МЕФОДИЙ
Однажды вышел Константин в поле на охоту, взяв с собой своего любимого ястреба, и когда пустил его, поднялся ветер, подхватил ястреба и унес. Константин же с того времени впал в уныние и печаль и два дня не ел хлеба.
КЛИМЕНТ
Так Бог, милостивый человеколюбием Своим, не желая, чтобы Константин привык к мирским делам, легко уловил его.
46
Размыслив в душе о суетности жизни этой, Константин покаялся, говоря:
КИРИЛЛ
Такова ли есть эта жизнь, где на место радости приходит печаль? С этого дня вступлю на другой путь, что этого лучше, и в волнении жизни этой своих дней не растрачу.
МЕФОДИЙ
И взялся Константин за учение, уча на память книги святого Григория Богослова. И овладел всей грамматикой, и за иные взялся науки, учился же и геометрии, и диалектике, и всем философским учениям, и риторике, и астрономии, и музыке, и так изучил их все, как ни один из учеников, так как скорость в нем с прилежанием слились, помогая одна другой.
КЛИМЕНТ
И еще больше, чем способность к учению, проявлял он кроткий нрав: с теми беседовал, с кем это было полезно, уклоняясь от тех, кто склонен к кривым путям. И известен стал всем Константин как самый мудрый философ христианский, и называть его стали Константин Философ.
А Мефодий, старший брат его, правил в это время славянским княжеством, как будто предвидя, что пошлет его Бог к славянам как учителя и первого архиепископа, чтобы научился он всем славянским обычаям.
МЕФОДИЙ
Когда же провел я в том княжении много лет и увидел многие беспорядочные волнения этой жизни, сменил стремление к земной тьме на мысли о Небе и, найдя удобное время, пошел на Олимп, где живут святые отцы, постригся и облекся в черные ризы, и повиновался с покорностью, и исполнял все правила монашеской жизни, отдаваясь чтению книг.
КЛИМЕНТ
И случилось в те дни, что Ростислав, князь славянский, послал из Моравии послов к греческому царю Михаилу.
ПОСОЛ
Мы, Божию милостию, здоровы, и вот пришли к нам учители многие от итальянцев, и от греков, и от немцев, и учат нас по-разному, а мы, славяне, люди простые, и нет у нас никого, кто бы наставил нас истине и дал нам знание. Так пошли нам такого мужа, который нас наставит всякой правде.
МИХАИЛ
Слышишь ли, философе, эту речь? Никто другой не сможет этого сделать, кроме тебя. Знаю, что ты утомлен, но подобает тебе туда идти, взяв с собой брата игумена Мефодия.
КИРИЛЛ
Тело мое утомлено и я болен, но пойду туда с радостью, если есть у них буквы для их языка.
МИХАИЛ
Дед мой Михаил, и отец мой Феофил, и иные многие искали их и не обрели, как же я могу их обрести?
КИРИЛЛ
Кто может написать на воде беседу? Как же без букв?
МИХАИЛ
Но если ты захочешь, то может тебе дать их Бог, что открывает стучащим и дает всем, кто просит с верою.
КЛИМЕНТ
И пошли Константин и Мефодий, и с иными помощниками и стали на молитву.
47
КЛИМЕНТ
И явил Бог философу славянское письмо. И сложил Константин письмена, и стал писать слова Евангелия.
КИРИЛЛ
(Чтение Евангелия от Иоанна на церковнославянском языке):
КЛИМЕНТ
И собрали Константин и Мефодий учеников своих, и стали их учить. И перевели они книги Священного Писания и весь церковный чин, и научили их и утрени, и часам, и обедне, и вечери, и повечерию, и тайной молитве.
ПОСОЛ
И не только наш князь Ростислав с моравами получил славянскую грамоту, но и Коцел, князь паннонский, возлюбил славянские буквы и научился им, и дал учеников, чтобы научились. И начало сильно расти в славянских странах учение Божие, и крестились у Мефодия чешский князь Боривой с супругой своей Людмилой.
КЛИМЕНТ
И отверзлись, по пророческому слову, уши глухих, чтобы услышали слова книжные, и ясна стала речь косноязычных. А Константин облекся в святой иноческий образ и стал именоваться Кириллом. И возрадовались славяне, и возблагодарили Бога, что Господь Бог даровал им письмена, чтобы могли они славить Бога на родном своем языке.
ХОР
«СВЯТЫЙ БОЖЕ...» (4раза).
48
Стихи к празднику
Великий день Кирилловой кончины [1] —
Каким приветствием сердечным и простым
Тысячелетней годовщины
Святую память мы почтим?
Какими этот день запечатлеть словами,
Как не словами, сказанными им,
Когда, прощался и с братом, и с друзьями,
Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим...
Причастные его труду,
Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
И мы, и мы его тянули борозду
Среди соблазнов и сомнений.
И в свой черед, как он, не довершив труда,
И мы с нее сойдем и, словеса святые
Его воспомянув, воскликнем мы тогда:
«Не изменяй себе, великая Россия!
Не верь, не верь чужим, родимый край,
Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
И, как святой Кирилл, и ты не покидай
Великого служения славянам».
Ф.И. Тютчев
11-ОЕ МАЯ [2]
Нас всех, собравшихся на общий праздник снова,
Учило нынче нас евангельское слово
В своей священной простоте:
«Не утаится Град от зрения людского,
Стоя на горней высоте».
Будь это и для нас возвещено не всуе —
Заветом будь оно и нам,
И мы, великий день здесь братски торжествуя,
Поставим наш союз на высоту такую,
Чтоб всем он виден был — всем братским племенам.
Ф.И. Тютчев
49
Слова М.П. Розенгейма музыка В.И. Главача
50
ГИМН СВЯТЫМ КИРИЛЛУ И МЕФОДИЮ, ПРОСВЕТИТЕЛЯМ СЛАВЯН
Слава Вам, братья, славян просветители,
Церкви Славянской Святые Отцы!
Слава Вам, правды Христовой учители,
Слава Вам, грамоты нашей творцы! } 2 раза
Будьте ж славянству звеном единения,
Братья святые: Мефодий, Кирилл!
Да осенит его дух примирения
Вашей молитвой пред Господом сил! } 2 раза
51
«Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет»
М.В. Ломоносов
«Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками!.. Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса»
И.О. Тургенев
52
[1] Написано в 1869 г. к 1000-летию со дня кончины св. Кирилла.
[2] День памяти святых Кирилла и Мефодия (24 мая по новому стилю).
|
ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ БРАТЬЕВ-ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ
Многие вещи стали для нас настолько привычными, что мы на них не обращаем внимания, например, воздух, вода; мы дышим воздухом, пьем воду, считаем их существование настолько для нас привычным, что далеко не всегда сознаем, что без них мы бы не смогли жить.
К подобного рода вещам или, вернее, явлениям относится и язык. Мы далеко не всегда ощущаем важность языка для нас, для всего человеческого общества... Язык охватывает все области нашей жизни. Наш язык звуковой: он звучит, и мы его слышим. В этом его достоинство и очень серьезный недостаток. Речь наша слышна только на ограниченном расстоянии. Правда, разные технические устройства позволяют преодолеть расстояние (радио, телефон, телевидение, звукозапись). Но в обычных условиях речь звучит только в настоящий момент и слышится в пределах естественных возможностей нашего слуха. Именно эту естественную ограниченность нашей звуковой речи с очень давних времен люди научились преодолевать не с помощью технических средств, а путем ее записи, графического изображения в различных системах письма.
Значение письма в истории духовного развития человека трудно переоценить. В языке, как в зеркале, отражен весь мир, вся наша жизнь. И читая написанные или напечатанные тексты, мы как бы садимся в машину времени и можем перенестись и в недавние времена, и в самое далекое прошлое.
Читая Евангелие, мы как бы оказываемся современниками и очевидцами всех событий, связанных с жизнью Иисуса Христа: мы слышим Его слова, обращенные к народу, видим и слышим апостолов, присутствуем во время суда над Ним, распятия, Воскресения из мертвых, явления ученикам и многих других событий. Знакомясь с древними русскими летописями, мы можем как бы присутствовать во время Крещения Руси в Киеве, читая «Войну и мир» Л.Н. Толстого, можем оказаться в Москве во времена нашествия Наполеона...
Возможности письма не ограничены ни временем, ни расстоянием; неизмеримо велика его просветительная ценность. Но искусством письма люди не всегда владели. Это искусство развивалось долго, на протяжении многих тысячелетий.
Вначале появилось картинное письмо (пиктография): какое-нибудь событие изображали в виде рисунка, затем стали изображать уже не событие, а отдельные предметы, сначала соблюдая сходство с изображаемым, а затем в виде условных знаков (идеография, иероглифы), и, наконец, научились изображать не предметы, а передавать знаками их название (звуковое письмо). Первоначально в звуковом письме употреблялись только согласные звуки, а гласные или вообще не воспроизводились, или обозначались дополнительными значками (слоговое письмо). Слоговое письмо было в употреблении у многих семитских народов, в том числе и у финикиян.
Греки создали свой алфавит на основе финикийского письма, но значительно усовершенствовали его тем, что ввели особые знаки для гласных звуков. Греческое письмо легло в основу латинской азбуки, а в IX веке было создано славянское письмо путем использования букв
55
греческого алфавита. Великое дело создания славянской азбуки совершили святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий.
Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий именуются просветителями славян, но, говоря так, мы по преимуществу понимаем это слово в современном, наиболее употребляемом его значении: просветитель
— 'просвещающий знанием'. При этом не всегда учитывается, а иногда и просто забывается, исконный смысл слова: просветитель — 'озаряющий светом веры Христа'. Великий подвиг братьев послужил именно этому. Кирилл и Мефодий являются создателями книжного славянского языка, который раньше так и назывался — словенским (славянским). Говоря о деятельности братьев, мы часто ставим им в заслугу именно это
— создание книжного письменного языка славян. Но надо иметь в виду, что это великое само по себе дело для них было лишь средством проповеди учения Иисуса Христа, совершения Богослужения. Для исполнения этого апостольского подвига необходимо было иметь язык, понятный народу (до Кирилла и Мефодия Богослужение в Моравии совершалось на непонятном для народа латинском языке).
Когда Кирилл и Мефодий приступили к выполнению возложенного на них дела, прежде всего перед ними встала задача создать такой язык. Главная заслуга в этом великом: деле принадлежит Кириллу. Мефодий был его верным помощником. Чтобы перевести книги Священного Писания и богослужебные тексты на словенский язык, надо было прежде всего создать такой язык. Эта труднейшая задача была выполнена с научной точки зрения безукоризненно. Была составлена славянская азбука;
Кирилл смог уловить в звучании знакомого ему с детства славянского языка (а это был, вероятно, один из диалектов древнеболгарского языка) основные его звуки и найти для каждого из них буквенные обозначения. И это было сделано с удивительной точностью. Каждому звуку соответствовала своя буква. Читая по-старославянски, мы произносим слова так, как они написаны. Мы не встретим такого расхождения между звучанием слов и их произношением, как, например в английском или французском.
Большая трудность состояла и в переводе с такого развитого, богатого языка, как греческий, на малоприспособленный для выражения многих сложных понятий диалект древнеболгарского языка. В этом языке не было многих необходимых для перевода слов. И Кириллу с помощью Мефодия приходилось вводить в свои переводы греческие слова (например, такие, как Евангелие, апостол, ангел, иерей, монах, епископ, игумен, Литургия, Евхаристия и целый ряд других). В иных случаях создавались новые слова по образцу греческих, такие слова называются кальками. Их много в старославянском языке. Кальками является значительная часть сложных слов с первой частью благо- (благодеяние, благодарение, благоговение, благословение и многие другие). Положительное влияние оказали переводы с греческого и на синтаксическое устройство славянской речи — получили развитие некоторые обороты, содействовавшие усилению синтаксических возможностей славянского языка, например, дательный самостоятельный, употребление причастий в составе именного сказуемого и некоторые другие.
56
Деятельность святых Кирилла и Мефодия проходила в сложных, подчас очень трудных условиях. Народ Моравии, князь моравский Ростислав благожелательно, с любовью относились к братьям, внимали их проповеди Христова учения на понятном для них языке. Но братьям приходилось трудиться среди крайне враждебно к ним настроенного духовенства. Моравия входила в епархию» возглавляемую немецким епископом города Пассау (Бавария). Священники большей частью были немцы, зачастую плохо знавшие язык славянского населения Моравии. Богослужение совершалось на латинском языке, непонятном для верующих. У Кирилла и Мефодия было много противников, решительно настроенных против использования в церкви народного языка. Братьев упрекали в ереси. Утверждали, что письмо славянское «не служит прославлению Божьему». Будто бы Бог «избрал лишь три языка: еврейский, греческий и латинский, на которых подобает воздавать хвалу Богу».
Шли жалобы, доносы к папе римскому. После трех лет миссионерства Кирилл и Мефодий вместе с учениками своими отправились в Рим. Папа Адриан с большим уважением, с почетом встретил братьев. Он благословил их труды. В течение нескольких дней в ряде церквей Рима служились Литургии на славянском языке. Ученики братьев были посвящены в священнический сан. Находясь в Риме, Кирилл заболел и незадолго до кончины (869 г.) принял великий постриг, изменив свое прежнее имя Константин на Кирилл. Обращаясь к брату перед кончиной, Кирилл сказал: «Вот, брат, были мы с тобой парой в одной упряжке и пахали одну (и ту же) борозду, и я на поле падаю, окончив день свой. Ты же не смей... оставить учительство свое, ибо чем иным можешь ты лучше достичь спасения».
Святые мощи его покоятся в Риме, в церкви святого Климента. Спустя некоторое время (в 870 г.) Мефодий был посвящен папой Адрианом в сан архиепископа славянских государств Паннонии и Моравии. Таким образом была создана независимая от баварского епископа собственная славянская епархия. Но на обратном пути в Моравию Мефодий был арестован своими недоброжелателями и помещен в тюрьму, из которой он был освобожден благодаря решительному вмешательству папы Иоанна, потребовавшего от восточно-франкского короля Людовика и баварского епископа немедленного освобождения Мефодия и предоставления ему возможности управлять своей епархией. Обращаясь к славянам Моравии и Паннонии, папа писал: «Если кто из собравшихся у вас учителей, из тех, кто льстят слуху и от истины отвращают к заблуждениям, начнет, дерзнув, вносить к вам разлад, порицая книги на вашем языке, пусть будет отлучен не только от причастия, но и от Церкви, пока не исправится».
Славянский книжный язык (старославянский) получил распространение в качестве общего для многих славянских народов языка. Им пользовались южные славяне (болгары, сербы, хорваты), западные славяне (чехи, словаки), восточные славяне. На Руси славянский (старославянский) язык становится известным, вероятно, с конца IX - начала X веков. В то время различие между отдельными славянскими языками было не столь значительным, как в наши дни, и, например, западные славяне — чехи и словаки — вполне понимали и проповедь, и Богослуже-
57
ние на старославянском (в основе своей южнославянском) языке. Но все-таки некоторые различия между славянскими языками были, поэтому славянский (старославянский) язык стал испытывать воздействие со стороны тех языков, с которыми он соприкасался у разных славянских народов. На Руси этот язык легко усваивается и становится языком определенных жанров древнерусской письменности (житий святых, поучений, отдельных частей летописи). В известной мере он подвергается воздействию со стороны древнерусского и постепенно принимает ту форму, которая нам известна под именем церковнославянского языка.
Церковнославянский язык имеет на Руси свою особую историю, в нем вырабатываются свои нормы, в некоторых случаях не известные более раннему состоянию этого языка. Церковнославянский язык достигает своего современного облика примерно к XVII веку. В настоящее время это язык Богослужения Русской Православной Церкви. Церковнославянский язык, взаимодействуя с древнерусским, оказал благотворное влияние на развитие русского литературного языка, преимущественно в области его лексики, но отчасти и грамматики.
В заключение мне хотелось бы отметить очень важный момент в миссионерской деятельности братьев, который может быть для нас убеждающим примером в наше тревожное время, исполненное подозрительности, противостояния, вражды. В IX веке, в период трудов святых Кирилла и Мефодия, в значительной мере было подорвано единство Христовой Церкви. Усилились разногласия, открытое противостояние, соперничество двух духовных центров — Рима и Константинополя. Но на деятельность братьев это противостояние никакого воздействия не оказывало. Они не дали себя вовлечь в межцерковные распри. Они оставались служителями единой Церкви Христовой. Будучи воспитанными в традициях Восточной Церкви, они, не задумываясь, отправились проповедовать слово Божие к моравским славянам, находившимся в юрисдикции Западной Церкви, Их самоотверженное служение с уважением было воспринято главою этой Церкви — папой римским Адрианом, благословившим труды Кирилла и Мефодия. Для святых подвижников Церковь оставалась единой.
И в этом мы должны видеть достойный пример для подражания. В наше трудное время, когда усиливается религиозная нетерпимость, раздоры, противостояния не только между православными и инословными христианами, но и между православными, мы не должны забывать, что прежде всего мы — христиане, верующие во Иисуса Христа. Таковыми были святые равноапостольные просветители славян — Кирилл и Мефодий. Хочется добавить, что братья почитаются как святые и на Востоке, и на Западе.
К А. Тимофеев,
доктор филологических наук, профессор НГУ
58
ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК И РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ
В последнее время довольно часто поднимается вопрос о возобновлении классического образования. В «Новом мире» (1992, №9) Станислав Джимбинов писал о том, что основу гуманитарного образования в дореволюционной России составляло изучение классической филологии. Действительно, это так. Глупо было бы отрицать значение классических языков в подготовке дореволюционных филологов, историков, вообще образованных людей. Безусловно желательным является восстановление этих дисциплин в их полном объеме и в современной школе — средней и высшей. Но при этом не следует забывать о роли церковнославянского языка и церковнославянской словесности в такой подготовке. В учебных заведениях он мог изучаться специально (то есть как особый предмет), но его могло и не быть в программе, и тем не менее роль церковнославянского языка в подготовке образованного, культурного человека оставалась очень значительной,
Было много каналов, по которым приходил этот язык. Это и язык Евангелия, это и язык Богослужения, это и язык молитвы, это и язык древней письменности. Гимназисты читали не только «Слово о полку Игореве», но и «Слово о Законе и Благодати» первого русского митрополита Илариона, житие Феодосия Печерского, жития Славянских Первоучителей и многие другие тексты. Изучение народного творчества не ограничивалось былинами, сказками, но обязательно включало и духовные стихи, составленные на русском языке, но с использованием многих церковнославянских слов и выражений. Наконец, церковнославянский язык приходил вместе с русским литературным языком, от которого он искусственно был отторгнут лишь в советское время.
Изучение русской словесности предполагало обращение ко всем ее составляющим, а церковнославянский язык на Руси со времен святого Владимира (а может быть, и ранее) был одним из основных компонентов культурно-языковой ситуации.
Отторжение церковнославянского языка от русского привело к обеднению последнего. М.М. Пришвин в свое время предупреждал о негативных последствиях этого. Церковнославянский язык выполнял роль верхнего культурного слоя в языке — того слоя, который обслуживал высокие формы языка. Так было на протяжении всей истории русского языка.
После изъятия этого слоя его место постепенно занимает просторечная лексика, канцеляризмы, про-фессионализмы. Ранее русский язык в своем развитии опирался на церковнославянский язык и народно-диалектный. Оба источника были чрезвычайно важны. Благодаря воздействию церковнославянского языка сохранялась общеславянская основа русского языка и имела место историческая преемственность русской культуры. Благодаря воздействию народно-диалектной речи русский литературный язык сохранял национальную основу. Оба эти воздействия были уравновешены. В частности, в XIX веке было бы невозможным проникновение в разговор-
59
ную речь образованных людей просторечных слов или выражений вроде тех, что можно услышать сейчас: пошив одежды, зафотографировать, завесить, в районе семи часов. Просторечная и профессиональная лексика в разговорную речь образованного человека могла попасть только будучи уже освоенной языком русской литературы. А язык русской литературы был ориентирован на другие, более высокие нормы.
В первые десятилетия XX века в русский язык стали проникать многие заимствования, с которыми русский язык, потеряв церковнославянский язык в качестве опоры, не смог уже справиться. То, что в русском языке есть большая группа несклоняемых слов, противоречит морфологической природе нашего языка и изменяет его морфологическую структуру. Ориентиром становится разговорная речь, в которой (начиная с 20-х годов) усиливается диалектно-просторечный элемент. И эта речь сама начинает производить массу несклоняемых слов. Это различного рода сокращения: МИД, ГАБТ, ЦИК, НЭП, ГЭС, РАПП, ВАК, ЖЭК, МТС, СЕЛЬПО, РОНО, ГОЭЛРО, РАЙФО и др.
С русским языком произошло то, что и должно было произойти в этих условиях (то есть при условии утраты верхней культурной формы — церковнославянского языка): он встал с ног на голову. Народно-диалектная речь, которая была национальной основой русского языка и одним из источников его развития (но никак не системой, определявшей нормативную сторону языка), стала определять нормы и развитие литературного языка. Но это было бы полбеды, ибо сама по себе эта речь имеет высокие, поэтические формы (язык фольклора: былин, духовных стихов и т.д.), которые могут обогатить литературный язык. Беда в том, что в русский язык безнаказанно стала проникать просторечная профессиональная и околопрофессиональная лексика, то есть такая, которая создавалась с «потугой» на грамотность. Язык передовых статей в газетах наполовину состоял из таких слов; при чтении их возникало ощущение, что жуешь наждачную бумагу. Все это произошло из-за ослабления верхнего, культурного слоя языка, традиционно связанного с церковнославянским языком.
В ХVII-ХIХ веках русский язык справился с нашествием сначала германизмов, потом галлицизмов, с заимствованиями из других европейских языков. Справился, так как был более мощный источник обогащения русского литературного языка — церковнославянский язык. Лучшее подтверждение этому — язык А.С. Пушкина, который четко осознал особые функции церковнославянского языка.
Особая роль церковнославянского языка в истории русского языка была связана с тем, что сначала старославянский (то есть церковнославянский кирилло-мефодиевского периода), а потом уже и собственно церковнославянский язык был наднациональным языком. Он возник как язык проповеди, адресованной всем славянам. Менялись его центры. Только на протяжении первых полутора веков христианства у славян дважды менялись центры книжной и языковой культуры: сначала Моравия и Паннония, затем Восточная Болгария и, наконец, Киев и Новгород. Однако везде сохранялась его общеславянская природа и всеславянская обращенность.
60
Церковнославянский язык не был языком интернационального братства. Интернациональное предполагает, видимо, отсутствие границ. Культура и язык, не имеющие границ, имеют печальную судьбу. Древнерусская культура во многом благодаря церковнославянскому языку (и тому, что стояло за этим языком, — христианству) была четко вписана в славянскую, шире — православную, еще шире — христианскую и, наконец, — в мировую культуру и цивилизацию. Церковнославянский язык был одновременно и культурно-языковой нишей, которая не давала выветриться русской культуре и русскому языку, и проводником внешних идей и влияний.
Защитные функции церковнославянского языка могли ослабевать, могли усиливаться. Ослабевали они в периоды спокойного развития языка. Эти функции оставались тогда пока невостребованными. Усиливались они в каких-то необычных ситуациях.
Примером может служить рубеж ХIV-ХV веков. Падение Балкан, усиление роли Русского государства и Русской Церкви на международной арене, отражение вражеских нашествий, преодоление внутренних междоусобиц приводит к тому, что усиливается роль церковнославянского языка. В русском литературном языке появляется много архаизмов, книжная культура ориентируется на кирилло-мефодиевские и древнекиевские традиции. Появляется особый стилистический прием, который получил наименование «плетение словес».
Или более близкий нам пример — русский язык в Сибири ХVII-ХVIII веков. Знакомство с языком некоторых сибирских летописей обнаруживает, что их язык сильно архаизирован, в нем много таких слов и оборотов, которые в то время логичнее было встретить в житиях, гомилиях. А объясняется же все достаточно просто. Русский язык в Сибири того времени оказался без местных национальных корней, он был представлен самыми разными русскими европейскими диалектами, испытывал влияние со стороны нерусской речи. В таких условиях у литературного и разговорного языка непременно должна быть местная поддержка. И вот оказывается, что функцию национальных корней для русского языка в Сибири того времени выполнял церковнославянский язык, ибо летопись — это памятник, важнейшим назначением которого является сохранение преемственности национального сознания, культуры, языка. Для московской или севернорусской летописи XVII века обилие церковнославянизмов выглядело бы как неоправданная архаизация языка, а для сибирской летописи это был единственно возможный в этих условиях путь поддержания традиции.
Святые Кирилл и Мефодий, создавая язык, на долгие века вперед определили, каким ему быть и как он будет соотноситься с литературными языками славян. Этот язык создавался по типу сокровищницы, в чем проявилась его «соборность». Он всегда был близок живым славянским языкам, уже в ранние эпохи своего существования реализуясь в виде национальных изводов: древнеболгарского, древнерусского, древнесербского. Близок он был, естественно, и русскому литературному языку, близок настолько, что входил в него составной частью. Применительно к древнерусскому периоду мы можем назвать памятники церковного и светского содержания,
61
но сказать, где кончается древнерусский литературный язык и начинается церковнославянский, нельзя. Этой границы не было. Мы можем говорить о том, что (то есть какое содержание) чаще описывалось церковнославянским языком, а что — древнерусским народно-литературным, но единых, раз и навсегда данных правил не было. Более того, даже само разграничение памятников на светские и церковные было условным. Летопись — памятник светский, но она содержала не только погодовые записи, но и поучения, и жития. Таким образом уже на содержательном уровне происходило взаимодействие памятников письменной культуры.
Взаимодействие церковнославянского и древнерусского народно-литературного языков было постоянным. Церковнославянское влияние выводило литературный язык на более высокий уровень, этот язык получал возможность передавать сложные богословские и философские понятия. Благодаря влиянию народно-литературного языка церковнославянский язык обретал новый источник (уже славянский, а не греческий) своего развития и оставался в границах древнерусской культурно-языковой ситуации.
В научной литературе обычно обращают внимание прежде всего на влияние церковнославянского языка на русский литературный. Это происходит, наверное, потому, что эта связь более очевидна. Между тем постоянно существовала и обратная связь. Уже с самого начала старославянский язык в Киевской Руси выступал в виде древнерусского извода церковнославянского языка (ср.:
 
И в последующие века имена наиболее значительных церковных книжных деятелей связаны именно с такой обработкой языка текстов, после которой они становились более близкими русской литературной речи.
Здесь достаточно сослаться на переводческую деятельность преподобного Максима Грека. В частности, над переводом Псалтири на церковнославянский язык он трудился всю жизнь. Делал один перевод, потом неоднократно перерабатывал его. Ученые-текстологи выделяют пять крупных этапов его переводческой деятельности. Перед ним стояли сложнейшие задачи: передать всю красоту и поэтичность псалмов, перевести их как можно более точно, сделать этот перевод более понятным и легко усваиваемым и вместе с тем не порвать с традицией ранних переводов Псалтири. Можно только жалеть, что современный церковнославянский текст псалмов не полностью воспроизводит этот труд.
Есть еще одна крупнейшая фигура в истории русской духовной культуры — это А.С. Пушкин. Его по праву называют основоположником современного русского литературного языка. Но при этом, как правило, вне поля зрения остается то, что значительной является его роль и в развитии церковнославянского языка. Но только это — роль косвенного преобразователя. Имея своей целью развитие и упорядочение русского литературного языка, Пушкин первым нашел формулу соотношения русского литературного и церковнославянского языков в новых условиях . Это соотношение держалось вплоть до 20-х годов 20 столетия.
До Пушкина господствовала теория трех «штилей» М.В. Ломоносо-
62
ва. Согласно этой теории, которая, кстати, сыграла большую роль в истории русского литературного языка, высокие понятия и предметы речи должны были описываться высоким «штилем», в котором преобладала церковнославянская лексика. Обыкновенные понятия должны были передаваться средним «штилем». А низкий «штиль» служил для использования в комедиях, эпиграммах, дружеских письмах и т.д. Таким образом все средства языка были как бы разделены, обособлены друг от друга. Такая теория в свое время была очень нужна, ибо до Ломоносова происходило смешение всех этих средств. Но вместе с тем теория Ломоносова, на мой взгляд, создавала угрозу для резкого обособления церковнославянского и русского литературного языков. И поэтому то, что сделал позже Пушкин, оказалось важным не только для русского литературного языка, но и для церковнославянского.
А создал он «прокладку» между этими языками — своеобразный культурный слой русской лексики. Этот слой был сформирован, в частности, за счет церковнославянских слов, которые получили новое значение. Это оказалось живительной инъекцией для русского языка и одновременно сделало более глубокими корни церковнославянского языка в русском. Фактически это же делали ранее и церковные книжные деятели, вводя в церковнославянский язык новую (русскую литературную) лексику.
До Пушкина использовали (да и он сам это делал) многое из церковнославянского языка в исконных или устаревших значениях (град, виждъ, глас, брег и т.д.). Новаторство Пушкина было в том, что появились церковнославянские слова в новых значениях: «В салазки Жучку посадив, Себя конем преобразив...»; «Зима! Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь»; «Татьяна долго в келье модной Как очарована стоит»; «Высокопарный, но голодный Для виду прейскурант висит».
Пушкиным была восстановлена связь церковнославянского и русского языков. Благодаря этому русский литературный язык на всем протяжении XIX и начала XX веков легко справлялся с нашествием заимствований из европейских языков, диалектной и просторечной лексики из народного языка.
Органическое единство русского литературного и церковнославянского языков вызвано не только единством и общностью путей их развития, но и принципиальными отличиями, затрагивающими их глубинные свойства. В итоге они оказываются необходимо дополняющими друг друга.
|
