Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.86 Mb.
|
| ВАЛЕНТИН ЗВЕРОВЩИКОВ «КАКАЯ-ТО У ВАС РАБОТА ДУРАЦКАЯ!» ( Театральноё житие.) Мне на репетициях часто говорят: « Да вы это всё придумали!» На самом деле, нет. Все, что я рассказываю, происходило на cамом деле, как бы невероятно ни казалось.. И я, в действительности, очень рискую, что расскажу сейчас все байки, истории, случаи из жизни и останусь без своего привычного инструментария. Чем мне потом удивлять товарищей? Успокаивает только то, что жизнь - неисчерпаемая история, которая придумывает себя каждый день. Большинство случаев произошло со мной и моими близкими, остальное подарили товарищи и коллеги. Менее всего мне хочется вносить в них литературные закругления, я старался сохранить первобытность звучания, даже если это выходит за нормативные рамки. Тут как в анекдоте, от одного слова меняется семантическая подача всего материала. Конечно, тут не только смешные рассказы, но и попытка поглядеть на себя и профессию со стороны. Об этом мы тоже на репетициях разговариваем. Впрочем, не только об этом… … На новогоднем утреннике давали волшебную сказку «Старик Хоттабыч». Артист В играл пионера Вольку. И на спектакль со вчерашнего дня рождения пришел сильно навеселе. Сначала товарищи-артисты под руки с двух сторон водили его по мизансценам, а потом когда надоело, приставили его к порталу и пошли играть без него. В, однако, как честный артист время от времени, когда до его мутного сознания долетали знакомые реплики, включался и что-то мычал, обозначая своё творческое присутствие. Так продолжалось до тех пор, пока в зрительном зале не раздался крик потрясенного ребенка: «Мама, а Волька-то пьяный!» И было в этом крике столько веры в реальность происходящего, что и взрослые зрители и артисты на сцене почувствовали ответственность за пьяного пионера. В антракте Вольку пришлось заменить. … Новогодние сказки в театре кукол играли в день три раза – в десять, в час и в четыре. К третьей сказке арт. Ю. Целуйко – Дед Мороз - очень устал и для приведения себя в творческую форму уговорил с товарищами в перерыве сто грамм. От жары и тяжелого костюма его тотчас развезло. Тогда он снял рубаху, шаровары, которые по справедливости, и вовсе не было видно из-под длинной шубы и пошел водить с детьми хороводы. В самом конце программы здоровье его окончательно подвело. Голова закружилась, он потерял ориентацию, попятился задом к елке и споткнувшись о низкий барьер упал на спину, причем ноги его лежали на барьерчике. В зале воцарилась мгновенная тишина. Целуйко не подавал признаков жизни. А когда детишки подошли и вглянули за барьерчик, то увидели страшную картину. Дед Мороз лежал, раскинув шубу, обнаженный по самую бороду и смотрел на них невидящим взглядом. - Что с тобой, дедушка? – участливо спросили дети. - Заболел ваш дедушка, - сказал Дед Мороз и заплакал, предчувствуя кровавые последствия утренника. … Артист Молотов все время опаздывал на репетиции. Режиссер Ф. Демьянченко свирепел, лицо наливалось кровью, смотреть на него было страшно, а уж подумать, что могло бы случиться с опоздавшими и вовсе. Поговаривали, что он и рукоприкладством не брезговал. Вскоре все причины у главного виновника были исчерпаны - автобусов не было, кошка рожала, в больнице задержали и т.д. Фантазия тоже не беспредельная. И вот Молотов в очередной раз опоздал, входит в репзал, Феликс Тимофеевич поднял на артиста тяжелый взгляд и сквозь зубы сказал. - Что – опять кошка рожала? Молотов удивленно посмотрел на часы, одними губами выматерился, сорвал часы с руки, хлясь об пол и еще каблуком добавил так, что стекло брызнуло. А часы у него были дорогие, крупные, из тяжелого золота. Все артисты вскрикнули: «Ах!» а Ф. Т. схватился за сердце и по-отечески проговорил. - Ну, что ж вы так расстраиваетесь? Ну, опоздали и опоздали. С кем не бывает? Разве так можно? Потом уже выяснилось, Молотов зашел в реквизиторскую и попросил. - Нина Ульяновна, дайте мне какие-нибудь сломаные часы». Она ему и выдала какую-то реквизиторскую рухлядь. Когда Демьянченко узнал об этом, то отдал должное мастерству розыгрыша. … Как-то Демьянченко собрал артистов, прочитал новую пьесу и сказал. - Кому пьеса не нравится, свободны, я никого не держу. Все, зная крутой нрав главного режиссера, - быть беде! - притихли на всякий случай. Только артист Саша Катунин, будущий телевизионный киевский режиссёр, первый год в театре, про подвиги Феликса Тимофееича слыхом не слыхивал, встал, молча положил перед режиссером роль и пошел на выход. Все, включая Демьянченко, ошалели от такой наглости. - Вы куда? – спросил опешивший режиссер. - Вы же сказали, можно идти. -Но давайте поговорим, вы же не знаете моей концепции. - Мне не надо. - Может, когда я расскажу… - начал Феликс Тимофеевич. - Мне пьеса не нравится, - уклончиво сказал Саша. - А когда я расскажу, то вы поменяете своё мнение. - Нет, не поменяю. - Погодите, - заволновался режиссер, - Вы же не можете так уйти? - Могу, - сказал невозмутимый Катунин. - Почему? - А вы же мне и разрешили. При свидетелях. - При каких? – изумился Феликс Тимофеевич, - Кто разрешал? – и строго посмотрел при этом на артистку первого положения. - Я ничего не слышала, - сказала артистка первого положения. - Вы сказали, кому не нравится, могут быть свободны, - вспылил Катунин, - Мне не понравилось и я ухожу. И ушёл. Все молча смотрели на бледного от бешенства режиссера. - Какое хамство, - сказала наконец, артистка первого положения. Репетиция продолжилась. … В 1981 году Камчатский театр приехал на гастроли в Москву. Играли в здании Малого театра. На сводной репетиции перед самым открытием главный режиссёр Ф. Демьянченко предложил артисту Владиславу Болеславовичу Болеславскому поменять мизансцену. Выйти не из левой кулисы, как он всегда делал, а из правой. Болеславский отказался. - Ах, так? – вспылил главный режиссер, - Тогда я ухожу. - Ну и уходите, - сказал Болеславский. Он прошел войну, был орденоносцем и никого и ничего не боялся. - Вы не поняли, - уточнил Феликс Тимофеевич, - Я вообще ухожу из Камчатского театра. - Ну, и уходите, - повторил орденоносец, - Я лично вас не держу. Феликс Тимофеевич повернулся прямой спиной, гордо вышел из зала и, действительно, не вернулся в Камчатский театр больше никогда. Через месяц попросил по телефону выслать ему трудовую книжку. Московские гастроли прошли без него. … На одной из репетиций в Волгоградском драмтеатре режиссер Брегер извёл арт. Молотова придирками. Молотов спустился в зал, подошел к Брегеру и сказал. - Еще раз сделаешь мне замечание, вырву глаз и съем. И снова поднялся на сцену. После репетиции режиссер делал всем замечания, а когда дошел до Молотова, сказал. - Про Молотова сегодня ничего плохого сказать не могу. Работал хорошо. … Однажды на Камчатку прилетел Феликс Берман. Импозантный мужчина, в бабочке, дорогой парфюм, в карманчике пиджака белый платочек. Чуть что не по нём, кричал на весь зал. - Палачи русского театра! Убийцы! Вы задержали репетицию на долгие пять минут! Очень любил углубленно репетировать с женщинами любовные сцены. Но годы уже давали о себе знать. На одной из репетиций он крикнул артисту. - Что вы делаете, палач вы русского театра? Разве так надо носить женщину?» Бросился на сцену, с рычанием подхватил на руки артистку Аввакумову, но в силу возраста, наверное, уже не смог выпрямиться, под тяжестью актрисы его потянуло вперед, он мужественно бежал с ней на руках метров десять, постепенно сгибаясь, пока не упал вместе с драгоценным грузом в кулисе. Через паузу раздался всеобщий хохот. Авакумова - та просто не могла встать от смеха. Смеялся, впрочем, и сам маэстро. … Арт. Ирка Немцова в Благовещенске репетировала княжну Тараканову. В монологе я ей предложил идти от аръера лицом, затем повернуться спиной к зрителю, не прекращая монолога, и развернуться на авансцене с последними словами. Ирка артистка фанатичная, сразу побежала играть, и вдруг я к своему ужасу замечаю, что оркестровая яма открыта. А Ирка уже повернулась спиной и несется вперед к авансцене непредусмотрено быстро. Я понимаю, что если я сейчас закричу, то не успею, она все равно упадет, а перед смертью еще и испугается. Я молнией рванул через весь зал молча, перемахнул через рампу. В это время она уже летела, как ласточка, затылком вниз. Я поймал её практически у самого пола. И лежа у меня в руках, говорит. - Надо еще горячее и быстрей в два раза, да? Сейчас повторим. И снова побежала на сцену. … На гастролях по области на севере Камчатки в одном из сёл давали «Кота в сапогах». В первом ряду сидели дошкольники с цыгарками в прокуренных пальцах. Дым стоял, как на пожаре. Но мы играли. И когда Людоед со словами: «Ширло, мырло, превратирло!» волшебным образом «превратился» в Жака, один из мальцов, поблескивая глазенками, делая от волнения короткие и быстрые затяжки, сказал на весь зал. - Стра-а-ашно, б…! … Валя Кашнова, ныне гражданка США, играла Красную Шапочку. Три плана штанкетов с привязанными к ним деревьями, лежали на сцене. В нужное время их поднимали и на сцене возникал волшебный лес. А так они лежали буреломом, через них перелезали, по ним ходили, в них прятались. И вот на одном спектакле Красная Шапочка как-то перенесла ножку через штанкет и присела на него верхом, вероятно, отдохнуть. А монтировщику приблазнилось, что помреж сделал ему отмашку, и он начал поднимать штанкет с сидевшей на нем героиней. Красная Шапочка видит такое дело, схватилась за штанкет обеими руками и с изумлением говорит в зал. - ... мать! Монтировщик внял знакомым буквам и штанкет плавно опустил. Как ни странно, зрители ничего не услышали, видимо, не могли связать эти слова со светлым образом. … Поехали мы как-то со спектаклем «Четыре капли» на остров Беринга. Спектакль составлен из четырех новелл. В одной из них пионерка приходила к директору завода в кабинет заступаться за бессловесного отца, которого директор унижал. Доводила себя и его до истерики и, в конечном итоге, тот как-то ей обещал исправить ситуацию. Роль пионерки играла травести Н. Лет ей было уже под сорок, а по паспорту еще больше. Пила она как хороший мужик. Курила исключительно «Беломор» по причине финансовой доступности. Желтые от табака пальцы заскорузли, не разгибались, средний и указательный напоминали сдвоенный рыбий крючок. В то прелестное время на острове спирт продавался трехлитровыми банками. Естественно, мы по приезду взяли баночку, вечер свободный, посидели за традиционной ушишкой, выпили. А в двенадцать часов назавтра в воскресенье в клубе уже первый спектакль. Наша пионерка поутру водички хряпнула и её по новой развезло, как-будто всю ночь пила. Дом культуры метров двести от музея, в котором нас любезно поселили. Ну и чтобы два раза не одеваться, наша героиня оделась в музее. Школьная форма, красный галстук, сандалики, белый передничек, белые бантики на косичках, и белые гольфики с помпончиками. Грима на лице килограмм. Веснушки с пятикопеечную монету. И вот она идет по улице. В одной руке портфельчик, в другой охнарик дымится. Её мотает из стороны в сторону. Я контролирую процесс на всякий случай, иду поодаль, чтобы никто не подумал, что я знаком с такой странной пионеркой. А идти нужно было мимо магазина, возле которого местная бомжиха стояла. Чучело чучелом. Боты, под теплыми шерстяными чулками брюки, пальто какой-то бечевой перевязано. И вот она увидела нашу травести, челюсть у ней отпала. Мы встречаемся с бомжихой глазами, и она мне шепчет, кивая на актрису. - Вот грёбаный случай! C тех пор за ней это прозвище и приклеилось. … На острове белые грибы растут как цветы. Вышел, собрал мешок и домой. Никакого интереса. Только первое – «Ах!» поначалу. А потом на втором мешке просто угрюмая работа. Пароход подошел утром рано, мне не спалось, я вышел из музея к речке переплюйке. Раннее утро. Петухи поют. Стою на мостике. Вдруг подъезжает уазик. Вышли мужики, перегородили бреднем речушку, вытащили на берег, наверное, килограммов сто рыбы, бросили бредень в машину и только я их и видел. Всё длилось на моих глазах не больше пяти минут. Мне как участнику преступления тоже досталось три больших кижуча. Вернулся в музей как отец-кормилец. В последний день перед отъездом гуляю по селу Никольскому. Во дворе каждого дома коптильня. Дымок курится. Увидел через забор мужика, спрашиваю. - Не продашь копчушки? А он мне. - Заходи в коптильню и бери, сколько унесешь. Вот так вот! Ну, спасибо, говорю. Зашел в коптильню, взял хвоста четыре. Вернулся в музей, рассказываю артистам – Стрельникову и Михайлову. Через час они подощли к музею, сгибаясь под тяжестью мешков, каждый килограммов под пятьдесят. Спрашиваем, откуда дровишки? Отвечают. -- Мы зашли в дом, там свадьба, дым коромыслом, нам говорят, берите, сколько хотите, ну, мы и взяли! А что?.. … Артисты на Камчатке, как правило, приезжие, без местных корней, то есть, без мам и бабушек, которые проживают на материке, как тут говорят, поэтому дети на репетиции у нас существуют параллельно, а часто и пересекаясь. В то время, как артисты играют серьезную сцену, они ползают в непосредственной близости, а иногда и вовсе под ногами. Периодически мы с этим боремся, потом забываем, после опять принимаем категорические меры, и так без счета. Так и в тот раз – я репетировал спектакль «Девичник», а по мне, как по пальме, лазили две очаровательные мартышки-двойняшки – Ксюша и Поля. Дергали меня за нос, гладили по голове, залезали в карманы и т.д. Я продолжал репетировать, что-то объяснял, не отвлекаясь на детей, сцена была смешная, все смеялись, я громче всех, потом объявили перерыв, и вдруг Поля спустилась с меня, и серьезно сказала. - Какая-то у вас работа дурацкая! … Еще в советское время мой товарищ Витя, фамилию позабыл за давностью лет, работал монтировщиком сцены в Свердловском театре драмы. Главный режиссер ставил зимнюю пьесу. Раз зима, должен идти снег. Это сейчас легко, включил снегомашину или две, такую пургу встречную можно закрутить! Тогда этого не было. Весь обслуживающий персонал сажали резать бумагу на снежинки. Мешка четыре снежинок нарезали. Эффект может похуже снегомашины, но тоже приличный. И вот четыре пьяных монтировщика стояли на мостике и сыпали снежинки вниз. Витя был творческим человеком и поэтому часто задумывался не по делу. Так и в тот раз. Сыпал, сыпал, увлекся процессом, задумался чуток лишнего, перегнулся через мостки… И, не удержав равновесия, улетел вместе со снежинками. В зале хохот! А падать метров восемь. Слава богу, там на его счастье мягкая декорация была! Да и мешок спружинил. Так что он не расшибся, но от шока ли, обиды, вышел на авансцену и сказал ошеломленным зрителям: «Вы думаете я артист? Хрен вам!» И довершил выступление неприличным жестом. Зрители так развеселились, что пришлось на время закрыть занавес. … Питерский режиссер Соловьев В. Н. был по жизни робок и нерешителен. И вот так случилось, что из одного театра ушел, в другом не срослось. Денег нет. Работы нет. Труба дело. И тут звонок. Приглашает его директор Александринки, предлагает постановку с песнями, плясками. А он не знает, сколько просить, чтобы не прогадать? И вот идет по Невскому грустный. Навстречу народный артист СССР Петров Николай Васильевич. Тот дока, ставит спектакли, как пироги печет. Одним словом, всё знает. Соловьев к нему, так и так, не знаю, сколько брать? Николай Васильевич говорит. - Директор страшный жмот, но и ты не уступай. Танцы, песни, это же почти мюзикл! Бери шесть тысяч, не прогадаешь, но ни копейки меньше! – и зная нерешительность товарища, советует ему придти домой и порепетировать перед зеркалом. Соловьев приходит домой, встает перед зеркалом, топает ногой и грозно кричит. - Шесть тысяч и ни копейки меньше!.. Шесть тысяч и ни копейки меньше! Нарепетировался всласть. Прибегает в Александринку гневный, открывает дверь к директору ногой. Директор видит перед собой сумасшедшего человека и приветливо говорит. - А вот и сам Владимир Николаевич. А то мы вас нигде не найдем. Мы тут посовещались с товарищами и решили предложить вам десять тысяч… - Шесть тысяч и не копейки меньше! – топнул ногой Владимир Николаевич, уже понимая, что ошибся. … Постановка «Войны и мира» в Малом театре. Кутузова играет главный режиссер народный артист СССР К. Зубов. Идет сцена Бородинского боя. На одном пригорке Наполеон в трубу смотрит, на другом Кутузов гуляет и озабоченно говорит про противника. - Я думал, что он только хитрый, но он еще и мудрый. На одном спектакле он ошибся, а ошибка повлекла за собой логичное, но двусмысленное продолжение. Он сказал так. - Я думал, что он только хитёр, - потом на секунду остановился и все-таки продолжил, - но он не только хитёр, но и мудёр. … Началась эта история еще до войны. Народный артист К. Зубов поставил спектакль по роману Гюго «Собор Парижской богоматери». В роли Клода Фролло выступал парторг театра С, с которым у Зубова были весьма напряженные отношения. Не обошлось без инцидента и на репетициях. В знаменитой сцене, когда Квазимодо бросал Фролло со стены собора, Зубов просил парторга вложиться в последний крик, так чтоб у зрителей в жилах кровь стыла. Но парторг усмотрел в этом искажение классики, потому что в романе тот не кричал, а классика это основа основ, а мы, ленинцы и марксисты, не имеем права снижать накал классовой борьбы, а Квазимодо и Фролло как раз и есть вышеозначенные представители буржуазии и зарождающегося французского пролетариата. Вот и спорь с таким! И Зубов махнул рукой. Тут началась война, театр эвакуировали в Ташкент. И вот идет на ташкентской сцене наш «Собор», начинается знаменитая сцена, и вдруг наш парторг занервничал. То к одному краю собора подойдет, то к другому. Исполнитель роли Квазимодо тоже посмотрел вниз и видит, что монтировщики внизу тент не растянули. Просто преступно позабыли. А высота собора пять метров с лишком. И так они говорят текст, а сами ходят влево-вправо, помощника режиссера выглядывают, но того нигде нет. И вообще никого за кулисами! Чай, что ли, заразы, пить ушли? И приближается креатив. Текст уже весь сказали и притом неоднократно. Квазимодо отрезал Фролло путь к отступлению. Парторг побледнел и отступил к балюстраде. На самом деле, конечно же, Квазимодо мог его просто-напросто удавить, или сделать вид, что ножом зарезал, но он, во-первых, растерялся, во-вторых, уже было сказано самим парторгом, что отступать от классики чревато, и он решил, уж лучше пожертвовать парторгом, чем спектаклем, и схватил Фролло за грудки, пытаясь оторвать его от земли. Но не тут-то было! Тот оказался не только мудёр, но и хитер! Схватился за перила обеими руками, и перебирает ими в сторону выхода. Квазимодо начал отрывать руки. Парторг завизжал и ухватил горбуна за шею. Квазимодо пнул его между ног, парторг удивился и прошептал: - Что же ты делаешь-то, скотина? Но шею невольно отпустил. Тут горбун поднял его над балюстрадой. Клод Фролло завизжал, как раненый заяц, и полетел! Как часто случается в театре, всё обошлось. Точно белка-летяга несчастный умудрился спланировать на фанерный лист, но выл еще, как вспоминали свидетели, практически до самой гримерки. Зрители были потрясены. Главный режиссер Зубов торжествовал. … Народный артист СССР Н.П. Охлопков как-то обмолвился в интервью, что всей мечтой его жизни было поставить Хэмингуэя «Старик и море». Зная его характер, все понимали, что он это для красного словца ляпнул. Но директор Ермоловского театра не понял. Да и было от чего не понять. Из театра ушел главреж. Другие что-то не решались прийти. Спектакли ставили сами артисты и, в общем, все понимали, что у замечательного театра, творческая пауза, так скажем. Вот в эту драматическую минуту директор и услышал по радио Охлопкова. И сразу позвонил. Говорит, чего мечтать, ставьте у нас. Николай Павлович отвечает, а почему бы и нет? Сегодня контракт, семьдесят пять процентов по заключению, завтра приступаю. А гонорар у маэстро был самый большой из всех театральных режиссеров. На такой контракт десять режиссеров можно было пригласить. Но это же все-таки имя! Наутро Николай Павлович получил деньги и пропал. Через неделю директор его все-таки вызвонил, маэстро объяснил, что начал работу с художником. Еще через неделю уехал в Белград на постановку. Вернулся через полтора месяца, лег в больницу. А в ермоловском театре между тем разворачивается нешуточная борьба за роль Старика. Соловьев, Якут, Галлис убеждены, что именно они должны исполнять эту роль. Потом уже возник вопрос. - А кто будет играть рыбу? И как это вообще будет выглядеть? Тут как назло Охлопкова назначают постановщиком концерта к круглой партийной дате. Ему ни до чего. Но он в этом не виноват. В общем, прошло полгода после заключения контракта. Идёт как-то вечером директор мимо ресторана ВТО, глядь в окно, а там Николай Павлович во главе стола чего-то очередное обмывают. Он туда, говорит, так и так, театр готов к работе. - Отлично, - обрадовался Николай Павлович, - Завтра в одиннадцать ждите на репетицию. Радостный директор - гора с плеч! - спросил, что надо для проведения завтрашней репетициии, может, будут какие-нибудь пожелания, и в ответ услышал. - Ломайте сцену, пускайте воду! … У Николая Павловича был личный шофер Саша. Он был такой впечатлительный, что плакал по всякому поводу. Маэстро один раз даже поспорил на него с Б. Равенских на ящик коньяка, что у него водитель лучше любого артиста, может плакать за фу-фу. Равенских, естественно, не поверил. Охлопков позвал Сашу и сказал. - Если сейчас не заплачешь, я тебя завтра уволю! И Саша зарыдал. … На пенсии дядя Саша устроился рабочим сцены в ГИТИС. Иногда, когда студенты-режиссеры просили, плакал у них в отрывке. Однажды мы попросили его сыграть усопшего, лечь в гроб и полежать. Молодой студент или студентка в гробу не смотрелись. Это наталкивало на ассоциации и ненужный смех. Дядя Саша согласился за поллитра. Зная его пристрастия, мы вручили ему водку только перед самым выходом. Он лег в гроб и поллитру зажал в руках. И всё бы вышло нормально, но мы не учли одного – его бешеной популярности в институте. Когда зрители разглядели, кто лежит в гробу, - а багровый нос дяди Саши покрылся потом и бликовал под прожектором, как лампочка, - то занавес можно было закрывать сразу. Хохот не прекращался ни на секунду. Но всему наступает конец, закончился и наш позор. Мы закрыли занавес, а дядя Саша вошел в роль и выйти из неё отказывался. - Школа Охлопкова, что вы хотите? Но и у нас не было времени его уговаривать. Пришлось взять гроб и быстро вынести его из тринадцатой аудитории на площадку. А оттуда сразу начиналась винтовая лестница вниз на первый этаж. Когда дядя Саша понял, что это уже не сцена, он неловко пошевелился, гроб сдвинулся и ухнул вниз. И вот летит гроб во весь опор, дядя Саша кричит и в руках бутылку держит. Когда мы спустились вниз, он уже лежал в гробу счастливый, и с пустой бутылкой в руках. … Идет режиссерский экзамен, курс Ю. А. Завадского. На сцене показывает свой отрывок Асхат Хабичев, мой названый брат. Но об этом после. Отрывок из Шекспира «Ричард третий». У гроба покойного мужа леди Анна и Ричард рвут страсти в клочья. Напряжение нарастает. Сейчас Ричард выхватит кинжал и приставит его к своей груди. Вдруг все слышат, как совершенно буднично и банально где-то за кулисами открывается дверь, и на сцену в синем халате и белоснежной кепке выходит дядя Саша. Студенты в зрительном зале робко захихикали. Прошел половину сцену до гроба, встретился с шекспировскими персонажами, посмотрел на зрителей и экзаменационную комиссию во главе с народным артистом Советского Союза Ю.А Завадским, виновато стянул с головы кепку, и сказал Юрию Александровичу, почему-то кивнув на гроб. - Очень хорошо. И на цыпочках удалился. После того, как зрителей успокоили, отрывок продолжился. … На пятом курсе института я побратался с Асхатом Хабичевым, он учился на параллельном курсе у Ю.А. Завадского. Побратались по-настоящему. Старший брат у меня умер в детстве, было две сестры. Но брат это дело другое. Когда взрослые люди говорят: « Будешь моим братом?» - это серьезно. Родился Асхат в станице Зеленджюкской на Северном Кавказе. Их семью во время оно выслали вместе со всем народом. Потом он поступил в Гитис. Потом сидел. Дал кому-то в морду. После освобождения благополучно восстановился в институте . На пятом курсе однажды ночью Асхат мне прочитал главы из романа, написанного про свою семью. Полночи он мне читал, полночи мы проревели, так страшно и сильно это было написано. Нет, мы не переписываемся, не говорим друг с другом по телефону, не поздравляем с днем рождения, но я всегда знал с тех пор, что у меня есть брат! И случись что!.. Изредка, раз в пять лет до меня доносилось, он там-то поставил спектакль, там-то стал главным режиссером и т.д. Раз в пятнадцать лет мы вдруг случайно встречаемся и снова разбегаемся в разную жизнь. Потом начались известные события на Северном Кавказе… Однажды на какой-то режиссерской конференции к Юрию Погребничко подошел страшный абрек с седыми космами и спросил. - Валя Зверовщиков у тебя работает? Юра ответил, мол, да, у меня. - Он мой брат. Юра говорит, мол, хорошо. Тогда абрек приблизил к нему своё лицо и вращая огненными глазами, с угрозой прошептал. - Если обидишь, зарэжу!!! … Все стихотворные тексты здесь опубликованные, родились для практических нужд. Это или песни из спектаклей или к юбилеям артистов или театра. Или стихи товарищей и друзей. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
