Издательство с. Петербургского университета
Скачать 3.07 Mb.
|
Шуликуны (стр. 62) № 206. Чуликины-то, появляются за пять ден до Рождества. Шум стоит, чиликуны понаехали. Головы востры, жопы пестры. Да скажут, на коже-то, на коже чиликуны-те едут. У них глаза светят, зубы светят, они в ступе летают и шапки у них остры, долги-те шапки у них. Во Святки выезжают, во Святки прясть нельзя, чуликуны придут, веретен тебе много принесут; Они в реке живут и сами уедут накануне Крещенья. Детей пугали, говорили в Игнатьев день, что чиликуны из проруби вышли. Приедут, спустят в прорубь. Говорили, что у них на голове мешок. Девчонки ходят слушать на росстань, возьмут овчину, обязательно с хвостом, положат на три дороги, захватятся мизинцами, зачурятся.* А им говорят: «Вас чиликуны утащат в прорубь». На Святки на реку с крестным ходом ходят, а потом говорят, теперь всех шуликунов в речке, в Ердане потопили, некого бояться (Арх., Пин., Немнюга, 1984). № 207. Чиликуны из болота выходят, маленьких детей подбирают, кто на улице долго ходит, в болото укосят. Они таки мокры. На шапке у них что-то есть. Выезжали в четверг, до Рождества. Скажут, колотятся чиликуны-те. Когда чиликунов-то прогоняли, святу воду брали (Арх., Пин., Шардомень, 1984). № 208. Чуликуны в Рождество из воды выходят, в Кутейник * забрякают на железных ступах. На человека похожи, шапки с остряком, в белом кафтане самотканом, вроде как подпоясаны кушаком. Чуликуны по деревне ночью ходили, всех пугали. В этот день старые люди не ели от звезды до звезды. Если увидишь чиликунов, креститься надо (Арх., Пин., Шармодень, 1984). №209. Нас рани стращали, все. 25 декабря Игнатов день, говорят, сегодня выйдут чуликуны. Говорили: «Спи, а то чиликуны придут, спите, а то чиликуны приехали». На Рождество они выезжают из воды на ступах, на медных ступах, в роте-то* огонь. Они говорят; «Стретьти изгебь-ти опредено ли?» Они по улице едут и в окошки смотрят. Мы боимся, пугалися. А уедут-то чуликуны-ти на Крещенье. Когда окунут крест, цуликоны, говоря, сходя; на Крещенье все кончается (Арх., Пин., Кеврола, 1984). № 210. Шуликуны с Рождества до Крещенья. Скажут, вечером не гляди в окно, шуликуны утянут. Они на печи на каленой ездят. Наверно, натопят печь и поедут. Церковь обрестована, там коцегарка, вот и ходят (Арх., Пин., Засурье, 1984). № 211. В Кевроле дом провалился. Там вечеринка была, они в дом зашли, у их во рту как огонь, зубы-те светят, они заплясали, и дом пошел в землю (Арх., Пин., Немнюга, 1984). № 212. Чуликины в лесу живут, черные, волосы черные, лицо черное и ноги черные. Они на цыпочках ходят. Мы куклу наряжаем чуликином, все черное, а на груди красное (Арх., Пин., Веркола, 1984). № 213. Великий пост пройдет, будет заговенье. Кругом деревни гоняют тройки, шуликунов топчут. Это будто черти, а потому их и топчут, чтоб они не остались (Коми, Усть-Цил, 80-е годы). № 214. Шуликены в святочное время выезжают из проруби на конях в санях. Страшны, востроголовы, изо рта огонь, в руках каленый крюк, им загребают детей, кто в это время на улице (Арх., Пин., Засурье, 1985). № 215. Когда река стоит, дак чуликуны-ти выедут из пролуби. Шуликины-ти нa одном полозе ездят один полоз, так уж без саней. Малых ребят запугивали, в Рождество скажут, не надо боле играть. Пугали, циликуны приедут, наденут шапки красны, в роту красно, в носу красно и глаза-ти красны, в роту как огонь горит. Говорили, боле нельзя на вечеринках сидеть, цуликуны приехали (Арх., Пин., Веркола, 1984). № 216. Нас самих, маленьки были, пугали, что шуликунов зовут, когда не слушаемся. Шуликуны-люди какие-то, лишенцы, говорили, ну, лишоны, родного места, в революцию выселены были, они лишились существовать. Еще это неблагонадежны, власовцы; шуликун от духовенства шел, они с религией должны быть, в рясе такой. Я представляю, про лишенцев только у Некрасова можно прочитать (Арх., Пин., Засурье 1985). Прочие персонажи №217. Однажды вечером мы топили подовин.* Вдруг ветер подул, дедко полевой в ладоши захлопал громко, громко. Я за печкой на соломе спала, кричу маме:«Кто там хлопает?» Подбежала к маме, смотрю, а мама стоит и крестятся. Ухватилатила я ее за фартук, прижалась к ней. Мама ворота крестит, чтобы, значит, не к нам, и все причитает: «Аминь, аминь, аминь, аминь». Я так начего и не видела, боялась, не знаю, какой дедко был, только слышала, что в ладоши громко хл?пал (Волог., Кирил., Благовещенское, 1979). № 218. Дедушко-полевушко живет в лесу, песни поет. Женщина однажды шесть дней в лесу находилась. Слышала, когда искали, самолеты видела, людей, а голос потеряла, ответа дать не может. Дедушко-полевушко всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком. Этот-от женщину в лесу водил (Волог., Кирил., Благовещенское, 1979). № 219. А в лесу есть полевой и есть красавица хозяйка полевая. Один раз я на дворе обряжался, и убежал боров. И потеряли его, не могут найти. Я спросила у бабки, а она говорит, иди возьми хлеб, три копейки, встань на дороге, по которой он бежал, и скажи: «Хозяин полевой, я тебя хлебцем и золотой казной, а ты пригони мне борова домой», — и кинуть [хлеб и деньги] через правое плечо. Сделала, вечером гляжу, боров-то пришел. Ето леший пригнал. Если что потеряется, тоже так скажешь, и поможет. А полевая бывает хорошая, а бывает и злая (Новг., Старорус, Каншино, 1990). № 220. У нас аисты живут. Свалилось гнездо их, я пришла, гнездо подняла, птенцов-то поранило. Я подняла их повыше, и тут мальчишка, взял аистенка, хотел отнести поиграть, а я ему говорю, снеси обратно, вдруг он и есть хозяйка полевая. Он его отнес, и вдруг поднялся ветер, вырвало у их дома [того мальчика] лестницу. И улетела она, хозяйка-то полевая, к лесу, и так вояла, как страшно было (Новг., Старорус, Каншино, 1990). № 221 Полевой хозяин есть, он скотину берегет. Бобер Иваныч, пастух, лошадей пас, его вчастую видел. Полевой хозяин один в поле, и на кажном поле есть хозяин. Напугать напугает, да не трогает. Я был небольшой. Поле было все полосам, конец был запущен. Саморощен клевер скошен был. Мать говорит: «Сходи, сграбь». Я пошел грабить. Вдруг засинило, гром загремел. Он [полевой хозяин] вышел со ржи, говорит: «Уходи домой». А я думаю, нет, я сграблю, немного осталось. Он опять: «Тебе сказано, уходят домой». Я бросил грабли и побежал. Бабкам рассказал, оны сказали, это перед нехорошим. А был он, как мужчина, только такой седой (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 222. Когда корову выпускаешь, так с добрым словом надо: «Полевой батюшко, полевая матушка, с полевым малым детушком, примите скотинушку, напоите, накормите». «Дворовой батюшко, дворовая матушка с дворовым детушком, выпустите скотинушку на красное летичко, напоите, накормите» (Новг., Пест., Плоское, 1986). № 223. Выгоню скотину и первым долгом прошу полевого, ведь в поле-то он хозяин: «Полевой батюшко, полевая матушка, со своим малым детушкам, спасибо, что сохранили мою корову!» Не высовывай язык, и скотина будет хорошо ходить, а будешь высовывать, так и скотина уйдет (Новг., Пест., Спирово, 1986). № 224. Полудницы раньше были, окна потому закрывали в самую жаркую пору. А то полудница поймает человека, до смерти защекотит (Арх., Пин., Немнюга, 1984). № 225. Как мы росли, нас пугали, удельница вас захватит (Карелия, Медв., Онежины, 1976). № 226. Кудельницей робят сполохали. Все говорили, что во ржи есть кудельница, не ходите, ребята, в рожь. Подьте в рожь, там кудельница захватит резиновыми клещиками (Карелия, Медв., Толвуйский Бор, 1976). № 227. Матушка ржаная Уделина, господи благослови! (Волог., Череп., 1980). № 228. Полудницы раньше были, где как рожь длинна. Она во ржах живет и выходит в жаркую пору, ставни потому запирали. Говоря, они волосатые, кто видел, боялись, они щекотали, защекотят до смерти. От шестого июля до девятнадцатого не купаются, не стираются, потому что, говорят, полудницы ходят, да в окошко глядели. До полдня жнут, а с полдня закрываются ставнями, а то полудница защекотит (Арх., Пин., Немнюга, 1984). № 229. Вот полудницы, говорят, раньше в полдень ходили. Девки таки черны, долговолосы, лицо черно, одеты немножко, в руках что-то было. Они в полдень выходили, все старались закрыть двери, ставни в полдень. Они детей уносили. Никто не знал, откуль они придут. Жили они в лесах где-то, а то говорили, в ямки за деревней жили полудницы. Голоса у них звонки. Они людей прятали. Уйдет, уйдет ребенок — и насовсем (Арх., Пин., Шардомень, 1984). № 230. А полудница, это раньше, сейчас полудниц-то нет. А раньше по деревням, как полдень, двенадцать часов, идет полудница. Она как человек, с косой ходила и всех, кто стоит, косила. Того, кто на землю упадет, она не тронет, нет, а кто стоит, того насмерть закосит, засекет. Как увидишь, что полдень, ложись (Арх., Пин., Засурье, 1984). № 231. Ой, дивки, расскажу, расскажу. Мни-ка говорили, а я вам. Баба одна пошла в конюшу. А оттель дивка, в красном казане,* в деревни такой не было. Утром рано выстала, а конюша и сгорела-то. Ибо баба в красном казане, ибо петун по крыше летае, ибо лиска по деревни — пожар будет (Карелия, Медв., Никитинское, 1979). № 232. На току зерно сушили, я сторожил. Прихожу, лег. Я еще не спал, гляжу, ворота открываются, сивая старая баба «Ты уйди». Она ушла. Я из ружья выстрелил и бросил дежурить. На этом месте потом машина с девушкой перевернулась. (Новг., Старорус., Долга, 1990). № 233. Вот один раз хозяин уехал. Он только от дома отошел, а ночь была, и вдруг в сенях как загремит. Я думала потолок обвалился. Да вдруг дверь как распахнется, да и сила кака неведома в суде [кухне]. А я и перекрестись да молитву и прочитай. Эта сила и вылетела в дверь. Я пошла посмотреть, в сени, думала потолок обвалился, а гляжу, все как было, так оно и есть (Новг., Старорус., Кривец, 1990). № 234. Раньше ребята цыганов, буков, водяников боялись. Ребенку, буде не слухатся, говоришь: «Спи, спи, бука идёт!» А спросишь, какой бука — «А в шубы, шерстью повернут». Отец болел, сон видел. Пошел он в лес. Вдруг как закричит по лесу: «Ягод-то надо? Красненькие, беленькие!» Бука и был. Байкаешь ребенка, поешь: «Баю-бай, баю-баб, да, Поди, бука, под сарай, да, Коням сена надавай, да, У нас Колю не пугай». А теперь-то по-другому: «Поди, бука, под сарай, под сараем кирпичи, буке некуда легчи». Пугают молодого букой, а старого мукой (Волог., Череп.,. 1984). № 235. А вот еще про амбарника расскажу. Папа рассказывал. Девки побежали к анбару в Святки, очертились,* как полагается. А тут один мужик хотел попугать девок. Пойду, говорит, в анбар запрусь да нашепчу им всяко много. Пошел, заперся, а девки прибежали к анбару под замок и слышат, там кто-то приговариват: «Лучку мну, в корзинку кладу. Ручку мну, в корзинку кладу. Ножку мну, в корзинку кладу. Головку мну, в корзинку кладу». Девки прибежали в деревню к рассказали мужикам, что слышали. А утром открыли анбар а тамотки того мужика скрутило. Отдельно ножки, руцки, головка, все, как девки слышали. Захотел попугать, самого скрутило (Арх., Мез., Лампожня, 1986). № 236. Рижная баба сидит, волосы длинные. Вот сосед пошел однажды, да не вовремя. Там рижница рожать собралась. У ней муж есть. Он говорит: «Я закрыл дверь и ухожу. А второй раз прихожу, а рижник говорит, ты хорошо сделал, что мою жену не тронул, и я тебе ничего не сделаю» (Новг., Батецк., Черная, 1988). № 237. Я видал рыженьких. Пошел раз поздно вечером портянки мыть, а он перебегал в гумнах, лохматый пес, черный. Так я портянки бросил и побежал. Он страшный горазд, в гумнах и жил (Новг, Старорус, Гривы, 1990). № 238. Не знаю, один ли он по ригам рижннк. Я сам его видал. Он с гумна на гумно перебегал. Черный, лохматый, похнатый. Как повернет башку — как огнем. А Васька рассказывал: мы, бывало, лягем, а он как пустится по ладоне* туды-сюды. Ночью-то молотили (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 239. Мара волосатая... сидит в дому за печкой. Как всю пряжу не выпрядешь, Мара за ночь все спутат. Ребятам раньше говорили: «Мара с запечка как выйдет и заберет» (Карелия, Медв., Рим., 1979). № 240. Пряха есь. Я была вышодцы замуж, сидела вечером пряла. Красива прялка была. Я только легла спать, слышу, моя прялка прядет, даже щелкат. Так жутко стало. Встану — лёт никого. Как только прилягу — опять защелкат. Как схватила подушку, кинула, сказала: «Ой, Господи, что такое». Бога-то помянула, она и исчезла. Это уж к плохому было: похоронна пришла от мужа. Не видала никого, прялка стоит пуста. Могла бы я и не поверить, если бы у самой на факте не было. Многие хозяева слышали, как она прядет, щипочет. Видали раз пряху — так уж такой же человек. Баба одна пришла к старушке, а та и научила: «Возьми, — говорит, — лампу, покрой платком, Чтоб свету не было, а как придет, так и посвети сразу». Та — как огонь открыла, женщина как побежит! Такая же, как человек (Новг., Пест., Осташкино, 1986). № 241. Когда-то я сижу, у меня прясница* есь, живцу* пряду, ну, видать, задремала. Я разбудилась, слышу: жжэрр, жжэрр — веретено вертится, огибошна* прядет, суседиха.* Жжэрр, жжэрр — ведь это надо же эдак-то попрядывать, жэргать. Перед бедой, говорят, это. Каллисту, племянницу, из экспедиции мертвую тогда приплавили (Коми, Усть-Цил., Пачгино, 1985). № 242. Ночницы-те, кто ночью приходят, ребенку спать не дают, оттого ребенок плачет, не спи по ночам. Говорили, ночницы к нему пристали. От уроков * это бывает (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 243. Лидорадка, вяснуха, говоря их 12 сястриц. Адин мужик пахал землю, а окало няго стоя 3 сястры и разговаривали промеж себя, как бы сделать, чтоб войти в няго. Одна и гавари: «А ето проста: как мужик-то приеде дамой и начнё хлябать малако, так я тогда саринкой вайду в яго и буду яго тряпать, как смагу. А мужик слыше, ничаго ня гавари. А как приехал дамой, настаражился. Глядь, вдруг грязинка в малако. Вот взял ен яё, вынял, палажил в платок и замазал як в цало [чело печи]. И вот яна несколько нядель там была и как стали пеци паправлять, яна выскацила, а как встретилась с астальными сестрами, рассказала, што меня там так высушили, што хвате мне хадить па людям. И лечат от лиха-радки, што стябають етаго бальнога крыжовником и падбрасывают под адежу зажжённой пакли — пугают: «Ай, пажар!», привязывают к бальному, штоб он ня знал, сушеную свиневью морду. А ещё. Лихарадка трясё, как затряхня, рубашку сарвите и сажгитя. Хадили и варажить (Эст. МК, 8, 223/4, 1936— 1940 гг.). ЧЕРТ, БЕС № 244. Вот гроза-то была, так это Илья-Пророк сердится на черта, он в его-то молнию и пускает, чтоб черта найти. Нельзя на улице быть, черт может войти, а Илья-Пророк молнией его и убьет. В дерево, в дом может прятаться. Вот двери и окна в доме надо зааминить, чтобы черт не вошел. И зеркало завесить надо, а то черт в нем объявится (Новг., Старорус, Виджа, 1990). № 245. Черти часто заводят, на камень садят, как на печку, и замерзнет. Пьяных с дороги заводили. Уложит спать на холодное место, чтоб окочурились. Вот мужик был, так водку любил. Вот был пьяненькой, так черт его вел, вел, да к речке и привел, и говорит: «Ложись, мол, вот печь». Наутро мужик проснувши, а лежит на каменье. Черти с рогом, с хвостом, всякие. Черта раз заковали, так каждое колечко с аминью заковывали, а то все рвал цепь-то. Теперь черт далече ушодца, и не найдешь (Новг., Старорус, Виджа, 1990). № 246. Вечером поздно в баню нельзя было ходить, черти шайками забросают. И в праздники не ходят. Парень с армии пришел, говорит мальчишкам: «Пойдемте со мной в байну». Свистнул три раза. Как пришли и начали его парить! Мальчишки прибежали, струсили, говорят, там Лешку черти парят (Новг., Старорус, Святогорша, 1990). № 247. Бабка одна рассказывала. Пошла она раз в баню, начала мыться, а из-за каменки как полезли беси, разноцветные такие. Сначала серые, потом стали синие, маленькие такие, с ладошку, а потом красные полезли и начали ею кусать. А у ее нога больная была, как костыль. А после того все прошло, как не бывало (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 248. В третий пар, говорят, черти моются. Отец пошел мыться, а в байне хвощутся, парятся. «Заходи, заходи, — кричат,— мы тебя попарим!» Хто там парится? Все давно ушод с байни, это черти оставит (Новг., Любыт., Ковриг, 1986). № 249 И леший такой же черт. Они везде, их много видов. Они и с хвостиком, и с крылышком, и без спины, в любом обличьи выйдут, и в человечьем, може сосед, ан нет, будто что-то неладно. Хоть в кого может превратиться. И летучие есть. Мама говорила, на ночь нельзя открытую еду оставлять, черти едят, домовые. Плохие они. После них нельзя есть, заболеешь, обязательно (Новг., Старорус, Ивановское, 1990). № 250. Говорили раньше. «Тьфу, тебя леший-то поймает!» Черта никто не видел. Говорят, что черт с рогам, делается человеком. Так у человека постень * есть, а у черта нету. Ну сейчас-то постень не видно, а вот от месяца-то постень и есть (Новг., Старорус, Кривец, 1990). № 251. Гришка пошел пьяный с коромыслом, а ручий разливши. А шишки говорят: «Скакай!» Он перескочил. Потом говорит: «Вон сено стоит, пойдем спать!» Он полез, а это не стог, а куст. Вот Гришка и протрезвел. А Афанасий Иваныч с гармоньей до болота пошел. Его забрали за ручки и посадили на пень. Он играл, играл, да потом Господа вспомнил и пошел домой. Это все шишки были. Иван Андреич с мельницы ехал, а там сарайчик. Там ребятишки в красных рубашках. Черти. Лошадь не пошла дале. Он сказал: «Господи, благослови». Они ушли, он и поехал дальше (Новг., Любыт., Своятино, 1986). № 252. Где икона, тем окном они не попадут. Нож ложу да топорик на порог, не пройдут тогда. Они пугают и все. Они приходят, дьяволы, сделать ничего не могут. Два часа как начнется, дьявола там кричат, а тень высока, черна (Арх., Мез., Жердь, 1986). № 253. В Егорий день пастух коров обойде, чтоб никто их не тронул. Иной пастух, говоря, такой обход * имеет, что должен отдать одну скотинину из стада, чёрте отдает. У иного божественный обход, у иного с чертям, черти, говорят, помогают. Везде хозяева есть: и в гумнах, и в ригах. Эти все черти да шишки, говорят, а больше кто. Это все чушь, раньше было (Новг., Любыт., Ковриг, 1986). № 254. Один раз мужички пили и пошли в баню в двенадцать часов. Один видит, кто-то в шляпи. Думал, друг, шляпу снял с него. Кто-то стал по ночам за шляпой приходить, тот и умер от разрыва сердца (Новг., Старорус, Чижово, 1990). № 255. А вот играли в карты мужики, послали одного за вином в Ивановское, около деревни к нему товарищ подходит, знакомый. «Пойдем», - говорит, и повел его в лес. Опомнился, стоит один у леса, а того-то и нет. Молилси он, страшно ему было (Новг., Старорус, Ночевалово, 1990). № 256. А вот у моей матери есть сестра, так вот, было ей восемнадцать лет, так вот, завелся у них в доме черт. Это правда было. Вот он влюбился в нее. Он стал за ней ухаживать, ну, преследовать ее. Целую неделю. Ну, деда-то в то время дома-то не было. Дед приехал, позвал охотников, и стали они в подпол палить. А жили они у деда неделю и всё в подпол стреляли. Черти-то выстрелов боятся, они далеко уходят (Новг., Старорус, Виджа, 1990). № 257. Бабка рассказывала, видела она черта. В Троицу это было. Шла она с кладбища, а мужики самогонку варили в доме. А он большой, черный, с рогам, на крыше сидел за трубой и нюхал все (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 258. Прошлый год, дело к Пасхе. Дрова у меня были наложены, напилены. Сижу дома, смотрю под окошко. И вот така голова над дровам, так туда и поперлась, черна шапка и вроде рогов что-то у его. Раньше говорил отец, ребятишки катаются на горе, и он [нечистый] кататся, подпоясан, шарф красной. Возьмет, на мальчишек рассердится и сунет под угол дома (Новг., Пест., Малышево, 1986). № 259. Рассказывала мне одна бабка, что пришла на супрядки,* сидят, прядут, а парней-то и нету вовсе. Одна девка-то возьми и скажи: «Хоть бы черт пришел заместо парней». Сидят, прядут. Вдруг входят двенадцать парней, садятся на лавку супротив их, сидят. Вдруг упало веретено, наклонилась одна поднять-то его, смотрит, а под лавкой-то хвосты у них. А их [девушек] две сестры было-то. Как побежали они к дому-то. Прибежали домой-то, а двери-то закрыты. А на дворе лен постлан был, ну, настелен лен. Вот побежали черти к дому-то, а лен встает и говорит человеческим голосом: «Слушайте меня, меня с земли собрали, в землю насыпали, ухаживали, лелеяли, сжали, потом постлали» Так он и рассказывал, и вот закончил, и на последнем слове петух пропел, они [черти] и исчезли. Супрядки-то — после Богородицы * вечеринки (Новг., Старорус, Виджа, 1990). № 260. Нашего-то, Митина-та, дедушку хватали в бане-то. Хватали. Дак вот один с гармошкой зашел. Девки, говорит, ноют висни. Ну, я, говорит, иду с гармошкой. Девки сидят, правильно, прядут. Раньше пряли там, в бане, все делали в бане. Прядут, говорит, девки. А ноги-те, гот, всё прятают. А ноги-то коровьи. Копыта. Ну, а снарядные,* всё это писни поют. А он, видно, заметил. «Да разденься, с нами побудь,— дескать, — всё тепло в бане». Раньше топили бани-то, пряли дак. Топили специально, собирались в бане. Ой, тут в бане блазкило * так всё, в логу она была. И он говорит: «Да я пойду на улицу». Платочек, платочек им оставил носовой. Назавтра пришли, аж платочек весь на ленточки. Он убежал, убежал, догадался. Оне, говорит, за им, за им. Да он обратно к Муханам, и к пруду-ту. На крылечко заскочил, зыбатся.* «А, — говорят, —догадался!» Оне бы его задавили. Вот так (Перм., Соликам., Харюшино,1989). № 261. Чертышко, он в реке живет, волны нагоняет, ветром завивает; вода шумит, волны большие, детям говорят: «Не купайтеся далеко, вода высоко, чертышко утяне!» И еще говорят: «Чертышко-перевертышко, пусти в байну помыться, лопариться». Черт не может на суше жить, он только в воде живет. Он, черт, он водяной. Вот утонет человек, дак он душу-то себе возьмет. Черт только в воде, а леший только на суше, это нечистая сила. Черт тоже может всяко выглядеть. Но он на суше жить не лложет. Главный черт — это водяной царь, царь морской, царь речной, и у них целая семья: черт, чертиха, и дети у их есь, и всё есь у черта (Арх., Пин., Засурье, 1985). № 262. У нас там росстани есь, где дороги расходятся. Дак вот раньше говорили, что черт и леший все дрались у этих росстаней. Черт орал на всю вселенную: «Я сильней!», а леший: «Я сильней!» Ругались, ругались, ругались, дело до драки и дошло. Он говорит: «Нет, уж обожди, черт, мы сначала будем да суше драться, потом в воду». Ну вот, стали драться на суше, победил иа суше леший, а стали драться в воде, черт победил. Так и осталися (Арх., Пин., Засурье, 1985). № 263. Раз пологом * рыбу ловили. Смотри, тяжело. Вытянули, а там чертята. Жонки говорят: «Куда девать будем?» А те кричат: «Лучше в воду, лучше в воду!» А чертовка, мать их, в воды плачет, воет и потом говорит: «Я вам много рыбы дам, как отпустите». Они полог вытряхнули, река-то так и раздвоилась. А потом много рыбы вытянули, и ну домой скорее (Арх., Пин., Городец, 1985). № 264. В реке чертышко живет. Мужика за бороду схватил. Говорят: «Не пей прикладкой, придет черт с лопаткой». Когда утонул, говорят, чертышко голову свернул. Мужик раз купался, все, говорит, за мной теленок плывет, никак не могу от него уплысть. Чертушко людей топил, тащил купающихся в реку. Чертышко в воде есть и на бору. Машка как-то пошла полоскать на реку ровно в шесть, так чертышек у нее белье-то и утащил. Чертышко, бают, маленький, а черт большой. В полночь в баню ходить нельзя, чертышко унесет. Чертушка шею сворачивает, если под застругу * попадешь (Арх., Пин., Шардомень, 1984). №265. Один мужик идет, возле Цасового озера мужик сидит, длинный, длинный, портянки сушит. «Где, — говрит, — портянки вымоцил?»— «А церез Цасовое озеро шагнул да и вымочил». Такой назыв, так говорят. А широкое Цасовое озеро-то, три реки будет. Это дьявол возле огонь сидел, портянки сушил (Коми, Усть-Цил., Пачгино, 1985). № 266. Я заболел с потерей сознания. Все уходили жать, я. один в доме. Постель на лавочке у окна, окно открыто, дверь на замке. Лежу. Чудится, открывается дверь, смотрю, сажусь. Заходит Цавлушка, сосед. Ушел. А потом идут целое сонмище чертей, голые, шерстнатые, с рогами, с хвостами, с копытами. А я думаю, дальше матицы* вам не пройти. Они лезут по стенке, как тараканы, и не могут. И ушли. Бабушка пришла. Я рассказываю ей, десятка три-четыре было, лезли к матице. Давно это было, молодой я был, а вот помню (Новг., Любых, Луково, 1986). № 267. За ручьем кто-то в балалайку играет, маленький мальчишка, леший али черт, наверно. А придешь — никого нету. Там дом был, там нечистая сила была поселивши. Они ллясали, досками хлопотали. «Чубуков» дом этот назывался. Старик выстроил дом, окошки пробил, но дом не достроил, помер. Ручей тут есь, кто-то там убит был, так все мерещится, что ходит кто-то (Новг., Любыт., Своятино, 1986). № 268. А вот слыхывал, рассказывали. Мужик шел домой поздно, почти ночью было, в деревню свою. Ну, тропа мимо бани. Он глядит, там свет. Ну и заглянул, а там мужики, в карты играют. Он зашел, сел, стали играть на деньги, много выиграл. Как домой попал, не помнил. Пришел, лег спать. Наутро баба будит. «Где шлялся?», — говорит. А он стал рассказывать-то, и, мол, денег много принес, выиграл. Ну, полез в карманы-то, а там-то... одни листья от веника. Ну, не знаю, рассказывали так, а было, нет — не знаю (Новг., Старорус., Ивановское, 1990). № 269. Ветер веет в двенадцать часов дня, столбом пыль встает —так говорят, черт на удавленнике едет. «Ой, черт на удавленнике поехал!» — все бабушка говорила. Удавленников не отпевают. В Москву надо подавать, чтоб разрешили (Новг., Старорус., Гривы, 1990). № 270. А вот если женщина ребеночка ждет, то нельзя оставлять ее одну. Черти-то у ей с живота робеночка утащат, а потом она вроде и с животом ходит, а пусто там, вот (Новг., Старорус, Виджа, 1990). № 271. Шишки-то и есть черти. Кто хочет покультурней сказать, тот «шишок» говорит, а мы, грешные, все «черт» говорим. Был у нас мужик, все книгу читал про черную магию. И захотелось ему поговорить с ими. Так его черти потащили скрозь потолок, до того дочитался. Так под ним до утра воскресную молитву читали, чтоб не утащили. Еще вот было. Все старик сидел в водогрейке,* сторожил скот. Вдруг приезжает на вороной лошади, в военной одёже, вроде как проверяющий, ввечеру уж поздно. Старик говорит ему: «Вы посидите, а я пойду посмотрю, все ли у меня в порядке». Тот попросил закурить. Старик дал ему махорку, а тот: «Нет, ты мне сверни». Старик свернул, тот закурил. Старик вышел, пост-то проверил, лошадь того погладил, холеная такая была, как барыня. Вернулся в водогрейку, поговорили. Тот на двор и не пошел проверять. Сел на лошадь и уехал. А утром только сторожевы следы нашли, а лошадиных нету. Так со страху и спилили ту осину, что рядом с водогрейкой, где лошадь его стояла, чтоб никто не задавился. Раз бес приехал в человечьем обличье, то покойник будет (Новг., Старорус, Хорошево, 1990). № 272. Мой муж мельником работал, помощником, так он чудесное рассказывал. Бывало, пойдет туда на всю ночь, работать, сказывал, будто раз за него все зерно кто-то смолол за ночь, пока он спал. Встает, глядит, утро уж, светает. Спугался, что не сделал работу-то. Ан, а все смелено, и хто — неизвестно. Дивились все етому долго. А потом еще пришлось ему раз иттить одному, стал он открывать мельницу, а там, слышит, ходит внутри кто-то. Прислушался, на человека похож, а откуль там человеку взяться-то, ведь снаружи замок висит. Ну, решил открывать, все обошел, одно надоть. Входит, а там никого. Ну, думает, во чудится, вроде, кажись, я и не пьян был, а что тако, кто его знает. Взялся за работу. Вдруг подходит сзади хто, тронул за плечо. Тот обернулся, глядь, мужик стоит и вроде как знакомый, из ближней деревни. «Ну чего тебе?» — А ночь ведь. Тот говорит: «Я зерно привез, помоги занести на мельницу, да мне побыстрее надо, ты счас мели, а я подожду». Ну, внесли, смолол, тот дает ему золото. Ну, мой удивился шибко, ведь медью платят, а тут золото, да еще и немало. Ох схватил его, а тот, как деньги дал, так и пропал вдруг, ну, как провалился, и лошади нет. Ну, мой пришел утром, а я-то сразу смекнула, что нечистый был, ну, черт, да, хто ж еще как ночью приехать. Деньги-то высыпал с мешка на пол, а там и не деньги вовсе, а камни, беленькие только, у нас говорят, таким камнем порчу наводят. Вот, после этого ушёл он с мельницы, потому как говорят у нас, хто раз с им знакомится, того уж в покое не оставит, не. Во как было (Новг., Старорус, Ивановское, 1990). № 273. С Крещенья неделю полную нельзя прясть было, грешно. Если сядет прясть, черти являются. Если не благословясь закрываешь двери, окна, черти могут явиться в любое время и будут искать еду. Ты услышишь, ёны ложками стрекотать будут. Я опоздал раз, поздно шел, а темень. А мне еще столько пройтить. Вдруг рядом со мной очутился человек, военный, а я вижу: что-то не то. Но не испугался, и кричать нельзя. Я отошел, перекрестился: «Во имя Отца и Сына и Святого духа, аминь», и в деревню пошел. А огня ни у кого нет. Ручей перешел, стучался, впустили меня, а это мой дом. Рассказал я, как шел, так мать с сестрой сказали, что больше не пустят меня так поздно (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 274. Как-то вышла на огород, смотрю, а он в огороде то туды, то сюды бегает. Это шишки бегают. Оны, черти, шишки, людей заводят, пугают. Брат выпимши шел. Смотрит, мужчина рядом с ним идет. Врат и говорит: «Давай закурим». А как брат повернулся, он в сторону. Брат прямо идет, и тот прямо идет. Брат только к нему повернется, он опять в сторону. Вдруг брат очнулся, а он уже на другой дороге. Вот так и завел. Они, шишки-то, часто людей заводят. А еще было. Пошли мы раз с девками в байну гадать. Открыли, взяли палочку такую, только собрались начать, а он взял да и забрался за каменку. Взял ремень и давай бить нас. Мы убегли. Это шишок нас бил. Шишок, ведь он не человек, а сделается как человек все равно (Новг., Старорус., Святогорша, 1990). № 275. Раз проснулась я ночью, глядь, а на шкафу кто-то сидит. Пригляделась—военный, зеленая гимнастерка, фуражка, такой красивый молодой парень, смотрит на меня и улыбается. Я фыркнула на него, исчез. Я до сих пор забыть не могу, какой красивый, и улыбается (Новг., Старорус, Святогорша, 1990). № 276. Мне через лес идти, а тучи, гром. А я все равно пошла по той дороге, котора в лес. Вдруг мне встречаются два красноармейца, головы-то ти пострижены, а ремней нет, верхом на одном коне. И мне видится наш клуб в зареве, огни-то да танцы. Я говорю: «Да Господи, Исусе Христе!» Я бежать, эти-то двое ко мне навстречу и говорят: «Догадалась!» Я бегу, домой прихожу, говорить не могу. Была бабка Катя, исполох* снимала. Умывальник слила да нову налили, меня подвела, я и заговорила. Эти солдаты окаянны были, смеялись надо мной (Арх., Мез., Жердь, 1986). № 277. В праздник Никола гулянье. Шел мужчина с праздника, а кто-то говорит ему: «Эй!» И он: «Эй!» — отвечает. Тот говорит: «Тимофей!» А этого-то Тимофеем звать. Говорит тот: «Давай изгороду зажжем!» Зажгли. «А ну-ка, подвинься!» — и в огонь его толкает. Тогда он спохватился, стал ругать того, материться. Тот и исчез. Это шишок и был (Новг., Любыт., Луково, 1986). № 278. Мой отец шел на Павлово. А в ручью, говорили, чудится. А он выпивши. Подкатилась черная собака, он ее ногой, да ругается на нее. Вдруг она в человека обратилась и кричит: «Эй!» Он-то думал, что человек навстречу, идет, тоже «Эй!» ему кричит. А голос-то в речку зовет. Голос-то ему: «Иди сюда». А он говорит: «Я иду» — и идет. А потом очутился в самой реке, да и остановился, очнулся. А то бы еще раз шагнул бы и утонул бы тогда. Ясно, что черт это был (Новг., Любыт., Плоское, 1986). № 279. На том месте жила тетя Стеша. Однажды видит она в болоте старика, а старик раздевается. А старику шишки говорят «Раздевайся!» И спать его укладывают. А он и раздевается. А Стеша увидела и спасла его от шишков. Она многих из болота вывела, от Шишков спасла (Новг., Любыт., Плоское, 1986). № 280. Мишка с Соцки шел, к нему пристал человек. «Пойдем со мной», — говорит. А Мишка выпивши был и пошел. А тот привел его, там тополина и камень большой. И говорит Мишке: «Скидавайся, вешай пальто, ложись на плиту, нагреешься». А зимой дело было, мороз горазд. Полежал Мишка, замерз, очнулся. Заприметил огонек, на него вышел. А он заморозил бы его (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 281. Пришла бабка Маланья и говорит: «Мой черт [о муже] на Своятины шел, и бочку с подгорья катили с золотом. А уж кто гнал, поди знай. И его гнали, за бочкой-то. И он бежал-бежал за ней и в воду по шею уж и „хох, хох" - стал захлебываться. Очутился в реке, вышел, тогда, говорит, и отпустили меня» (Новг., Любыт., Солодка, 1986). № 282. На родине моей говорили. Деревня тогда большая была, а три домика поодаль. Литва* с бочкой золота ходили. На мостике у них сломалась телега. Они бочку, яму выкопали, положили, выстрелили. Говорят: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка ушла в землю». Паренек подслушал, пришел на Иван-день, срубил сто колов и говорит: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка поднимись». Тут вдруг лошади с парнями с гармошкой, а бочка опять вниз ушла. Потом парни другие искали, но не нашли. Было, выполоскавши белье, одна и пять рублей нашла на том месте (Новг., Старорус, Ру-каты, 1990). № 283. За лошадям я смотрел. Раз пришел на двор, что такое! Все лошади должны быть спутаны, а две распутаны стоят. А они только прикинувши лошадям. Я к им, оны от меня, я не отступаю. Ены меня водили, водили, вывели на Соченску делянку. Когда петуны* запели, я вижу Соцко, вот тошнехонько. Прочел я воскресную молитву: «Господи, наставь меня», пошел домой, и в тех местах, где мне до того виделись, ни овса не было, ни березовых пеньев, это они все представили. Пришел, а лошади все на месте спутаны, как я и делал. Это они меня водили (Новг., Старорус, Гривы, 1990). № 284 «Вехор, вехор, завей хохол!» — скажут, когда вихорь увидят. Говорят, баба на холме стояла и говорит: «Вехору вехор, завей хохол!» А он как завьет, и вниз головой ее поставил, под холмом. А потом мужики ее вытаскивали (Новг., Старорус, Кривец, 1990). № 285. Васька Скородумов сына убил, сын ему зайцем показался. Так он схватил еще чужое ружье и стрельнул, а это человек, сын. Это ему черт глаза отводил. Сын-то с хлебом шел. Ему сказали: «Иди, снеси хлеба отцу, матери». А кругом ведь народ. Народу-то сын видится. Все есть на свете, Разве у него руки-то поднялись бы — еще первенец сын был. Мы дуй мали, Васька после с ума сойдет, повесится — так горевал. И ведь не пьяный был — трезвый (Волог., Белоз., Акинино„ 1988). |
Похожие:
 | Учебное пособие учебное издание, дополняющее или частично заменяющее... Издательство принимает к рассмотрению рукописи из утвержденного ректором Университета плана, который формируется на основе анализа... |  | Реферат Цель проекта поддержка мониторинговых исследований миграций... Биологического нии санкт-Петербургского университета. В ходе выполнения проекта использовались оригинальные методики прижизненного... |
| Основы теории менеджмента Санкт-Петербургского государственного политехнического университета в г. Череповце | | «основы курортологии» Филиал Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета в г. Чебоксары |
| Проекта Северо-Западный институт печати Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна | | Рекомендуемый объем работы не менее 8 страниц печатного текста Санкт-Петербургского государственного политехнического университета в г. Череповце |
| Учебное пособие издается по решению Редакционно-издательского совета... | | Отчет по проекту «Невероятная туалетная бумага» Дисциплина: «Управление проектами» Санкт-Петербургского государственного политехнического университета в г. Череповце |
| Психология управления ... | | Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного... Список литературы введение 3 |
| СПбгу и закон «Об обращении лекарственных средств» Гребцы петербургского университета поборются с командами Кембриджа и Оксфорда в "Президентской регате-2010" 6 | | Профессиональные требования к представителям профессорско-преподавательского состава Санкт-петербургского национального исследовательского университета информационных технологий, механики и оптики |
| Курс лекций по социальной работе издается по решению Редакционно-издательского... | | Учебник санкт-петербургского государственного университета «финансовые рынки» Экономическая природа глобальных финансов: дефиниция, количественные характеристики, технологическая и правовая основы (с. 4) |
| Программа преддипломной практики на кафедре надзорной деятельности... Программа преддипломной практики на кафедре надзорной деятельности Сибирской пожарно-спасательной академии – филиала Санкт-Петербургского... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Филиал Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета |
