«актуальные проблемы русской литературы х1Х в»
Скачать 1.38 Mb.
|
7. Трилогия И.А.Гончарова в свете проблемы духовности и нигилизма. Роман «Обломов» как историческое свидетельство духовного оскудения части русского общества. Художественные открытия И.А.Гончарова . Реформистский фланг беллетристов «натуральной школы» в первую очередь был представлен Тургеневым, Григоровичем и Гончаровым (см.) Все трое отражали уже в своей ранней деятельности интересы тех групп дворянства, к-рые понимали неизбежность капитализации страны, к-рые приспособляли эту капитализацию к интересам помещичьего землевладения. Этой идеологией было вызвано к жизни все раннее творчество этих писателей, полное язвительных насмешек над дворянской «обывательщиной», над пошлой средой захолустных помещичьих усадеб (поэма Тургенева «Помещик», 1846), развенчания романтизма при сочувствии буржуазной деловитости и предпринимательству (противопоставление этих начал было дано в романе Гончарова «Обыкновенная история», 1847), симпатий к угнетенному крепостным правом крестьянству («Деревня», 1846, и «Антон Горемыка», 1847, Григоровича, «Записки охотника» Тургенева, 1847—1852). К этим ведущим писателям группы примыкали такие более мелкие беллетристы, как Е.Гребенка (его повести из быта петербургского чиновничества, полные подражания Гоголю), И.Панаев (серия физиологических очерков и усадебных повестей в манере, близкой к тургеневской) и наконец гр. В.Соллогуб, в своем «Тарантасе» (1845) резко приблизившийся к «оркестру Гоголя» (сюжет повести, образы помещиков и дворовых, провинциальные картинки, сильно напоминающие собою бытопись «Мертвых душ»). Всех этих писателей характеризовала либерально-дворянская трактовка действительноети: они недоброжелательно относились к крепостному праву, они симпатизировали угнетенному помещичьим произволом мужику, но и то и другое протекало у них в границах дворянской идеологии: крепостное право отрицалось во имя более «гуманной» системы отношений, к-рая была бы в то же самое время и более выгодной для помещичьего класса. Эти писатели хорошо понимали, какими последствиями грозит дворянству дальнейшее существование крепостнической системы, и хотели предотвратить народную революцию спуском на тормозах к поместно-капиталистическому режиму. Помимо этой дворянской группы писателей на либеральном фланге «натуральной школы» 40-х гг. находились еще писатели того мелкого городского мещанства, к-рое на своей спине чувствовало гнет старого уклада, но к-рое бессильно было от него освободиться и апеллировало к «сочувствию», к «жалости» власть имущих. В этом роде начал свой путь Островский («Записки замоскворецкого жителя», 1847), в этом направлении развернулась и литературная деятельность молодого Достоевского («Бедные люди» и «Двойник», 1846, «Белые ночи», 1848, «Неточка Незванова», 1849). В отличие от Тургенева или Григоровича перед нами встает здесь среда столичного чиновничества, униженной городской бедноты, характерные фигуры петербургского «мечтателя», характерные мотивы их борьбы за жизнь, за честь. У Достоевского сильнее, чем у Гончарова или Тургенева, звучат мотивы демократического сочувствия тяжкой участи бедняков, но и тот и другой остаются в границах либерального жаления. Как ни мрачна картина «Антона Горемыки», она, возможно, стала бы радостней, если бы помещик сам занялся своей деревней и взял другого более гуманного и честного управляющего. Как ни тяжела жизнь Макара Девушкина и подобных ему бедняков, она могла быть легче, если бы власть имущие отнеслись бы к ним так, как отнесся его добрый начальник. Эта вера в возможность улучшения участи своих героев уже в пределах существующего строя, эта апелляция к частичным его преобразованиям объединяют в это время Тургенева и Ф.Достоевского в общий лагерь реформизма. Значение этих писателей для истории Р.л. было чрезвычайным. Опираясь в своей беллетристической деятельности на реалистов Запада (Бальзака, Диккенса, Ж.Санд) и особенно на таких родоначальников русского реализма, как Пушкин и Гоголь, они в сильнейшей мере повлияли на общественное сознание своей поры. Как ни умеренна была политическая оппозиционность Тургенева, Гончарова или даже Достоевского, произведения их действовали своим вниманием к «мелким людям», силой своей гуманистической проповеди. Встреченные шумом негодования со стороны группы Булгарина, «Бедные люди» получили от Белинского почетное название «первой попытки у нас социального романа»; тот же Белинский, по его собственным признаниям, был потрясен беспросветной картиной страданий Антона Горемыки. Чрезвычайно значительна была и литературная функция этих произведений, по большей части созданных в новой для Р.л. жанровой манере «деревенской повести» («Деревня», «Антон Горемыка» Григоровича, «Записки охотника» Тургенева, написанные в манере так наз. Dorfgeschichte популярного в ту пору Ауэрбаха), сентиментально-мещанской повести (произведения Достоевского и его ближайших литературных спутников — Пальма, Мих. Достоевского, Я.Буткова — см. его «Петербургские вершины», 1846, и др.), социально-психологического романа («Обыкновенная история», созданная под сильным воздействием зап.-европейских романов о молодом искателе «карьеры и фортуны», в частности «Утраченных иллюзий» Бальзака). Но особенно популярной формой здесь был «физиологический очерк» (см.) посвященный описанию нравов столичного города. Этот жанр пришел в Р.л. из Франции, где уже в 30-х гг. возникли многочисленные «физиологии». В либеральном лагере его традиции продолжали напр. «Петербургские шарманщики» Григоровича (1845). Наиболее ранние и вместе с тем наиболее характерные образцы физиологического очерка дал высоко ценившийся Белинским В.Даль («Казак Луганский» — см. его «Уральского казака», «Чухонцев в Питере», «Петербургского дворника» и «Денщика», напечатанных в иллюстрированных сборниках Башуцкого «Наши, написанные с натуры русскими», 1841—1842). Отметим, что своей популярностью в читательской среде конца 50-х гг. эта либерально-дворянская и буржуазная литература во многом была обязана революционной критике. Добролюбов (см. его статьи об Островском «Темное царство и «Светлый луч в темном царстве», о Гончарове «Что такое обломовщина?», о Тургеневе «Когда же придет настоящий день?», 1859—1861) создал непревзойденные по силе образцы использования этой либеральной литературы для легальной пропаганды революционно-демократической идеологии. Отведя на задний план моменты, с к-рыми он не был согласен (славянофильские воззрения Островского, идеализация Гончаровым Штольца и др.), Добролюбов с исключительной энергией подчеркнул критику этими писателями «темного царства» и «обломовщины». По его разночинской трактовке образа Елены из «Накануне», по его замечательным своим сарказмом выпадам против «внутренних турок» широкий читатель учился еще острее ненавидеть крепостническую действительность. Но конечно идейная острота творчества Тургенева, Гончарова и Островского была гораздо меньшей, чем то истолкование, к-рое придал им в интересах революционной пропаганды Добролюбов. Тургенев, Гончаров и Ф. М. Достоевский в литературе 1840-х гг. продолжают изучение и воспроизведение русской действительности. Особую чуткость к наблюдению перемен в русской жизни проявил Тургенев, в повестях и романах воссоздававший «меняющуюся физиономию русского человека культурного слоя». От изображения романтиков он переходит к «лишним людям», в которых первые ростки мысли и совести сталкиваются с сопротивлением окружающей действительности. Вместе с тем социальный человек у Тургенева всегда ощущает свою слабость перед лицом всемогущей Природы, что в сюжете его романов и повестей реализуется в форме переживания героем-мужчиной необоримой страсти к женщине, воплощающей в себе естественность самой жизни. Гончаров в трёх романах также выводит «лишних людей», показывая, как крепостное право и сформированное им барство губит чуткие и от природы одарённые натуры. Но главная художественная проблема Гончарова заключалась в разрешении вопроса о преимуществах социально активной жизни и жизни, основанной на природоморфной стабильности. В романе Гончарова «Обрыв» женский образ впервые занял центральное место, что принципиально изменило расстановку социальных акцентов в романе. Достоевский, подобно Некрасову, избрал основной темой своих сочинений страдания русских людей, но развил эту тему иначе. Страдания порождены не условиями среды, а самой человеческой природой. Начав в 1840-е гг. с изображения человечности «бедных людей», Достоевский в 1860-х гг. переходит к изображению исконной греховности и виновности человека, особенно человека, лишённого опоры в христианской вере. Каждый человек индивидуален. Не бывает абсолютно одинаковых людей, совпадающих и по мировоззрению, и по мыслям, и по взглядам на все стороны жизни. В этом отношении литературные герои не отличаются от реальных людей. Обломов. Штольц. Вроде бы, это совершенно разные люди. Обломов – медлителен, ленив, не сосредоточен. Штольц – энергичен, весел, целеустремлен. Но эти два человека любят и уважают друг друга, они настоящие друзья. Значит, не такие уж они и разные, есть в них и что-то общее, что их скрепляет. Правда ли это? Действительно ли являются антиподами Обломов и Штольц? Они были знакомы с самого детства, поскольку Обломовка и Верхлево, где жили друзья, находились рядом. Но насколько разной была обстановка в этих двух краях! Обломовка – деревня покоя, благословенности, сна, лени, безграмотности, глупости. Каждый в ней жил в свое удовольствие, не испытывая никаких умственных, моральных и душевных нужд. У обломовцев не было никаких целей, никаких бед; никто не задумывался, зачем создан человек, мир. Они проживали всю свою жизнь, особо не напрягаясь, подобно равнинной реке, которая течет по давно проложенному ровному руслу тихо, вяло, и нет никаких камней, гор и других препятствий на ее пути, никогда она не разливается сильнее обыкновенного, никогда не пересыхает; начинает где-то свой путь, течет очень спокойно, не шумя, и тихонечко впадает в какое-нибудь озеро. Никто и не замечает, что есть такая речка. Так все и жили в Обломовке, заботясь только о еде и спокойствии в своей деревне. Мало кто проезжал через нее, и неоткуда обломовцам было узнать, что кто-то живет иначе, никакого понятия о науках они тоже не имели, да и не нужно им все это было… Илюша жил среди таких людей – любимый, оберегаемый всеми. Всегда он был окружен заботой, нежностью. Ему не давали ничего делать самому и вообще не давали делать всего того, что хочет любой ребенок, вовлекая его тем самым в сущность обломовца. Его отношение к образованию и науке тоже было сформировано окружающими: «ученье не уйдет», главное – аттестат, «что Илюша прошел все науки и искусства», но внутренний «свет» образования был неведом ни обломовцам, ни самому Илье. В Верхлево же все было наоборот. Управляющим там был отец Андрюши, немец. Поэтому он за все брался со свойственной этой нации педантичностью, в том числе и за сына. С самого раннего детства Андрюши Иван Богданович вынуждал его действовать самостоятельно, самому искать выход из всех ситуаций: от уличной драки, до выполнения поручений. Но это не значит, что отец бросал Андрея на произвол судьбы – нет! Он лишь направлял его в нужные моменты на самостоятельное развитие, накопление опыта; позже же он просто давал «почву» Андрею, на которой тот мог разрастись без чьей-либо помощи (поездки в город, поручения). И юный Штольц пользовался этой «почвой», извлекал из нее максимальную пользу. Но воспитывал Андрюшу не только отец. У матери были совершенно другие взгляды на воспитание сына. Она хотела, чтобы тот вырос не «немецким бюргером», а высоконравственным и духовным, с отличными манерами, с «белыми руками» барином. Поэтому она играла для него Герца, пела о цветах, о поэзии жизни, о ее высоком призвании. И вот это двустороннее воспитание – с одной стороны трудовое, практическое, жесткое, с другой – нежное, высокое, поэтическое – сделало Штольца выдающимся человеком, объединяющем в себе трудолюбие, энергию, волю, практичность, ум, поэзию и умеренный романтизм. Да, эти два человека жили в разной обстановке, но познакомились они еще детьми. Поэтому с самого детства Илья и Андрей сильно влияли друг на друга. Андрюше нравилось то спокойствие, умиротворенность, которые давал ему Илья, получивший это от Обломовки. Илюшу же, в свою очередь, привлекали энергия, умение сосредоточиться и сделать что надо Андрея. Так было, и когда они подросли и уехали из родных мест… Интересно даже сравнить, как они это сделали. С Илюшей обломовцы прощались со слезами, с горечью, грустью. Они обеспечили ему долгую, но очень комфортную – иначе Илья не мог – поездку среди слуг, угощений, перин – как будто часть Обломовки отделилась и уплыла от деревни. Андрей же попрощался со своим отцом сухо и скоро – все, что они могли сказать друг другу, им было понятно без слов. И сын, узнав свой маршрут, быстро проехал по нему. Уже на этом этапе жизни друзей видно их расхождение. Что же они делали, будучи далеко от дома? Как учились? Как вели себя в свете? Обломов в молодости целью своей жизни представлял спокойствие, счастье; Штольц – труд, силу духовную и физическую. Поэтому Илья и образование воспринимал как очередное препятствие на пути к цели, а Андрей,как главную, неотъемлемую часть жизни. Обломов Илья хотел служить мирно, без волнений и забот «вроде, например, ленивого записыванья в тетрадку прихода и расхода». Для Штольца же служба была долгом, к которому он был готов. Такое отношение два друга принесли из детства. А что же с любовью? Илья «никогда не отдавался в плен красавицам, никогда не был их рабом, даже очень прилежным поклонником, уже и потому, что к сближению с женщинами ведут большие хлопоты». Андрей «не ослеплялся красотой и потому не забывал, не унижал достоинства мужчины, не был рабом, «не лежал у ног» красавиц, хотя не испытывал огненных страстей». Девушки могли быть ему только подругами. Из-за этого же рационализма у Штольца всегда были друзья. У Обломова они сначала тоже были, но, со временем, они стали утомлять его, и, потихоньку, он очень сильно ограничил свой круг общения. Время шло и шло, Штольц развивался – Обломов «уходил в себя». И вот им уже больше тридцати лет. Что они из себя представляют? Штольц – сверхэнергичный, мускулистый, деятельный, твердо стоящий на ногах, сколотивший себе большой капитал, ученый, много путешествующий. У него везде есть друзья, его уважают как сильную личность. Он один из главных представителей торговой фирмы. Он жизнерадостен, весел, трудолюбив, но он внутренне помаленьку устает от такого ритма жизни. И тогда ему помогает друг детства – Илья Обломов, радушие, спокойствие, умиротворенность которого позволяют Штольцу расслабиться. Ну, а что из себя представляет второй друг? Илья не ездит, как Андрей, за границу, по делам, в свет. Он вообще редко выходит из дома. Он ленив, не любит суету, шумные компании, у него нет ни одного настоящего друга, кроме Штольца. Основное его занятие – лежать на диване в любимом халате среди пыли и грязи, иногда в обществе лиц «без хлеба, без ремесла, без рук для производительности и только с желудком для потребления, но почти всегда с чином и званием». Таково его внешнее существование. Но внутренняя жизнь мечты, воображения была главной для Ильи Ильича. Все, что он мог бы делать в реальной жизни, Обломов делает в мечтах и снах – только без физических затрат и особых умственных усилий. Что жизнь для Обломова? Препятствия, груз, заботы, мешающие спокойствию и благословенности. А для Штольца? Наслаждение любой ее формой, причем если таковая не нравится, то Штольц ее с легкостью изменяет. Для Андрея Ивановича основа всего – разум и труд. Для Обломова – счастье и спокойствие. И в любви они такие же. Оба друга влюбились в одну и ту же девушку. На мой взгляд, Илья Ильич полюбил Ольгу просто потому, что нетронутое сердце давно ждало любви. Штольц же влюбился в нее не сердцем, а разумом, он полюбил опытность, зрелость, ум Ольги. Перспектива семейной жизни в понимании Обломова – прожить жизнь счастливо и весело, без забот, без труда, «чтоб сегодня походило на вчера». Для Штольца же брак с Ольгой Сергеевной принес счастье умственное, а вместе с ним и духовное, и физическое. Так он и прожил всю оставшуюся жизнь – в гармонии разума, души, сердца с Ольгой. А Обломов, «загнив» окончательно, женился на женщине, которую и человеком трудно назвать. Он променял разум, зрелость, волю Ольги на круглые локти Агафьи Матвеевны, которая даже понятия не имела о существовании качеств, благодаря которым Человека можно назвать человеком. Я считаю, что это верхняя точка различий Обломова Ильи Ильича и Штольца Андрея Ивановича. Эти два человека – друзья детства. Сначала, в силу этого, они были похожи и едины во многих сторонах жизни. Но, со временем, когда Илья и Андрей росли, Обломовка и Верхлево – две противоположности – возымели на них свое действие, и друзья начали отличаться все сильнее и сильнее. Много ударов вынесли их отношения, тем не менее, детская дружба удерживала их крепко. Но уже в конце жизненного пути они стали настолько разными, что дальнейшее нормальное полноценное поддерживание отношений оказалось невозможным, и их пришлось забыть. Безусловно, на протяжении всей жизни Обломов и Штольц были антиподами, антиподами, которых скрепляла детская дружба, и разорвало разное воспитание. 8. Русская духовная поэзия второй половины ХIХ века (от Кольцова к И.Никитину). Поэма «Инок» Д. Благово. Проблемы духовности и нигилизма в творчестве А.К.Толстого и А.Н.Майкова. Как ни осыпали похвалами этих поэтов из народа (похвалы эти были явно преувеличены и объяснялись своеобразной эзкотикой предмета — пишущий стихи крестьянин был для бар настоящей диковиной), ни один из них не выбился на дорогу широкого и самостоятельного творчества. Но вся эта поэзия имела безусловно положительное историко-литературное значение, открыв дорогу Кольцову (сборник стихотворений, 1835). Кольцов близок народу, крестьянству, к-рое он знает, любит и изображает в самых различных его сторонах. Призыв к деятельному труду составляет лейт-мотив его творчества, — Кольцов с восторгом описывает процессы пахоты, косьбы, жатвы, крестьянскую трудовую жизнь. Но поэзия Кольцова не носит на себе следов крепостной кабалы (но почти не найдем мы у него характерного для Слепушкина славословия существующему режиму). Реализм Кольцова обобщен и синтетичен; его сила не в том, что он вводит (подобно Некрасову) в социальную среду деревни, сколько в том, что он впервые в художественной литературе поэтизирует крестьянский труд не с барской, а с народной точки зрения («в его песни, — писал Белинский, — смело вошли и лапти, и рваные кафтаны, и всклокоченные бороды, и вся эта грязь превратилась у него в чистое золото поэзии»). «Кольцов, — писал Добролюбов, — жил народной жизнью, понимая ее горе и радости, умел выражать их. Но его поэзии недостает всесторонности взгляда: простой класс народа является у него в уединении от общих интересов только с своими частными житейскими нуждами». Кольцов не освободился совершенно от воздействия чуждой для него дворянской культуры, не усвоив ее органически (таковы напр. почти все его книжные «думы»). Но этот жанр стоит у него на последним плане, уступая первенство бытовому стихотворению, песне и романсу, и тематикой и приемами своими тесно связанными с устным народным творчеством. Влияние кольцовского творчества широко распространилось в демократической среде тогдашнего города и деревни; из поэтов последующей поры его в наибольшей стецени испытал Никитин, как мы увидим ниже, придавший однако кольцовским мотивам иной, гораздо более сумрачный, пессимистический отпечаток. Благово Дмитрий Дмитриевич (28.09[10.10].1827—9[21]. 06.1897), поэт, историк, мемуарист, библиофил. Из старинного дворянского рода. Окончил юридический факультет Московского университета (1849), служил в канцелярии Московского генерал-губернатора А. А. Закревского. В 1867 стал послушником Николо-Угрешского монастыря; в 1882 принял постриг (под именем Пимена) и стал архимандритом Толгского монастыря. Последние годы служил настоятелем посольской церкви в Риме. В 1874 вышла автобиографическая поэма в стихах «Инок», в 1875 — сборник «Духовные стихотворения». Публиковался в журналах «Чтение для детей», «Душеполезное чтение», «Семейные вечера». Сочинения Благово по истории Русской Православной церкви выходили в журналах «Русский архив» и «Чтения в обществе истории и древностей российских». В течение 10 лет записывал рассказы своей бабушки Е. П. Яньковой (правнучки историка В. Н. Татищева), издав мемуарную книгу «Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком» (СПб., 1878, 1885). Переизданы в 1988 в серии «Литературные памятники». А. Н. Майков (1821--1897) вышел на литературное поприще в начале 40-х годов прошлого века, когда мыслящая Россия с нетерпением ждала появления нового певца, способного хотя бы частично возместить ущерб, нанесенный отечественной поэзии безвременной гибелью Пушкина и Лермонтова. И в унисон этим надеждам в статье о первой книжке стихотворений А. Н. Майкова (1842) В. Г. Белинский писал: "Даровита земля русская: почва ее не оскудевает, талантами... Лишь только ожесточенное тяжкими утратами или оскорбленное несбывшимися надеждами сердце ваше готово увлечься порывом отчаяния, как вдруг новое явление привлекает к себе ваше внимание, возбуждает в вас робкую и трепетную надежду... Заменит ли оно то, утрата чего была для вас утратою как будто части вашего бытия, вашего сердца, вашего счастия: это другой вопрос, и только будущее может решить его... Явление подобного таланта особенно отрадно теперь... когда в опустевшем храме искусства, вместо важных и торжественных жертвоприношений жрецов, видны одни гримасы штукмейстеров, потешающих тупую чернь; вместо гимнов и молитв слышны или непристойные вопли самолюбивой посредственности, или неприличные клятвы торгашей и спекулянтов..." Чувством "соборной" религиозности подсказан ряд майковских стихотворений 1850--1860-х годов ("Здесь весна, как художник...", 1859; "Дорог мне перед иконой...", 1868; "Чужой для всех...", 1872, и др.). Нельзя, разумеется, утверждать, что элемент религиозности и даже мистицизма Майков вносил в свое творчество механически, отдавая дань литературной моде. В 1892 году поэт скажет; Катись, катися надо мной, Всё просвещающее Время! Завесу тьмы влеки с собой, Что нам скрывает Свет святой И на душе лежит как бремя, -- Чтобы мой дух, в земных путях Свершив свое предназначенье, Мог восприять в иных мирах И высшей Тайны откровенье . Однако как это, так и другие абсолютно чуждые духу "эллинского язычества" стихотворения ("Оставь! Оставь!..", "Заката тихое сиянье...", "Близится Вечная ночь..." и др.) начинают появляться у Майкова лишь с конца 1880-х годов. Вера в то, что религиозное смирение составляет главную особенность духовного склада простого русского человека, отразилась на понимании Майковым проблемы народности русской литературы. В отличие даже от близко стоявшего к нему А. А. Фета, избегавшего изображения народной жизни, автор "Машеньки" и "Неаполитанского альбома", как об этом уже отчасти говорилось выше, испытывал потребность в художническом общении с народной толпой, предпринимал попытки заглянуть в душу народа, -- и не только в начальный период своей литературной деятельности. В разработке народной темы Майков в меру своего разумения и сил пробовал идти путями, проложенными Пушкиным и Лермонтовым, Крыловым и Кольцовым. Осваивая формы народности, выработанные литературой первой половины XIX века, Майков в то же время с недоверием отнесся к той интерпретации проблемы народности, с которой в конце 50-х годов выступили лидеры революционной демократии во главе с H. А. Добролюбовым и Н. Г. Чернышевским. Итак, по твердому убеждению Толстого, до нашествия татар было золотое время, когда понятия свободы и законности естественно существовали в сознании русского народа и его справедливых и гуманных правителей (Владимира Красного Солнышка и других). Татарское иго нарушило прежний уклад, ведь во время порабощения трудно было сохранить жизнь и честь. Эпоха Ивана IV во много раз усилила пагубное действие татаро-монгольского нашествия, окончательно унизив, духовно опустошив и развратив русский народ: «Ни в боярах, ни в народе не было чувства законности», с горечью замечает Толстой. Толстой своим духовным опытом, воплотившимся в его литературном наследии, дарит нам богатый материал для осмысления исторического прошлого и будущего России. Лишь осмыслив трагические ошибки прошлого, можно искоренить их и избежать в будущем. Первым русским историческим романом стал роман М. Загоскина «Юрий Милославский или Русские в 1612 году», опубликованный в 1829 году. Этот роман особенно интересен для исследования, потому что революционно-демократическая критика (в частности, М. Е. Салтыков-Щедрин в своем литературном памфлете «Князь Серебряный») называла роман «Князь Серебряный» копией «Юрия Милославского…». Да, действительно, так как оба произведения относятся к романам вальтерскоттовского типа они, на первый взгляд, похожи, насколько могут быть похожи произведения одного жанра, построенные по определенной модели. Но в идейном плане, плане нравственного смысла и духовной наполненности эти романы отличаются принципиально. Единственное, что их объединяет (помимо элементов композиции) – это духовные устремления главного героя, его жизненная позиция, заложенная в него автором. Честный, порядочный человек не должен нарушать одинаковых для всех законов чести, справедливости, гуманности, морали, для него не приемлемы предательство, обман, убийство из-за угла. |
Похожие:
 | Фгбоу впо «Марийский государственный университет» Факультет филологии и журналистики утверждаю Учебная дисциплина: б 17 актуальные проблемы русской литературы второй половины ХХ века | | Программа предлагает изучение литературы от фольклора к древне русской... Государственное бюджетное образовательное учреждение города Москвы средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением английского... |
 | Требования к уровню подготовки обучающихся Знать о своеобразии литературы Х1Х века, о становлении реализма в русской литературе. Уметь конспектировать лекцию учителя и статью... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Показать взаимосвязь русской литературы 20 века с мировой культурой, литературой других народов; обозначить основные темы и проблемы... |
| Ый план учебного предмета «Литература» Знать основные темы и проблемы русской литературы 19 века, основные произведения писателей русской литературы первой половины 19... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Основные лите-ратурные направ-ления, основные темы и проблемы русской литерату-ры 1-ой половины Х1Х века |
| Примерные вопросы для подготовки к сдаче экзамена кандидатского минимума по социальной философии Социально-философские проблемы русской религиозно-идеалистической философии конца Х1Х первой половины ХХ в в. (В. Соловьев, Н. Бердяев,... | | Программа дисциплины «Теория и история русской литературы» для направления:... С учетом особого статуса литературы в истории русской культуры особое внимание уделяется отражению в литературе общественно-политических... |
| Программа дисциплины «Современные тенденции развития медиасистемы» Актуальные проблемы современности и журналистика: актуальные проблемы мировой цивилизации и журналистика, основные проблемы развития... | | Рабочая программа дисциплины 050400 опд. Р. 05 Актуальные проблемы... Дисциплина «Актуальные проблемы социальной истории России» включена в структуру цикла общекультурного блока базового высшего образования... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Сборник «Серебряный век русской литературы» выходит в серии книг «Три века русской литературы». Называние веков русской литературы... | | Российской федерации Курс «Современной русской литературы» методически и содержательно связан с такими дисциплинами, как «История русской литературы»,... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Статья для журнала «Актуальные проблемы современной науки» Парадоксы Русской логики-к | | «Актуальные проблемы административного права» ... |
| Тематическое планирование по русской литературе в 10 классе Введение. Русская литература XIX века в контексте мировой культуры. Основные темы и проблемы русской литературы XIX века | | Рабочая программа по курсу: «Актуальные проблемы обществознания:... Программа по курсу «Актуальные проблемы обществознания» составлена на основе государственного стандарта среднего (полного) общего... |
