2.1. Тема бала в произведении А.С. Грибоедова «Горе от ума»
В сонную тишину фамусовского дома Чацкий ворвался, как ветер. Но его порывистое дыхание, бурные радости, громкий и неудержимый смех, искренняя нежность и пылкое негодование неуместны здесь.
В доме, где всё построено на притворстве и обмане, где дочь прячет свою влюбленность в Молчалина от отца, а отец свои «шалости» с Лизой от дочери, искренность Чацкого - «незваная гостья». Здесь откровенность под запретом и пылкие признания Чацкого кажутся странными. В доме, где смеренное безмолвие Молчалина почитается добродетелью, красноречие Чацкого выглядит дерзким. В доме, где всё расписано по календарю, порывистость Чацкого сулит лишь неприятные неожиданности.
В обществе, «где тот и славился, чья гнулась шея», независимость Чацкого делает его «опасным человекам». Раболепие не уживается с вольностью, а Чацкий «властей не признает» - так же как не признает чинов и богатства, которые «грабительством богаты».
И потому в доме Фамусова Чацкий встречен холодно и неприязненно, потому его «дичатся, как чужого». Уехав когда-то из дома Фамусова влюблённым, он возвращается с чувствами, усиленными разлукой. Его признанья Софье трепетны и стремительны. Его осаждает отец Софьи, предъявляя требования к женихам: финансовая обеспеченность, хорошее место по службе, выгодные связи и наличие имения.
Чацкий не требует от Софьи ответных чувств, ведь невозможно требовать пылкости любви, он хочет только одного - узнать логику ее поступков, он хочет знать те достоинства, которые заставили ее выбрать Молчалина. Чацкий чувствует пропасть между своими чувствами и понятиями и происходящими на его глазах сближением ничтожного Молчалина с Софьей, и эта пропасть раскалывает его прежний мир, сдвигает и переворачивает все его представления, поэтому он чувствует себя на грани катастрофы: «От сумасшествия могу я остеречься; Пущусь подалее простыть, охолодеть, Не думать о любви...»
Таким образом, любовь к Софье приводит Чацкого на грань безумия, так как нельзя сохранить одновременно это чувство и весь строй своих представлений о жизни, о человеке. Софья «про себя» в ответ на это искреннее признание Чацкого замечает: «Вот нехотя с ума свела». Однако, желая образумить Чацкого она перечисляет такие достоинства Молчалина, которые заставляют Чацкого сказать: «Шалит, она не лю6ит». И в самом деле, как Чацкий может в добродетелях числить то, что Молчалин «безмолвием обезоружить Фамусова, «от старичков не ступит за порог.., с ними целый день засядет, рад не рад, играет...»
И в конце разговора поэтому любовь Софьи к Молчалину остается для Чацкого «загадкой», хотя он понимает, что близость к ней потеряна навсегда и только «воспоминания об том, что невозвратно», его «согреют, оживят... отдохнуть дадут».
Чацкий ищет оправдания чувствам Софьи и обманывается, потому что всё то, что презримо им в барской Москве Фамусовского мира возвышает человека со всей очевидностью.
После суеты бальных приготовлений начинают появляться гости. Первыми появляются Горичи. Наталья Дмитриевна полна оживления и кокетства. Войдя в залу, она с удовольствием оглядывает себя, прихорашивается, а потом ищет глазами того, кто мог бы полюбоваться ею, и замечает Чацкого, рассказывает ему о своём «приобритении» - муже. И говорит она о Платоне Михайловиче как о своём новом туалете. Интонации её почти буквально совпадают с репликой Молчалина, восторгавшегося собачонкой старухи Хлестаковой.
Молчалин: «Ваш шпиц – прелестный шпиц, не более напёрстка…»
Наталья Дмитриевна: «Мой муж – прелестный муж вот он сейчас войдёт…»
Шпиц, тюрлюрлю, муж – всё это предметы тщеславия, всё демонстрируется, «сокровища» выставляется для обозрения. Но вот появляется и Платон Михайлович. Чацкий едва узнает в этом располневшем, вялом человеке с потухшими глазами и ленивыми движениями прежнего резвого его товарища. Наталья Дмитриевна сменила в муже всё: не только военный костюм, но и привычки, движения, взгляды и её тщеславие утешено неосуществлённых успехов мужа:
«И утверждают все, кто прежде знал,
Что с храбростью его, с талантом,
Когда б он службу продолжал,
Конечно, был бы он московским комендантом.»
Но гораздо больше устраивает Наталью Дмитриевну собственная роль главнокомандующего; она повелевает мужем безусловно, придумывая ему болезни («все рюматизм и головные боли»). Занятия, которых он не любит, образ жизни, который ему чужд («Платон Михайлович город любит»). С какой неуклюжестью Наталья Дмитриевна осуществляет свою заботу, похожую на дрессировку, как при всех нежных словах крепчает ее повелительный голос:
«Ах! мой дружочек!
Здесь так свежо, что мочи нет,
Ты распахнулся весь и расстегнул жилет.
Послушай разочек, мой милый, застегнись скорей.
Да отойди подальше от дверей,
Сквозной там ветер дует сзади!
Мой ангел, бога ради,
От двери дальше отойди.»
От этих забот Платон Михайлович увял. Чацкому уже не о чем с ним говорить.
А вот появляются князья Тугоуховские, влекомые шестью щебечущими дочерьми. Их восторженные восклицания, и всплески рук, и взгляды, высматривающие новые фасоны платьев, особенно подчеркивают дряхлую неповоротливость глухого князя со слуховой трубкой и скрипуче-растянутый голос княгини, с трудом выговаривающей слова: «От - ставной?»; «И хо-лостои?; «Бо-гат?», Но какая цепкость в этих дряхлых стариках! Едва появившись на балу, княгиня ищет женихов для своих дочерей, Заметив Чацкого, узнав, что он не женат, тут же посылает за ним князя: «К нам на вечер, в четверг, проси скорее Натальи Дмитриевны знакомого: вон он!»
Это прямо-таки охотничье преследование, способность, столь неожиданная в этих дряхлых стариках! Но Тугоуховские, действительно, глухи ко всему, кроме званий и богатства. Узнав, что Чацкий не камер-юнкер и не богат, княгиня «громко, что есть мочи», кричит мужу:«Князь, князь! Назад!»
Язвительная и высокомерная графиня Хрюмина, гордящаяся своей знатностью и французским языком, «отъявленный мошенник» Загорецкий, рекламирующий свою способность заполучить то, чего «никто достать не мог», властная Хлёстова, привезшая арапку, Скалозуб, важно преподающий всем устав и знакомящий с «форменными отличками» («В мундирах, выпушки, погончики, петлички») - каждый из гостей воодушевлен самоутверждением, и потому они не очень нежны друг к другу, по за глаза критикуют друг друга [2].
Дух общей вражды поддерживается и соревнованием в тщеславии, и поисками женихов. И здесь почти каждый из гостей - угроза другому. Вслед за княгиней Тугоуховской графиня Хрюмина повторяет ее фразу, уж прямо обращаясь к Чацкому: «Вернулись холостые?» И это первый ее вопрос к собеседнику. Фамусов упорно ищет жениха для Софьи:
«Где Сказолуб Сергей Сергеевич? а?
Нет, кажется, что нет. - Он человек заметный –
Сергей Сергеевич Скалозуб,»
Последние слова Фамусов произносит так громко, с таким упоением, что Хлестакова одергивает хозяина дома: «Творец мой! Оглушил звончее всяких труб!»
Так разноликие гости и устроитель бала сходятся в целях этого вечера, первое упоминание о котором уже звучало лицемерием:
«Съедутся домашние друзья,
Потанцевать под фортепьяно».
На бале чувствуется всеобщее раздражение, которое все испытывают при встрече с Чацким. Чем Чацкий успел досадить каждому? Наталья Дмитриевна испугалась за мужа: присутствие Чацкого слишком «свежо» для Платона Михайловича, и «сквозняк» воспоминаний может вернуть его к прежней вольности. Графине-внучку Чацкий успел заметить, что ее высокомерие неосновательно: она всего лишь одна из «подражательниц модисткам». Хлёстову возмутил непочтительный смех Чацкого. Молчалину он отсоветовал в Москве служить в Архивах. Фамусов при Чацком не чувствует возможности свободного проявления себя:
«Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,
Хоть пред монаршиим лицом,
Так назовет он подлецом!»
Оскорблены их лучшие порывы, сами основания их жизни Чацкий отверг - как-то мимоходом, не то чтобы нападая на них, просто не признавая. Раздражение общества ищет выхода и наконец прорывается слухом о сумасшествии Чацкого.
Почему именно Софья оказывается источником этого слуха? Софья раздражена: Чацкий в мимолетной встрече с ней на балу успел оскорбить Молчалина. Чацкий знает, как сильно отличается истинное лицо Молчалина от героя Софьиных мечтаний. Чацкий пытается ей об этом сказать, хотя она не хочет истины, страшится ее. Ей так легче, ей приятнее объяснить язвительность Чацкого безумием любви, о которой он сам говорил ей. Обмолвившись случайно, Софья сначала испугалась своего признания. «не то чтобы совсем...» - «помолчавши», говорит она потрясенному скандальной новостью N. Но видя, что «готов он верить»., Софья «смотрит на него пристально» и подтверждает свои как будто случайно вырвавшиеся слова. Ее предательство - обдуманная месть:
«А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить,
Угодно ль на себя примерить?»
И слух о сумасшествии Чацкого начинает распространяться с поразительной быстротой. Один повторяет: «С ума сошел...» - для того, чтобы убедиться, так ли думают другие (ведь общественное мнение» - закон для людей этого круга). А эти другие, у которых спрашивают, не хотят выглядеть неосведомленными. Загорецкий, которого ценят именно за то, что с ним «не надобно газет», не хочет ударить в грязь лицом и тут же, мгновенно придумывает историю сумасшествия Чацкого, которого он в лицо-то с трудом признает:
«А! Знаю, помню, слышал.
Как мне не знать? Примерный случай вышел;
Его в безумную упрятал дядя-плут...»
Графиня-внучка, услышав уже от Загорецкого, что Чацкий сошел с ума, не преминула подчеркнуть свою проницательность:
«Представьте, я заметила сама.»
Но радостнее всех воспринимает эту весть Фамусов:
«О чем? О Чацком, что ли?
Чего сомнительно? Я первый, я открыл! Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!»
От скучающей надменности не осталось и следа. Все возбуждены, оживлены. То и дело мелькают реплики: «Пойду-ка я, расправлю крылья», «пойду, осведомлюсь». Мужчины потирают от удовольствия руки, дамы стремительно скользят по гостиной. Забыта нехватка танцовщиков, взаимные распри, зависть друг к другу. Любопытство к скандалу и желание преследовать жертву объединили всех. Каждый - почти не слышит другого, бросает и убегает, чтобы прокричать следующему.
Но вот уже о сумасшествии Чацкого всем известно. Сообщить больше некому, удивить этим уже нельзя, да и все убеждены твердо: «Безумный по всему». Тогда начинается обсуждение того, почему Чацкий «в его лета с ума спрыгнул». Фамусов с его животным объяснением всего происходящего указывает на наследственность: «По матери пошел, по Анне Алексеевне; Покойница с ума сходила восемь раз.»
Хлёстова начинает мотив, отдавшийся близким всем: «Чай, пил не по летам. Шампанское стаканами тянул». Ее поддерживают: «Бутылками - с, и пребольшими. Нет-с, бочками сороковыми».
Но очень скоро такая причина показалась слишком невинной. И вслед за смешными пересудами в гостях появилось что-то зловещее.
«Ученье - вот чума, ученость - вот причина
Что нынче пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений,» -
Так Фамусов доводит раздражение, которое томило всех, до откровенной позиции воителей «века минувшего». И тут у каждого из гостей оказывается враг, который как-то объединился в их представлении с Чацким; лицеи и гимназии, педагогический институт, химии и басни, профессора и, главное, книги. Многочисленность этих врагов вызывает уже не раздражение, а злость, не опасение, а страх.
Появление Чацкого приводит всех в трепет. Клеветники сами испугались своей выдумки. Это особенно нелепо потому, что Чацкий подавлен всем, что он видел и слышал:
«Да, мочи нет: мильон терзаний
Груди от дружеских тисков,
Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,
А пуще голове от всяких пустяков,
Душа здесь у меня каким-то горем сжата,
И в многолюдстве я потерян, сам не свой».
Одиночество свое Чацкий чувствует все время на балу до того, как все оставили его из страха, что «затеет драться он». Гнев Чацкого для фамусовских гостей непонятен, они пугают этот высокий гнев со скандальностью и в страхе разбегаются.
Чацкий оглядывается: все в вальсе кружатся с величайшим усердием, старики разбрелись по карточным столам. Это уже итог. Чацкий еще долго в сенях фамусовского дома будет прощаться с прошлым, слушать вздор Репетилова, отрезвится позором Софьи, но путь «Вон из Москвы!» указан ему уже здесь.
Ничтожество не терпит в своей среде высокого. Это высокое озлобляет, смущает, дразнит людей низких. И они объявляют благородное безумным, чтобы избавиться от опасности, самоутвердиться. Высокие порывы кажутся неестественными в этом обществе, нелепыми, даже смешными.
Таким образом, на балу в доме Фамусова Грибоедов А.С. показал свет московского общества, их нравы, взгляды, страхи, пороки, сплетни, интриги, то есть представил бытоописательную картину дворянского общества, а также раскрыл социальный конфликт между обществом и такими как Чацкий, показав его душевные переживания.
|
