Когнитивный аспект мотивированности языка (на примере отражения знаний об уме в русской картине мира)
Скачать 208.97 Kb.
|
| УДК 81-112.2 КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ МОТИВИРОВАННОСТИ ЯЗЫКА (на примере отражения знаний об уме в русской картине мира) // Вестник Башкирского университета. Том 14, №2. Уфа, 2009. С. 476-481. Е. Е. Хазимуллина Башкирский государственный университет Россия, 450074, г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32 Тел./факс: (347)2726778 E-mail: lenahk@gmail.com Аннотация: В статье рассматривается мотивированность способов репрезентации в языке неязыковых знаний на примере представлений об уме в русской когнитивной картине мира. Показано, что языковые значения изменяются под влиянием неязыкового знания, отображая его, тем не менее, избирательно и схематично. Оба этих процесса являются мотивированными онтологическими, гносеологическими и интралингвистическими факторами. Ключевые слова: мотивированность, когнитивный аспект, языковые знания, диахрония. Разработка общей лингвистической теории мотивации как одна из самых актуальных задач современной науки должна основываться, с нашей точки зрения, на исследовании трех важнейших аспектов языка — семиотического, функционального и когнитивного. Последний из них подразумевает прежде всего рассмотрение способов вербализации неязыковых знаний человека в процессе речевой деятельности. В силу своей дейктико-семиотической природы язык, как мотивированная во многих отношениях форма (формален, структурно организован и семантический план языка), накладывает определенные, хотя и исторически подвижные, границы на репрезентируемое знание о мире, необходимые и достаточные для взаимопонимания и общения людей. Таким образом, естественным результатом гносеологической деятельности является перманентная трансформация мыслительно-эмоционального содержания сознания человека, перестройка, дрейф его концептуальной и языковой зон под влиянием различных экстра- и интралингвистических факторов. Понимая под мотивированностью относительную синхронно-диахроническую (взаимо-) обусловленность формальных, семантических, значимостных и функциональных свойств языковых и речевых единиц, а также обусловленность этих видов языкового знания субъективными и объективными представлениями человека о действительности, его витальными, социальными потребностями и психофизиологическими возможностями, в данном исследовании мы попытались выявить некоторые особенности «оязыковления» представлений об уме в русской когнитивной картине мира. Знания об уме как о способности человека логически мыслить, понимать, познавать что-либо, как о сущности, тесно связанной с восприятием, сознанием, интеллектом, разумом, рассудком, речью и поведением, исторически изменчивы, они варьируются в каждой национальной и еще более – в индивидуальной картине мира, ср. различные дефиниции ума, сформулированные респондентами нашего социолингвистического опроса: «когда я был дошкольником мне казалось, что ум – это такая запчасть в мозге человека, отвечающая за нахождение ответа на любой вопрос»; «ум – это копилка знаний, которые человек пополняет в течение всей жизни»; «ум – это совокупность знаний, умений, опыта»; «это совокупность памяти, интеллекта, мыслей и т.п.»; «это интуиция»; «процесс, происходящий в мозгу, который позволяет нам поступать правильно и иногда неправильно»; «это то, благодаря чему мы развиваемся. Именно ум движет человечеством, позволяет достигать каких-либо успехов в различных областях знаний»; «это то, что отличает человека от животных»; «это то, что позволяет выделить человека из толпы» и т.д. Активным взаимодействием и взаимопереходом характеризуются неязыковые и собственно языковые компоненты этих знаний – таким образом совершенствующийся ум человека постепенно приближается к истине в познании самого себя. На основе обобщения данных толковых словарей современного русского языка, вариативно трактующих семантическую структуру лексемы ум, можно выделить пять основных ее значений, с различными модификациями: 1. Познавательная и мыслительная способность человека (способность логически мыслить, понимать, познавать что-либо). ‖ Такая способность, развитая в высокой степени, высокое развитие интеллекта. 2. Сознание, рассудок, мыслительная деятельность. ‖ Здравый смысл, нормальное состояние рассудка, способность оценивать обстановку, взвешивать обстоятельства и руководствоваться этим в своем поведении. 3. перен. О человеке с точки зрения его умственных способностей. ‖ разг. О человеке, проявившем в каком-либо деле свои умственные способности, знания; выдающийся человек, мыслитель, ученый. 4. (Умы.) Общество как совокупность личностей, имеющих определенные воззрения, настроения, интересы и т.п.; общественное сознание, общественная мысль, умственные интересы общества, а также общество, люди или отдельные личности как носители определенных представлений, умственных запросов. 5. Воззрения, настроения, интерес и т.п., свойственный какому-либо обществу [1, с.488; 2, с.567; 3, с.867; 4, с.667]. Компонентный анализ этой «усредненной» семантической структуры позволяет с уверенностью заключить, что все вторичные значения слова «ум» являются результатом метонимического расширения, произошедшего в истории русского языка под влиянием экстра- и интралингвистических факторов (ситуативной смежности обозначаемых предметов (явлений); регулярности метонимической когнитивной стратегии, основанной на работе ассоциативного механизма; преемственности, деривативности языковой семантики: новая информация закрепляется на основе старой – и др.). Оригинальными для современного этапа представляются 3, 4 и в некоторой степени 5 значения, репрезентирующие осмысление человека, отдельных личностей, общества как носителей ума, интеллекта, определенных воззрений, а также самого ума как совокупности воззрений общества (ср. конкурирующий синоним менталитет). Другие ЛСВ выкристаллизовались уже в период древнерусского языка: ѹмъ – «способность мыслить и познавать, разумъ», «понимание», «разсудокъ», «образ мыслей» [5, ст.1211]. Данные этимологических словарей, также неоднозначные, в целом показывают, что языковое познание сложной абстрактной сущности – ума – началось с осмысления процессов, имеющих наблюдаемые физиологические симптомы: восприятия либо обучения и привыкания (т.е. «когнитивной точкой отсчета», или базовым уровнем категоризации, стали телесные ощущения человека). К сожалению, как и у многих других общеславянских наименований, первичный мотивировочный признак слова ум утрачен, его внутренняя форма теперь не осознается. Исходя из этимологической гипотезы, согласно которой это слово является производным от той же основы, что ук- в словах учить, наука, навык, привыкать (и.-е. *ŭk- – «приучаться», «привыкать», «доверять») [6, с.34], следует признать, что все начальные языковые значения слова ум постепенно перешли в сферу неязыкового знания, так как в современной русской речи они реализуются лишь контекстуально, ср.: тренировка ума, приучаться / привыкать / привычка думать, доверять своему / чужому уму. Потенциальные семы ‘приучаться’, ‘привыкать’ в большей степени присущи производному от ум слову уметь; за лексемой ум эти компоненты закреплены в «дальнейшем» значении, причем несколько противоречиво: с одной стороны, ум и разум даны человеку с рождения (от природы / Богом) – ум либо есть (в каком-либо количестве), либо его нет. В этом плане показательны русские пословицы Нет ума – своего не одолжишь; Ума на деньги не купишь; Кому бог ума не дал, тому кузнец не прикует. С другой стороны, ум – развиваемая способность человека, ср. градацию: развитый / зрелый / недоразвитый / неразвитый / незрелый / примитивный ум; ум развился и обратное – деградировал. Ум как опыт, знания может приобретаться с годами, «передаваться» от человека к человеку: Наживемся, кума, – наберемся ума; Жить да быть – ум копить; ср. фразеологизм учиться уму-разуму. И последнее, касающееся приведенной этимологической гипотезы: ядерные семы др.-инд. úcyati – «находит удовольствие, имеет обыкновение» (родственного и.-е. *ŭk-) и ṓkas – «удовольствие, удовлетворение» никак не представлены в современном значении русского существительного ум, в речевых смыслах они тоже актуализируются крайне редко; гораздо чаще реализуется идея горя от ума. Согласно знаниям, содержащимся в русской когнитивной картине мира, процесс мышления, умственная деятельность человека – это тяжелая, утомительная работа, а отнюдь не удовольствие: Идти в науку – терпеть муку; Кто больше знает, тот меньше / плохо спит; Много думать – голову кружить; Дума, что борода: лишняя тягота. По другой версии, ум, как и явь, восходит к и.-е. корню *aṷ- со значением «воспринимать органами чувств», «понимать», к тому же, что и в лит. ovyje- «наяву, настороже» [7, с.290; 8, с.161]. С учетом общеслав. явь – «состояние бдения, когда человек хорошо слышит и видит», глупый, родственного о.-сл. *gluchъ «глухой», а также др.-рус. наименований видѣти «понимать, сознавать», съмотрѣти «думать», глѹхыи «непонятный», разоумѣти, розоумѣти «видеть», «слышать», «замѣтить, замѣчать» и мн. др. подобных фактов, представляется исторически мотивированной тесная семантическая связь ментальных предикатов и имен с предикатами и именами зрительного (в большей степени) и слухового (в меньшей мере) восприятия в системе современного русского языка, например: умозрение, умозрительный, мысленный взор / взгляд, точка зрения «мнение», воззрения «образ мыслей», рассмотрение, видение (проблемы) «понимание», видеть «понимать», прозреть «понять, осознать», очевидный «ясный, понятный»; услышать «узнать». Данная этимологическая гипотеза подкрепляется не только тесными синхронно-диахроническими лексико-семантическими связями в системе русского языка, но и современными представлениями о пропозиции процесса познания: результаты первичного восприятия действительности, полученные с помощью органов чувств, обрабатываются мозгом человека, его умом; в самом деле вся богатейшая умственная деятельность основывается главным образом на наших зрительных, слуховых, обонятельных, осязательных и др. впечатлениях. При этом считается, что чем богаче индивидуальный опыт, знания (=ум, по ряду «наивных» представлений), тем более восприимчив человек к окружающему и собственному внутреннему миру (наблюдательность=ум, также по ряду «наивных» представлений); обратная зависимость тоже верна. «Оязыковленная» в праиндоевропейский и праславянский периоды связь между чувственным восприятием и пониманием, умом, умственной деятельностью человека остается в сфере актуального знания. В предикатах зрительного восприятия она реализована в языковой семантике: видеть – ‘воспринимать зрительно и интеллектуально, эмоционально’, ср. слепой – ‘не замечающий, не понимающий совершающегося, происходящего вокруг’; а в предикатах слухового восприятия – в зоне «дальнейших» значений. Языковая семантика соответствующих единиц свидетельствует о том, что предикаты зрительного восприятия оказываются в большей мере связанными с процессом понимания, предикаты же слухового восприятия связаны со знанием, получаемым извне чаще всего в готовом виде. Таким образом, можно заключить, что формированием языковой семантики здесь управляет онтологический фактор, и перцептивные метафоры «понимание есть зрение», «понимание есть слух» [9], точнее, «зрительное / слуховое восприятие → понимание, ум», отнюдь не случайны. Работа органов зрения и слуха непосредственно связана с мыслительной, интеллектуальной деятельностью человека как в его онтогенезе, так и в филогенезе человечества: по сути это две последовательные стадии единого познавательного процесса. Мотивированными в этом плане оказываются и метафорические наименования глупого человека как невосприимчивого, нечуткого: балда, болван (с утраченной внутренней формой), дубина, дуб, дубоватый, чурбан, пень, бревно, медный лоб и т.п. Итак, ум человека в русской когнитивной картине мира предстает как внутреннее зрение, слух, ощущение – особый орган восприятия. Контекстуальные реализации этого представления многочисленны: ум не видит / не может понять и прочувствовать / способен воспринять; пытливый ум всматривался; ум приметил; ослепленный увиденным, ум не знал и не понимал; наблюдательный / зоркий / восприимчивый / впечатлительный / чуткий ум; ослепнуть умом и т.п. Е. В. Урысон отмечает, что, согласно древним, реликтовым знаниям об устройстве человека, глаза, уши и нос – это всего лишь части тела, а истинные органы восприятия невидимы, нематериальны, хотя и связаны с данными телесными органами, поскольку находятся «где-то в их глубине» [10, с.5-6]. Видит око далеко, а ум еще дальше – гласит русская пословица; наблюдательный, развитый, чуткий ум способен даже предвидеть грядущие события: прозорливый / проницательный / пророческий ум (гения). За весьма скромной языковой семантикой слова ум кроется богатое и во многом самобытное неязыковое содержание. Типизация 5 тыс. контекстов периода 1825-2004 гг. Национального корпуса русского языка, актуализирующих обыденное, религиозное, философское, художественно-поэтическое и научное мировоззрения, показала 3 важнейших осмысления онтологии ума. Ум в русской когнитивной картине мира понимается: 1) как нечто, существующее само по себе, независимо от человека (Ум=Бог / Вселенский Разум / «царь» / человек (сверхчеловек) / некая синергетическая сущность), например: «ум повелевал», «самопроизвольно философствующий / самотворящий / самородный ум», «ум – вольный казак», «ум – ребячливо, вприпрыжку сбегающий по лестнице» (ср. персонификации ума: без царя в голове, у кого-либо не все дома); 2) как сущность, принадлежащая человеку (данная ему от природы / Богом), но которую человек не всегда способен контролировать, – это самая многочисленная группа реализаций: «И вот в уме моем начинается громадная работа: ум напрягает все свои силы», «ум у тебя нередко изволит гулять невесть где», «порой не хватает сил собрать ум», «больше всего мне вредит ум мой» и мн. др. Исследуемый материал показывает, что такой сущностью может быть отдельный живой организм либо «орган» человеческого тела (мозга); с данной, физиологической, интерпретацией связана идея здоровья или же болезни, утомленности, повреждения ума (живой / безжизненный, здоровый, воспаленный ум, уставал / изнемог / мог помешаться / ослабеть; ее ум стал таким же вялым, как мышцы. Другая разновидность этого, гносеологически мотивированного, осмысления – механистическая концепция: ум – некий работающий механизм – механический ум, он включается / отключается или же его «надо включать», приходит в движение, действует, способен работать медленно / быстро или может быть «испорчен» (‘сломан’). И – 3) ум концептуализируется как свойство / способность / инструмент мышления, понимания, познания человека, человек – хозяин своего ума, например: «наш ум является проводником наших мыслей», «можно и должно применять ум», «держать ум настороже, не казаться глупее других, следить за мыслью» и др. Последнее понимание, мотивированное в большей степени онтологически, отражающее научно-философское мировоззрение – результирующую развитого абстрактного мышления, – лежит в основе ядерного значения слова ум современного русского языка, два же первых реализуются на уровне узуальной и окказиональной синтагматики. Антропоморфные и теоморфные модели метафоризации, обусловленные древними анимистическими представлениями об уме как о сущности, независимой от намерений человека, начало, процесс и окончание деятельности которой являются самопроизвольными, но которая способна контролировать и подчинять себе работу всех других систем человеческого организма, его поведение (аналогична в языках «старшей поры» концептуализация чувств, эмоций, деятельности сердца, проявлений души), преобладают в художественной и публицистической речи изучаемого периода: «Беднягу ум укачало на этом волнении, и он лежит да молчит и, во все глаза глядя, ни зги не видит»; «Видите ли этот маленький, бледный, худощавый ум?»; «…ум уж проснулся; ум просит поесть и хочет разгрызть орех современного просвещения, да жалуется, что у него болят зубы от свекольного сахару»; «Пером сердитый водит ум». В других разновидностях речи тоже реализуется представление об уме как о самостоятельно бытийствующей либо независимо функционирующей сущности, правда, часто – в стершихся метафорических формах: ум свободный / своенравный / упрямый / беспокойный / игривый / язвительный / лукавый / изворотливый / изощренный / дерзкий / честолюбивый / гордый / бездушный / педантичный / скорбный / цепкий / жадный / пытливый / скучающий и т.д. Показательны в этом плане и разнообразные предикаты, описывающие действия, состояния, «эмоции», «намерения» ума: проснулся / работал / не может и не хочет понять / верить отказывается / недоумевает / ищет / запутался / удивляется / возмущается / обращается с фактами вольно (химичит будь здоров) / привык объяснять / говорил / убедил и мн. др. Жизнеспособность подобных узуальных и окказиональных словесных формул, репрезентирующих доминантные для образа ума когнитивные метафорические модели, определяется, с одной стороны, особой функциональной структурированностью сознания человека и, как следствие, консерватизмом языковой системы (новые знания о мире закрепляются в сознании в соответствии с существующей матрицей когнитивных и языковых категорий, изменение которых происходит очень медленно, постепенно), а с другой – принципом достаточной онтологичности наименований (правдоподобным здесь является признак относительной самостоятельности ума, способного осуществлять мыслительную деятельность без какой-либо команды и контроля его обладателя). В силу такого положения вещей можно констатировать, что базовая семантическая модель предикатов мышления в современном русском языке, выявленная Л. М. Васильевым, — «кто-то осуществляет тем или иным способом мыслительный акт, процесс (активно или пассивно, целенаправленно или нецеленаправленно)» [11, с.5], — складывается одновременно под влиянием как научного, так и «наивного» представлений об уме, которые репрезентируются множеством разнообразных речевых контекстов. Вариативны в названных осмыслениях субстанциональные признаки ума: это идеальная либо материальная сущность, ненаблюдаемая или же наблюдаемая непосредственно. Наблюдаемость и материальность ума манифестируются моделями, обусловленными гносеологически – творческим сознанием, фантазией носителей языка. Так, ум представляется как сущность, способная излучать свет, блеск, светиться, быть видимой, ощущаемой, подобно физическим предметам, воспринимаемым органами чувств человека, прежде всего глазами. Это знание закреплено в русском языке на уровне узуальной синтагматической значимости слова ум посредством метафорической модели «(ясный, светлый, видимый, хорошо видный) предмет → (ясный, понятный, логичный, выдающийся) ум»; оно регулярно реализуется в речи, в том числе с помощью окказиональных сочетаний. Ум концептуально соотносится с образами света, огня, а при отсутствии в нем тяжелых, темных, гнетущих, недобрых и т.п. мыслей – ум представляется ясной, прозрачной, доступной зрительному восприятию сущностью: ясный / светлый / прозрачный / блестящий / яркий / искрометный / пламенный / угасающий / холодный ум; ум прояснился / просветлеет / светился / блистал / вспыхивал / (не) пламенел; проблески / озарение, светильник / светоч ума и т.д. Процесс понимания, нахождения человеком важного решения отображается в русской когнитивной картине мира как заполняющий ум-вместилище свет, освещение, просветление, озарение (свет знаний / истины / мудрости / веры и т.п.) или как что-либо прозрачное, чистое; вполне закономерно, что отсутствие ума, понимания, ясности, напротив, связано с тьмой, мраком, замутненностью: умопомрачение, умопомешательство, затмение ума, помутиться / помешаться в уме (контраст света и тьмы опосредованно мотивирован онтологически: лучшей способностью человека воспринимать что-либо органами зрения днем, худшей – ночью). Выражения же типа ум виден / проглядывал во всем / изображался на лице / выразился / сквозил следует признать основанными на метонимии: работа ума, в действительности, имеет физиологические симптомы, она способна изменять взгляд, выражение лица, речь и поведение человека. Таким образом, ум может быть «видимым» в большей или меньшей степени. Примечательно, что «созерцание» ненавязчивого чужого ума обычно не вызывает раздражения, в то время как демонстрация чьих-либо умственных способностей оценивается говорящими крайне негативно, ср.: Он умеет показать свой ум (с самой выгодной стороны) и – Он демонстрирует / выставляет напоказ свой ум. Весьма авторитетным для русского религиозного сознания является евангельское изречение: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». 10,2% из 102 наших респондентов считает немаловажным качеством умного человека скромность (ср. отрицательные коннотации наименований умник, умничать, умно и т.п.). Недоступный непосредственному человеческому восприятию, ум, тем не менее, осмысляется в русской когнитивной картине мира и русском языке с помощью пространственных метафор как физический предмет, материальная сущность: 1) ум – вместилище чего-либо (о типичности данной когнитивной стратегии осмысления абстрактных сущностей в различных языках см. в [12; 13]): а) знаний, мыслей, наблюдений, опыта человека – вкладывать / брать / вбить в ум, держать в уме, из ума не идет / выскочило, в ум прийти / взбрести, всеохватный, всеобъемлющий ум; б) «я» индивида, его сознания, самого человека: быть (не) в (своем) уме; находиться в здравом / полном уме; из ума выжить; 2) ум – некое плоскостное горизонтальное пространство (человек или его мысли могут находиться как бы на поверхности ума): сойти / сводить с ума, на уме (вертится), нейти с ума, на ум наставить / навести, придет / взбредет / не идет на ум; 3) ум – осязаемый предмет с определенными габаритами: выдающийся / ограниченный / обширный ум, выставить ум напоказ, за ум браться / взяться, ум приложить, (по)терять ум и т.п. «Протяженный» в трехмерном пространстве, ум может быть маленьким, крошечным, большим, небольшим, огромным, широким, узким, коротким, недалеким, глубоким, мелким и т.д. (ср. словообразовательную парадигму: ум – умок – умишко – умочек – умище). Переносные употребления высокий / возвышенный ум, кто-либо на голову выше кого-либо являются результатом применения традиционной для русской языковой картины мира стратегии кодирования: положительные интеллектуальные, морально-этические, религиозные и др. характеристики отражаются как сущности, имеющие верхнее, высокое пространственное положение (ср.: низкий ум – аморальный). Анализ синтагматических свойств названных прилагательных показывает, что концептуализация обозначаемых ими зрительно воспринимаемых параметров обусловлена метонимической связью ума, мозга, головы и лба. Об этом свидетельствуют и семантические корреляты наименований умного человека: мозговитый, головастый, башковитый, кто-либо с головой / с мозгами, у кого-либо (своя) голова на плечах (есть), семи пядей во лбу, мега / супермозг; а также глупого, несообразительного, бестолкового человека – безголовый, пустоголовый, голова не с того боку затесана, туполобый, узколобый, безмозглый, куриные мозги, мозгляк, две / три извилины в мозгу (и все параллельные) и др. По аналогии с головой, лбом и мозгом человека осмысливаются физические характеристики ума, его «консистенция»: твердый, крепкий, рыхлый, бесформенный, растекался, всмятку, высох. В современном русском языке семы ‘ум’, ‘сознание, рассудок’, ‘умственные способности’ образуют вторичные, переносные значения слов голова и мозг, ср. древнерус. мозгъ (мозъкъ) – 2. Перен. Ум, умственные способности [14]. Слово же голова в древнерусском языке подобного значения не имело, головастый – также позднее образование, фиксирующееся в словарях с начала XVIII века. Вероятно, о.-сл. слово мозг раньше приобрело указанное вторичное значение в силу непосредственной функциональной связи мозга человека с его умом. Ум, независимо от осмысления его субстанциональной природы, ощущается как внутренняя сущность, подобная мозгу или находящаяся как бы внутри него (ср. приблизительность анатомических познаний наших респондентов: «ум – это серое вещество в мозгу, заполненное многочисленными знаниями»). Представляется закономерным направление процесса познания – от внешних признаков предмета к осмыслению его внутренних свойств: голова < о.-с. *golva – «голая, лысая (голова)», «череп» (голова «череп/-ок» – экспрессивное, вторичное наименование, метафора по внешнему сходству [6, с.39]) → голова – ‘вместилище мозга и ума’ (ср.: Человек без ума, что туло(-вище) без головы). На современном этапе в силу развитости абстрактного мышления, высокого уровня научного познания, богатого коллективного опыта носителей русского языка голова, мозг, лоб и ум человека, конечно, четко дифференцируются, ср. фиксацию этих неязыковых знаний в пословицах: Не всяк умен, кто с головою; Ум сам по себе, голова сама по себе; Лоб широк, да мозгу мало; У него в голове ни ползолотника мозгу; Голова с лукошко / с пивной котел, а ума (мозгу) ни крошки; Голова что чан, а ума ни на капустный кочан (ср. англ.: A big head and little wit «Голова большая, а ума мало»); Мозговина (голова) с короб, а ума с орех; Без ума голова – пивной котел; Голова без ума, что фонарь без свечи. Однако по причине онтологической мотивированности (реальной смежности, взаимосвязи обозначаемых явлений) ассоциативные отношения между этими сущностями остаются прочными: ум → голова (3), мозг (3), лоб; голова → ум, умная, умница, мудрая, разум, мозг; мозг(и) → ум (5-7), умный, умные, разум, мысль, мышление, думать; думать → мозгами, лоб, морщить лоб; мыслить → голова, головной мозг и т.п. [15, с.686, 138, 326, 183, 339]; ср. также окказиональную реализацию, ставшую прецедентным текстом: Пофилософствуй – ум вскружится (А. С. Грибоедов); аналогично в разговорной речи: наморщи свой ум. Часть приведенных выше пословиц содержит метафорическую, опять же зрительно воспринимаемую, характеристику размера / количества ума (по аналогии с головой, мозгом), поэтому их следует признать гносеологически мотивированными, искажающими, субъективирующими действительность, несмотря на то что ум здесь определяется с опорой на реалии русской жизни, ср. также: У него в голове реденько засеяно; У него в голове – колос от колоса, что не слышно и голоса (метафора «(засеянное) поле → голова / мозг / ум»). Когнитивные модели размера / количества ума описывают качество процесса мышления, способности мыслить эффективно, при этом, в отличие от научных представлений, «наивная» картина мира содержит прямую корреляцию: продуктивность работы ума человека зависит от объема, размера его мозга, головы, количества ума. Ту же функцию выполняет метафорическая модель «веса» ума, реализующаяся во внутренней форме единиц легкоумие (ср.: легкомысленный и – в англ. языке – feather-brained ‘глупый, пустой человек’, feather в первичном значении – ‘перо’) и тяжелоумный. В свете данных и указанных ранее метафорических и метонимических когнитивных стратегий представляются вполне мотивированными кажущиеся на первый взгляд парадоксальными предикаты оценки ума, которые изначально обусловливаются возможностью зрительного восприятия материального объекта: красивый, удивительный, дивный, жалкий и др. Рассмотренные выше наименования в целом создают яркую наглядно-образную картину или, вернее, несколько соприкасающихся друг с другом различными своими гранями картин, которые являются важными элементами концептосферы ума – абстрактной сущности, осмысляемой с опорой на конкретно-чувственные представления. Частотность речевых реализаций свидетельствует о высокой значимости в русской когнитивной картине мира таких разновидностей «ума вообще», находящихся в оппозиционных отношениях, как 1) «высший ум», «божественный ум» (бесплотный) ↔ «низший», «тварный», «примитивный», «природный», «внутренний» человеческий ум ↔ «дьявольский», «срамный» ум; 2) ум человека (разум) ↔ ум животного (сообразительность); 3) ум взрослого человека (разум, опыт, мудрость) ↔ ум ребенка (сообразительность, воспитанность, послушание, непорочность); 4) мужской ум ↔ женский ум; 5) ум теоретический, абстрактный ↔ ум низшего порядка – практический, житейский; 6) ум ↔ «другой» ум (у каждого свой ум); 7) «передний» ум ↔ «задний» (Задним умом крепок мужик русский – ‘не способен сообразить, принять нужное решение вовремя’); 8) «истинный», «настоящий», «тот», «самый главный» ум (понимающий, нравственный, гуманный) ↔ «не тот» ум (злой, безнравственный). Совершенно очевидно, что часть данных представлений мотивирована онтологически – реальным различием обозначаемых явлений действительности (например в возрастных, половых, функциональных их характеристиках), другая же часть обусловлена гносеологически – «наивными», религиозными, философскими, художественными концепциями устройства мира, социально-культурными и этическими ценностями. Мотивированные социально-политической и этнической стратификацией общества, его историей, опытом взаимоотношений и культурой, значимыми оказываются также противопоставления национальных разновидностей ума, ума различных цивилизаций (русский, немецкий, французский, китайский, еврейский, западный, европейский, азиатский и др.), ума различных социальных и профессиональных групп: народный / крестьянский / ум мужика; государственный / политический ум; ум царедворца, президента, дипломата, полководца, бюрократический ум, ум администратора, реформатора, коммерсанта, мошенника, ум ученого, философа, поэта, художника, врача, инженера, критика, рабочего, футболиста, ум толпы, ум террористов и др., а также по мировоззренческой характеристике, образу, складу мышления – ум технический / гуманитарный, религиозный / антихристианский, нравственный / духовный, гражданский, эстетический и т.д. Все эти категории, вычленяемые контекстуально, во-первых, согласуются с наблюдениями других ученых о релевантных элементах русской когнитивной картины мира и, во-вторых, демонстрируют сложность, неоднозначность, многоуровневость и асимметричную градуальность представлений об уме, мотивированных всевозможными экстралингвистическими факторами. В силу дейктичности языковой семантики лишь малая часть подобных представлений входит в значение слова ум, изменяющееся в истории русского языка под влиянием доминирующих мировоззрений и формируемое в XX веке прежде всего научными знаниями. Следует отметить, что «оязыковление» ментальных явлений, помимо редукции объективно отражаемых онтологических признаков, осуществляется с помощью довольно прозрачных, гносеологически обусловленных метафорических и метонимических когнитивных стратегий, субъективирующих в той или иной степени видение мира. Внешняя мотивированность определяется преимущественно тем, что опорой для отражения абстрактных сущностей служат телесные ощущения человека и наблюдаемые, симптоматические явления, в соотвествии с которыми складываются общественные системы ценностей. Внутренняя же мотивированность, являющаяся следствием особой структурированности сознания человека, его психофизиологических возможностей, свойств памяти, выступает сдерживающим творческий произвол говорящих, стабилизирующим и организующим неязыковое содержание фактором. Литература: 1. Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Инст. лингв. исслед.; Под ред. А. П. Евгеньевой. 4-е изд., стер. М.: Рус. язык, Полиграфресурсы, 1999. Т. 4. 800 с. 2. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. / Под ред. А. М. Бабкина, С. Г. Бархударова, Ф. П. Филина и др. М., Л.: Изд-во АН СССР. 1964. Т. 16. 1610 с. 3. Современный толковый словарь русского языка / Гл. ред. Кузнецов С. А. СПб.: Норинт, 2005. 960 с. 4. Словарь русского языка в 4-х томах / Гл. ред. С. Г. Бархударов. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1961. Т. 4 (С-Я). 1088 с. 5. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3 т.: Репринт. изд. М., 1989. Т. 3, ч. 2. 6. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Этимологический словарь русского языка. М.: Прозерпина, 1994. 400 с. 7. Черных П. Я. Историко-этимолологический словарь современного русского языка: В 2 т. – 5-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 2002. Т. 1. 624 с. 8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Под ред. Б. А. Ларина; пер. с нем. и дополнения О. Н. Трубачева. 2-е изд. В 4 тт. М.: Прогресс, 1986 // (Электронная версия.) Электронные словари и энциклопедии. (Р) 2004 IDDK: Мультимедиа-издательство “Адепт”, 2004. Т. 4. 9. Барашкина Е. Перцептивная модель концептуализации ментальной сферы // Обработка текста и когнитивные технологии. Moscow – Varna. 2005. №12. С. 12-15. 10. Урысон Е. В. Языковая картина мира VS. обиходные представления (модель восприятия в русском языке) // Вопросы языкознания. 1998. № 2. С. 3-21.
14. Словарь русского языка XI-XVII вв. / Гл. ред. Д. Н. Шмелев, ред. Г. А. Богатова / Чл. редкол. М.: Наука, 1982. Вып. 9. 357 с. 15. Караулов Ю. Н., Черкасова В. А. Русский ассоциативный словарь. В 2 т. М.: АСТ, Астрель, 2002. Том I — От стимула к реакции. 784 с. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Когнитивный аспекты Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Вып. 11. /Под ред. В. А. Пищальниковой. – М.: Мгэи,... | | Картина мира в русской и французской фразеологии (на примере концепта «поведение человека») Рабочая программа учебного курса «Физическая география» для параллели 6-ых классов составлена на основе следующих документов |
| Концепты «добро» и«зло» в русской и французской лингвокультурах:... Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных заведений,... |  | Когнитивный и психолингвистический аспекты материалы Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Материалы Международной школы-семинара (V березинские... |
| Т. Д. Жукова, кпн, президент Русской школьной библиотечной ассоциации,... Библиотека как когнитивный ресурс инновационных образовательных процессов в школе | | Эмотивно-событийный концепт «горе, беда, несчастье» в русской языковой картине мира Данное руководство. Авторы располагают более чем 20-летним опытом исследований и практической работы, основанным на применении ивл... |
| 6 урок коррекции знаний Общие требования к проведению урока русского языка. Методический аспект урока русского языка в начальной школе. Система расположения... | | Разработка маркетинговой программы (на конкретном примере). Определение... Базы знаний и экспертные системы в маркетинговой деятельности предприятия (на примере) |
| Конспект урока сила упругости. Закон Гука. Фио (полностью) Павлова Надежда Вячеславовна Цель урока: Развитие интересов и способностей учащихся на основе передачи им знаний и опыта познавательной деятельности при формировании... | | Пояснительная записка рабочая программа по химии в 11 классе составлена... Целью изучения является создание условий для систематизации и расширении знаний учащихся о естественнонаучной картине мира, важнейших... |
| Концепция «осевого времени» Карла Ясперса Немецкий философ-экзистенциалист Человек, утверждает он, всегда создает для себя картину целого: сначала в виде мифов, затем в картине божественных деяний, движущих... | | Тема «Отражение света» Образовательная – сформировать понятие отражения света, раскрыть сущность законов отражения |
| Лингвокогнитивные особенности электронного гипертекста (на материале английского языка) Охватывает широкий круг явлений и процессов, начиная от простого осознания человеком того, что с ним в тот или иной момент происходит,... | | «Памятника» Горация в западноевропейской поэзии эпохи Возрождения,... Анализ древнегреческого мифа (с точки зрения отражения действительности, философии и психологии его создателей) |
| Конспект урока сочинение по картине > И. И. > Шишкина > «Утро в сосновом > лесу» фио (полностью) Знакомство с творчеством И. И. Шишкина, формировать умения строить текст в определенной композиционной форме, отбирать речевые средства,... | | Рабочая программа по учебному курсу «Физика» для 9 класса на 2013-... Цели:· освоение знаний о механических, электромагнитных и квантовых явлений; величинах характеризующих эти явления; законах, которым... |
