Книга митча элбома подарок человечеству
Скачать 1.22 Mb.
|
Наглядные пособия. Часть третья Съемочная группа «Найтлайн» приехала к Морри в третий и последний раз. Тон передачи был теперь совсем иной. Разговор почти не походил на интервью, больше — на грустное прощание. Перед тем как прийти, Тед Коппел позвонил не один раз и все спрашивал Морри: — Вы думаете, это вам под силу? Морри не был в этом уверен: — Я теперь, Тед, все время усталый. И часто задыхаюсь. Если я что-то не смогу сказать, вы скажете это за меня? Коппел пообещал. И тут этот журналист-стоик добавил: — Если вам, Морри, не хочется этого делать, ничего страшного. А попрощаться я все равно приду. Положив трубку, Морри довольно усмехнулся: — Похоже, я его пронял. И так оно и было — Коппел теперь называл Морри своим другом. Мой старик профессор умудрился вызвать сочувствие даже у людей из телебизнеса. На интервью, состоявшемся в пятницу днем, Морри был в той же рубашке, что и накануне. Морри теперь переодевался через день; и так как это не был «день переодевания», он решил не менять заведенного правила. В отличие от предыдущих двух съемок эта проходила только в кабинете Морри, где тот уже давно был пленником своего кресла. Коппелу приходилось прижиматься к книжному шкафу, чтобы попасть в кадр. Еще до начала съемки Коппел спросил Морри про его состояние: — Дела плохи, Морри? Профессор попытался поднять руку, и она едва дотянулась до живота. Выше он поднять ее уже не мог. Это и был его ответ Коппелу. Камера застрекотала. Началось третье и последнее интервью. Коппел спросил Морри, стало ли ему страшнее с приближением смерти. Морри сказал, что нет, по правде — даже менее страшно, чем прежде. Морри объяснил, что все больше и больше отстраняется от внешнего мира: ему почти не читают газет и на почту он уже не обращает особого внимания, зато чаще слушает музыку и наблюдает, как листва меняет цвет. Морри сказал, что знает и о других людях, страдавших от болезни Лу Герига; некоторые из них знаменитости вроде Стивена Хокина, блестящего физика и автора «Краткой истории времени». Он жил с отверстием в горле, говорил с помощью компьютерного синтезатора и печатал слова с помощью сенсора, реагировавшего на движения его глаз. Морри им восхищался, но сам бы так жить не хотел. Он знает, когда придет его время прощаться с жизнью. — Для меня, Тед, жить — значит общаться с людьми. Выражать свои чувства. Говорить с ними. Сопереживать им... — Морри выдохнул. — А когда это прекратится, не станет и меня. Они беседовали как приятели. И, как в прошлом интервью, Коппел спросил о том тесте «на вытирание зада», похоже, ожидая юмористического ответа. Но у Морри не было сил даже улыбнуться. Он только покачал головой: — Я уже не могу сидеть на стульчаке прямо. Меня качает из стороны в сторону, и меня придерживают. А потом вытирают. Вот до чего дошло. Морри сказал Коппелу, что хотел бы умереть безмятежно. И поделился с ним своим последним афоризмом: «Не лети туда сломя голову, но и не торчи тут до бесконечности». Коппел печально кивнул. Всего шесть месяцев прошло с той первой передачи, а Морри Шварц уже явно был не жилец. Он умирал на глазах всей Америки. Мини-сериал о смерти. И хотя тело профессора постепенно разлагалось, дух его сиял еще ярче, чем прежде. К концу интервью в кадре оставался только Морри — Коппела камера не снимала, его голос слышался где-то рядом. Коппел спросил Морри, хочет ли он что-нибудь сказать миллионам телезрителей. И, хотя у Коппела такого и в мыслях не было, прозвучало это как предложение осужденному на смерть сказать свое последнее слово. — Сочувствуйте друг другу, — прошептал Морри, — и будьте друг другу опорой. Если бы мы этому научились, на свете было бы намного лучше жить. — Морри вдохнул и добавил: — «Любите друг друга — иль погибните вы». Интервью закончилось. Но по какой-то причине камеру не выключили, и последняя сцена тоже записалась на пленку. — Отличная работа, Морри, — сказал Коппел. — Сделал, что мог, — ответил профессор. — Как всегда. — Тед, эта болезнь подтачивает мой дух, но она не сломит его. Она сломит мое тело. Но не сломит его. У Коппела увлажнились глаза. — Молодец, Морри. — Ты так считаешь? — Морри закатил глаза к потолку. — Это я торгуюсь с Ним. Превратит Он меня в ангела или нет. Впервые за все время Морри признался, что говорит с Богом. Вторник двенадцатый. Мы говорим о прощении «Прежде чем умереть, прости себя. Потом прости других». Прошло несколько дней после интервью для «Найтлайн». Небо было мрачное, дождливое. Морри сидел, накрывшись одеялом, а я — поодаль от него, держа в руках его босые ноги. Ноги были сморщенные и мозолистые, а ногти совсем желтые. И еще в руках у меня была баночка с кремом: я выдавливал из нее понемногу на ладонь и массировал Морри лодыжки. Еще одна процедура, которую профессору делали уже в течение нескольких месяцев, и я, стараясь удержать хоть толику того, что было возможно, напросился делать ее сам. Из-за болезни Морри не мог теперь даже пошевелить пальцами ног, хотя по-прежнему чувствовал боль, и массаж помогал облегчить ее. К тому же Морри нравилось, когда до него дотрагивались. И я теперь готов был сделать что угодно, только бы доставить ему радость. — Митч, — сказал Морри, возвращаясь к теме прощения, — мстительность и упрямство лишены всякого смысла. И если бы ты знал, как я о них сожалею. — Морри вздохнул. — Гордыня. Тщеславие. И что нас толкает на поступки, о которых мы потом жалеем? Важность прощения — еще один из моих вопросов. Я помнил фильмы, где патриарх семьи на смертном ложе просит позвать отверженного сына, чтобы перед смертью помириться с ним. И мне хотелось знать, была ли и у Морри нужда сказать кому-то «прости» перед смертью. — Видишь ту скульптуру? — Морри кивнул на бюст, что стоял на полке возле дальней стены кабинета. Я никогда прежде не обращал на него внимания. Бронзовая голова мужчины лет сорока в галстуке, с прядью волос, ниспадающей на лоб. — Это я, — сказал Морри. — Мой друг Норман изваял этот бюст около тридцати лет назад. Мы с Норманом в свое время были неразлучны. Вместе плавали. Вместе ездили в Нью-Йорк. Я приехал к нему домой, в Кембридж, и он ваял этот бюст у себя в подвале. Несколько недель подряд работал над ним — хотел, чтобы получилось как можно лучше. Я внимательно всмотрелся в скульптуру. Так странно было видеть трехмерного Морри, молодого и здорового, взирающего на нас с высоты. Даже в бронзе вид у него был причудливый, и я подумал, что другу Морри удалось передать не только внешнее сходство, но и дух профессора. — А теперь грустная часть истории. Норман с женой переехали в Чикаго. А вскоре Шарлотт предстояла серьезная операция. Норман и его .жена совсем пропали. Я знал, что им было известно об операции, но они ни разу не позвонили спросить, как у Шарлотт дела. Мы очень обиделись и прервали с ними отношения. Я потом не раз сталкивался с Норманом, и он пытался со мной помириться. Но я отказывался — меня не устраивали его объяснения. Я из гордости отталкивал его. Морри закашлялся. — Митч... несколько лет назад... он умер от* рака. Мне очень тяжело. Я ведь его так и не видел. И так и не простил. А теперь мне больно..: Морри заплакал — тихо, беззвучно. Я продолжал Втирать крем в его онемевшие пальцы. А он, окунувшись в воспоминания, продолжал плакать еще пару минут. — И не только других мы должны простить, Митч, — почти шепотом продолжал Морри. — Мы должны простить и себя тоже. — Себя? — Да, себя. За все, что нам не удалось сделать. За все то, что мы должны были бы сделать. Нельзя увязать в сожалениях о том, чего не случилось. Это очень мешает, когда оказываешься в том положении, в котором сейчас я. Мне всегда хотелось достичь большего в своей работе; написать больше книг, чем я написал. Я, бывало, корил себя за это. Теперь я вижу: это ни к чему. Примирись. Примирись с собой и со всеми, кто вокруг тебя. Я наклонился к Морри и бумажным платком промокнул ему слезы. Морри заморгал. Его шумное дыхание напоминало легкий храп. — Прости себя. Прости других, Митч. Не жди. Не всем дается на это время, как сейчас дается оно мне. Не всем так везет. Я бросил бумажный платок в корзину для мусора и снова принялся за его ноги. Везет? Я надавил пальцем затвердевшую плоть, а он этого даже не почувствовал. — Натяжение противоположностей, Митч. Помнишь? Силы, что тянут тебя в разные стороны. — Помню. — Я скорблю об ускользающем времени, но и радуюсь, что у меня есть шанс поправить что можно. Мы сидели в молчании. В окно хлестал дождь. За спиной Морри гибискус все еще не сдавался, маленький, но крепкий. — Митч, — шепотом позвал меня Морри. — Да? — Я теребил его пальцы, поглощенный своим занятием. — Посмотри на меня. Я наткнулся на его проницательный взгляд. — Я не знаю, почему ты вернулся ко мне. Но я хочу сказать тебе... — Он замолчал — голос его будто оборвался. — Если б у меня мог быть еще Один сын, я бы хотел, чтоб это был ты. Я опустил глаза и принялся еще сильнее растирать отмирающую плоть его пальцев. На мгновение мне стало страшно: а что, если принимая это признание, я предаю своего отца? Но, подняв глаза, я увидел лицо Морри, улыбавшегося сквозь слезы, и понял: в такие мгновения предательства быть не может. . Теперь страшным стало другое— сказать? «прощай». — Я выбрал себе погребальное место. — Где же это? — Недалеко отсюда. На холме под деревом, возле пруда. Тихое, безмятежное. В таком месте хорошо размышлять. — Вы там собираетесь размышлять ? — Я там собираюсь лежать мертвым.. Морри зашмыгал. И я вместе с ним. — Ты будешь приходить меня навещать ? — Навещать? — Так, прийти поговорить. Например, во вторник. Ты же всегда приходишь ко мне во вторник. — Мы ведь люди вторника. — Точно. Люди вторника. Так что, придешь? Как же он ослабел за эти последние дни. — Посмотри на меня, — попросил Морри. — Смотрю. — Так ты придешь ко мне на могилу? Рассказать о своих проблемах? — О моих проблемах? —Да. — И вы мне поможете их решить? — Помогу чем смогу. Как обычно. Я представляю себе его могилу на холме возле пруда — клочок земли, куда его поместят, засыплют землей и положат сверху камень. Через несколько недель? Или несколько дней? Я представляю, как сижу там один, скрестив руки на коленях, уставившись в пространство. — Это будет совсем не как обычно. Я не услышу, как вы говорите. — А... как я говорю... Морри закрывает глаза и улыбается. — А давай сделаем так. После того как я умру, говорить будешь ты. А я буду слушать. Вторник тринадцатый. Мы говорим о совершенном дне Морри захотел, чтобы его кремировали. Он обсудил это с Шарлотт, и они решили, что так будет лучше. Морри пришел навестить его давнишний друг Эл Аксельрод, раввин из университета Брандейеа, которого они попросили вести похоронную службу, и Морри сказал ему, что. предпочитает кремацию. — И еще, Эл... — Что, Морри? — Проследи, чтобы меня не пережарили. Раввин остолбенел. А Морри теперь мог с легкостью подшучивать над своим телом. Чем ближе он был к концу, тем больше ему казалось, что тело — лишь шелуха, оболочка души. Оно увядало, превращаясь в бесполезные кости и кожу, и потому с ним теперь легче было расстаться. — Мы страшно боимся самого вида смерти, — сказал Морри, когда я сел рядом с ним. Я поправил микрофон у него на воротнике, но он все равно падал. Морри закашлялся. Он теперь кашлял почти без остановки. — Я на днях читал книгу. Так в ней сказано, что как только кто-то умирает в больнице, его сразу накрывают простыней, подвозят к чему-то вроде люка и спускают вниз. Стремятся поскорее убрать умершего куда подальше. Как будто смерть заразна. Я возился с микрофоном, а Морри наблюдал за моими руками. — А она не заразна. Она так же естественна, как и жизнь. Она — часть врученного нам комплекта. Морри снова закашлялся, а я весь напрягся, в любую минуту готовый ко всему. Ночью профессору теперь было совсем худо. Поспать удавалось лишь час-другой, а потом он просыпался от дикого, удушающего кашля. Дежурившая медсестра входила в спальню, стучала по его спине, пытаясь выбить мокроту. Но даже если удавалось привести дыхание в «норму» — а удавалось это теперь только с помощью кислородного аппарата, — на следующий день Морри был совершенно разбит. Из носа у него теперь торчала кислородная трубка. Я с ненавистью смотрел на этот символ беспомощности. Так и хотелось ее выдернуть. — Прошлой ночью... — тихо заговорил Морри. — Да? Прошлой ночью? — У меня был жуткий приступ. Он длился долгие часы. Я думал, что не выживу. Кашель не прекращался. Дыхания почти не было. Вдруг у меня закружилась голова... и я ощутил какую-то умиротворенность; я почувствовал, что готов отойти. Глаза Морри расширились. — Митч, это было совершенно невероятное ощущение. Чувство принятия того, что происходит, чувство умиротворенности. Я подумал о том сне, что видел на прошлой неделе, — сне, когда я переходил мост в неизвестное. Это было ощущение готовности идти туда, куда предназначено. — Но ведь этого не случилось? Морри помолчал. А потом легонько замотал головой: —Нет, но я почувствовал, что способен это сделать. Ты понимаешь? Это то, что необходимо каждому. Примирение с мыслью о смерти. Если б мы знали, что в конечном счете можем примириться со смертью, нам бы тогда было по плечу и то, что еще труднее. — Что же это? — Примирение с жизнью. Морри попросил, чтобы я принес ему гибискус, стоявший на подоконнике позади него. Я поставил растение на ладонь и поднес к его лицу. Морри улыбнулся. — Умирать естественно, — повторил он. — Смерть наводит на нас такой ужас только потому, что мы не считаем себя частью природы. Мы думаем, раз мы люди, значит, мы выше природы. Морри улыбнулся цветку. — Нет, мы не выше ее. Все, что рождается, умирает. — Морри посмотрел на меня. — Ты с этим согласен? — Да. — Ладно, — прошептал он, — а теперь о преимуществе. Все-таки мы отличаемся от растений и животных. До тех пор пока мы любим друг друга и сохраняем это чувство любви, мы, умирая, не исчезаем. Нежность не умирает. Воспоминания ке умирают. Ты продолжаешь жить в сердце каждого, чьей жизни в свое время коснулся любовью и заботой. Голос его задрожал. Это обычно означало, что ему надо передохнуть. Я поставил растение на место и пошел выключить магнитофон. Но до того как я успел его выключить, он записал последнюю в тот день фразу Морри: «Смерть завершает жизнь, но не отношения». Поиски средства для лечения болезни Лу Ге-рига продолжались, и скоро должно было появиться новое экспериментальное лекарство. Оно не вылечивало, но замедляло развитие болезни на несколько месяцев. Морри о нем слышал, но он уже был в иной стадии, к тому же появиться в продаже лекарство могло только через несколько месяцев. — Не для меня, — решительно отверг лекарство Морри. С тех пор как Морри заболел, он ни разу не тешил себя надеждой вылечиться. Свое положение он оценивал более чем трезво. Однажды я спросил его: если по волшебству он бы вдруг выздоровел, стал бы он со временем таким, каким был прежде? Морри покачал головой: — Об этом не может быть и речи. Я теперь совсем другой человек/Мои взгляды иные. Я ценю свое тело, которое я никогда по-настоящему не ценил. И мое отношение к серьезным вопросам жизни, вечным вопросам, тоже совеем иное. В этом суть. Стоит только раз сосредоточиться на важном, и ты уже не можешь его боль** ше игнорировать. — А какие вопросы вы считаете важными? — Мне кажется, это вопросы, связанные с любовью, ответственностью, духовностью. И будь я сейчас здоров, они бы все равно были для меня главными. И всегда должны были бы быть главными. Я попытался представить Морри здоровым. Попытался вообразить, как он сбрасывает с себя одеяла, встает с кресла и мы с ним отправляемся на прогулку по окрестностям, как, бывало, гуляли по территории университета. До меня вдруг дошло: последний раз я видел его на ногах шестнадцать лет назад! — А если бы вам вернули здоровье на один-единственный день, — спросил я, — как бы вы этот день провели? — Двадцать четыре часа? — Двадцать четыре часа. — Надо подумать... Я бы встал утром, сделал зарядку, съел чудесный завтрак — сладкие булочки с чаем, — пошел бы поплавал, а потом пригласил друзей на вкусный обед. И пусть бы они пришли по одному или по двое, чтобы мы могли поговорить об их делах, их семье и о том, что мы значим друг для друга. А потом я бы пошел на прогулку в какой-нибудь сад посмотреть на деревья, послушать птиц, впитать красоту природы, которую я так давно не видел. А вечером я отправился бы ресторан, где вкусно готовят, может быть, заказал утку — я люблю утку, — а потом весь вечер танцевал. Я перетанцевал бы там со всеми лучшими партнершами, пока не свалился от усталости. А потом пошел бы домой и глубоко и сладко уснул. — И это все? — Все. Так незатейливо. Так обыкновенно. Я был разочарован. Я-то думал, что он полетит в Италию, или пойдет на завтрак с президентом, или будет наслаждаться плаванием в море, или испробует все экзотическое, что только придет на ум. Как мог он после всех этих месяцев неподвижного лежания найти удовлетворение в таком прозаическом дне? И вдруг я понял: в этом-то и была вся суть. В тот день перед отъездом Морри спросил меня, может ли он поговорить со мной о чем-то. —О твоем брате, — добавил он. Меня пробрала дрожь. Как он догадался, что брат был у меня все время на уме? Я неделями пытался дозвониться ему в Испанию и лишь на. днях узнал от его друга, что брат постоянно летал на лечение в Амстердам. — Я знаю, Митч, как больно, когда не можешь быть с тем, кого любишь. Но ты должен смириться с его желаниями. Может быть, он не хочет нарушать твою жизнь. Может, это для него слишком тяжкое бремя. Я всем своим близким говорю: продолжайте жить своей жизнью, то, что я умираю, не должно рушить вашу жизнь. — Но ведь он — мой брат! — Я знаю. Поэтому тебе так больно. В моем воображении вдруг возник Питер: ему восемь лет, кудрявые светлые волосы торчат на макушке. Мы боремся на траве возле дома, и зелень травы впитывается в джинсы ярко-зелеными пятнами. А вот он стоит перед зеркалом с расческой в руках вместо микрофона и поет. Или мы протискиваемся на чердак и прячемся там, испытывая родителей — найдут или не найдут нас к обеду. А потом я вижу его отдалившимся от меня взрослым, тонким и хрупким, скуластое, тощее от химиотерапии лицо. — Морри, почему он не хочет меня видеть? Старик профессор вздохнул: — Отношения между людьми не строятся по шаблону. Их надо любовно отлаживать, так, чтобы каждый получал от них то, что ему нужно, и то, что ему хочется, и делал то, что он может, не в ущерб себе и другому. В бизнесе люди настроены на то, чтобы выиграть. Чтобы получить желаемое. И это, возможно, то, к чему ты привык. В любви же все по-другому. В любви ты заботишься о другом ничуть не меньше, чем о себе. У тебя были с братом близкие отношения, а теперь их нет. Ты хочешь их вернуть. Ты вообще не хотел, чтобы они прекращались. Но так устроены люди. Отношения прекращаются, а потом возобновляются. Прекращаются и возобновляются. Я посмотрел на Морри и увидел, как близко к нему подступила смерть. Я почувствовал себя таким беспомощным. — Ты найдешь путь к своему брату, — сказал Морри. — Почему вы так в этом уверены? Морри улыбнулся: —Ты же нашел меня. — На днях я услышал занятную историю. Морри на мгновение закрывает глаза, и я жду, когда он продолжит. — Так вот. Эта история о маленькой волне, что с наслаждением резвилась в океане. Она наслаждалась ветром и свежим воздухом... пока вдруг не заметила, как другие волны, катившиеся перед ней, разбиваются о берег. «Боже мой, это ужасно! — воскликнула волна. — И сейчас это случится со мной!» И тут мимо пробегает другая волна. Она видит, как мрачна первая, и спрашивает: «Отчего ты такая грустная?» Л первая ей в ответ: «Ты что, ничего не понимаешь ? Мы сейчас все разобьемся! И от нас ничего не останется! Разве это не ужасно?» Тогда вторая ей говорит: «Это ты ничего не понимаешь. Ты думаешь, что ты волна, а ты всего лишь частица океана». Я улыбаюсь. Морри снова закрывает глаза. — Частица океана, — повторяет он. — Частица океана. Я наблюдаю, как он дышит: вдох — выдох, вдох — выдох. |
Похожие:
 | Книги О. Славниковой Героев разделяют не только годы (он страше ее на пятнадцать лет), но и отношение к жизни, хотя точек соприкосновения у них гораздо... | | Урок-конференция «Космос-человечеству» Мбоу оош с. Никольское прошел урок-конференция «Космос-человечеству», посвященный 50-летию полета в космос первой женщины-космонавта... |
| Книга. Роман Бартон. Их дороги расходятся. Один хочет стать императором, а второй выбрал себе иную стезю. Рита Нуари уходит из храма Великой Матери... | | На уроках технологии мы научились шить на швейной машине и познакомились с лоскутной техникой Скоро праздник 8 Марта и мне нужно подумать о подарке для мамы. А так как я ещё не зарабатываю деньги, то лучше, если я сделаю подарок... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В ходе подобных занятий у детей развиваются психомоторные связи «рука-мозг-рука» на базе развития тонкой моторики кисти руки. Выполняя... | | Книга подготовлена издательством «Книга-Сефер» Книга подготовлена издательством «Книга-Сефер», Москва – Тель-Авив, +972 545 318 933 |
| Аппиана Александрийского «Сирийские войны» Аппиана Александрийского «Сирийские войны» (ближе к концу), книга Юстина «Книга Маккавейская» (11, 13, 14, 15 главы) и книга Иосифа... |  | Православная книга первая книга на Руси. Час православной книги (сценарий) Православная книга – первая книга на Руси. Час православной книги (сценарий)/ Сост. Т. Л. Теплякова/ Пушкинская библиотека-филиал... |
| Книга не просто «позволяет задуматься» Эта книга о жизни самого обычного человека. Самого обычного российского парня. Среднестатистического. Выросшего в обычной семье.... | | Тема: Красная книга России. Правила поведения в природе красная книга Кубани Оборудование: рисунки для лесной полянки, запись мелодии леса, слайды редких растений Росси и Кубани, Красная книга России и тетрадь... |
| Положение о конкурсе научно-практических и творческих работ молодежи... Организаторы учреждают конкурс научно-практических и творческих работ молодежи г. Иркутска «вич/спид – Всемирный урок человечеству»,... | | Классный час «Хорошая книга – твой друг на всю жизнь» Буратино, Айболит, Незнайка, подборка книг для выставки, выставка детских рисунков, костюмы книжек (имитированные обложки книг),... |
| Урок для учащихся 2-го класса «знакомство с библиотекой. Строение... «знакомство с библиотекой. Строение книги. Как рождается книга. Из чего сделана книга» | | Волшебный подарок природы Муниципальное общеобразовательное учреждение «Средняя образовательная школа №18» уип города Саратова |
| Сера одно из немногих веществ, которыми уже несколько тысяч дет назад... Сера — одно из немногих веществ, которыми уже несколько тысяч дет назад оперировали первые «химики». Она стала служить человечеству... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Введение. Книга в жизни человека. Книга как духовное завещание одного поколения другому |
