Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 101.69 Kb.
|
| Мироненко В.И. к.и.н., в.н.с., руководитель Центра украинских исследований Института Европы РАН, вице-президент Российской ассоциации украинистов ПОЛИТИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ РОССИИ НА УКРАИНЕ: УРОКИ И ВОЗМОЖНОСТИ 28 октября на Украине состоялись парламентские выборы. По совокупности характеристик, никогда прежде за всю более чем двадцатилетнюю историю межгосударственных отношений Российской Федерации и Украины не складывалось более благоприятных условий для усиления их взаимных стимулирующих политических влияний. В будущем, скорее всего, они тоже таковыми никогда больше не будут. При одном, правда, обязательном условии - критическом анализе целей и средств российского политического влияния на постсоветском пространстве вообще и в Украине в особенности. Многих этот вывод удивит, поэтому в этой статье хотелось бы, опираясь на изучение российского политического влияния на Украину и на имеющуюся в созданном три года тому назад в Институте Европы Центре украинских исследований информацию, изложить в форме тезисов аргументы в пользу такого вывода. Первый тезис таков: с выходом Европейского Союза на границу Украины она оказалась равноудаленной от двух интеграционных процессов - старого на Западе и нового на Востоке. Европейский Союз в условиях не преодоленного пока кризиса роста не имеет возможности оказать Украине помощь, сопоставимую с масштабом стоящих перед ней проблем, не говоря уже о перспективах экономической и политической интеграции с ЕС. Предлагаемые ей паллиативы (кредиты МВФ, обусловленные жесткими ограничениями социальной политики, «восточное партнерство», переговоры об ассоциации и зоне свободной торговли с ЕС и др.), полезны, но не достаточны для сохранения политической стабильности и слабого либерального политического тренда. Одновременно Запад крайне ревниво относится к любым шагам на сближение Киева и Москвы. Его поведение диктуется тем, что можно было бы назвать концепцией ограниченного или регулируемого российско-украинского сотрудничества. Ограниченного исключительно экономическим сотрудничеством с упором на две его сферы - открытость украинских и российских рынков для импорта из ЕС и США и бесперебойная поставка энергоносителей из России. Бывший Президент Украины Л. Кучма резко, но точно, высказался в этой связи: «Они (ЕС - ВМ.) предлагают нам более 400 изъятий (из режима свободной торговли с Украиной - ВМ). О чем может идти речь? О какой свободной торговле? Если посмотреть перечень сельскохозяйственной продукции, то там такая тарифная политика, что нам там просто нечего делать...»1. Наряду с ограниченным притоком прямых инвестиций и технологий, такая политика может иметь своим результатом лишь консервацию отсталости украинской экономики. То есть, вторая часть упомянутой формулы - «регулируемость» подразумевает регулирование российско-украинских отношений, почти исключительно текущими интересами Европейского Союза и США. Второй тезис состоит в том, что российская украинская политика, при ближайшем ее рассмотрении, исходит из схожих концептуальных предпосылок. Суть ее состоит в том, чтобы иметь максимум влияния на Украину при минимуме затрат. Суверенная Украина терпима и даже в чем-то удобна, пока она регулярно и исправно платит за газ и нефть, ничего не просит, ни в чем не противоречит и не подает «дурной» пример россиянам, демонстрируя преимущества внутренней свободы и открытости. Это по-своему рациональная и последовательная политика, но потенциал ее практически исчерпан. Реализуя ее, не следует рассчитывать на понимание со стороны любой украинской администрации. Об этом свидетельствуют отношения с самой «пророссийской» из всех бывших, сущих и мыслимых украинских администраций В. Януковича и Н. Азарова. Необходимо понять и признать, что хотя российско-украинские взаимные связи и взаимные влияния имеют многовековую историю, политическое влияние России на Украине - явление относительно новое и очень плохо изученное. Возникло оно тогда, когда оба народа «выпали» из разрушавшейся Российской империи в начале прошлого века. В советское время потребность в нем снова отпала - вполне хватало Политбюро и Госплана. Но на исходе того времени в годы перестройки она снова властно заявила о себе. Уже тогда было видно, что образование на руинах Российской империи национальных государств было лишь приостановлено, а точнее утоплено в крови «большого террора», начавшегося ровно 85 лет тому назад. В дальнейшем «советская национальная политика, - пишет О. Буховец, - не дала возможности завершиться ни растворению, ни становлению обеих наций»2. Это написано о белорусах, но в полной мере может быть отнесено и к украинцам. Большие изменения происходят и с самим понятием политики. В современном мире сила (в терминологии Дж. Ная «hard power», что мы бы перевели, как «принуждение»), хотя и сохраняет свое значение, но, имея объективные ограничения своего применения, в практической политике все более уступает место влиянию («soft power»)1. Наиболее сильное влияние способны оказывать благополучные в социальном отношении страны, имеющие ясное представление о себе самих и о будущем. Они очень привлекательны для стран, которые, подобно Украине, ищут для себя модели развития, и они относительно ясно формулируют и транслируют эти свои представления в окружающий мир. Российская администрация, понимая, что Россия не обладает пока что, к сожалению, ни тем, ни другим, избрала «странный» путь и способ распространения своего влияния в постсоветском пространстве вообще и по отношению к Украине, в частности. Таких «странностей» можно назвать немало. Ограничимся лишь двумя. Во-первых, вместо того, чтобы, как справедливо отметил на недавнем 7 Конвенте РАМИ Анатолий Торкунов, «формировать вокруг себя режим совместной экономической практики», мы просто используем некоторые свои преимущества - естественные и политические, доставшиеся нам в наследство от СССР, для того, чтобы принудить Украину следовать в фарватере своей политики. Во-вторых, как отмечают украинские исследователи А. Богомолов и А. Литвиненко, «мягкая сила» обычно основывается на общем видении будущего процветания и успехов. В случае с Россией эта «мягкая сила» ассоциируется преимущественно с дискурсом, обращенным к общему прошлому2. Возможно именно поэтому, и в программе Первой конференции по Программе Президиума РАН «Перспективы социально-экономического развития России и Украины в общеевропейском контексте» почти отсутствует историческое измерение проблемы. А оно, на мой взгляд, необходимо. Отсюда - третий тезис, касающийся этого исторического измерения российско-украинских отношений. Невозможно вычертить правильную траекторию развития двусторонних отношений из какой-либо произвольно выбранной в историческом пространстве точки, не учитывая некоторые пройденные развилки. Приведу только один пример. Ноябрь 1990 года был для этих отношений (почти по К. Ясперсу) «осевым временем». В нескольких дней поместились события, которые были, как теперь видно, если не «дорожными картами» (это понятие дипломаты придумали позже), то во всяком случае дорожными указателями, маркерами имевшихся исторических альтернатив. 20 ноября в Киеве был подписан первый двусторонний Договор между РСФСР и УССР. На следующий день 21 ноября в Париже страны-участницы Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе подписывают Парижскую хартию для новой Европы. А 24 ноября был вынесен на обсуждение проект нового союзного договора. Вот ясные и явные пути, которые лежали перед Европой и двумя нашими странами тогда. Мы не пошли ни по одному из них. Парижская хартия была «похоронена» Западом, отказавшим в 1991 г. в ничтожной по современным меркам помощи Советскому Союзу. Вскоре в Вискулях, был «приговорен» процесс обновления союза. Что касается российско-украинского договора, то в нем, как и в т.н. «большом» договоре 1997 г., вы вряд ли сможете найти хотя бы одну статью, которая не была бы нарушена обеими сторонами. Объективно, с точки зрения Украины, до сегодняшнего дня и политика Запада, и политика России состояла в том, чтобы держать «беременную» модернизацией Украину «на сохранении» неопределенно долго, до тех пор, пока у Запада или России не появятся финансовые и экономические возможности более решительно склонить чашу весов в свою сторону. Такую политику по отношению к Украине правильнее всего было бы назвать политикой условного или «ограниченного суверенитета». Таковой все эти долгие двадцать лет она и была по отношению к Украине и со стороны Запада, и со стороны Российской Федерации. Запад может сам разобраться со своими проблемами, а в том, что касается нас, отметим, что это была ошибочная политика как в контексте российско-украинских двусторонних отношений, так и в более широком «европейском контексте». Какие-то результаты она дала, что и проявилось на последних парламентских выборах в Украине. Но будущего у такой политики нет. Наш четвертый тезис касается самой Украины. Было бы ошибкой отнести все имеющиеся трудности Украины в ее международной самоидентификации на счет её внешних контрагентов. Украинская внешняя политика в эти годы представляла собой, на наш взгляд, ситуативные импровизации на темы, задаваемые сохраняющейся культурно-этнической и нарастающей социальной неоднородностью украинского общества, а также внешними условиями. Она строилась не от потребности экономической и политико-правовой модернизации страны, а от интересов относительно узкого социального слоя, колебаний внешней политической конъюнктуры и от вытекающих из этого часто очень субъективных представлений о реальных или мнимых угрозах украинской государственности. Внешняя политика, выстроенная на этих основаниях, какое-то время - в переходный период - даже могла считаться оправданной, поскольку оставляла пространство для маневра - пресловутой «многовекторности». Однако, как любое переходное состояние, она не могла длиться вечно. Можно какое-то время откладывать принятие политических решений. Было бы оправдано даже на какое-то время ввести обоюдный мораторий на принятие решений, способных нанести ущерб двусторонним отношениям. Но совершенно ясно, что делать это постоянно невозможно. Понимание этого постепенно приходит и к украинским политикам, принадлежащим к той политической силе, которая по результатам парламентских выборов хотя и не добилась решительного преимущества, но сохранила контроль над политической ситуацией. Министр иностранных дел Украины К. Грищенко заявил: «Исходя из своей уникальной роли на европейском пространстве и внеблокового статуса, Украина будет наиболее заинтересованной стороной в том, чтобы максимально устранять какие-либо антагонизмы по линии Восток — Запад в Европе, в частности и унаследованные от холодной войны. Такая роль для Украины естественнее. Ее миссия — не разделять, а объединять»1. В феврале 2011 г. К. Грищенко пошел еще дальше, заявив в своей статье, что «мы рассматриваем себя, как пилотный проект будущей действительно единой Европы. Точно также как Восток и Запад Украины со своими разными историческими традициями должны сблизиться, Запад и Восток континента должны превратиться из двух частей в одно целое... Нашей долгосрочной целью должно стать полное преодоление расхождений между Востоком и Западом»2. Разумеется, нет гарантий того, что взгляды на пути развития Украины, тождественные приведенным выше, возобладают и сформируются в комплекс политических идей, разделяемых большей частью украинской политической элиты. Еще большие основания есть для сомнений в том, что такая трактовка украинцами своей миссии будет приемлема для российской политической элиты. Но, если это произойдет, Украина превратится из фактора неопределенности в обоих контекстах - российско-украинском и общеевропейском - в фактор надежды. Подобная эволюция образа страны, цели ее модернизации, неизбежно окажет сильное влияние в том числе и на Россию. Процессы, происходящие внутри Российской Федерации, с одной стороны, и общее, пусть пока и несколько декларативное, потепление российско-украинских отношений не исключают подобное развитие событий. На наш взгляд, забрезжил слабый свет в конце унылого тоннеля, по которому двигались российско-украинские отношения в последние двадцать лет. В какой-то степени это был объективно неизбежный этап, когда идти пришлось по пути проб и ошибок. Идя к нему, есть смысл внимательнее присмотреться к пройденному пути, освободиться от груза предубеждений, стереотипов и добросовестных заблуждений, которыми, увы, полны были эти отношения в прошлом - мудр не тот, кто не делает ошибок, а тот, кто их замечает и не повторяет. Наш умеренный оптимизм относительно открывшихся новых в чем-то уникальных возможностей для перехода к модели сопряженной экономической и политической модернизации именно сейчас, основывается на том, что результаты голосования на парламентских выборах в Украине 28 октября с.г. помимо прочего высветили одну из аксиом новых двусторонних отношений. Трудности российско-украинского сотрудничества возникают не из субъективного фактора, на который излишне полагались все без исключения российские администрации. Корни их лежат глубже - в объективных отличиях двух стран, в несовпадении и даже в столкновении экономического и политического дискурсов. В самом общем виде это столкновение можно представить так: экономическое сотрудничество есть категорический императив для обеих стран (почти в равной мере), но политически Украина не может идти российским путем «просвещенного авторитаризма». Следуя им, она не только не использует свой основной ресурс - человеческий, но и превращается в обузу, своеобразный чемодан без ручки для России. Пути наших стран в процессе модернизации могут и должны быть сопряженными, согласованными, но это все-таки разные пути. Оттолкнувшись от этого, можно начинать выстраивать долгосрочные планы сотрудничества, чему, я искренне надеюсь, послужит и данная программа. 2 Буховец О. Эра национализма в Европе и некоторые парадоксы имиджелогии // Современная Европа. – М., 2009. - №1. 1 Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics. – New York: Public Affairs, 2004. 2 A Ghost in the Mirror: Russian Soft Power in Ukraine / Alexander Bogomolov and Oleksandr Lytvynenko / Chatham House Briefing Paper. – London: The Royal Institute of International Affairs, 2012. - P. 2. 1 Грищенко К. За пределами шахматной доски: прагматичная повестка дня украинской внешней политики // Зеркало недели. 2010. - № 27 (807) 17 июля — 6 августа. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
