В процессе исторического развития человечество выработало два противоположных отношения к труду
Скачать 2.92 Mb.
|
МатьЗа фабрикой, почти окружая ее гнилым кольцом, тянулось обширное болото, поросшее ельником и березой. Летом оно дышало густыми, желтыми испарениями и на слободку с него летели тучи комаров, сея лихорадки. Болото принадлежало фабрике, и новый директор, желая извлечь из него пользу, задумал осушить его, а кстати выбрать торф. Указывая рабочим, что эта мера оздоровит местность и улучшит условия жизни для всех, директор распорядился вычитать из их заработка копейку с рубля на осушение болота. Рабочие заволновались. Особенно обидело их, что служащие не входили в число плательщиков нового налога. Павел был болен в субботу, когда вывесили объявление директора о сборе копейки; он не работал и не знал ничего об этом. На другой день, после обедни, к нему пришли благообразный старик, литейщик Сизов, высокий и злой слесарь Махотин и рассказали ему о решении директора. — Собрались мы, которые постарше, — степенно говорил Сизов, — поговорили об этом, и вот, послали нас товарищи к тебе спросить, — как ты у нас человек знающий, — есть такой закон, чтобы директору нашей копейкой с комарами воевать? — Сообрази! — сказал Махотин, сверкая узкими глазами. — Четыре года тому назад они, жулье, на баню собирали. Три тысячи восемьсот было собрано. Где они? Бани — нет! Павел объяснил несправедливость налога и явную выгоду этой затеи для фабрики; они оба, нахмурившись, ушли. Проводив их, мать сказала, усмехаясь: — Вот, Паша, и старики стали к тебе за умом ходить. Не отвечая, озабоченный Павел сел за стол и начал что-то писать. Через несколько минут он сказал ей: — Я тебя прошу: поезжай в город, отдай эту записку... — Это опасное? — спросила она. — Да. Там печатают для нас газету. Необходимо, чтобы история с копейкой попала в номер... — Ну-ну! — отозвалась она. — Я сейчас... В понедельник Павел снова не пошел работать, у него болела голова. Но в обед прибежал Федя Мазин, взволнованный, счастливый, и, задыхаясь от усталости, сообщил: — Идем! Вся фабрика поднялась. За тобой послали, Сизов и Махотин говорят, что лучше всех можешь объяснить. Что делается! Павел молча стал одеваться. — Бабы прибежали — визжат! — Я тоже пойду! — заявила мать. — Что они там затеяли? Я пойду! — Иди! — сказал Павел. По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В воротах фабрики стояла толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну сторону, к стене кузнечного цеха, где, на груде старого железа и фоне красного кирпича, стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих. — Власов идет! — крикнул кто-то. — Власов? Давай его сюда... — Тише! — кричали сразу в нескольких местах. И где-то близко раздавался ровный голос Рыбина: — Не за копейку надо стоять, а — за справедливость, — вот! Дорога нам не копейка наша, — она не круглее других, но — она тяжелее, — в ней крови человеческой больше, чем в директорском рубле, — вот! И не копейкой дорожим, — кровью, правдой, — вот! Слова его падали на толпу и высекали горячие восклицания: — Верно, Рыбин! — Правильно, кочегар! — Власов пришел! Заглушая тяжелую возню машин, трудные вздохи пара и шелест проводов, голоса сливались в шумный вихрь. Отовсюду торопливо бежали люди, размахивая руками, разжигая друг друга горячими, колкими словами. Раздражение, всегда дремотно таившееся в усталых грудях, просыпалось, требовало выхода, торжествуя, летало по воздуху, все шире расправляя темные крылья, все крепче охватывая людей, увлекая их за собой, сталкивая друг с другом, перерождаясь в пламенную злобу. Над толпой колыхалась туча копоти и пыли, облитые потом лица горели, кожа щек плакала черными слезами. На темных лицах сверкали глаза, блестели зубы. Там, где стояли Сизов и Махотин, появился Павел и прозвучал его крик: — Товарищи! Мать видела, что лицо у него побледнело и губы дрожат, она невольно двинулась вперед, расталкивая толпу. Ей говорили раздраженно: — Куда лезешь? Толкали ее. Но это не останавливало мать; раздвигая людей плечами и локтями, она медленно протискивалась вce ближе к сыну, повинуясь желанию встать рядом с ним. А Павел, выбросив из груди слово, в которое он привык вкладывать глубокий и важный смысл, почувствовал, что горло ему сжала спазма боевой радости; охватило желание бросить людям свое сердце, зажженное огнем мечты о правде. — Товарищи! — повторил он, черпая в этом слове восторг и силу. — Мы — те люди, которые строят церкви и фабрики, куют цепи и деньги, мы — та живая сила, которая кормит и забавляет всех от пеленок до гроба... — Вот! — крикнул Рыбин. — Мы всегда и везде — первые в работе и на последнем месте в жизни. Кто заботится о нас? Кто хочет нам добра? Кто считает нас людьми? Никто! — Никто! — отозвался, точно эхо, чей-то голос. Павел, овладевая собой, стал говорить проще, спокойнее, толпа медленно подвигалась к нему, складываясь в темное, тысячеглавое тело. Она смотрела в его лицо сотнями внимательных глаз, всасывала его слова. — Мы не добьемся лучшей доли, покуда не почувствуем себя товарищами, семьей друзей, крепко связанных одним желанием — желанием бороться за наши права. — Говори о деле! — грубо закричали где-то рядом с матерью. — Не мешай! — негромко раздались два возгласа в разных местах. <…> — Пора, товарищи, понять, что никто, кроме нас самих, не поможет нам! Один за всех, все за одного — вот наш закон, если мы хотим одолеть врага! — Дело говорит, ребята! — крикнул Махотин. И, широко взмахнув рукой, он потряс в воздухе кулаком. — Надо вызвать директора! — продолжал Павел. По толпе точно вихрем ударило. Она закачалась, и десятки голосов сразу крикнули: — Директора сюда! — Депутатов послать за ним! <…> Вдруг в толпе раздались негромкие восклицания. — Сам идет!.. — Директор!.. Толпа расступилась, давая дорогу высокому человеку с острой бородкой и длинным лицом. — Позвольте! — говорил он, отстраняя рабочих с своей дороги коротким жестом руки, но не дотрагиваясь до них. Глаза у него были прищурены, и взглядом опытного владыки людей он испытующе щупал лица рабочих. Перед ним снимали шапки, кланялись ему, — он шел, не отвечая на поклоны, и сеял в толпе тишину, смущение, конфузливые улыбки и негромкие восклицания, в которых уже слышалось раскаяние детей, сознающих, что они нашалили. Вот он прошел мимо матери, скользнув по ее лицу строгими глазами, остановился перед грудой железа. Кто-то сверху протянул ему руку — он не взял ее, свободно, сильным движением тела влез наверх, встал впереди Павла и Сизова и спросил: — Это — что за сборище? Почему бросили работу? Несколько секунд было тихо. Головы людей покачивались, точно колосья. Сизов, махнув в воздухе картузом, повел плечами и опустил голову. — Я спрашиваю! — крикнул директор. Павел встал рядом с ним и громко сказал, указывая на Сизова и Рыбина: — Мы трое уполномочены товарищами потребовать, чтобы вы отменили свое распоряжение о вычете копейки... — Почему? — спросил директор, не взглянув на Павла. — Мы не считаем справедливым такой налог на нас! — громко сказал Павел. — Вы что же, в моем намерении осушить болото видите только желание эксплуатировать рабочих, а не заботу об улучшении их быта? Да? — Да! — ответил Павел. — И вы тоже? — спросил директор Рыбина. — Все одинаково! — ответил Рыбин. — А вы, почтенный? — обратился директор к Сизову. — Да и я тоже попрошу: уж вы оставьте копеечку-то при нас! И, снова наклонив голову, Сизов виновато улыбнулся. Директор медленно обвел глазами толпу, пожал плечами. Потом испытующе оглядел Павла и заметил ему: — Вы кажетесь довольно интеллигентным человеком — неужели и вы не понимаете пользу этой меры? Павел громко ответил: — Если фабрика осушит болото за свой счет — это все поймут! — Фабрика не занимается филантропией! — сухо заметил директор. — Я приказываю всем немедленно встать на работу! И он начал спускаться вниз, осторожно ощупывая ногой железо и не глядя ни на кого. В толпе раздался недовольный гул. — Что? — спросил директор, остановясь. Все замолчали, только откуда-то издали раздался одинокий голос: — Работай сам!.. — Если через пятнадцать минут вы не начнете работать — я прикажу записать всем штраф! — сухо и внятно ответил директор. Он снова пошел сквозь толпу, но теперь сзади него возникал глухой ропот, и чем глубже уходила его фигура, тем выше поднимались крики. — Говори с ним! — Вот те и права! Эх, судьбишка... Обращались к Павлу, крича ему: — Эй, законник, что делать теперь? — Говорил ты, говорил, а он пришел — все стер! — Ну-ка, Власов, как быть? Когда крики стали настойчивее, Павел заявил: — Я предлагаю, товарищи, бросить работу до поры, пока он не откажется от копейки… Возбужденно запрыгали слова. — Нашел дураков! — Стачка? — Из-за копейки-то? — А что? Ну, и стачка! — Всех за это — в шею... — А кто работать будет? — Найдутся! — Иуды?
Д. Поспеловский На путях к рабочему праву Положение рабочего класса России до 1903 года В дореформенной России было только четыре закона, регулировавших промышленный и ремесленный труд. Это был, во-первых, уже упомянутый закон Екатерины Великой, ограничивавший рабочий день 10-ю часами; во-вторых, закон от 24 мая 1835 г., предписывавший работодателям выдавать всем своим рабочим платежную ведомость с указанием всех условий труда и всех выплат. По этому закону трудящиеся не имели права требовать изменений условий труда до окончания срока контракта. Однако у работодателей сохранилось право сокращать рабочих в любое время при условии предупреждения рабочего об этом за две недели. В 1845 г. было выпущено еще два дополнительных закона. Один из них запрещал ночной труд малолетних, до 12-летнего возраста. Второй — предписывал наказание рабочих за стачки и забастовки, которые теперь приравнивались к бунту или восстанию против властей. Следует указать, что вышеупомянутые законы, облегчавшие труд рабочих, не обеспечивали, однако, никаких наказаний работодателям за их невыполнение. В результате, как и следовало ожидать, эти законы (екатерининский, 1835 г., и первый закон 1845 г.) почти никогда не применялись на практике. То же самое, между прочим, было и в Великобритании, где выпущенные в 1802 г. первые законы, регулирующие промышленный труд, также игнорировались работодателями. Это продолжалось до 1834 г., когда в Англии была впервые введена фабрично-заводская инспекция. Так что и в Англии между первыми законами, защищавшими труд, и началом их соблюдения прошло 32 года. <…> Следует сказать, что рост промышленности в России 70-х годов, вызванный использованием механизации, современной техники и наемного труда, так или иначе сопровождался ростом забастовок. Это в конце концов привело к введению большого числа законов, защищающих взаимоотношения и условия труда в промышленности. Первым в этой серии был закон от 2 июня 1882 г., существенно продвинувший вперед трудовое законодательство. По этому закону детям до 12 лет фабрично-заводской труд был запрещен. Подросткам же от 12 до 15 лет разрешалось работать не более 8 часов в сутки, и то только в дневное время. К тому же им запрещалось работать в государственные праздники и на вредных для здоровья производствах. Работодатели были также обязаны предоставлять за свой счет возможность получения начального образования всем работающим на предприятиях малолетним подросткам и детям рабочих. По этому же закону в России вводилась, наконец, фабрично-заводская инспекция. <…> В 1885 г. на заседание комиссии по вопросам промышленного труда под председательством заместителя министра внутренних дел Плеве впервые был приглашен старший фабричный инспектор московского промышленного района профессор, позднее академик, Иван Иванович Янжул. Целью этой комиссии был пересмотр существовавших тогда законов, регулировавших отношения между работодателями и рабочими. Марксист Туган-Барановский в связи с этим писал, что эту комиссию вызвали к жизни забастовки того времени. Профессор же Янжул считал забастовки лишь содействующим фактором. Как бы там ни было, итогом работы комиссии стал довольно важный закон от 3 июня 1886 г. По этому закону каждый принимаемый на работу промышленный рабочий получал трудовую книжку, хранившуюся в кабинете директора завода или управляющего, куда должны были заноситься условия труда, зарплата и прочее. При подписании контрактов или коллективных договоров работодатели должны были предоставлять рабочим платежную ведомость, куда должны были заноситься условия коллективных договоров. Закон признавал три типа найма рабочих: а) определенный, ограниченный сроком; б) неопределенный, без ограничения сроков и в) без ограничения сроков, но с определением задания или урока, который должен был быть выполнен. Условия труда и заработная плата по этому закону до конца срока договора или урока не могли быть изменены. И только в случае приема рабочего без срока условия труда или заработной платы могли изменяться, но с условием, что рабочий должен быть предупрежден об этом не позже, чем за две недели. Заработная плата должна была выплачиваться не реже одного раза в месяц в определенные, точно установленные дни. При этом оплата труда натурой запрещалась. Кроме того, долги не могли автоматически отчисляться от заработной платы рабочего, как и затраты на медицинское обслуживание, освещение (электрическое или керосиновое) и пользование принадлежащим заводу оборудованием. По этому закону каждое предприятие должно было также детально разрабатывать и доводить до общего сведения условия внутреннего распорядка труда и трудовых отношений. Например, условия, допускающие отмену контракта или прекращение его действия. Этот закон сопровождался также специальным разделом, или секцией, определяющей наказания за его несоблюдение, что было большим шагом вперед. К тому же закон утверждал, что никакая часть штрафов, налагаемых работодателями на рабочих, впредь не может поступать в карман работодателя, а только в особо установленную, создающую фонд помощи нуждающимся рабочим и их семьям, кассу. При этом снимались все ограничения на размеры штрафов, которые специальный фабрично-заводской департамент Министерства финансов мог налагать на работодателей за несоблюдение законов о труде. Иными словами, прежнее ограничение ста рублями снималось, и штрафы могли быть впредь гораздо выше. Далее по этому закону фабрично-заводские инспекторы имели право «регулировать» цены в фабрично-заводских ларьках, продающих продовольствие и другие товары для рабочих. В книге Микулина приводятся сравнительные таблицы цен в этих лавках до введения закона и после, показывающие, сколь эффективно было его действие — цены на фабриках после проверки были снижены. Интересно, что, как только этот закон вступил в силу, объем штрафов, налагаемых работодателями на рабочих за нарушение трудовой дисциплины, поломку инструмента и так далее, сократился с 2,5% до 1,2%, т.е. больше чем два раза. Это свидетельствует о том, что работодатели потеряли интерес к большим штрафам, так как эти деньги не поступали теперь в их карман. Другим важным законом этого периода был закон от 2 июня 1897 г., который ограничивал рабочий день для взрослых 11,5 часами в сутки в будние дни и 5 часами в субботние дни и в канун государственных праздников. Марксистские историки опять же утверждают, что ограничение рабочего дня было введено под непосредственным влиянием стачек и забастовок. Фабричный инспектор Микулин указывает иную причину. Начиная с 1883 г. владельцы предприятий сами не раз обращались к правительству с просьбами ввести определенный законом рабочий день. В 1884 г. этот же вопрос был специально поднят польскими промышленниками. В 1896 г. Общество содействия мануфактурной промышленности города Москвы само разработало проект ограничения рабочего дня. В конце концов Министерство финансов пришло к выводу, что наступило время определить рабочий день.
А.П. Чехов Ванька А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятёнка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селёдку, а я начал с хвоста, а она взяла селёдку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьёт чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеб, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятёнок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. А.Г. Шляпников По заводам Франции и Германии В небольших же провинциальных промышленных центрах предприниматели, в полном союзе со страховыми обществами, которые иногда являются и обществами взаимопомощи, быстро справляются с законным правом рабочего свободно избирать врача. Если им не удается так или иначе скупить всех местных докторов, если среди врачей находятся люди честные, с ними поступают очень просто — их бойкотируют. Для иллюстрации приведу статью доктора Додье, напечатанную в № 45 «La Medicine Sociale» за 1912 г.: «В Ефри (департамент Эн) доктор «Промышленной Взаимопомощи» (хозяйская страховая компания) живет в семи километрах от завода; как случайность, он является доктором местных рабочих, которого им навязывает предприниматель и которые, само собой разумеется, не имеют права свободного выбора». Независимый от страховой компании доктор, пишущий эти строки, живет всего в версте от завода», и, добавляет он, «скорее холера», «чем леченье у свободного врача». «В Кикенгроль заводы находятся в трех километрах от моего дома и в четырех от Карелль – коммуны, где есть врач; однако рабочим этих заводов и фабрик навязывают доктора из Фурми, живущего в девяти километрах». Не говоря уже о том, сколько муки приносит раненому рабочему такое длинное путешествие, Додье констатировал многократно ложные свидетельства, с грустным подобием научности, выданные увечьям, в которых утверждалось полное «излечение». Многие из таких хозяйских врачей даже не смотрят больных. Тот же Додье рассказывает, как ему приходилось находить в ранах больных, лечимых хозяйским доктором, куски чугуна, тяжело беспокоившие нервы больных. До чего доходит цинизм этих лакеев капитала, можно видеть из отчетов их экспертиз. Одни эксперты считают пролом таза не тяжелой болезнью, другие находят пустяком перелом позвоночного столба с атрофией, как последствием. «Атрофия, как уверяют эксперты, это просто недостаток упражнения!» И теперь богатые страховые компании и предпринимательские кассы работают широко: у них своя пресса, своя полиция, следящая за ранеными, и много купленных врачей. Доверяясь врачу, увечный и не подозревает, в какую подлую цепь корыстных комбинаций попадает он. В интересах сокращения «издержек» медицинский журнал «Le Progress Medical» от 25 июля 1903 г. писал: «Эстетика и приемы лечения – неважны. Лучше отнятая посредством ампутации часть, чем залеченный орган, но настолько изуродованный, что не имеет практического применения. Понятно отсюда все значение, какое представляет рана, как бы мала она ни была, ибо она переводится всегда на более или менее значительную сумму денег, которую предприниматель по суду должной формы будет обязан заплатить рабочему»... Нужны ли комментарии? Врач должен определять не то, может ли он сохранить пораженный орган, а решать, что дешевле – отрезать или лечить? Всех низостей этих ученых практиков перечислить невозможно, и учесть тот вред, который приносят они своим пациентам, можно только от времени до времени по судебным отчетам. Забота о хозяйских страховых обществах на случаи несчастья с рабочими выпадает на долю не только мелких практиков. Нет, эта забота в ущерб здоровью рабочего и в ущерб человечности имеет за собой высоких теоретиков. Лечение поранений имеет особый курс в парижской медицине. Предо мной лежит «Cours de chirurgie et de medicine legale sur les accidents du travail», написанное экстерном при трибуналах Ш. Реми. Там можно найти много советов возмутительной дикости. Стр. 110. «Начальный период лечения поранений имеет всегда большое значение. В этот момент настроение пораненного весьма склонно к мысли о хирургическом вмешательстве… Он видит только один ужас своей раны и далек от всяких расчетов о том, сколько может ему принести денежного вознаграждения увечье». Стр. 130. Об обнаружении симуляции. «Нужно иметь некоторый опыт, чтобы знать нравы и обычаи рабочих. Профессия, родина, а также политические убеждения наблюдаемого имеют большое значение». Стр. 133. Отыскание чувствительности к боли. «Булавка и электрический аппарат постоянного тока являются главными средствами розыска, — поставьте два реофора вашей машины и... иногда раненый убегает, ревя от злости и боли». Стр. 134. 3-й опыт... «уколите его (раненого». — А. Ш.) в нечувствительное место»... Стр. 135. При спинных болезнях Триом рекомендует механотерапию с качающимся табуретом. Для действительного больного это является невыносимым. Стр. 138. «Чтобы знать, действительно ли является онемение больного истинным, следует ударить его кулаком в живот: это возвращает голос самым неожиданным образом». Эти «советы» врачам дает не полицейский, не какой-нибудь одичавший эксплуататор, а профессор Парижского медицинского факультета! Врач, лечащий по «советам» этого профессора, становится самым обыкновенным полицейским, рассматривающим всякого раненого как притворяющегося, а не как просто больного. А. и Б. Стругацкие Стажеры Представители межгалактической комиссии столкнулись на одной из планет с вопиющими нарушениями условий труда, грозящими рабочим тяжелыми болезнями и преждевременной смертью. Впрочем, сами рабочие отнюдь не заинтересованы в том, чтобы их спасали. В дверь ворвались ревущие молодчики, их сейчас же оттеснили, и кабинет быстро наполнился рабочими. Плотная стена серых комбинезонов и злобных, угрюмых лиц остановилась перед столом. Юрковский осмотрелся и увидел, что Жилин стоит справа от него, засунув руки в карманы, а Бэла, изогнувшись, стиснув руками спинку стула, не отрываясь, смотрит на мистера Ричардсона. Лицо его было гораздо более свирепое, чем лица самых озлобленных рабочих. «Плохо придется управляющему», — мельком подумал Юрковский. Сержант Хиггинс с пистолетом в руке упирался дубинкой в грудь одного из рабочих и бормотал: — Никаких незаконных действий, ребята, поспокойней, ребята, поспокойней... Сквозь толпу протолкался облепленный пластырями Джошуа. — Мы не хотим ни с кем ссориться, мистер инспектор, — прохрипел он, уставясь на Юрковского злобным глазом. — Но мы не допустим здесь этих ваших штучек. — Каких штучек? — осведомился Юрковский. — Мы прилетели сюда, чтобы заработать... — А мы прилетели сюда, чтобы не дать вам сгнить заживо. — А я говорю вам, что это не ваше дело! — заорал Джошуа. Он повернулся к толпе и спросил: — Верно, ребята? — Уо-о-о! — заревела толпа, и в этот момент кто-то выстрелил. За спиной Юрковского зазвенела, разлетаясь, витрина. Бэла застонал, с натугой поднял стул и обрушил его на голову мистера Ричардсона, который стоял в первом ряду, подняв глаза и молитвенно сложив руки. Жилин вынул руки из карманов и приготовился на кого-то прыгнуть. Джошуа испуганно отпрянул. Юрковский встал и сердито сказал: — Какой дурак там стреляет? Чуть не попал в меня. Сержант, что вы стоите, как стул? Отберите у болвана оружие! Хиггинс послушно полез в толпу. Жилин снова сунул руки в карманы и присел на угол стола. Он посмотрел на Бэлу и засмеялся. Лицо Бэлы сияло блаженством. Он с наслаждением наблюдал за Ричардсоном. Двое молодчиков поднимали Ричардсона, злобно и растерянно поглядывая на Бэлу, на Юрковского и на рабочих. Глаза Ричардсона были закрыты, на высоком гладком лбу разливался темный кровоподтек. — Кстати, — сказал Юрковский, — вообще сдайте все оружие, которое здесь есть. Это я вам говорю, дармоеды! С этого момента всякий, у кого будет обнаружено оружие, подлежит расстрелу на месте. Я облекаю комиссара Барабаша соответствующими полномочиями. Жилин неторопливо обошел стол, вынул пистолет и протянул его Барабашу. Барабаш, пристально уставившись на ближайшего гангстера, медленно оттянул затвор. В наступившей тишине затвор звонко щелкнул. Вокруг гангстера мгновенно образовалось пустое пространство. Тот побледнел, вынул из заднего кармана пистолет и бросил на пол. Бэла пинком отшвырнул оружие в угол и повернулся к молодчику, поддерживавшему Ричардсона. — Ты! Молодчик опустил Ричардсона и, криво улыбаясь, покачал головой. — У меня нет, — сказал он. — Ну хорошо, — сказал Юрковский. — Сержант, помогите этим типам разоружиться. Вернемся к нашему разговору. Здесь нас прервали, — сказал он, обращаясь к Джошуа. — Вы, кажется, говорили, чтобы я не вмешивался в ваши дела, так? — Так, — сказал Джошуа. — Мы свободные люди и сами пошли сюда, чтобы заработать. И нечего нам мешать. Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте. — Вопрос о том, кто кому мешает, мы пока оставим, — сказал Юрковский. — А сейчас я хочу вам кое-что рассказать. — Он достал из кармана и бросил на стол несколько ослепительно сверкающих разноцветных камешков. — Вот так называемый космический жемчуг, — сказал он. — Вы все его хорошо знаете. Это обыкновенные драгоценные и полудрагоценные камни, которые здесь, на Бамберге, очень долгое время подвергались воздействию космического излучения низких температур. Никаких особенных достоинств, если не считать очень красивого блеска, за ними не числится. Богатые дамочки платят за них бешеные деньги, и на этой махровой глупости выросла ваша компания. Пользуясь спросом на эти камни, компания получает большие деньги. — И мы тоже, — крикнули из толпы. — И вы тоже, — согласился Юрковский. — Но вот в чем дело. За восемь лет существования компании на Бамберге отработали по трехгодичному контракту около двух тысяч человек. А знаете ли вы, сколько из тех, кто вернулся, осталось в живых? Меньше пятисот. Средний срок жизни рабочего после возвращения не превышает двух лет. Вы три года надрываете пуп тут, на Бамберге, только для того, чтобы потом два года гнить заживо на Земле. Это происходит прежде всего потому, что на Бамберге никогда не соблюдается постановление Международной комиссии, запрещающее работать в ваших шахтах больше шести часов в сутки. На Земле вы только лечитесь, страдаете оттого, что у вас нет детей, или рождаете уродов. Это преступление компании, но не о компании сейчас идет речь. — Подождите, — сказал Джошуа и поднял руку. — Дайте и мне сказать. Все это мы уже слышали. Нам об этом прожужжал уши мистер комиссар. Не знаю, как другим, а мне нет дела до тех, кто помер. Я человек здоровый и помирать не собираюсь. — Верно, — загудели в толпе. — Пусть сопляки помирают. — Дети там, не дети — это мое дело. И лечиться тоже не вам, а мне. Слава богу, я давно уже совершеннолетний и отвечаю за свои поступки. Я не хочу слушать никаких речей. Вот вы отобрали оружие у гангстеров, я говорю: правильно. Найдите спиртогонов, закройте салун. Точно? — Он повернулся к толпе. В толпе неопределенно заговорили. — Что вы там бормочете? Я правильно говорю. Где это видано — за выпивку два доллара? Взяточников кое-каких к рукам приберите. Это тоже будет правильно. А в работу мою не вмешивайтесь. Я прилетел сюда, чтобы заработать, и я заработаю. Решил я открыть свое дело — и открою. А речи ваши мне ни к чему. За слова дом не купишь... — Правильно, Джо! — закричали в толпе. — А вот и неправильно, — сказал Юрковский. Он вдруг налился кровью и заорал: — Вы что же, думаете, вам так и дадут сдохнуть? Это вам, голубчики, не девятнадцатый век! Ваше дело, ваше дело, — он снова заговорил нормальным голосом. — Вас здесь, дураков, от силы четыреста человек. А нас — четыре миллиарда. И мы не хотим, чтобы вы умирали. И вы не умрете. Ладно, я не буду с вами говорить о вашей нищете духовной. Вам, как я вижу, этого не понять. Это только ваши дети поймут, если они у вас еще будут. Я буду говорить с вами на языке, который вам понятен. На языке закона. <…> Человечеству ваши шахты не нужны. Копи на Бамберге могут быть закрыты в любой момент, и все только вздохнут с облегчением. И имейте в виду: если комиссар МУКСа доложит хотя бы еще об одном случае каких-либо безобразий, все равно каких — сверхурочные, взятки, спирт, стрельба, — копи будут закрыты, а Бамберга будет смешана с космической пылью. Это закон, и я говорю вам это именем человечества. Юрковский сел. — Плакали наши денежки, — громко сказал кто-то. Толпа зашумела. Кто-то крикнул: — Значит, копи закрыть, а нас на улицу? Юрковский встал. — Не говорите чепуху, — сказал он. — Что у вас за дурацкое представление о жизни? Столько работы на Земле и в космосе! Настоящей, действительно необходимой, всем нужной, понимаете? Не горстке сытых дамочек, а всем! У меня, кстати, есть к вам предложение от МУКСа — желающие могут в течение месяца рассчитаться с компанией и перейти на строительные и технические работы на других астероидах и на спутниках больших планет. Вот если бы вы все здесь дружно проголосовали закрыть эти вонючие копи, я бы сделал это сегодня же. А работы вам всегда будет выше головы. — А сколько платят? — заорал кто-то. — Платят, конечно, раз в пять меньше, — ответил Юрковский. — Зато работа у вас будет на всю жизнь, и хорошие друзья, настоящие люди, которые из вас тоже сделают настоящих людей! И здоровыми останетесь, и будете участниками самого большого дела в мире. — Какой интерес работать в чужом деле? — сказал Джошуа. — Да, это нам не подходит, — заговорили в толпе. — Разве это бизнес? — Всякий будет тебя учить, что можно, что нельзя... — Так всю жизнь и промыкаешься в рабочих... — Бизнесмены! — с невыразимым презрением сказал Юрковский. — Ну, пора кончать. Имейте в виду: этого господина, — он указал на мистера Ричардсона, — этого господина я арестовал, его будут судить. Выберите сейчас сами временного управляющего и сообщите мне. Я буду у комиссара Барабаша. Джошуа мрачно сказал Юрковскому: — Неправильный это закон, мистер инспектор. Разве можно не давать рабочим заработать? А вы, коммунисты, еще хвастаете, что вы за рабочих. — Мой друг, — мягко сказал Юрковский, — коммунисты совсем за других рабочих, а не за хозяйчиков.
Л.А. Гордон Права человека, условия труда и уровень жизни в переходной России Обеспечение здоровой и безопасной обстановки на рабочих местах составляет одно из важнейших условий труда и соответственно одно из главных социально-экономических прав человека. В России к тому же имеются особые обстоятельства, дополнительно повышающие актуальность этого права. При сопоставимом культурном уровне работников санитарно-гигиенические условия и техника безопасности у нас хуже, а нормы трудового законодательства нарушаются чаще, чем во многих странах Запада. Почти половине (45%) занятых в российской промышленности приходится работать в неблагоприятных условиях. Свыше 20% промышленных рабочих (среди женщин-работниц более 15%) трудятся в условиях, не соответствующих общепризнанным санитарно-гигиеническим нормам, а 1–2% вынуждены работать на оборудовании, которое не отвечает элементарным требованиям безопасности. В некоторых регионах доля работающих в обстановке, не соответствующей санитарно-гигиеническим нормам, достигает 36–45% занятых в промышленности (Камчатка, Мурманская и Архангельская области, Республика Коми, Кузбасс). Ежегодно на производстве регистрируется 350–400 тысяч несчастных случаев, в том числе 7–8 тысяч со смертельным исходом. Иными словами, из 10 тысяч занятых каждый год 60–65 человек получают травмы, а 1–2 человека — гибнут. Если подобное положение сохранится и дальше, это будет означать, что на протяжении 40 лет нормальной трудовой жизни ту или иную травму получит один из четырех работающих в промышленности, а один из двухсот — погибнет на производстве. Важность совершенствования условий труда дополнительно повышается тем обстоятельством, что с ними нередко оказываются связаны условия среды обитания в целом. Многие острейшие экологические проблемы в России, такие, как загрязнение воздуха и воды, вызываются деятельностью промышленных предприятий, не оборудованных очистными сооружениями должного уровня. Показательно, что наиболее неблагоприятная экологическая обстановка складывается у нас не в крупнейших городах-мегаполисах, а в средних городах, с повышенной концентрацией тяжелой промышленности, металлургии, химии. Состояние атмосферы в таких индустриальных центрах, как Новокузнецк, Череповец, Липецк, Магнитогорск, Омск, Нижний Тагил, во много раз хуже, чем в обычных городах России, включая самые большие. Экологические бедствия поражают людей, работающих в промышленности и живущих в промышленных центрах, сильнее, чем другие слои населения. Неблагополучие среды обитания в целом оказывается здесь как бы продолжением (и порождением) неблагоприятных условий труда. Неудивительно, что, как только в стране стало возрождаться независимое рабочее движение и началось складывание современных социально-трудовых отношений, вопросы сокращения рабочего времени и улучшения условий труда явились одним из предметов этих отношений. Так, одно из первых самостоятельных рабочих действий в стране — независимое выступление рабочих Ярославского моторного завода в 1987 г. — развивалось вокруг требования устранить «черные субботы», т.е. упорядочить рабочее время и прекратить его произвольное увеличение за счет субботних и выходных дней. Улучшение санитарно-гигиенических условий занимало видное место в ряду шахтерских требований, выдвинутых в ходе всеобщей стачки угольщиков 1989 г. Рабочие комитеты Кузбасса, общественные организации Нижнего Тагила и Киришей в конце 80-х и на рубеже 90-х годов уделяли большое внимание экологическим проблемам. Однако экономический кризис 90-х годов парадоксальным образом изменил положение. Разумеется, никакого улучшения условий труда за это время не произошло. Однако другие стороны положения труда, в первую голову его оплата и соотношение занятости и безработицы, обострились настолько, что все остальные проблемы (в том числе и условия труда) начали казаться менее настоятельными. В последние годы профсоюзы и сами работники лишь в редких случаях требуют улучшения условий труда или сокращения рабочего времени. Всероссийские опросы 1995 г. показали, что с условиями труда связано лишь около 10% трудовых конфликтов. Мало того, стремясь обеспечить себе и семье заработок, отвечающий инфляционной дороговизне, рабочие зачастую перестают обращать внимание на условия труда и технику безопасности. В некоторых отраслях, например в угольной, такое положение ведет к учащению случаев травматизма и гибели рабочих. Беда в том, что вызванное нынешней ситуацией падение дисциплины и рост пренебрежения к санитарно-гигиеническим нормам, технике безопасности и т.п. входят в привычку становиться дурной традицией. По мере преодоления кризиса приоритеты в содержании трудовых отношений и трудовых конфликтов будут меняться. Создание здоровых условий труда и отдыха, нормализация режима рабочего времени, бытовой обстановки на предприятии, обеспечение санитарных норм, здоровые и безопасные условия труда станут такими же традиционными элементами трудовых отношений и трудовых прав, какими они являются в развитых странах Запада. Законы об отношениях между предпринимателями и рабочими в области фабрично-заводской промышленности Выдача заработной платы рабочим должна производиться не реже одного раза в месяц, если наем заключен на срок более месяца, и не реже двух раз в месяц, при найме на срок неопределенный. При найме на время исполнения какой-либо определенной работы, за исключением поштучной, плата выдается в сроки, определенные условиями договора о найме рабочего, а если в договоре никаких о сем условий не содержится, то плата производится по окончании работы. Счетам с рабочими ведется особая книга. Рабочий, не получивший в срок причитающейся ему платы не по собственной своей вине, имеет право требовать судебным порядком расторжения заключенного с ним договора. По заявленному на сем основании в течение месяца иску рабочего, если просьба его будет признана уважительною, в его пользу присуждается, сверх должной ему фабрикантом суммы, особое вознаграждение в размере, не превышающем: при срочном договоре – двухмесячного его заработка, а при договоре на срок неопределенный – двухнедельного заработка. Л.А. Гордон Права человека, условия труда и уровень жизни в переходной России В последние годы (1994–1996 гг.) особую актуальность в ряду социально-экономических проблем, где несоблюдение прав человека может быть устранено немедленно, получили вопросы, связанные с массовыми невыплатами заработков и пенсий. Общественное значение невыплат обусловлено как чрезвычайными тяготами, которые они создают для тех, кого непосредственно затрагивают, так и силой воздействия этих задержек на социально-политическое состояние страны в целом. Впервые задержки с выплатой заработков получили заметное распространение после либерализации цен в 1992 г. Тогда казалось, что главной причиной таких задержек является технический недостаток денежных знаков, необходимых для обслуживания оборота в выросших ценах. Расширение денежной массы как будто решило эту проблему. Во всяком случае, в течение полутора лет невыплаты практически не были заметным элементом трудовых отношений. Однако в конце 1993 г. положение стало круто меняться (см. таблицу). Таблица Распространенность задержек заработной платы (по материалам всероссийских выборочных опросов 1993–1996 гг.)
(Источник: Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1996. № 4. С. 52) Общая сумма задолженности в январе 1996 г. опять поднялась до 141% месячного фонда зарплаты на предприятиях-должниках. В марте 1996 г. доля работников, не получивших зарплату полностью и вовремя, составила, согласно всероссийским опросам, почти 70%. 20–25% работников не получали заработанных денег больше месяца, кое-кто в течение 3–4 месяцев, а то и полугода. В осенне-зимние месяцы 1995/1996 г. впервые массовое распространение получили задержки пенсий. В ходе президентской избирательной кампании весной 1996 г. были предприняты энергичные и широко освещаемые усилия по борьбе с задержками зарплат и пенсий. Но и эти усилия имели лишь ограниченный успех: на протяжении весенних месяцев удавалось сдерживать рост невыплат, однако никакого заметного сокращения общей суммы задолженности по зарплате и пенсиям не произошло. Летом 1996 г. она опять начала стремительно расширяться. Похоже, в 1994 – 1996 гг. у нас сложилась невиданная нигде в мире и абсолютно неправовая ситуация, когда значительная часть работающего населения не имеет возможности получить собственные, заработанные и начисленные деньги. Работающие люди, будучи заняты и выполняя свои трудовые обязанности, с точки зрения оплаты труда, попадают в положение чуть ли не безработных, не способных содержать себя и семью. В подобных условиях задержки заработков становятся центральным пунктом и главной формой нарушения социально-экономических прав человека. Все остальное — общий недостаточный уровень заработной платы и пенсий, ухудшающееся потребление, тяжелые условия труда, даже угроза безработицы, — ощущается сегодня с меньшей остротой. Не потому, что остальное не важно, а потому, что многомесячные невыплаты того, что заработано, совершенно непереносимы. Закономерно, что в 1994 – 1996 гг. невыплата заработков оказывалась причиной социально-трудовых конфликтов несравнимо чаще, нежели общий недостаточный уровень оплаты труда, его несоответствие дороговизне и т.п. В опросах этого времени рабочие и служащие, говоря о том, из-за чего возникали конфликты на их предприятиях, упоминали задержки зарплаты в 30–35% случаев, а уровень заработков — в 20–25%, условия труда — в 8–10% случаев. Непереносимость длительных задержек заработной платы усиливается, помимо создаваемых ими материальных трудностей, вызывающей социальной несправедливостью и неоправданностью подобных задержек. Большинство работников понимает или хотя бы смутно ощущает, что массовые невыплаты заработной платы не являются неизбежными (как многие другие трудности переходного времени), что они могут быть устранены в относительно короткие сроки. В сегодняшней России не так много проблем, в решении которых право и нравственная оправданность, закон, социально-политическая целесообразность и человеческая взаимопомощь слиты столь органично, как в усилиях, направленных на ликвидацию системы невыплат заработков и пенсий. По этим же причинам, равно как и потому, что невыплаты задевают коренные экономические интересы и одновременно оскорбляют миллионы людей, ведение борьбы с ними в русле правовых усилий дает надежду на расширение правосознания в народной среде. К тому же — и это еще одно обстоятельство, придающее особую значимость усилиям по устранению задержек заработной платы и пенсий, — преодоление их будет способствовать утверждению основ политической стабильности и социального мира в российском обществе. Длительные невыплаты зарплаты (в отличие от многих других тягот переходного времени) способны стать детонатором стихийного социального взрыва с непредсказуемыми последствиями. Народные выступления, вызванные иными социальными проблемами, имели до сих пор организованный характер. Многомесячные невыплаты в ряде случаев уже привели к тому, что от организованных видов социального протеста — забастовок, переговоров, пикетов, демонстраций — тысячи людей переходили к стихийным и почти неуправляемым действиям. Так было в 1993 г. в Надыме, в 1994 г. — в Анжеро-Судженске и Коврове, в 1995 г. — в Брянске, в 1996 г. — в Приморье, где доведенные до отчаяния люди перекрывали транспортные магистрали и оказывались на грани массового насилия. Особенно тревожно, что роль стихийного начала в упомянутых событиях становится все более значительной. В Надыме, Анжеро-Судженске, Коврове и других событиях 1993 – 1994 гг. стихийные действия начинались, после длительных попыток добиться результата организованными методами, только тогда, когда выяснялось, что эти последние не достигают цели. В 1995 г. на автомобильном заводе в Брянске протест против пятимесячной невыплаты зарплаты сразу же начался как отчаянная стихийная попытка остановить движение на городских улицах. И впервые в подобных выступлениях пролилась кровь — под колесами случайной машины погибла работница. А летом 1996 г. в Черногорске (Хакасия) мирный пикет, организованный местными шахтерами, которым много месяцев не платили денег, превратился в неуправляемое сборище практически за несколько минут. Лишь с трудом удалось удержать бушующую толпу от попыток растерзать руководителя городской администрации, устроить погром на рынке и на улице, где расположены дома местных богачей. Не стоит также забывать, что в 1995 — 1996 гг. все более частыми становятся длительные задержки выплат в армии, милиции, у охраны тюрем, рабочих и служащих атомных электростанций. Летом 1996 г. обстановка стала приобретать поистине безумный характер. В июле армия получила 4% средств, необходимых для выплаты денежного довольствия военнослужащим и зарплаты вольнонаемным, в августе — не получила на эти цели ни копейки. Милиция получила в июле 96% потребных сумм, в августе — 5%. Иерархическое строение этих структур, традиции почитания власти и подчинения руководству до сих пор удерживали военнослужащих, милиционеров, охранников, инженеров АЭС от неорганизованных действий и забастовок. Пока что протесты здесь ограничивались обращениями к общественности и голодовками. Но кто может сказать, что случится дальше, если офицеры и атомщики не смогут содержать семьи? Печать уже сообщила о попытках офицерских жен в частях, где подолгу не выплачивали денежное содержание, занять взлетные полосы военных аэродромов, т.е. повторить на военных объектах то же, что шахтеры делали на железных дорогах. В таких обстоятельствах отстаивание элементарного экономического и гражданского права на получение заработанных денег перерастает в защиту высших народных интересов. А само это право — вполне второстепенное, частное, с точки зрения большой исторической перспективы, — становится на какое-то время вровень с базовыми гражданско-политическими правами человека.
С. Сироткин Сама формально-юридическая конструкция социально-экономических прав неточна. Право как мера возможного поведения в необходимых случаях обеспечивается механизмами принуждения — судом, например. Но мировая судебная практика практически не знает защиты права на труд и образование. Судебные дела такого рода связаны с защитой от дискриминации (по полу, расе, языку и т.д.) в сфере занятости или образования, а не с защитой социально-экономических прав. Опять по шпалам? <…> Закон, защищающий права шахтеров, существует. Вопрос лишь в том, как сделать действующую Конституцию работающей. Бросается в глаза несколько связанных с этим сложностей. Прежде всего отсутствие в мировой практике прецедентов в борьбе за право на получение вознаграждения за труд. Замечу, что я — практикующий адвокат, а не специалист по истории трудовых отношений. Но все же, просматривая соответствующую литературу, начиная с классической работы Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», я нигде не смог обнаружить прецедентов той борьбы, которую сегодня ведут российские шахтеры. Нам со школьной скамьи известно, что на ранних этапах развития капитализма предприниматель стремился «выжать все соки» из наемного рабочего, вынуждая его трудиться по 14–16 часов в сутки. Владельцы заводов и фабрик экономили на всем, в том числе и на безопасности труда, что приводило к массовому травматизму. Да, они платили мизерную зарплату, но все же достаточную для физического выживания семьи, даже многодетной, с единственным кормильцем. Но чтобы не платить заработанное вообще... В воззвании Независимого профсоюза горняков России отмечается, что «неисполнение обязательств по выплате заработной платы стало символом существующего режима». Увы, это горькая правда. О каком «правовом государстве» вообще можно говорить, если у человека отнимается одно из важнейших его прав – право на свободный и достойно оплачиваемый труд, а следовательно – право на достойную жизнь; подчас – на жизнь вообще (известны случаи гибели шахтеров и членов их семей от голода). Когда не гарантируется это право — теряют смысл и содержание все другие права, в том числе гражданские и политические. Здесь таится огромная опасность: в умах людей создается питательная среда для принятия грядущей диктатуры. Спросите шахтера из Кемерово или Воркуты, что он предпочтет: нынешние «свободу и демократию» или такой режим, при котором, предположим, за чтение Сахарова или Солженицына будут расстреливать без суда и следствия, но будет обеспечена своевременная выплата зарплаты? Полагаю, в ста случаях из ста выбор будет сделан в пользу тирании. И это страшно. Е. Ермоленко Педагогическая проза Может ли учитель отсудить свои деньги у власти Действие первое. Оптимистическое Этим утром попутки, как назло, не останавливались, и 17 километров от дома до школы, что стоит в деревне Наход, десять учителей во главе со своим профоргом-математиком Зориной отшагали по заснеженной дороге пешком. Месяц назад от безденежья, от беспросветности, да чего там — и с голодухи, потому что вдоволь и в удовольствие давно не едят, — пошли они в суд, требовать своих грошовых — 84 рубля в месяц — российским законом положенных пособий на книжки, методички и газеты. Десять месяцев школа им «книжные» не выплачивала, и не похоже было, что платить собиралась. Выиграть суд оказалось просто. Школьный счет арестовали, чтобы все деньги, что перечисляет на него Холмский райотдел образования, шли прямиком учителям на погашение долга. Радовались они этим отсуженным, но пока не полученным 800 рублям, как малые дети, и даже представить не могли, какой остроты конфликт возникнет после их победы. В ответ завроно Валентина Мурская, в чиновники, к слову сказать, попавшая из учителей литературы, поставила на прикол школьный автобус, который утром собирает по неблизким окрестным деревням детей и педагогов, а после уроков развозит всех по домам. Недавним своим коллегам она объяснила: — Районная администрация зарплату платит, а вам все мало. Еще и пособий требуете? Тогда знайте, что солярку для автобуса покупать будет не на что. Так что на работу добирайтесь, как хотите. Не явитесь – прогул. Как человек литературный, Мурская хорошо знала, что труд сделал из обезьяны человека, а пешком даже Толстой любил ходить. А уж этим бунтарям точно не повредят прогулки по 17 километров туда и обратно – успеют подумать, как начальство к стенке прижимать. Так за месяц воспитания ходьбой и свежим воздухом местные водители привыкли к стайке учителей, бредущих по узкой обочине из райцентра в деревню, на работу. «Ну что, правозащитники, не возят?» — похохатывали шофера и подвозили, кто даром, а чаще – за трояк. Но хорошо рассчитанный удар по учительскому кошельку имел еще один изощренный смысл – унизить, растоптать, смешать с грязью, ведь каждый день, выходя на дорогу, педагоги должны были вспоминать, что по их милости школьного автобуса лишились детишки. Бывало, учителя не выдерживали и предлагали Людмиле Зориной, мотору всего этого дела: давай пойдем в суд, пусть отменяют ко всем чертям это решение, покой дороже, чем восемьсот рублей. — Я им отвечала: если сейчас не дожмем до конца, не заставим заплатить, никто никогда считаться с нами не станет, так и будут всю жизнь ноги о нас вытирать, — вспоминает Людмила Георгиевна. А в учительской, перед первым уроком, они узнали, что сегодня их ждет новое испытание. Называлось оно невинно – родительское собрание. Местных, находских, обежали посыльные, в соседние деревни послали тот самый автобус. Когда явка была обеспечена, к одноэтажному клубу, наполовину занятому школой-восьмилеткой, подкатило на казенных машинах районное начальство — глава администрации Николай Михайлов и завроно Валентина Мурская. Собрание вели они, а десятерых учителей отсадили на скамью позора. — Сложилась тяжелая ситуация, — начала Мурская. — Учителя подали в суд, встал школьный автобус, подвоз детей парализован. Денег нет. Мы хотим узнать — что вы, родители, об этом думаете? Рассаженные вдоль крашеных стеночек родители онемели. Деревенские работяги, измордованные убогой жизнью и копеечными получками, они должны были уговорить таких же измордованных учителей отказаться от своих денег и пустить их на солярку для школьного автобуса. Аплодировать стоя должны бы они были десятерым учителям, бросившим это любимое российское занятие – терпеть. Но… «Ваши деньги – у них. Фас!» — вот что, по сути, сказало деревенскому народу начальство. В гробовой тишине на команду отреагировала только одна мамаша: — И как вам не стыдно-то, а? Детей-то мучить? А еще образованные, с дипломами, — начала она, но ее оборвала школьная повариха: — Ничего у вас учителя не отобрали! Они свое требуют. А вы свое с главы спрашивайте. Вот он, Михайлов, самолично пришел, на него и наседайте. Ну а дальше зазвучала типичная властная песнь о том, что ситуация в Холмском районе сложная, бюджет дотационный и никаких источников доходов, кроме областных трансфертов, чтобы автобус запустить. — Или, может, вы такие источники знаете? – демократично интересовался районный голова. «А вот вы черепицу со старой школы продавали!..», «А может, бизнесмены наши заплатят? А вы им — налоговые льготы..» — отзывался народ. Родители откровенно маялись. На учителей бросаться — совестно, а начальников за грудки взять и сказать: «Думайте, черти, на то вы и власть, чтоб думать, где и как денег заработать», — в голову не приходит... Кто его знает, с чего в России крепче, чем в Божью милость, верят во власть? Профорг Зорина встала и спросила Михайлова в лоб: — Неужели негде вам, Николай Викторович, десять тысяч взять? И глава ответил ей со всей прямотой: — Да я вам хоть завтра их принесу, Людмила Георгиевна. Но в районе-то еще 10 школ. Если все захотят? *** Школьный автобус вскорости запустили. Учителя не сломались и не сдались. Районные власти размазали их победу, как мерзкую столовскую кашу по тарелке: на год растянули расплату по судебному решению. Но речь не о том, как исполнялось решение суда. Это тихое по резонансу дело – беспрецедентное. Российские учителя нашли своего должника, и им оказался не абстрактный «антинародный режим», а вполне осязаемая и хорошо знакомая муниципальная власть. Она одна, и никто больше, в ответе за учительские кошельки и желудки, за школьные автобусы и завтраки. Нехитрое это открытие немедленно докатилось до райцентра, и на стол председателя районного суда Зинаиды Голубевой легли уже 43 заявления от учителей Холмской средней школы – о выплате и индексации задержанных на год «книжных» пособий и на два месяца – зарплат. Действие второе. Сокрушительное Из всех правителей российских поминают здесь недобрым словом одну императрицу Екатерину – за то, что пожаловала запрятанному в новгородских лесах Холму статус уездного города. Без этой монаршей милости оставался бы Холм селом и получали бы сейчас здешние учителя 25% «сельской» надбавки к небогатому своему жалованью. А так село — оно и есть село. Базар по пятницам, баня по воскресеньям. Горячей воды нет вообще, холодная – на улице в колонке, газ привозной, и потому редкие кирпичные двухэтажки, хоть и топятся дровами, по здешним меркам – жилье элитное, с водопроводом. В таком доме отвоевала себе место Елена Белоусова, главный вдохновитель и предводитель судебного похода сорока трех холмских педагогов. После литфака ей как молодому специалисту выдали учительскую квартиру – 14 квадратных метров в избе с отдельным входом, в ней и жила до 30 лет, с книжками да тетрадками, в фонд мира по десятке отсылала. О замужестве не думала, пока не поразил ее приезжий охотовед Женя — «чувствительный и на аккордеоне играет», и скоро стало их на 14 метрах – четверо. Тесно — не то слово, просто – проходы между кроватями. И никаких надежд на расширение, куда ни пойдешь, ответ один – нет жилья у города. «Счастье и на печи найдет», — повторял Елене отец, пока был жив. — С замужеством так и вышло, — рассуждает Белоусова. — Но ведь не зря в народе говорят: под лежачий камень вода не течет. Я поняла, что больше никаких подарков от судьбы не будет — самой надо брать. Узнала Елена, что судья из Холма в Новгород переезжает, на повышение, и вот она, свободная жилплощадь. «Вам не положено», — твердили городские власти, но Белоусова до губернатора Прусака дошла, и ответная бумага из области открыла ей дверь в судейскую квартиру. — Ну, Николавна, быть тебе нашим Ковалевым, — сказали Белоусовой коллеги. — Ты-то наши деньги точно отсудишь. Действуй, а бумажки, какие надо, мы подпишем. Листаешь это дело в смешном розовом переплете – дыханье перехватывает от позабытого чувства, называемого торжеством справедливости. Все 43 учительских иска удовлетворены, говоря судейским языком, в полном объеме. По полторы тысячи рублей выиграл каждый. Директор школы написал кассационную жалобу прошу, мол, решение отменить, потому что у школы денег на индексацию нет. Областной суд постановил: по всем долгам – расплатиться, «книжные» пособия – не индексировать, а за индексацию зарплат сразитесь-ка еще раз, но уже с администрацией района. Дальше – шок. Крах. Из сорока трех учителей сорок два отказались от исков. А один учитель умер, подал заявление вместе со всеми и на третий день, не дождавшись суда, умер. Острый инфаркт миокарда. Это был отец председателя районного суда Зинаиды Голубевой. Она, когда вспоминает это дело, тихо плачет. А второй судья, Виктор Чугров, не может скрыть досады. — Дальше им надо было идти, вплоть до Верховного Суда, а может, и до Конституционного, биться за свои деньги, и за индексацию тоже. Я бы поборолся. Но получается так, что суды могут, а истцы не хотят. Учителя сдались. И ведь парадокс в том, что им-то рук никто не выкручивал, по морозу на работу не гонял — все они холмские, школа под боком. Их — совестили. Измором взяли. — Чуть не каждое утро приходили — то глава, то завроно, — объясняли мне учителя, собравшиеся в бывшем своем «штабе» — в кабинете № 2, где ведет уроки Елена Белоусова. — Говорили, что дети из малообеспеченных семей останутся голодными, что нельзя думать только о себе. Ну и, конечно, у всех были свои отдельные веские причины. Кто-то боялся потерять работу. Кто-то шел на новый разряд, а это лишние 50 рублей или, на выбор, меньшая нагрузка. Супруги Хлусовы постеснялись своего «благополучия»: вроде не бедствуют, у обоих, кроме зарплаты, пенсия, а физик Виктор Иванович к тому же второй год – соросовский стипендиат. Вспомнили, что потом дружно расписывались в какой-то бумаге. А Белоусова – не стала и получила свои отсуженные зарплаты и пособия, хоть и без индексации, но живыми деньгами и сразу – так, как это удобно лично ей. Всем остальным платили так, как удобно власти: месяц деньгами, два месяца мукой или железными крышками для банок. — А вообще приятный был момент в нашей жизни — этот суд. Такое единство, такой подъем! – с огнем в глазах вспоминали добровольно проигравшие учителя. — Мы поняли – если захочешь, то всего добьешься. Спасибо Елене – она нас подняла, организовала. А мы ее предали. *** Нет ничего удивительного, что власть задавила учителей, осмелившихся заговорить о своих правах. Удивительней другое – то, что в России, где в принципе нет привычки биться за то немногое, что принадлежит тебе по праву, вообще нашлись люди, которые сумели сделать шаг в запрещенном направлении — шаг к гражданскому обществу. Общая газ. 2000. 27 янв. – 2 февр. № 4 (338) Конвенция № 95 относительно защиты заработной платы от 1 июля 1949 г. Генеральная конференция Международной организации труда, созванная в Женеве Административным советом Международного бюро труда и собравшаяся там 8 июня 1949 г. на свою тридцать вторую сессию, решив принять различные предложения относительно защиты заработной платы, решив, что эти предложения примут форму международной конвенции, принимает 1 июля 1949 г. нижеследующую Конвенцию, которая будет именоваться Конвенцией о защите заработной платы, 1949 года. | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Похожие:
 | Программа вступительного экзамена направления подготовки аспирантов... Ххi в., умение обобщать исторические факты и делать выводы об особенностях исторического развития России, соотносить общее и частное... |  | Реферат на тему: «Нужно ли воспитание в современной школе и если «да», то в каком виде?» «Поведение – это образ жизни и действий. Культура поведения – это всё то,что выработало человечество в области поведения т е обычаи,... |
| Алферов А. А. Два противоположных подхода к историческому прошлому Саратовская областная организация Профессионального союза работников народного образования и науки Российской Федерации | | Уроке математики в 4 классе Тема: Движение в противоположных направлениях Цели: -создать условия для знакомства с другим типом обратных задач на движение в противоположных направлениях |
| Самостоятельная работа по дисциплине ми ен «Математика» Два поезда отошли одновременно от одной станции в противоположных направлениях со скоростью 114 км/ч и 108 км/ч. Первый из них проехал... | | Пояснительная записка Обучение труду учащихся с задержкой психического... Основные задачи обучения труду этой категории детей также соответствуют задачам трудового обу чения в общеобразовательной школе |
| Пояснительная записка Обучение труду учащихся с задержкой психического... Основные задачи обучения труду этой категории детей также соответствуют задачам трудового обу чения в общеобразовательной школе | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Стремление человека к здоровому образу жизни вытекает из потребностей, которые выработались в процессе исторического развития. Здоровье... |
| Тема раздела История в системе гуманитарных наук. Основные концепции исторического развития человечества. Периодизация исторического процесса | | Урок по теме «Взаимоотношение в семье» «Помощь по дому»; воспитательный аспект формирование сознательного отношения к труду |
| Социальная история номадизма. Проблемы изучения и оценки исторического развития кочевых обществ Охватывает период исследований по проблемам социальной истории номадизма, уровня исторического развития кочевых обществ, начиная... | | Рабочая программа, методические указания, тематика вопросов и рефератов.... Моральная деятельность, моральный поступок и отношения. Мораль как продукт общественно-исторического развития. Общественное значение... |
| Рабочая программа, методические указания, тематика вопросов и рефератов.... Моральная деятельность, моральный поступок и отношения. Мораль как продукт общественно-исторического развития. Общественное значение... | | Программа дисциплины отечественная история цикл гсэ общие гуманитарные... России как неотъемлемые части Всемирной истории, об особенностях исторического развития России в контексте мирового исторического... |
| Литература: Детские народные подвижные игры: Кн для воспитателей... Играющие выбирают пастуха и волка, а все стальные — овцы. Дом волка в лесу, а у овец два дома на противоположных концах площадки.... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Ваются основы для систематического изучения исторического опыта человечества в его хронологической последовательности, начинается... |
