Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.96 Mb.
|
| — указ от 20 февраля 1803 года — не имел серьезных практических результатов. По данным В. Вешнякова в разряд свободных хлебопашцев было переведено всего 151.895 крепостных (36) и, естественно, столь небольшое их число не могло изменить суть феодального хозяйства. Но указ 1803 года был продиктован жизнью и, отражая определенную степень развития капиталистических отношений, явился своеобразным юридическим оформлением процессов, дававших уже себя знать в повседневной жизни. Имеется в виду отмеченный в литературе, (37) экономический отрыв крестьянского хозяйства от помещичьего, который происходил как в рамках крепостной вотчины, так и за ее пределами. Указ 1803 года имел, хотя и очень узкую — отвечающую степени развития капиталистических отношений, но свою социальную базу — зажиточного крестьянина, заинтересованного в вырода правил указа 1803 года; либо - правительства, объясняющего возврат дела несоответствием некоторых проектов условий перевода статьям указа от 2 апреля 1842 года.(41) (19. А.П. Заблоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев и его время (Спб, 1882, т .II, стр. 286. Заблоцкий-Десятовский ошибочно записку Друцкого-Соколинского датирует 1848 годом. (См. там же, стр. 282— 284). Сравни: В.Н. Майков. Смоленские дворяне и обязанные крестьяне. 1846—1849. "Русская старина" 1873г., т. VIII, стр. 915—928. В.С. Семевский. Указ., соч., т 2, стр 176, а также ЦГИА ф. 1284 оп. 234, д. 827, 1847г., л. 24—24 об.) (20. А.П. 3аблоцкий-Десятовский. Указ соч., т.2, стр. 286) (21. О переводе крепостных крестьян Муринского имения Воронцова в обязанные см. В. И. Семевский. Указ. соч. т. 2. стр. 91—96. Е. И. Индова. Крепостное хозяйство в начале XIX века. М., Ак. наук СССР, 1955, стр. 133-135) (22. ЦГИА, ф. 1284 оп. 234, д. 702, 1842г., л. 52) (23. Там же) (24. Там же, л. 57 об.) (25. См. там же, д. 740, 1844 г., лл. 1-1 об.) (26. См. там же, лл. 99-102 об.) (27. См. там же, лл. 24-30 об.) (28. См. там же, лл. 93-98.) (29. Там же. л. 109.) (30. ПСЗ, 2-е собрание, т. XXI, № 19640, статья 1681.) (31. См. сборник циркуляторов..., т. III. стр. 238—239.) (32. "Записка Александра Ивановича Кошелева", Берлин 1884г. Приложение 5) (33. ЦГИА, ф. 1284, оп. 234, д. 740, 1844 г., л. 110) (34. См. ПСЗ, 2-е собрание, т. XXI, № 19641.) (35. А.П. Заблоцкий-Десятовский. Указ соч., т. II, стр. 275.) (36. В. Вешняков. Указ соч., стр. 61.) (37. Например, Н.Л. Рубинштейн. Сельское хозяйство в России во второй половине XVIII в. М., Госполитиздат. 1957, стр. 38—49; Е.И. Индова. Крепостное хозяйство в начале XIX века. М., Ак. наук СССР, 1955; В. Н. Кашин. Крепостные крестьяне — землевладельцы накануне реформы. — «Известия Академии наук СССР». VII серия. Отделение общественных наук, 1933, № 8, стр. 541—590, № 9 ,стр. 655—703; А.Н. Небольсин. О крепостных крестьянах-капиталистах Воронежской губернии. — «Известия Воронежского педагогического общества», 1927, № 3—5. стр. 24—31.) В купе из крепостной неволи, в приобретении собственной земли и имевшего на это средства. Поэтому действенность указа идет по восходящей линии и в 40-х - 50-х годах число свободных хлебопашцев возрастает. Так, по данным В. Вешнякова, с 1842 года, начального в действии указа об обязанных крестьянах, в свободные хлебопашцы уволилось около 42% общего количества крепостных, переведенных в этот разряд с 1804 по 1858 год.(38) Указ 1842 года, следовательно, не парализовал действия своего предшественника, не приостановил перехода земли из рук дворян в собственность зажиточных крестьян, и сам был реализован лишь 5-ю помещиками, уволившими в обязанных 26.937 крепостных.(39) Правда, прошения и проекты условий перевода крепостных в обязанных крестьян были поданы большим количеством помещиков. С 1842 по 1846 год они поступили от 16-ти помещиков (не считая двух утвержденных) Новгородской, Смоленской, Курской, Херсонской, Калужской, Рязанской, Московской, Харьковской и, более всего, Тульской губерний. За небольшим исключением (Херсонской, Харьковской) это те губернии, в которых велось рациональное трехпольное или многопольное постоянное хлебопашество.(40) Однако намерения этих помещиков, представивших к переводу в общей сложности свыше 13,5 тысяч крестьян, не были доведены до конца: либо из-за отказа крестьян, которых не удовлетворяли условия увольнения в обязанные, так же, как и условия третьего (38. В. Вешняков. Указ соч., стр. 70—71. Подсчитано по таблице.) (39. В. И. Семевский считал, что в обязанные было уволено 24708 крепостных 4-мя помещиками. См. указ, соч., стр. 104. Он допускал небольшую арифметическую ошибку и не учитывал еще двух увольнений: помещиком Юрасовым 69 ревизских душ имения Орловской губернии и помещицей Ф. Потоцкой с сыновьями 2156 душ мужского пола имения Подольской губернии Балтского уезда. Первое увольнение было произведено в октябре 1857 года, второе в ноябре 1854 года. См. ЦГИА, ф. 1181, оп. 1. д. 143,1872 г., лл. 17—20; ф. 1284. оп. 234, д. 929. 1850 г. Три прочих увольнения принадлежат: М.С. Воронцову, уволившему в обязанных в июне 1843 года крепостных Муринского имения в Петербургской губернии в количестве 492 ревизских душ; Л.П. Витгенштейну, который в январе 1848 года перевел в обязанные 662 крепостных мужского пола Дружносельской вотчины С-Петербургской губернии; Потоцким, уволившим в 1851 и 1854 годах 23558 крепостных имений Подольской и Киевской губерний. См. В.И. Семевский. Указ, соч., т II, стр. 91 — 104; Е.И. Индова. Крепостное хозяйство в начале XIX века., Ак. наук СССР, 1955. стр. 133—135; А.П. Заблоцкий-Десятовский. Указ 2, стр. 266—275; «Журнал министерства внутренних дел», 1843, т. III, стр. 281—290; «С-Петербургские ведомости», 1848, № 95 96 98 99; ЦГИА, ч. 1284, оп. 234. д. 702. 1842 г.; д. 731, 1844 г. дд. 929. 930. 1850 г.) (40. См. ЦГИА, ф. 1284, оп. 234, д. 755, 1844 г. л. 66.) Попытки придать указу большую действенность, уточнением прав и обязанностей владельцев и их обязанных крестьян, как говорилось выше, не привели к намечаемой цели. Указ оставался все столь же малорезультативным. С 1846 года перевод крепостных в обязанных проектировался лишь 6-ю помещиками, из которых трое (Потоцкий, Потоцкая и Юрасов) добились утверждения договоров в 1850-х годах, а прошения остальных были отклонены правительством.(42) Министр внутренних дел Л.А. Перовский, разделявший с Николаем I мысль о переводе крепостных отношений в обязанные, не верил в указ 1842 года как средство, способное осуществить его. Он предпочитал введение инвентарной системы,(43) и если не тормозил указ от 2 апреля 1842 года, то и не содействовал его реализации. Сам царь некоторое время пытался дать ход своему детищу, но с соблюдением осторожности и полной секретности. Поэтому он ограничивался воздействием лишь на помещиков, уже выразивших желание осуществить перевод своих крепостных в обязанные. Министерство внутренних дел по приказанию Николая I 5 октября 1846 года разослало соответствующие распоряжения с вопросом: «отказались ли совершенно от намерения своего лица, представившие неодобренные проекты, или готовят новые предложения».(44) Ответы были весьма неутешительными. Только один Л.П. Витгенштейн изъявил желание пересмотреть, согласно требованиям министерства, составленные им ранее условия перевода крепостных в обязанные. Новый договор, после ряда правок и дополнений, в январе 1848 года был утвержден.(45) Остальные помещики, обращавшиеся ранее в министерство за разрешением на перевод своих крестьян в разряд обязанных, по разным причинам отклонили предложения о возобновлении дел по реализации указа 1842 года. Комитет министров, обсуждавший в марте 1847 года записку Перовского, составленную по ответам помещиков на его запрос, оставил "дальнейшие распоряжения" по всем этим делам.(46) (41. См. В. И. Семевский. Указ, соч., т. II, стр. 96—98, 238—241; «Чтения в обществе истории и древностей российских» М. 1863 кн. 1, стр. 234—240; ЦГИА ф. 1284, оп. 234, дд. 693, 699, 1842 г., дд. 724, 723, 733, 1844 г.; д. 764, 1845 г.; д. 796, 1846 г.) (42. См. В. И Семевский. Указ, соч., т. II стр 98; ЦГИА. ф. 1284. оп. 234, д. 809, 1847г.; д. 894, 1849г.) (43. См. В. И. Семевский. Указ. соч. т. II, стр. 135—142.) (44. ЦГИА, ф. 1284, оп. 234, д .740, 1844г., л. 150.) (45. Утвержденный договор был опубликован в «С-Петербургских ведомостях», за 1848г., № 5,96,98,99.) Вместе с тем ряд помещиков из этой группы посчитали необходимым высказать свои суждения по поводу указа 1842 и также мнения и предложения по скорейшему водворению в России разряда обязанных крестьян. К ним присоединились другие помещики, разного состояния и разного общественного положения, не предлагавшие конкретных условий перевода в обязанные крепостных своих имений, но высказывавшие свое отношение к крепостному праву, излагавшие свои методы решения самого острого вопроса эпохи. Причем эти мнения так или иначе были связаны с указом 1842 года т. к. либо высказывались через призму его восприятия, либо указ об обязанных крестьянах явился толчком к рассуждениям на темы о крепостном праве. Эту особенность указа от 2 апреля 1842 года отмечал еще министр внутренних дел Л.А. Перовский,- который в одном из докладов, составленном в январе 1848 года, писал, что «с некоторого времени во вверенное мне министерство начали вступать от разных лиц предположения относительно изменения и дополнения правил об увольнении помещичьих крестьян в обязанные, и вообще касательно уничтожения крепостного состояния в России».(47) Таким образом, хотя указ 1842 года действительно с точки зрения экономической и социальной практических результатов не имел, однако он явился первым сильным толчком, который содействовал перерастанию обсуждения вопроса о крепостном праве из «келейного» в узком кругу лиц, наделенных правительственными полномочиями, в фактически открытое, с участием «рядовых» дворян помещиков. Правда секретность обсуждения этого вопроса соблюдалась, и круг людей непосредственно занятых в нем не расширялся. Но вместе с тем, в стране за пределами правительственных учреждении возникала дискуссия о путях освобождения крестьян, главным участником которой становился помещик-практик. Уже в 40-ых годах XIX века в ней намечаются и те основные направления, которые в последующее десятилетие найдут свое развитие в губернских комитетах, и столкновение которых Ленин назвал «борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок...»(48) провинциальном дворянстве, что он заставил более интеллигентных представителей этого сословия съезжаться и обсуждать, возможно ли и каким именно образом изменить обязательные отношения между землевладельцами и их крепостными».(49) Вот почему нельзя не согласиться с В.И. Семевским, который главное значение указа 1842г. видел в том, что "он возбудил внимание к крестьянскому вопросу и в нашем (46. ЦГИА ф.1284, оп. 234, д. 740, 1844г., л. 158 об.) (47. ЦГИА ф.1284, оп. 234, д. 755, 1844г., л. 186) (48. Ленин. Соч., т. 17, стр. 96.) Однако, в распоряжении В.И. Семевского была лишь часть материала, преимущественно осложнившейся в Министерстве государственных имуществ. Это, в основном, мнения представителей правящих кругов и чиновников; им использованы и материалы периодической печати тех лет. Суждения же, в которых раскрывается подход к решению крестьянского вопроса помещиков-практиков, В.И. Семевский почти не затрагивает. Привлечение к исследованию вопроса этого материала, хранящегося в архиве департамента общих дел Министерства внутренних дел, позволяет наметить возникновение тех основных направлений в решении крестьянского вопроса, которые предопределили, в известной степени, его обсуждение в губернских комитетах. Записки помещиков по крестьянскому вопросу, составленные в 40-х годах XIX века, встречаются трех родов: во-первых, содержащие предложения по поводу быстрейшего водворения разряда обязанных крестьян; во-вторых, связывающие этот вопрос с преобразованием быта крепостных крестьян в целом, и, в-третьих, ограничивающиеся изложением мер, лишь модернизирующих крепостное право. Первые два рода записок принадлежат помещикам, которые поддерживали идею отмены крепостного права, или, во всяком случае, серьезного изменения сущности взаимоотношений помещиков и крестьян. Авторы записок третьего рода - принципиальные противники ликвидации и даже послабления крепостного права. Но, вместе с тем, даже эти последние, реально оценивая обстановку, считали необходимым изменить хотя бы внешнюю форму крепостного права. Отвергая мнение, что «народ русский, есть народ рабов»,(50) недоумевая, «куда б делись все эти толпы народа если бы они были крепостные»,(51) (49. В. И. Семевский. Указ, соч., т. II, стр. 77. Фактически ту же мысль высказал и сенатор Я. А. Соловьев в своей записке о крестьянском деле. Подводя итог деятельности правительства Николая I в области решения крестьянского вопроса, он отмечал, что освобождение крестьян становилось все более и более предметом обсуждения, и что способствовали этому во многой степени «частные и местные меры, предпринимаемые правительством». — Русская старина», 1881г.. т. XXX, стр. 220). (50. «Записка о быте русского помещичьего крестьянина». Автор неизвестен. 1844г. ЦГИА, ф. 1284, оп. 234, д. 755 1844 г., лл. 6—18.) (51. Записка «О крестьянах и помещиках в России» помещика Московской губернии Б.П. Зылова. 1847г. Там же. лл. 175—178 об.) авторы третьего рода записок причину неудач указа 1842 года и, вообще недопустимости ликвидации крепостного права видели прежде всего, в невежестве крестьян. «Невежество крестьян, их суеверие, закоснелость и непреодолимая привязанность к старым обычаям, — писал в 1847 году предводитель дворянства Ельнинского уезда Смоленской губернии Л.С. Стунеев, — делает их неспособными к восприятию убеждения в законоположении» и кто поэтому может поручиться в исполнении принимаемых ими на себя обязательств...» Отсюда отрицание возможности разрыва тех привычных связей которые якобы обеспечивают как «благосостояние крестьян», так и «благосостояние владельцев», а вместе с ними и правительства.(52) Эти взгляды наиболее полно развивает смоленский губернский предводитель дворянства М. Друцкой-Соколинский. В целом довольно верно определяя причины почти полной неудачи указа 1842 года, он делал крайние и никак не вытекавшие из них выводы. Убеждение крестьян, что земля «если не собственность их», то «по крайней мере общая с помещиками», невозможность предвидеть «что может быть вперед», противоречивость принципа добровольности договоров крепости земле крестьян и прочее, — по мнению Друцкого-Соколинского являются главным препятствием изменения «нынешнего положения крепостного состояния». Возможно же оно станет только тогда, продолжал Друцкой, когда крестьянин и владелец будут независимы друг от друга, т. е. «когда крестьяне не будут крепки земле и будут иметь средства приобрести недвижимую собственность. Однако это заявление смоленского предводителя дворянства отнюдь не означало, как казалось, бы признания необходимости более радикального, чем указ 1842 года закона. Напротив, он был твердо убежден, что русский крестьянин должен быть крепок земле, и что существующая система «заключает в себе гораздо больше превосходных сторон, нежели недостатков».(53) В этом огульном обобщении фактов в свою пользу, проявилась суть настроений Друцкого-Соколинского, ставшего знаменем реакции в 1840-х годах. Но и его беспокоило распространение мысли о преобразовании крепостного состояния, пресечь которое он считал необходимым путем изменения «наружной формы» вотчинной (52. См. А.А. Кононов. Записка о ходе дела в Смоленской губернии по вопросу об обязанных крестьянах. «Чтения в обществе истории». М., 1863,кн 1, стр. 224—228. (Публикация записки Стунеева)). (В.Н. Майнов. Смоленские дворяне и обязанные крестьяне, "Русская старина", 1873 г., т VIII, стр. 915—939. (Публикация записки Друцкого-Соколинского)). собственности. Он предлагал, например, оформлять купчии не на людей, а на имения, продажу крепостных производить под видом переселения их по соглашению вотчинников, положить преграду чрезмерным злоупотреблениям помещиков,(54) т. е. то, что перекрашивало лишь фасад крепостного здания, не изменяя его сути. Подробные мнения встречаются и в других записках помещиков. Установление строгого надзора над крестьянами при самых незначительных внешних коррективах крепостных отношений, по мысли ряда помещиков и, в том числе Д. Стунеева, «примирило бы настоящее поколение с современным вопросом,- и удержало бы, наконец, все в обычном круге своей деятельности и жизни гражданской».(55) Правда, некоторые помещики при полном одобрении крепостного права и отрицании указа 1842 года, придерживались той точки зрения, что следовало бы как-то упорядочить повинности крестьян, например, обязательным составлением распоряжений для управляющих с определением норм крестьянских работ, предоставлением и далее возможности выкупа состоятельным крестьянам, более того,— разрешением приобретать крестьянам на свое имя недвижимое имущество, включая землю и, даже в виде опыта всем лицам свободного состояния помещичьи населенные имения на условиях перевода их на обязанное положение.(66) В этих предложениях не трудно увидеть попытку использовать одну из идей указа 1803 года, т. е. укрепление материального положения помещиков за счет зажиточных крестьян. Однако, авторы этих предложений не допускали в целом освобождения крестьян и даже ограничения вотчинной власти.(57) (54. См. там же, стр. 938—939.) (55. А. А. Кононов. Указ., соч. «Чтения в обществе истории ..» М. 1863, кн. 1 стр. 227.) (56. См. мнение 13-ти помещиков Смоленской губернии по поводу уничтожения «звания и значения крепостных людей» 1848 год. А.А. Кононов. Указ, соч., «Чтения в обществе истории...», М., 1863, кн. 1, Приложение 2 стр. 228—230. записку Зылова ЦГИА, ф. 1284, оп. 234, д. 755, 1844 г., лл. 175—178 об.) (57. Эта попытка приспособить крепостное право к новым условиям и с частичным использованием указа 1842 года встречается в предложениях помещиков других губерний. Например, |
