Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.66 Mb.
|
| Правительство Российской Федерации Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» Факультет Мировой экономики и мировой политикиКафедра Мировой политикиВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТАНа тему «Роль межкультурного диалога в поддержании международной безопасности» Студентка группы № 469 Москвина Мария Викторовна Руководитель ВКР Заместитель декана по стратегическому планированию, доцент, Бордачев Тимофей Вячеславович Москва, 2013 Оглавление Введение……………………………………………………………….…...…. 3
Заключение………………………………………………...…….…………….56 Список использованной литературы…….……………….....………...……..59 Введение Международная безопасность, базовый вопрос международных отношений, уже много десятилетий является центром внимания исследователей. Однако в последние годы здесь наметились принципиально новые тенденции, которые также заслуживают изучения. Основной такой тенденцией является глобализация, усиливающая взаимозависимость даже самых удаленных друг от друга регионов мира, в результате чего события внутри отдельных сообществ (например, в Сирии) представляют собой угрозу безопасности остальных участников международных отношений. Еще одно проявление глобализации наблюдается в нематериальной сфере – формирование глобальной культуры при одновременном усилении локальных культур происходит в форме перетекания конкурентных отношений из области экономики в область культуры, идей и образов. Кроме того, интенсификация миграционных процессов также приводит к стиранию границ между национальной и международной безопасностью. Невозможность использования военных методов при решении стратегических военных задач, обусловленная наличием ядерного оружия, понижает роль военной силы в поддержании безопасности. Возможно, «ядерное оружие – это что-то посланное нам Всевышним ради того, чтобы спасти человечество»1, однако полностью исключить конфликт из международных отношений не может даже ядерное сдерживание. Еще одной тенденцией современности, которая обуславливает актуальность изучения взаимосвязи культуры и безопасности, является кризис многосторонних международных институтов, призванных обеспечивать стабильность в мировом сообществе, прежде всего кризис ООН. Уникальная инклюзивная площадка диалога и согласования интересов, эта организация сегодня не справляется с задачами по поддержанию международной безопасности (неготовность искать компромисс в Совете Безопасности, односторонние действия отдельных стран без его авторизации, неэффективность миротворческих операций). Наконец, в настоящее время происходит глобальное перераспределение силы на мировой арене в сторону новых экономических гигантов Азии, при одновременном относительном ослабевании Западных стран. Устаревает и европоцентричный взгляд на мир, ставится под вопрос универсальность «западных» либеральных и демократических ценностей. В связи с этим на первый план выходят новые ресурсы обеспечения безопасности – социо-культурные. Однако если в решении вопросов национальной безопасности культурным аспектам уделяется немалое внимание (разработка концепции мультикультурализма, ассимиляции, идентичности), то в масштабах мирового сообщества место культуры в поддержании международной безопасности пока недостаточно изучено. Вышеуказанные тенденции обуславливают актуальность темы данного исследования – «Роль межкультурного диалога в поддержании международной безопасности». Объект исследования – межкультурный диалог, в то время как его роль в поддержании международной безопасности представляет, соответственно, предмет изучения. Гипотеза заключается в том, что в современном мире для поддержания международной безопасности именно сотрудничество в сфере культуры обладаем наибольшим потенциалом, однако стремление отдельных членов международного сообщества к распространению своей культуры и своих ценностей посредством культурного монолога препятствует конструктивному диалогу и, следовательно, угрожает международной безопасности. Цель данного исследования – выявить наиболее серьезные и глобальные вызовы международной безопасности и определить роль межкультурного диалога в борьбе с этими вызовами. Для этого необходимо выполнить ряд задач. Во-первых, проанализировать научную литературу на предмет теоретических подходов к осмыслению международной безопасности и рассмотреть внешнеполитические концепции ведущих акторов международных отношений на предмет угроз национальной и международной безопасности. Во-вторых, необходимо выявить основные существующие методы противостояния глобальным вызовам международной безопасности и определить, какую роль в их реализации играет межкультурный диалог. Наконец, необходимо определить институциональное и практическое воплощение межкультурного диалога и сделать обзор отдельных примеров его осуществления. Решению этих задач будут посвящены соответственно три главы данной работы. Для достижения цели и выполнения задач будет осуществлен анализ официальных внешнеполитических документов России и других стран, анализ выступлений политических лидеров, обзор соответствующей научной литературы (книг, статей, иных публикаций российских и зарубежных авторов) на основе либеральной и конструктивистской теорий.
Для того, чтобы выявить роль культуры и межкультурного диалога в поддержании международной безопасности, требуется рассмотреть основные тренды эволюции самой концепции международной безопасности в новом тысячелетии. Поэтому первая часть этой главы посвящена обзору новых направлений в изучении безопасности, а вторая часть охватывает угрозы безопасности, содержащиеся во внешнеполитических концепциях некоторых крупных государств. 1.1 Трансформация понятия «международная безопасность» Когда заходит речь о международной безопасности в XXI веке, то в первую очередь необходимо определить понятие «международная безопасность». На протяжении истории исследователи и политики определяли международную безопасность по-разному. Так, в самом широком смысле, «безопасность – это отсутствие угроз, которые потенциально могут разрушить или ослабить институциональную или территориальную структура государства, а также правящий режим».2 Такой реалистский подход доминировал в международных отношениях весь XX век, конкурируя с либералистским подходом, который хоть и делал акцент на кооперации как основном процессе международных отношений, но также утверждал государства как главные объекты безопасности. Актуален ли этот подход к безопасности сегодня? Есть несколько аргументов, свидетельствующих о необходимости замены его более широким, если не принципиально новым определением. Так, территориальная и институциональная целостность государства, то есть его суверенитет, уже не принимаются международным сообществом в качестве безусловных ценностей. Многие факторы ограничивают суверенитет и трансформируют его сущность. Принцип «Ответственность по защите» (ОПЗ), который был впервые введен в оборот в 2001 году после публикации доклада Международной комиссии по интервенциям и государственному суверенитету3, хотя формально и не имеет обязательной силы, активно используется США и Европейскими странами при легитимизации военных и гуманитарных интервенций в несостоятельные государства. Профессор А. Беллами характеризует ОПЗ как состоящий из трех измерений: 1) ответственность государства защищать свое население от преступлений против человечества, геноцида, военных преступлений и этнических чисток; 2) ответственность международного сообщества оказать помощь государству в выполнении этих обязательств; 3) ответственность мирового сообщества принять своевременные меры, если государство не справляется само с данной задачей.4 Таким образом, суверенитет трансформируется из «права» в «обязанность», и классический подход к определению международной безопасности уже не соответствует действительности. Другим примером ограничения суверенитета государств является их активное участие в многосторонних организациях и интеграционных процессах. Страны-члены Европейского союза полностью передали компетенции в области таможенного союза, установления правил конкуренции, валютной политики, политики рыболовства и общей торговой политики на наднациональный уровень, а такие вопросы, как социальная политика, сельское хозяйство, защита потребителей, энергетика, пространство свободы, безопасности и законности находятся в смешанной компетенции.5 Конечно, Европейский союз – скорее исключение, чем правило, да и современный кризис еврозоны дает евроскептикам основания говорить о возможной дезинтеграции ЕС или выхода из него отдельных стран,6 но, тем не менее, в мире немало других примеров региональной интеграции. АТЭС, АСЕАН, Таможенный союз, ЕврАзЭс, ОАГ, Африканский Союз – участие во всех этих объединениях накладывает определенные, пусть пока и не значительные, ограничения на свободу действий государств-членов. Международные финансовые институты, такие как МВФ, ВТО и Всемирный банк в значительной степени диктуют государствам, особенно развивающимся странам, нуждающимся в экономической помощи с их стороны, свои условия, среди которых в первую очередь фигурирует распространение демократии и насильственная либерализация рынков. Наконец, транснациональный терроризм представляется собой угрозу принципам национального суверенитета, так как он довольно успешен в попытках «присвоить себе главное право любого государства – право на убийство».7 В связи с подобной трансформацией международной реальности, с появлением негосударственных акторов, таких как ТНК, НКО и террористических организаций, а также с технологическими последствиями научно-технической революции, в академической среде в XX начале XXI вв. многие исследователи стали выдвигать новые подходы к объяснению природы международной безопасности. В целом эту тенденцию можно описать как углубление и расширение безопасности, переход от военных аспектов к социо-культурным, которые ставят во главу угла не государства как объекты безопасности, а индивидов и их сообщества. Так, исследователи выделяют режимную безопасность (regime security), экологическую, экономическую, социетальную безопасность (societal security) и безопасность человека (human security). Рассмотрим кратко все направления, останавливаясь более подробно на социетальной и человеческой безопасности. Концепцию режимной безопасности следует понимать в контексте огромного разрыва в уровне развития между «глобальным Севером» и «Глобальным Югом». В то время как «золотой миллиард» пользуется преимуществами устойчивых политических и экономических систем, граждане развивающихся стран страдают от голода, болезней, разрушительных внутригосударственных конфликтов. Брайан Джоб описывает ситуацию в развивающихся государствах с нестабильной политической системой как «дилемму отсутствия безопасности» (insecurity dilemma): «Чем больше правящие элиты пытаются установить эффективное управление, тем более они провоцируют угрозы своему режиму со стороны других претендующих на власть групп населения»8. Эта ситуация чем-то напоминает классическую дилемму безопасности, выдвинутую сторонниками реализма, только речь идет о внутренних угрозах безопасности государства, или режима, возникающих в результате неспособности правящей элиты установить монополию на насилие, то есть из-за неполноты суверенитета. Понятие экологической безопасности тоже затрагивает развивающиеся страны в большей мере, чем развитые, как в принципе все современные подходы к безопасности, в силу объективных причин. Так, Глик утверждает, что на лицо прямая зависимость между экологической деградацией и насилием, будь то конфликты внутри государств или межгосударственные вооруженные столкновения.9 Действительно, в совместном владении двух или более государств находится на данный момент 263 речные системы; из них совместное управление, основанное на договорах и соглашениях, установлено только над 105.10 Критики этого подхода многочисленны, однако, несмотря на их утверждения о том, что государства будут скорее объединяться вокруг совместных водных и других природных ресурсов,11 экологический и ресурсный аспекты остаются важными вопросами в изучении безопасности (достаточно вспомнить историю Рурского угольного бассейна). Развитие научной дискуссии вокруг вопроса об экономической безопасности после окончания Холодной войны привело к появлению двухсоставной формулы, с одной стороны которой – макроэкономическая безопасность, а с другой – микроэкономическая. Объектом последней являются индивиды и их доступ к экономическим ресурсам, позволяющим увеличивать благосостояние. При изучении развивающихся стран под экономической часто понимается продовольственная безопасность.12 Такой подход к безопасности также демонстрирует отход от традиционного фокуса на государственном суверенитете как объекте изучения. Переходя к наиболее важным в контексте данного исследования подходам к изучению международной безопасности, а именно к концепции социетальной и человеческой безопасности, необходимо отметить, что сама по себе постановка ценности человеческой жизни в центр международных отношений далеко не нова, а уходит корнями в историю либеральной традиции, которая делает упор на свободе и равенстве как необходимых условиях безопасности. Однако расстановка приоритетов между безопасностью государства и человека в пользу последнего произошла лишь недавно, радикально изменив суть теоретических и практических подходов к международной безопасности. Так, концепция социетальной безопасности была впервые выдвинута Барри Бузаном в его работе «People, States and Fear» в 1991 году. Он определял социетальную безопасность как устойчивое развитие традиционных языковых, религиозных, культурных структур и национальных идентичностей государств.13 Однако в его интерпретации социальная безопасность является лишь элементом, причем далеко не главным, безопасности государства, наряду с экономическим, экологическим, военным и политическим аспектами. Его идеи были развиты группой ученых в книге «Identity, Migration and the New Security Agenda in Europe», в которой отношения между социетальной и государственной безопасность описывались как диалектические. Так, если выживание государства зависит от сохранности его суверенитета, то выживание общества (социума) – от сохранности его коллективной идентичности. При этом диалектика государство-общество проявляется, если государство состоит из нескольких социумов с разной сильной идентичностью, в случае чего под угрозу ставится его целостность.14 Понятие идентичности первоначально развивалось социологами, антропологами и философами, однако представители конструктивизма активно имплементируют методы и концепции этих наук в изучение международных отношений. Так, Катзенштайн, говоря о роли норм и ценностей во внешней политике, отмечает, что деструктивное влияние сильных идентичностей сообществ на безопасность государства зависит от конкретного типа государства: в Америке, например, мусульманская, индуистская, еврейская и англиканская религиозные идентичности одинаково сильны, однако подобное «торжество культурного разнообразия не подталкивает США к дезинтеграции»15. Другой аргумент в пользу того что безопасность социума и государства скорее взаимосвязаны, чем противостоят друг другу, строится на описании нации как особого вида социума, обладающего следующими характеристиками: привязанность к определенной территории, продолжительное проживание на ней от прошлых поколений до настоящих, ощущение себя как единицы социального мира. 16 Данные характеристики напоминают признаки государственного суверенитета, и, таким образом, даже для сторонников точки зрения, ставящей государства в центр теории и практики международной безопасности, значение таких понятий, как идентичность и культура представляет актуальный вопрос для исследований. Смягчить дуалистичность безопасности государства и социума можно, обратив внимание на понятие «идентичность». Амартия Сен предупреждает об опасности иллюзии единственной идентичности, которая способна катализировать антагонизм и провоцировать как внутригосударственные, так и межгосударственные конфликты: «главная надежда на достижение гармонии в нашем несчастном мире – это множественность идентичностей, которые взаимно пересекаются и совместно работают против резких разделительных линий, которым, как предполагается, противостоять нельзя».17 Так, житель Ганы не только представитель племени Гурма, но и христианин, и фермер, и отец, а также представитель бедного «Глобального Юга» как противоположности «Глобального Севера». К этой идее еще предстоит вернуться в следующей главе данной работы, при освещении темы соотношения культуры и международного развития и миротворчества. Многие события конца XX – начала XXI веков, такие как вооруженные конфликты в Косово, бывшей Югославии, Арабском Востоке, а также резкое увеличение количества и разрушительности террористических актов, жертвами которых становятся мирные жители государств, а не профессиональные военные, все же заставляют задуматься о необходимости более пристального изучения безопасности отдельных индивидов, членов социумов, которые являются носителями коллективной идентичности. Именно этот вопрос является центральным в концепции безопасности человека. Впервые она была выдвинута в 1994 году Программой развития ООН в докладе Human Development Report, в котором говорится, что главная угроза безопасности международного сообщества в будущем исходит от потенциальных конфликтов внутри государств, нежели чем между ними, в силу растущего социально-экономического неравенства и бедности. Предупреждение подобных конфликтов в целях поддержания международной безопасности требует вложений в международное развитие, а не в вооружения.18 Д. Г. Балуев отмечает, что безопасность человека – это свобода от угроз для жизни отдельного индивида и ее качества, при одновременном создании условий для свободного развития личности и реализации ее прав и возможностей участвовать в общественной жизни.19 Акцент на важности участия индивида в общественной жизни делает и М. Калдор, по мнению которой гражданское общество выступает медиатором между государством и индивидом при закреплении их отношений в социальном контракте.20 Более того, она говорит о становлении глобального гражданского общества, результатом которого становится стирание «Великой черты» (Great Divide) между областью международных отношений, которая оперировала терминами войны и мира, и областью внутренней политики, где такими терминами являются законы и право.21 В новом глобальном гражданском обществе конфликты все чаще возникают внутри государств, чем между ними, о чем свидетельствуют данные Uppsala Conflict Data Program (UCDP), согласно которым в 2010 году из 38 вооруженных конфликтов 37 являлись внутригосударственными, а из них около 10 происходили с участием третьих стран.22 Дальнейшее изучение статистических данных по современным вооруженным конфликтам показывает, что абсолютное большинство таких конфликтов происходит в беднейших развивающихся странах мира, главным образом в Африке23. Таким образом, на лицо прямая зависимость между уровнем развития (как экономического, так и социально-политического) и вероятностью возникновения внутригосударственного конфликта. Экономическое отставание, по мнению Г.И. Мирского, является также причиной возникновения радикального политического ислама и транснационального терроризма.24 Таким образом, при постановке во главу угла при изучении международной безопасности новых подходов, таких как безопасность человека и социума, а также при анализе характера современных конфликтов, становится понятно, что главным методом поддержания международной безопасности является деятельность по продвижению международного развития и миростроительства. Следовательно, роль межкультурного диалога в поддержании международной безопасности сводится к его вкладу в успех международного развития и операций по поддержанию мира. Этому будет посвящена вторая глава данной работы, а до этого, для подтверждения выводов, сделанных выше, необходимо сделать краткий обзор внешнеполитических концепций нескольких крупнейших государств с целью выделения глобальных вызовов, которые воспринимаются ими как угроза своей национальной безопасности. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
