Скачать 0.98 Mb.
|
Ольга Татарникова Вариации на тему любви В сборнике 16 новелл. Все они, так или иначе, о таком простом и обыденном, но в то же время сложном, запутанном и важном – о взаимоотношениях мужчины и женщины, о любви и изменах, о мечтах и реальности, о наших современницах, заслуживающих быть главными героинями, потому что они умеют любить и радоваться жизни даже вопреки обстоятельствам.
Вместо предисловияНачало и конец (Из цикла литературных этюдов «Срезы жизни») «Я люблю тебя!» - это было начало. Начало извилистого, каменистого пути, начало Большого Восхождения. Вбивая крюк за крюком, оступаясь, мы карабкались по крутому жизненному склону, невзирая на свистящий ветер и облачную неясность там - наверху. Пик блаженства, до которого мы все-таки добрались, вознаградил нас сполна за все страдания. Там, выше серых облаков, открывался такой жизненный простор и такая гармония, что мы уже не сомневались во всемогуществе Любви. «Я ненавижу тебя!» - оглушило, как гром, но не убило. Это не было концом. Это был шаг, всего лишь шаг вниз по склону, напомнивший о неизбежности спуска. Движение вниз – это путь на полусогнутых, с дрожью в коленях. Споткнулся – и полетел кубарем в пропасть, ту самую, которая от ненависти до равнодушия, ведь это только от любви до ненависти шаг, а все остальное намного больше. Но первый шаг уже сделан, придется идти, идти осторожно, внимательно глядя себе под ноги, ведь мы не хотим погибнуть. А на пиках блаженства не живут, туда лишь на время взбираются некоторые счастливчики. Такие, как мы. Хотя сейчас мы мало были похожи на избранников судьбы – с перекошенными от ненависти друг к другу лицами за то, что вынуждены выдержать и этот мучительный спуск. Но все, что нас не убивает – делает нас сильнее. Уливаясь потом и слезами, со стертыми в кровь ногами мы шли и шли, мечтая уже лишь об одном – быстрее добраться до того заветного места, где мы сможем сказать друг другу: «Мне все равно!», пожать плечами и разойтись в разные стороны жизненной равнины, той самой, которая с Пика блаженства казалась такой необъятной и прекрасной. «Мне все равно» - это и есть конец. Говорят, под Новый год…Пять ведер разных роз – нетронуто-белых, нежнейше-розовых, коварно-рубиновых, издевательски-желтых и даже таинственно-черных. Еще три ведра разнокалиберных хризантем, два ведра тюльпанов, выглядевших особенно хрупкими в это время года. И еще много-много других цветов, названий которых даже не знаю… Я стою у цветочной витрины и не могу сдвинуться с места: цветы меня заворожили. На улице конец декабря, мороз, а там, внутри, вечное лето.
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял высокий, средних лет мужчина, одетый явно не по погоде – в легком длинном черном пальто. «Летний мужчина» - так я его сразу окрестила, не подозревая, насколько окажусь права.
Я пожала плечами, поскольку и не собиралась пока уходить, а он зашел внутрь цветочного павильона. «Сейчас потратит сто рублей, а претендовать будет на миллион» - привычно подумала я, хотя «Летний» такого впечатления и не производил. И тут я увидела, как довольно улыбающаяся немолодая продавщица забирает с витрины ведро белых роз, именно тех, которыми я особенно любовалась. «А как же я?» - хотелось крикнуть. А я уже через минуту стала обладательницей этой красотищи.
Падающий пушистый снег прикрывал белые цветочные бутоны невесомой вуалью. Розы и снег – в этом эклектичном сочетании было что-то несбыточное. Зимние розы. А переплетения сладкого цветочного аромата с морозной свежестью как-то по-особенному кружили голову. Наверное, так пахнет мечта о счастье.
И он повез меня… в несбыточное. Новый год мы встречали на райском океанском острове, который принадлежал только нам. Август – так неожиданно звали моего волшебника, летнего мужчину, который был теплым (заботливым) днем и жарким (страстным) ночью. Бурно проведенные ночи сменялись невиданной красоты рассветом, и мы отправлялись в подводный мир. Я никогда раньше не ныряла так глубоко, но Август быстро меня научил: рядом с ним все давалось легко и просто. Солнечные лучи пронизывали толщу воды, демонстрируя нам наличие другой жизни – свободной и гармоничной. Удивительно, но в коралловом лесу, украшенном, словно гирляндами, стайками разноцветных рыбешек, отчетливо чувствовался Новый год с его свежим вкусом и пьянящим ароматом. Напробовавшись быть своими в параллельном мире, мы возвращались на берег, где нас уже ждал райский обед.
Нам, действительно, было вкусно друг с другом. Заканчивали трапезу мы уже на пляже, сидя на мелководье и поедая манго. Впиваешься в него, и во все стороны брызжет сладкий ароматный сок, который струится по щекам, подбородку и рукам. И его не надо смущенно промакивать салфеткой, боясь выглядеть неприлично и заляпать одежду. Можно просто отдаться первобытным желаниям и выпустить себя на волю.
…В витрине по-прежнему благоухают розы, на стекле отражения разноцветных огней с елки напротив танцуют с белыми хлопьями, а под снегом стою я и слизываю со своих губ соленые ручейки. «Слезы и снег» – вот это про меня, хотя я молода (мне нет и тридцати) и красива (так все говорят). У меня есть престижная работа, очаровательная дочурка и муж - «чемодан без ручки: и тащить трудно, и выбросить жалко» - работает охранником по графику (и что он только сохранил?), а в остальное время, которого у него предостаточно, пьет пиво с дружками или, если дома, играет на компьютере. А раньше мне казалось, что моей целеустремленности и жизнелюбия хватит на нас обоих. Мне холодно, не только снаружи, но и внутри. Хочется Лета, а еще хочется, как в детстве, встать под Новый год к елке и сбивчивым шепотом загадать желание: «чтобы мама с папой не болели, все мы были веселы и счастливы, и произошло чудо». В общем-то, за много лет мечты почти не изменились. - Господи, что только не родится в замерзшей голове под Новый год! - я поставила сама себя на место. – Ну, зачем мне далекий океанский остров, хотя и райский, зачем мне чужой мужчина, хотя и «летний»? Вот от роз я бы не отказалась: аромат мечты о счастье головокружительней самого счастья. Мечта, как шампанское, волнует, будоражит и отрывает от земли, а счастье, как водка, накрывает с головой, отшибает память и дает такое похмелье! Да и цветов мне просто давно никто не дарил…
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стояла маленькая, лысая, упакованная в черную кожу и наглую морду (и зимой, и летом одним цветом) особь мужского пола. - Цветы? Терпеть не могу! – отрезала я и зашагала прочь… Женское начало -Девочки, просыпаемся! – в палату заглянула дежурная медсестра. Лариса поступила в отделение ночью, но так и не смогла уснуть до утра, хотя острой боли уже не было, зато одна из соседок храпела так, что даже стекла резонировали. Ларисе было одиноко и неуютно, хотелось домой, как когда-то давным-давно в пионерском лагере, куда она попала первый раз в жизни.
В палату вошла медсестра, раздала таблетки, сделала уколы. Начинался очередной день непредсказуемой больничной жизни… Лариса лежала под капельницей уже час и думала. Думала о своей жизни, о том, правильно ли она все делала, раз вот теперь попала сюда. Росла, как все, училась, как все. Не красавица, но фигура хорошая до сих пор. Активная была всегда, особенно в отношениях с мужчинами. Нет, навязываться она себе не позволяла, но если человек ей нравился, всегда находила способы его к себе привязать. Мужа своего будущего она впервые увидела на городском пляже. То, как он подошел к воде, нырнул и поплыл, оказалось достаточным для того, чтобы у Ларисы сначала что-то защекотало в животе, а потом она решила, что этот красавец будет ее. Все так и случилось, парень, и сам был не прочь завести новое знакомство, да еще с такой грациозной брюнеткой. Лариса быстро изучила его слабые стороны и заиграла на них, как музыкант-виртуоз. Уже через полтора месяца они снимали квартиру, которую, правда, сама Лариса и нашла, и организовала. А через семь месяцев праздновали скромную, но все же свадьбу. Жалко, что не было у нее белого свадебного платья, символа безоговорочной мужской капитуляции, но победу свою она ощущала сполна. Всеобщий любимчик теперь принадлежал только ей одной. Эх, если бы кто-то тогда дернул за рукав, остановил, сказал: «Ты с ума сошла! Брось его, это кака! Всеобщее – значит ничье!» Хотя в тот момент своего триумфа она никого слушать бы не стала… -Ларис, а ты замужем? – вырвала ее из воспоминаний Инна. -Да, уже двадцать пять лет. -Ух, ты! Серебряная свадьба. Отгуляли уже? -Нет, юбилей через неделю. Должен был быть. -Да ладно тебе, не переживай! Ну, попозже справите, подумаешь проблема! А я вот всего год замужем. -Как это? – невольно вырвалось у Ларисы. -Что, стара я для молодоженки, да? – лукаво прищурилась Инна. - А вот так! Двадцать лет в любовницах числилась. Сначала балдела от своего статуса: сплошная романтика, цветочки, подарочки, в общем, чистая любовь, как мне казалось тогда. Любовничек мой был человеком умным, успешным, красивым. Все у него в жизни было хорошо. Но кобелина знатный! Я сразу просекла, в каком месте у него слабина. Постель, конечно, у нас с ним была головокружительная. Таких мужиков у меня не было ни до, ни после него. И он во мне нуждался еще как! Его бедная женушка и не подозревала, поди, от кого зависит мир в ее семье: он становился просто невменяемым, если по каким-то причинам не удавалось переспать со мной.
В палату вернулась Катерина, мрачная и тихая, и молча легла на кровать.
…Бывали минуты, когда Лариса мысленно желала смерти своему мужу, хотя и любила его. Только безмерное отчаяние рождало такие мысли. Рано или поздно Лариса узнавала об изменах супруга, но никогда не подавала вида, раз и навсегда решившая для себя, что в подобных ситуациях, если не можешь человека бросить, единственный способ не унизиться самой и не скатиться до грязных оскорблений, это делать вид, что ничего не произошло, все по-прежнему хорошо. Но это внешне, а что бушевало в такие периоды у нее внутри, известно одному черту. Это было безумно трудно, но представить свою жизнь без Саши она не могла. Какой никакой, а ее, и только ее, законный муж. А «эти» все по номерам и очередности: первая, третья, да хоть сотая, а жена единственная. Да и Саша не стремился что-либо кардинально менять в своей жизни, видимо, его и так все устраивало…
На шум в палату прибежала медсестра, оценила обстановку, убежала снова и вернулась уже со шприцами. Вколола всем, кроме Ларисы, по уколу, Лене и Инне больше для профилактики, хотя и они уже лили слезы, а Катерине по острой необходимости. И только Лариса, распятая капельницей, казалась спокойной. У нее хорошая тренировка по выдержке, но из уголков глаз все же тихо струились соленые ручейки. Часы посещений, как обычно, с пяти до семи. Это особое время в больничном распорядке. Это лакмусовая бумажка твоей необходимости и состоятельности в жизни. И нигде, как в больнице, и может быть, в пионерском лагере в родительский день, не ощущается просто-таки космическое одиночество, если к тебе никто не приехал. К Лене пришла подружка с кипой глянцевых журналов, чтобы болящая не скучала. К Инне ее молодой муж с цветами. Он, конечно, не был таким уж юным, на вид лет за пятьдесят, но общались они подстать своему семейному стажу – нежно и трепетно. Держались за руки, он ей что-то шептал на ухо, и Инна просто таяла от этих, одной ей принадлежавших слов. Много ли надо женщине, чтобы чувствовать себя счастливой! Хотя бы иногда. Прошел час из двух отведенных под встречи с близкими. К Катерине пока никто не пришел, и к Ларисе тоже. Обе вышли в коридор, чтобы, якобы, не мешать общению соседкам по палате со своими посетителями. Но обе были напряжены и явно ждали, когда же и к ним придут. Здесь, в больнице, это очень важно, может быть, даже выздоровление пациентов зависит от визитов родных и любимых. Ну вот, и к Катерине пришел сын, широкоплечий красавец с кучей пакетов с гостинцами, и они побрели в дальний конец коридора к окну. Лариса тоже повернулась к окну, у которого стояла. На улице сыпал огромными хлопьями пушистый снег. Она вспомнила, что без малого четверть века назад, в день их свадьбы была точно такая же погода, и ее розовый костюм, выступавший в роли свадебного платья, припорошило снегом, когда они фотографировались во дворике Дворца бракосочетаний, и на фотографии она получилась все же в почти белом воздушном наряде. Потом снег, конечно, растаял, как и что-то в их отношениях, оставив лишь след на фотобумаге.
Лариса пошла проводить Сашу до выхода из отделения. На площадке у лифтов стояла Катерина с сыном. По тому, как она обняла и поцеловала его, показалось Ларисе, что Катерина прощается навсегда. «Тьфу ты, подумается же такое», - Лариса быстро отогнала нехорошую мысль. Проводив родных, Катерина и Лариса вместе вернулись в палату, где Инна, счастливо улыбаясь, созерцала букет, а Лена, тоже, в общем-то, довольная, листала новые журналы. Лариса подошла к окну, чтобы еще раз увидеть мужа. Вот он вышел, обернулся, нашел глазами жену, хотя они и не договаривались, и помахал ей рукой. Лариса помахала в ответ, и на ее движение к окну подошла Инна, посмотреть, кому это так улыбается соседка. Увидев, с кем Лариса общается, она вздрогнула и отступила на шаг назад. Хорошо, что никто не заметил странноватого поведения Инны, особенно Лариса, потому что тот, кто махал ей рукой, был не кто иной, как тот самый незабвенный бывший любовник Инны, про которого она сегодня и откровенничала с соседками по палате. Но этого, к счастью, не узнает никто.
Через пять минут больничные тумбочки ломились от угощений. Тут были и ароматные домашние котлетки, и отварная картошечка, и всевозможные фрукты и сладости. Даже «выпить» нашлось: разнообразные соки и даже какой-то чудодейственный травяной настой, принесенный подругой Лены. «Девчонки» с аппетитом уплетали вкусности, смеялись, что-то рассказывали друг другу. Особенно жизнерадостной выглядела Катерина, но к ночи ей неожиданно стало плохо. Прибежавший дежурный врач, сделав кардиограмму и посмотрев результат, быстро распорядился отвезти Катерину в реанимацию. А Лена, Инна и Лариса еще очень долго не могли уснуть. Молча лежали в темной палате и мысленно молились за Катерину. Да и за себя тоже, ведь человеческая жизнь – штука ненадежная. На рассвете Катерина умерла. Она хотела этого, а, как известно, чего хочет женщина, того хочет Бог. Она хотела быть с любимым. Не на этом свете, так на том. Таково уж женское начало. И женский конец. Сердце Она его любила. Все в коллективе это знали, и каждый день начинали с обсуждения их взаимоотношений… Сегодняшнее утро в отделении кардиохирургии городской больницы ничем не отличалось от предыдущих. В залитой солнцем ординаторской шли обычные утренние переодевания: халатики, шапочки, босоножки. Но белые халаты теперь почти не носят. Им на смену, по западному образцу, пришли цветные, нежных жизнеутверждающих тонов – светло-зеленые, голубые, сиреневые. Больных нужно стимулировать к жизни, ежеминутно напоминая им, что мир прекрасен, разнообразен, а вовсе не черно-бел. Хотя белый цвет – это ничто и все одновременно.
В дверях появилась Надежда. Операционная медсестра Надежда Светлова. Хрупкая молодая особа, любимица всего отделения, включая больных.
…Ежеутренний общий сбор, именуемый планеркой, был сегодня особо деловит, без обычных шуток «зава» Льва Александровича про бурные ночи, забытые головы и отданные сердца. Три сложнейших, дорогостоящих операции по новой методике, которую отделение освоило всего-то пару месяцев назад – тут не до шуток. Сергей Владимирович, дежуривший этой ночью, сообщил, что состояние пациентов удовлетворительное, к операции они готовы. Андрей, которому и предстояло делать эти операции, слушал доклад дежурного врача внимательно, сосредоточенно, чуть сдвинув густые брови. Он всегда перед операциями был молчалив и собран. Надюшка это его состояние знала, и по пустякам не отвлекала. Она и сама испытывала нечто похожее и понимала, что и от ее собранности зависит успех операции. «Никаких своих сердечных дел!» - как обычно сказала себе медсестра Светлова и отправилась в операционную раскладывать инструмент. А свое рвущееся к Андрею сердце она на время мысленно забинтовала и анестезировала. Сейчас важнее чужие сердца. Три мужских послеинфарктных сердца, не выдержавших чего-то в своей жизни. Чаще всего «ломаются» именно мужские сердца, видимо, женские выносливей. И вот теперь «бог» Андрей через маленький разрез на бедре по кровеносным сосудам введет им маленькую пластиночку в сердце, и она превратится в большой щит, который и спасет от превратностей судьбы. Новая щадящая методика – резать чуть-чуть и совсем не там, где и так все горит огнем и болит – еще мало освоена и очень дорога. Все было готово к первой операции. Анестезиолог уже колдовал над пациентом. Андрей с вытянутыми вперед вымытыми руками подошел к Наде. Она привычными движениями одела ему перчатки, белый халат с завязками на спине. В операционной, по-прежнему, все было белым. Пока Надежда ловко справлялась с завязками, туго спеленатое сердце все же предательски екало. Хирургу Андрею Матвееву и операционной сестре Наде Светловой было достаточно короткого взгляда, чтобы настроиться друг на друга. Андрей мог бы и не произносить потом вслух: «Скальпель», «Кетгут» и тому подобные слова, потому что любимая операционная сестра Наденька понимала его без слов. Он ценил это. Он привык к этому за два года. Он, в конце концов, уже не мог без этого обходиться… На работе… Только на работе. Такое редкое взаимопонимание с Надей не помешало ему полгода назад жениться, ведь любят порой не тех, кто понимает, а тех, кого не понимают. Сердцу не прикажешь! Своему. С чужими получается лучше. Все три операции прошли блестяще. «Сердечных дел мастера» хирург и операционная сестра работали слаженно и точно. Профессионалы всегда работают красиво, а живут как получается. Длинные тонкие пальцы Андрея, за которыми так любила наблюдать Надя, двигались уверенно и нежно. Как ей мечтались, особенно по ночам, его прикосновения, такие же уверенные и нежные! Но это потом… Это будет потом… Потом она придет к своим подружкам в ординаторскую усталая, но счастливая. Они будут пить чай, и Майка опять скажет:
А Иришка ее поддержит:
Разве могут они знать, то ли нелюбившие, то ли разлюбившие, что ее сердце работает нормально только, когда рядом Андрей. И пусть их связывает только работа, зато эта работа получается у них лучше всех. Это их дитя любви, их ночи и дни. Но Надежда ничего не станет объяснять подругам. И лишь смущенно улыбнувшись, скажет:
Но это будет потом… А сейчас только работа, шесть непрерывных часов работы. И вот все позади, операции закончены. - Спасибо тебе, Надюшка, за хорошую работу, - улыбаясь, сказал Андрей. Снял маску с лица и чмокнул свою любимую медсестру куда-то в уголок глаза – единственное открытое место. Остальное спрятано под белой маской, белой шапочкой и белым халатом. Все-таки, белый цвет – это ничто и все одновременно.
…Три мужских сердца спасены и укреплены, они будут еще долго-долго любить. Если захотят. Сердцу ведь не прикажешь! Оно само решает, любить ему или нет. Ненужная любовь. (роман в SMSках) или Спасибо не говори… «Я сейчас умру с тоски» - прочитала я на дисплее сотового телефона, минуту назад поднятого с земли около старой изогнутой сосны. Вообще-то мы приехали в лес за грибами, но первой моей находкой стал чужой мобильник. Я вертела в руках маленькую серебристую «шкатулку» чьих-то тайн и думала о том, что чужие письма читать нехорошо. Но пальцы как-то сами нажали на кнопку, и на экране высветился очередной крик чужой души: «Солнце-е-е, ты где? Ответь мне. Ну, хоть что-нибудь ответь! Не молчи». «Кто кого просит: она его или он ее?» Любопытство взяло верх, и я снова нажала на кнопку. «Что мне сделать, чтобы ты меня простила?» «Стоишь! Даже больше, чем я думаю. Ты просто не знаешь себе цены! Ты мне дорога, как жизнь, и я больше всего на свете боюсь потерять тебя навсегда. Жаль, что ты этого не понимаешь». Накал чужих страстей усадил меня на ближайший пенек. Вопросы роились в моей голове, выныривая на поверхность один за другим, как головастики в пруду. «Почему Она не может понять, что нужна Ему? Или не хочет? За что Она должна Его простить? Кто Она и какая? И вообще, Она потеряла телефон или выбросила?» В надежде найти хоть какие-то ответы, устроившись поудобнее на пеньке, я принялась читать дальше чужие послания, уже не задумываясь, хорошо это или не очень. «С добрым утром, любимая!» «(Наверное, не слышит. Попробую еще раз. Погромче.) Доброе утро, солнышко!» «Я уже на работе. За тобой приехать?» «Откуда поедешь? Я хочу». «Тебя… отвезти куда-нибудь». «SOSкучился» «Спасибо тебе, мой Повелитель!» «Я у твоих ног, спасибо не говори…» Я посмотрела на свои ноги. Около них копошились только муравьи. Сидение на пеньке давало о себе знать, и я с хрустом потянулась. Вдруг мне захотелось оказаться на месте этой Незнакомки, чтобы все эти ласковые слова предназначались мне. Я даже зажмурилась от потенциального удовольствия. А может, это просто солнце просочилось сквозь густую сосновую хвою… «Ну, как дела, солнечнозарная?» «Я тебя целую. Как освободишься, может, пообщаемся?» «Как воспитание ребенка? Что он такого натворил, что ты ему посвятила целый вечер? Есть отказывается или жениться собрался?» «Про моего скорее второе»,- вздохнула я и полезла в карман за сигаретой. «Вот и сейчас он где-то с друзьями, а может уже и с подругой. А еще совсем недавно с удовольствием поехал бы со мной в лес. Значит, у Нее тоже есть взрослый сын, и Она не так уж и молода. А муж у Нее есть?» «Ты у телефона. Спокойной ночи, солнышко! Постарайся мне присниться». «Доброе утро, сладкая!» «Спи, котенок. Хороших снов». «С добрым утром, моя любимая красивая женщина!» «Пошел спать. Доброй ночи, моя лапочка! Чмок-чмок-чмок. Спокойных снов не одной». Это уже было ближе к ответу на мучивший меня вопрос про мужа. И в награду за терпеливое перелистывание бесконечных утрене – вечерних пожеланий я, наконец-то, прочла: «С мужем – это хорошо. Счастья тебе, куколка» «Как зачем? Чтоб было. Муж же рядом». «Хороша кукла! При живом – то муже любовь крутит! Вот если бы у меня был муж… А у меня ни мужа, ни любви, ни таких посланий…» Чтобы скинуть с себя навалившуюся грусть-печаль, я прямо-таки щучкой нырнула в чужое море любви. «Я люблю тебя». «Поехали завтра вечером куда-нибудь». «А куда захочешь! Завтра ты повелеваешь». «Я хочу тебя». «Вот так всегда, блюстительница нравственности! А я все равно тебя хочу. Сильно». «А кто не рискует, тот… того ты не любишь». «Чмок – чмок – чмок – чмок – чмок…» На тридцать шестом «чмоке» я подскочила от неожиданности: зазвонил мой собственный мобильник. Подруги интересовались, не похитил ли меня добрый молодец или не нашла ли я клад вместо грибов и теперь «над златом чахну»? Я ответила, что нашла кое-что, имеющее отношение к добру молодцу, только не поняла пока, клад это или помойное ведро. «Я их тоже не люблю. Твои отъезды. Может, ты просто не умеешь их готовить?» «Ладно, не буду мешать сборам. Сосредоточься. Целую. Обнимаю крепко». «Я по тебе скучаю, солнышко. Чем занимаешься?» «И берега у меня нет, и тебя у меня нет, и дождь у нас идет, и холодно у нас». «Люблю, когда ты много пишешь! Мне так приятно это читать. Ну, расскажи, расскажи еще что-нибудь» «Связь, я думаю, у нас с тобой хорошая. Это прием у тебя плохой». «Да нет, еще с утра. Ничто не должно омрачать твой отдых. А ты, наверное, обрадовалась , что отключат. А то он уже задолбал своими SMSками. Хоть побуду в тишине!» «Я хорошо о тебе думаю. Я тебя отвлекаю! Я тебе мешаю! Я тебя отрываю! Я тебе надоедаю! Я тебя замучиваю! Я ставлю тебя в неловкое положение! ( ты не жалуешься)» «Он Ей не нужен! И любовь Его не нужна! А Он это понимает, но ничего поделать с собой не может!» От внезапного открытия я даже вскочила с пенька и принялась расхаживать взад-вперед. Ну конечно, у Нее есть муж, сын, а этот … добрый молодец только жизнь Ей осложняет. Ну почему кому-то лишнее, а кому-то не хватает?! Я ведь Ей позавидовала, захотела оказаться на Ее месте. А теперь мне стало жаль Незнакомку. Да и добра молодца жаль – любит Он Ее, действительно, любит и мучается. НЕНУЖНАЯ ЛЮБОВЬ! «Солнышко, почему ты мне не пишешь? Я скучаю и жду». «Наверное, тебе некогда. Спокойной ночи, моя великая нехочуха» «Привет, любимая! Я так и знал, что ты забудешь свое Горе». «Ты не пишешь. Грустно. Если я не объявлюсь, ты обо мне и не вспомнишь». «Каждый заслуживает того, чего заслуживает. Прости, что так нагло ворвался в твою мирную жизнь и изгадил своим присутствием твою историю. Я люблю тебя. Прости». «Она выбросила телефон». В этом я теперь не сомневалась. Обессилев от переживаний за чужую, ненужную даже мне любовь, я вновь опустилась на пенек и увидела подъезжающую машину. Из нее вышла женщина и направилась в мою сторону. В марках автомобилей я не разбираюсь, но машина была хороша: сверкающая, серебристая с плавными изгибами. Да и женщина была подстать своему железному коню: породистая (в этом-то я разбираюсь) и тоже вся плавная и обтекаемая. По-кошачьи мягко ступая, она подошла ко мне.
Она спросила это и еще выше задрала подбородок и без того горделивой головы. «Королева. Не привыкла просить и унижаться. Так это – Она, «солнышко и котенок»! Хозяйка сотового телефона, который в данную минуту лежал у меня в кармане». Эта дамочка настолько была не похожа на замученную, запутавшуюся в отношениях женщину, какой я себе представляла героиню виртуального романа, что мне даже показалось, что это не она. Не моргнув глазом, я соврала: - Нет, не находила. Хвойного цвета глаза Королевы вспыхнули от удивления ( видно, не ожидала она такого поворота ) и потемнели, как угольки.
Я смотрела в ее прямую спину и думала о том, что не за телефоном она приехала, а за чем-то большим, важным для нее: может за частичкой совести, или жалости, или любви. «Хотя зачем Королеве жалость?» Она мне не нравилась: гордая , благополучная хищница с избытком собственного достоинства, которое даже выплескивается наружу. «Заморочила мужику голову и выбросила телефон, отмахнувшись от его переживаний… Но она же вернулась!» Я спорила сама с собой, и в этом споре родилась истина: я не могу быть судьей их отношений, а неловкость моего положения не имеет значения. Я решилась:
По тому, как ее потемневшие глаза вновь приобрели свой природный хвойный цвет ( цвет жизни ), я поняла, что поступила правильно. НЕНУЖНОЙ ЛЮБВИ НЕ БЫВАЕТ! Кивнув в ответ, я почти побежала в лес искать своих подруг и грибы, вспомнив на ходу пословицу: « Знакомый гриб домой несу, а незнакомый оставляю в лесу». Пена жизни Всё началось в ту злополучную среду. День был обычный и ровный, как гладкое ленивое море, уверенное в своей незыблемости. Ни дуновения ветерка, ни единого намека на волну. Лариса, риэлтор агенства недвижимости, миловидная женщина спелого возраста, пришла домой с работы, разложила покупки и занялась приготовлением нехитрого ужина. Дочь делала уроки. Ровно через полчаса, как всегда, пришел с работы муж. Поужинали, тихо обмениваясь редкими словами. Но это не было скукой, это была несуетная стабильность и спокойствие маленькой семьи. Хорошая семья, считали все вокруг.
Лариса молчала, она не знала, что надо в таких случаях говорить. Муж, облегченный своей честностью, и освободив душу от дурно пахнущего мусора, через какое-то время сладко засопел. Как обычно. А Лариса так и смотрела широко раскрытыми глазами в потолок, пока зловещие, причудливые тени от фонарных столбов и деревьев за окном не растворились в рассвете… Вот с этого все и началось: где-то далеко в море на глубоком дне что-то содрогнулось, водная гладь удивленно ахнула и покатилась, набирая силу и превращаясь в волну…
С этого дня совместные обеды стали традицией, а беседы - потребностью. Разговоры, в основном, касались профессиональных тем, но и там находилось много точек соприкосновения. - Ты знаешь, сегодня звонили по поводу той квартиры, которая болтается у меня полгода. Вечером показываю, - сказала за очередным обедом Лариса. - Замечательно! А у меня сегодня показ отменился, так что давай поедем вместе к твоим клиентам, а потом я отвезу тебя домой. - Давай, - улыбнулась Лариса. Квартира находилась на набережной, и после удачного показа (она понравилась потенциальным покупателям, несмотря на обветшалый вид) Вадим предложил прогуляться и отметить это маленькое событие. Солнце уже клонилось к закату, и огненное небо отражалось в зеркале темной, уставшей за день реки. - Ох, и ветреный завтра будет день, - покачала головой Лариса. - Разве это плохо? - удивился Вадим. - А разве хорошо? Вся пыль будет поднята с земли. - А вдруг это ветер перемен? - лукаво улыбаясь, произнес Вадим. - Ну, если это перемены к лучшему, тогда я согласна и пыль глотать, - серьезно сказала Лариса. Домой она пришла непривычно поздно, но муж не решился поинтересоваться причиной. Он был тихим и незаметным последние дни. Видимо, пережидал, когда разбегутся круги на водной глади от его удара палкой. А всколыхнутая им волна не собиралась возвращаться на прежнее место, она катилась вперед, все больше набирая силу... Завтрашний и все последующие дни, действительно, оказались бурными. Лариса и Вадим проводили вместе все свободное время, и даже работу старались подстроить друг под друга. Вадим откровенно ухаживал за Ларисой, дарил цветы и подарки, а она радостно принимала, без стыда расцветая и хорошея. Коллеги в агентстве гудели как улей, шушукаясь по углам и, обсуждая их роман, хотя на людях влюбленные старались вести себя, как и раньше, и Вадим обнимал и целовал Ларису, только если рядом никого не было. Но глаза, какие у них были глаза, когда они видели друг друга! По ним-то сослуживцы и поняли - роман, к тому же бурный, поняли раньше самих виновников слухов. Ларису, неожиданно для самой себя, мало сковывали липкие и вязкие сплетни, она парила, заново переживая счастье быть любимой и желанной, счастье быть Женщиной. Спустя два месяца с той злополучной ночи , которая была сродни стихийному бедствию, способному в одночасье изменить жизнь, тоже ночью, Лариса призналась себе в двух вещах. Первое - она влюбилась, как девчонка, в Вадима, и второе - она разлюбила мужа. Муж, кстати сказать, последнее время тоже пытался ухаживать за ней, приносил букеты, Лариса вежливо говорила спасибо, получая лишь визуальное наслаждение от благоухающей флоры, больше они ничего не значили для нее. Муж пытался и поговорить с ней, но Лариса всегда находила предлоги и отказывалась, сведя общение к бытовым репликам. Витя - так звали мужа, хотя Ларисе это имя казалось уже каким-то отстраненным и чужим, из прошлой жизни. Витя похудел, плохо спал, конфликтовал с подчиненными, цепляясь к мелочам, чем тоже вызывал пересуды. Вадим же, в отличие от Вити, наливался гордостью и розовел от разведенного им самим костра страстей в душе Ларисы. Она ему нравилась и раньше, доставляя эстетическое удовольствие, но это была не его "вещица", а теперь, он чувствовал, Лариса принадлежала ему, хотя пока лишь, в основном, душой. И это - главное, считал Вадим, остальное - дело времени. Но он не знал ответа на один вопрос - зачем? У него была жена, сын, он их любил, заботился. А первый шаг к Ларисе был вызван простым человеческим сочувствием - она ходила потерянная в те дни после признания мужа, и Вадиму захотелось помочь ей, подставив крепкое мужское плечо. И вот, протянув руку помощи, он вытянул человека из "болота", и, удивляясь самому себе, не отпустил эту хрупкую женщину. Напротив, все тянул и притягивал, все ближе и ближе к себе. Наконец, случилось то, что и должно было случиться. Ночь любви в гостиничном номере оказалась волнующей и прекрасной, хотя сначала Лариса думала, что идет на это из-за мести, что ей просто хочется познать вкус измены, чтобы сравняться с мужем. Но стоило Вадиму начать расстегивать пуговки на ее блузке, и муж, и месть были тут же забыты, их вытеснили желание и страсть. Чувственная нежность правила балом всю ночь, а утром, придя домой, чуть ли не с порога, Лариса объявила мужу, что им надо развестись.
Волна, набрав скорости и мощи, изогнулась и приготовилась к обрушению на сушу. Конец ее был близок. Муж Витя собрал вещи и переселился к маме. А Вадим наврал жене, что уезжает на курсы повышения квалификации (может, он и правда собирался повышать какую-то квалификацию?), и переехал к Ларисе. Сбылась мечта всех влюбленных – быть вместе двадцать четыре часа в сутки! Но идиллической картинки не складывалось. Дочь Марина не принимала новую ситуацию, ей не нравился Вадим, а еще больше раздражала мать, все время обнимающаяся с этим мерзким дядькой. Одиннадцать лет – возраст достаточный для бунта, но недостаточный, чтобы все правильно понять, и девочка по-своему пыталась установить справедливость и выжить из дома чужого ей Вадима, тогда обязательно вернется папа, считала она. А папа, тем временем, от своей мамы уже переехал к той случайной любовнице, с которой, собственно говоря, и началась история, хотя эта Лида никогда не строила планов на Витю, просто она была одинока. Тучки на голубое небо «молодоженов» приплывали и со стороны семьи Вадима. Периодически ему звонила жена, и Ларисе было больно слушать, как Вадим воркует со своей Викушой и сюсюкает с сыном Павлушей, обещая им привезти много подарков. Остановила эту дьявольскую карусель коллега по работе Раиса Петровна, риэлторша с двенадцатилетним стажем, выстроившая не одну обменную цепочку и закаленная в очередях в чиновничьи кабинеты. Раиса Петровна в карман лезла лишь за сигаретой, а никак не за словом.
Лариса медленно добрела до плетеного кресла под пальмой у окна и, как это бывает в мультфильмах, стекла в него всем своим уставшим телом и душой. Да-да, душа была самым тяжелым местом в ее организме. На улице уже вовсю лил дождь, Лариса смотрела, как капельные ручейки прокладывают себе дорогу, и мучительно искала свой путь. Где же счастье, где?
…Волна с шумом разбилась о берег, оставив от себя лишь пену. Много пены, которая с шипением докатывалась до Ларисы, сидящей на пляже.
Лариса знала о волнах больше: что таят они в себе не только удовольствия, но и опасности, знала об их способности увлечь, вознести, а затем коварно выбросить на берег… Но счастлив тот, кто сумел удержаться на гребне и выплыть, не захлебнувшись пеной, пеной жизни. |