельного народа. Ламы принадлежат к "старой" школе тибетского буддизма, а также к линии Кармапы, и у многих из них есть женщины. Будучи сильными учителями, они могут наслаждаться мирским счастьем, но не находиться при этом в его власти. В Джамбези все знали о том, что Тучи Ринпоче снова уединился на полгода; что он медитировал, чтобы трансформировать негативное в этом опасном мире. Люди здесь живут под сенью "Прибежища". Это означает уверенность в том, что есть абсолютная цель — полное просветление, достижение Состояния Будд; путь к нему — учение Будды или Дхарма; и что они могут доверять своим друзьям на пути (Сангхе). Если кто-то хочет использовать действенные методы для быстрейших результатов, то он нуждается также в Прибежище в Ламе, учителе. Он (она) является источником доверия, духовной силы и активности. Именно эта уверенность в абсолютном Прибежище воодушевляет не только шерпов, которые, в общем, не жалуются на жизнь, но и беднейших тибетских беженцев. Теперь и увеличивающееся число практикующих людей Запада проявляет то качество непоколебимости, которое говорит об общем здоровье ума. Это интуитивная теплота, которая появляется, когда ум более не скован чувствами ожидания или страха. Когда его спонтанная энергия не связана жёсткими конфронтациями "или-или" и есть способность наблюдать мир с позиции "и то, и другое", вышеупомянутое качество возникает само собой. Дома везде были построены из серых грубо отёсаных камней и деревянных досок. Они были величественны и легко доступны. В каждом доме имелась специальная комната для Будд, и многие из них использовались только для практики, в остальное же время пустовали. При них часто были дворы для ритуальных танцев, окружённые грубо сколоченными деревянными заборами, заметно отличающимися от образцов изящной резной работы долины Катманду. На алтарях стояли статуи, созданные сотни лет назад; их, как и многие свитки, встречавшиеся нам по дороге, явно сделали не в городе, а в деревне. Об этом свидетельствовало то, что, несмотря на передаваемые издревле наставления, их руки и глаза были непропорционально велики, и чрезвычайно длинными были туловища. Входишь в Джамбези и выходишь из него между ступ, и всё пронизывает сила Гуру Ринпоче — полностью совершенного йо-гина, который принес буддизм в Тибет. Этот "Драгоценный Учитель", которого называют также Падмасамбхава или Псма Джунше, "Родившийся в Лотосе", был держателем высочайших посвящений тантрического буддизма. Придя из той местности, которая сегодня является Афганистаном, около 741 года, он принёс в Тибет знание об абсолютном просветлении за рамками эго вместе с многочисленными методами Алмазного Пути для его обретения. Он доверил своё наследие одной из своих главных жён, но после того, как шаманы стали разрушать буддизм по всей стране вскоре после его ухода, сегодня осталось немногое помимо различных "скрытых сокровищ". Их могут добывать только ламы-немонахи, и эти поучения всегда обнаруживаются, когда полезны для духа времени. Три "старые" школы буддизма, или школы "красных шапок", считают его поучения подлинными, тогда как школа "жёлтых шапок" — "добродетельная" школа Гелугпа, которая управляла Тибетом — их не признаёт. Через несколько дней вместе с семью или восемью нашими друзьями мы отправились в путешествие по стране шерпов. Двигаясь на средней высоте 3000 метров, мы планировали совершить большой круг по их центральным областям, посещая все важные места и монастыри. Единственное, что мы пропустили, это знаменитые Тангбоче и Пангбоче, опорные пункты для подъёма на Эверест. Две стартующие экспедиции, австралийская и японская, уничтожили все съестные припасы в округе, взвинтив цены до смешного. Мы оставили позади нижнюю дорогу, которая вела мимо самой большой в городе ступы, перешли по скользким деревянным доскам поток слева и начали восхождение но склону. Тропа вилась через нехоженые леса, и нам открывались пейзажи, от красоты которых замирало сердце. Каждый поворот дороги приносил новые виды, и всюду, куда ни глянь, вдалеке и вблизи находилось что-нибудь приятное для глаза. У большинства домов нас приглашали зайти и угощали. Нас расспрашивали о новостях и трогали и обсуждали все наши вещи. Мы бы могли как минимум пять раз продать наши подстилки из пенопласта и по крайней мере по разу всё остальное почти На каждой остановке. Реликвии, данные нам Кармапой, они тут же прикладывали к головам, чтобы перевести в себя их энергию. Они спрашивали, где он сейчас, и то один, то другой с гордостью рассказывал, что его дядя или тётя увидели Чёрную Корону в Катманду и получили благословение Кармапы. Кулинарные радости своим обилием не радовали. Основная пища шерпов — картофель, который они кидают в тлеющие угли в очаге, достают руками и едят, или жареная ячменная мука, которую они смешивают с чаем, получая своеооразную пасту, называемую цамна. Сейчас многие тибетцы довольствуются пшеницей, кукурузой пли даже соевыми бобами, но цамна, их главный продукт — это то, что прежде всего ассоциируется у нас с их культурой; говорят, что Тибет — это страна, где верят в лам и едят цампу. Иногда бывает и йогурт, а если в округе есть мусульмане, убивающие животных, или если те падают и умирают сами, то шерпы едят и мясо. Овощами их можно испугать! Многие тибетцы не были знакомы с подобными субстанциями до тех пор, пока не оказались в изгнании; многие и по сей день думают, что зелёные вещи только для коров. Есть несколько способов приготовления цампы: вот один из наиболее распространённых. Зёрна бросают в котёл с горячим песком и всё это помешивают до тех пор, пока зёрна не начнут трескаться. Потом песок отсеивают, а зёрна кладут в мешок и танцуют на нём, пока не отстанет шелуха. В конце всё это подбрасывают на ветру, и то, что остаётся, перемалывают в мелкую муку. У "чая", который пьется в неимоверных количествах, плохая репутация главным образом из-за ассоциаций западных людей в связи с этим словом. Для тибетцев это суп из молока, масла и соли, с небольшим количеством низкосортного чая, необходимым для того, чтобы пробился вкус, и важным эффектом от этого является отложение, особенно на груди этих горцев, слоя жира, защищающего организм от резких ветров и холода. Пить это как чай в пять часов — ужасно, но как суп — не так уж плохо. Также в утверждение многих путеводителей, что масло всегда прогорклое, неверно. Шерпы, без сомнения, предпочитают свежее масло, но людям, еле увязывающим концы с концами, приходится довольствоваться тем, что они могут достать. Однако, отведав эту субстанцию несколькими днями позже, мы поняли, что это незабываемо. Во время этих путешествий нам очень недоставало одного простого приспособления, которое очеловечило бы любое жилище, - дымовой трубы. Всякий раз, когда мы заходили в дом, через какие-нибудь несколько минут наши глаза начинали слезиться, и мы не знали, как бы нам примоститься подальше от открытого очага. Дым выходит только через дыру в крыше, которую тибетцы проделывают, отодвигая дранку, в зависимости от силы и направления ветра. Система явно не функционирует. Также похоже, что в дереве, которое они жгут, содержится слишком много кислоты. Даже когда не видно дыма, глаза всё равно слезятся. Тогда как мы, западные люди, не переставая тёрли глаза, шерпы, казалось, не чувствовали никакого неудобства. Так же и в другом они были не особенно привередливы: голыми руками доставали из огня раскалённые угли и носили медные котлы без ручек с кипящей водой. Поражало то, что и образ их жизни, и телосложение, и строение лиц не отличались индивидуальностью или чувственностью, хотя спектр повседневных ощущений у них, видимо, разнообразнее, чем у современного человека в уютненьких "потребительских" ситуациях. Они производили впечатление выросших из скалы, а немногие люди "современного" типа, как тот наш друг-монах, который умел передразнивать конторских работников, явно относились к меньшинству. Здесь, как и везде в Неиаае, у меня пытались купить мой нож гуркхов, который я носил на поясе, и мне постоянно приходилось прилагать усилия для того, чтобы перевести разговор на другую тему. Хотя большинство ножей, которые продаются в Непале, хорошего качества – их делают из рессор грузовиков, -этот был рубящим инструментом офицера, поразительно выверенным; им можно было даже срубить небольшое дерево. В результате бесчисленных закаливаний и ковок, молекулы стали на лезвиях подлинных экземпляров таких ножей принимают направление вперёд, и критерием этого является то, что лезвием одного такого ножа безо всякого ущерба для него можно оставить зарубку на тупой части другого. Традиционно считается, что эти ножи должны испробовать вкус крови всякий раз, когда покидают ножны. Поэтому у солдат-гуркхов постоянно есть небольшая ранка на пальце, которую они держат открытой. Мой нож теперь находится в лесах южной Швеции, в доме, построенном моим братом. Мы продвигались не спеша и были ещё на первом этапе нашего похода, как вдруг один из нашей команды, Джон — ученик индуистского свами, стал не только настаивать на своём облачении в неудобные робы, но и захотел быть аборигеннее аборигенов и идти босиком по такой дороге, где и местные были бы рады идти в обуви. Так что, посуетившись немного вокруг него и поизучав растительность слева и справа, мы пошли вперёд, довольные тем, что на ногах у нас кроссовки. Поклажи у нас было не много, что также приносило радость. Вокруг всё напоминало о Миларепе, самом знаменитом из тибетских йогов, медитировавшем в этих местах девятьсот лет назад. Его благословение не оставляло меня после практики Внутреннего Тепла в забытой долине. Местные жители показывали на несколько пещер, где он медитировал. Силой своего полного просветления и спонтанной красотой песен, в которых оно выражалось, он ещё при жизни принёс пользу многим живым существам. Книги о нём — "Великий йогин Тибета Миларепа", "Сто тысяч песен Миларепы", "Вода из горного потока" — это впечатляющие вехи в тибетском буддизме, и путь развития, который он прошёл в своей жизни, не перестаёт воодушевлять. Такие жизнеописания говорят показывают Алмазный Путь буддизма лучше, чем десятки учёных трактатов. Пейзаж с тех времён, казалось, не изменился, также как и жизнь людей, за исключением, быть может, некоторых технических усовершенствований и появления пластмассы. Приблизившись к Тжуангу, старому, очень крупному монастырскому комплексу, расположенному высоко над долиной, мы пошли вверх по короткой крутой дороге для альпинистов, и оказались вдруг в окружении храмов. Вокруг главных монастырских зданий находились, как обычно, домики для медитации. Были там также площадки, где специально подготовленные йоги медитировали для того, чтобы разгонять пагубные грозы с градом во время сбора урожая. Они делали это на удивление успешно, трубя в свои длинные трубы и раковины. А ураганы здесь нешуточные. Град, достигающий размеров куриного яйца, убивает людей и скот, уничтожает урожай. Сам монастырь был в запустении и упадке. В нём жило всего несколько монахов и монахинь, а замечательно красивые образцы искусства На стенах были в ужасном состоянии. Б отличие от Ладакха и Тибета, где сухой высокогорный воздух сохраняет здания и предметы искусства веками — до тех пор, пока не нахлынет какая-нибудь волна иностранцев или не начнётся культурная революция — здесь климат достаточно влажный. Плесень появляется моментально, как только начинает протекать крыша, и вещи, которые не защищены, попросту сгнивают. В общем и целом, весь район вокруг монастыря производил удручающее впечатление. Так как там не было больше сильных лам, которые поддерживали бы людей, то даже крестьяне перебрались в более воодушевляющие места. Ричард, американец, уже некоторое время жил и учился в Тжуангс. Он одним из первых западных людей начал регулярно применять медитации Алмазного Пути, и говорил, что это приносит ему большую пользу. Хотя он пытался вести медитативный образ жизни, визиты к нему страждущих датчан были слишком частыми и легко сводили его с истинного пути. Перед нашим приходом его навестил Ян — "Генерал", весьма настойчивый гость. Он оказался просто провидцем в том смысле, что мог точно угадать, в каком доме в долине варят сейчас пиво; его ясновидение было превзойдено лишь бесконечным усердием, с которым он бережно донёс два полных до краёв ведра с забродившей ячменной жидкостью, шествуя вверх подлинной вьющейся дороге. Некоторые шутили, что если бы он использовал эти свои качества для медитации, то у мира сейчас был бы великий учитель. Мы переночевали в Тжуанге, и утром Ханна купила небольших размеров дордже и ритуальный колоколец одной умершей монахини. Мы заплатили семь долларов, что было слишком дорого. Мы ещё не знали, что многие люди в монашеских одеждах являются, как и большинство жителей Азии, ловкими торговцами. Поэтому мы не стали торговаться, как этого от нас ожидали, а заплатили согласно названной цене, оставшись, к тому же, благодарными за благословение, которое виделось нам в этом поступке. Даже теперь, когда мы знаем их лучше, нам странно торговаться с монахами. Как бы то ни было, мы становились обладателями многих уникальных вещей, и эти пособия для медитации и освящённые предметы способствуют сейчас созданию нужной атмосферы в наших центрах медитации Алмазного Пути во многих частях мира. По дороге, с которой видна была почти вся долина, мы дошли до монастыря Таксинду. Всё было окутано туманом и ветрами г Эвереста, и ледяная стена гигантской горы появлялась слева от нас, как только можно было видеть хоть на какое-то расстояние. Во время долгого восхождения мы увидели низкий деревянный домик у дороги. В нём жила удивительная пожилая йогиня, одетая в красное изодранное одеяние. Она была знаменита тем, что у неё всегда имелись молоко и йогурт. Я не мог оторвать от неё глаз. Она обладала утонченной, чуть нервной женской энергией, которая так привлекает меня с самого детства и всегда сильно активизирует во мне потребность защищать. И вот опять, прямо у горы Эверест, встретился мне вполне современный тип, – она могла бы вести женский кружок в Копенгагене или создавать значительные произведения искусства в той или иной области. Глядя на неё, я испытал один из редких приступов тоски по дому, вспомнил свою мать, задумайся о хитросплетениях кармы и действиях, приводящих нас к рождению в том или ином месте. Таксинду расположен на последнем перевале по пути к Намче Базару и базовому лагерю. Ледяные пики, когда их удаётся разглядеть сквозь то и дело возникающие облака, кажется, находятся на расстоянии вытянутой руки, тогда как пейзажи сменяются каждую минуту. С тех пор, как мы посетили это место, у нас есть желание однажды провести там больше времени, уединившись для медитации. Главный лама оказался молодым и весёлым воплощением, и либо он не видел больше никакого различия между обусловленным и необусловленным миром, либо был не очень заинтересован в том, чтобы учить нас буддизму. Так или иначе, он избегал наших вопросов и, сразу после призывания с впечатляющим использованием церемониальных инструментов, стал предлагать нам для продажи различные предметы культуры. Мы отнеслись к нему излишне моралистично. Вместо того, чтобы понять, что ему, наверно, нужны деньги для монастыря, и что, без сомнения, он уже не раз пытался объяснять учение Будды безразличным представителям Запада, — вместо благодарности за те сокровища, которые нам предлагались, и по весьма разумным ценам, мы тут же расценили его как "ламу-дельца" и оставались почти непроницаемыми для той открытости и мягкости, которую он излучал. В конце концов, мы купили хорошо исполненное силовое поле, "мандалу", Алмазного Ума, очищающей энергии всех Будд, и несколько очень красивых медных вещей для алтаря. Последним местом, которое мы посетили в стране шерпов, был тибетский лагерь беженцев Джалса. По дороге встретился небольшой храм того самого ламы, который приходил в Катманду вызывать дождь и у которого Будда Лаксими приобрела для пас первые защитные амулеты. Ламы там не оказалось, но была его семья, и мы оставили им подношение в благодарность за то, что он избавил нас от стольких проблем. Его добрые пожелания до сих пор сопровождали наши быстрые подержанные машины и мотоциклы немецкого производства, делая их почти невидимыми для проверок скорости и необычно увеличивая срок службы. Несмотря на внешнюю бедность, манеры в лагере были превосходными, чего, в общем, можно ожидать от тибетцев, пока они не вовлекаются в политику. В домах были алтари со статуями Будда-аспектов и лам, а во дворах на деревьях и столбах развевались разноцветные молитвенные флаги. Через раскрытые двери мы видели, как разговорчивые женщины ткут разноцветные тибетские ковры. Они были счастливы: члены комиссии по контролю за ростом рождаемости раздали презервативы, и теперь можно было заниматься любовью без риска беременности. На каждом углу встречались старые знакомые со времени визита Кармапы в Катманду. Когда я сидел вместе с ними в столовой лагеря, со мной произошло нечто такое, что некоторые считают отблеском из прошлой жизни, тогда как другие полагают, что это продублированная разумом реакция на впечатления, принимаемые непосредственно органами чувств. Пока нет возможностей для объективной проверки, лучше не иметь слишком много жестких идей по поводу таких феноменов. Так или иначе, глядя сквозь дверной проём на заходящее солнце, я очень ясно увидел характерные силуэты трёх высоких воинов-кхампов на фоне пламенеющего вечернего неба и понял, что уже видел раньше именно эту картину. Это могло быть только в Тибете. От Джалсы мы выбрали самую короткую дорогу до Джамбе-зи, где находилась остальная часть нашего багажа. Приближался сезон дождей, и нам нужно было скорее добраться до Катманду. Форсированным четырёхдневным маршем Ханна (весёлой танцующей походкой своих длинных ног) и я (спотыкаясь под тяжестью багажа) добрались до Ламсанго как раз к отправлению автобуса. Тем же вечером мы снова очутились в мегаполисе впечатлений, который называется Катманду. Возможности, заложенные в пространстве гор, принимали теперь везде ощутимую форму. |
