Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 94.55 Kb.
|
| Шевченко Е.Н. Субъективное восприятие русской истории в книге Х. Кейлера "Красный сад" Атташе датской дипломатической миссии Хеннинг Кейлер, путешествовавший в 1917-1919 гг. по России с целью оказания помощи австро-венгерским военнопленным, изложил свои впечатления от увиденного и пережитого в книге «Русские хроники» (“Russiske Kroniker”). Книга была издана в Дании в 1920 г., то есть сразу по возвращении Кейлера на родину и, будучи одним из первых непосредственных свидетельств о происходящем в революционной России, немедленно стала бестселлером. Уже в следующем, 1921, году она вышла в Германии в немецком переводе под названием «Der rote Garten» («Красный сад»), а в 1922 была опубликована на английском языке под тем же названием (“The red garden”). Сведения о Х.Кейлере довольно скупы. Казанцу Артему Николаевичу Силкину, главе сельского поселения легендарного острова Свияжск, в ходе краеведческих изысканий открывшему этого автора, пришлось обратиться за помощью в российское представительство Датского института культуры. Но и поиски датских коллег в архиве Датской королевской библиотеки дали весьма скромные результаты. Кроме уже известного факта дипломатической службы Кейлера в России 1917-1919 гг., удалось узнать только то, что он отказался от дипломатической карьеры, не соответствовавшей его образованию и интересам, и стал довольно известным датским критиком, а затем независимым литератором. Теперь уже невозможно сказать наверняка, почему первоначальное название книги «Русские хроники» в немецкой и английской версии было заменено на «Красный сад». Думается, что здесь сыграла роль отнюдь не попытка автора или издателя избавиться от не совсем точного жанрового определения, а скорее стремление с помощью броского, метафоричного названия привлечь большую читательскую аудиторию. Как бы то ни было, второе название, действительно, представляется более удачным. Хроника, как известно, это литературный жанр, излагающий исторические события в их временной последовательности. При этом в центре находится время как субъект исторического процесса. Организующей силой сюжета предстает сам необратимый ход времени, которому подвластны действия и судьбы персонажей, а личность автора отходит на задний план. В книге же Кейлера все события, свидетелем которых он становится, даются сквозь призму авторского восприятия. Поэтому мы склонны определить жанр книги скорее как путевые очерки или мемуары, под которыми понимаются записки современников, повествующих о событиях, в которых они принимали участие. Однако существенное отличие мемуаров от хроник как раз и состоит в том, что в них на первый план выступает автор со своими пристрастиями и антипатиями, взглядами и оценками, привносящими в произведение субъективный фактор. Как отметил в своей статье «Ад восемнадцатого» по поводу «Красного сада» А.Н. Силкин, «это прежде всего художественная литература, а не дневниковое документирование поездки автора по революционной России <…> Поэтому вопрос об использовании книги Кейлера в качестве исторического источника остаётся дискуссионным. Мне кажется, стоит воспринимать «Красный сад» как некую смесь фактов и впечатлений молодого датского дипломата, попавшего из более-менее благополучной Дании в ад российского восемнадцатого года. Достоинство этой книги, как мне кажется, ещё и в том, что она очень точно и выразительно передаёт саму атмосферу тех безумных лет” [3, с.64]. Ввиду вышесказанного нам представляется важным проанализировать мемуары Кейлера с точки зрения синтеза документального и художественного, объективного и субъективного, реального факта и эмоционального восприятия автором трагических событий русской истории. Кейлер в целом достоверно воссоздает события, очевидцем которых он стал. Субъективность же повествователя преимущественно связана с такими факторами как его молодость (к моменту приезда в Россию ему было всего лишь 26 лет), что объясняет его порой незрелые суждения или чрезмерные эмоциональные реакции; взгляды и предрассудки автора, среди которых самым отталкивающим является очевидный антисемитизм; и наконец, как ни странно, его литературный дар, благодаря которому реальный факт зачастую преображается в художественный образ. Книга «Красный сад» состоит из 12 глав. Открывается она главой «Петроград», в которой повествуется о Петрограде 1917г. – эпохе правления Керенского. При этом Кейлер не столько оперирует фактами, не столько анализирует сложившуюся политическую ситуацию, сколько передает общую атмосферу, царившую в городе, причем делает это в образной, поэтической форме: «Прекрасные летние дни в Петрограде 1917! <…> у меня такое чувство, что тогда жизнь достигла своей высшей точки. Старое время кануло в Лету с лёгкостью призрака, новое время оповещало о своем приходе светлым небом белых ночей. И в этом междуцарствии, пока мрачный диск зимнего солнца не поднялся в утреннем тумане, оно было последним приветом природы тем, кому скоро суждено было отправиться на расстрел. Какая радость, какая свобода! Не та привычная свобода, которую мы ежедневно с одним и тем же радостным выражением лица «выгуливаем на поводке», а безудержная свобода сердца и души, какую способны испытать разве что школьники, когда учитель, которого они до смерти боятся, по какой-то причине неожиданно не является на урок. <…> Штюрмер и Протопопов сидят в казематах Петропавловской крепости, в то время как их преемники-временщики уничтожают последние авторитеты. Никакого правительства, никаких обязанностей, никакой ответственности, жизнь без руля и ветрил, лишённая силы тяжести. Распахнуты все шлюзы сердца, раскрыты все поры души. Рывок – и колесо истории остановилось! Время повернулось вспять, человек снова попал в эпоху до грехопадения. И опять люди в своём тотальном имморализме вкушали плоды райского сада, по ту сторону добра и зла. И злобы в них пока не было, она появится лишь тогда, когда листья опадут с деревьев. Красивый город этим летом был прекрасен, как никогда. К его всегдашней атмосфере добавилась ещё романтика прошлого и лихорадящий жар революции. Это было как чудо – при холодном ночном свете смотреть на каменные фасады дворцов вдоль Невы – на гигантские забытые декорации к спектаклю, который больше никогда не будет сыгран» [4, с.7-8].1 Как мы видим, налицо явная романтизация этого сложного времени, когда на глазах рушилось русское государство. Так же образно излагается автором и история политической карьеры Керенского: «Керенский, человек, завоевавший себе славу на думской трибуне, был героем этого лета, его главным оратором. Гидра революции под конец сожрала свои собственные головы, последней и самой уникальной из которых был Керенский. <…> Его карьера была такой же бессмысленной, как и экстаз, её породивший. В течение двух месяцев - министр, премьер-министр, верховный главнокомандующий на суше и на море, диктатор. Но роль оказалась Керенскому не по силам, он качался, как ребёнок на помочах, и обеими руками хватался за историю, чтобы не упасть <…> Керенский-оратор был единственно подлинным. <…> [4, с.11]. А вот так Кейлер описывает октябрьский переворот: «Человек, неузнанным вернувшийся в Россию и вселившийся во дворец балерины, вытащил Керенского из-за царского стола и спустил с лестницы истории. В то время, как в Петрограде бушевало лето и ораторствовал Керенский, Ленин сидел в темноте и создавал миф о себе самом. Когда люди перестают верить в бога, они отдают себя во власть чёрта. Русский народ сверг царя, но мечты о свободе и восхищение Керенским не в состоянии были восполнить эту утрату. Гонимый верным религиозным инстинктом, он пал ниц перед Лениным, и тот прижал его сапогом к земле» [4, с. 15]. Как мы видим, Кейлер весьма схематично, отнюдь не в стиле хроники, упоминает политические события 1917 г. и создает скорее художественный, чем исторически достоверный образ революционного Петрограда и, в частности, сложной и противоречивой личности, каковой был Керенский. Кейлер справедливо отмечает, что на какой-то период Керенский стал своего рода символом свободной России, ее демократизации. Популярный адвокат и политический деятель, еще в дофевральский период тесно связанный как с либерально-буржуазными, так и с правосоциалистическими кругами, Керенский в момент крушения монархии стал связующей фигурой единения антицаристских сил. Сыграли свою роль и "бурнопламенный" темперамент Керенского, и его большой ораторский дар - качества, столь необходимые в революционную эпоху и неоднократно упоминаемые в книге. Известно, что, свергнув царизм, Февральская революция, лидером которой был Керенский, обнажила глубокие противоречия, уже давно раскалывавшие российское общество. В условиях нараставшей общественной поляризации политика Керенского - политика лавирования, балансирования между крайними флангами - вызывала растущее недовольство и левых, и правых. Так, постепенно из политического "любимца" Керенский превращался в предмет презрения и ненависти всех. Почва из-под ног возглавляемого им Временного правительства уходила, и под ударом большевиков оно рухнуло, о чем в метафорической форме говорится в книге. С тех пор в расхожем представлении Керенский - "хвастунишка", "Хлестаков", "бонапартик" - словом, некое политическое ничтожество. Кстати, позже, сталинская историография, приведшая к деформациям в освещении прошлого, немало способствовала окарикатуриванию образа Керенского. Однако Г. Иоффе, доктор исторических наук, справедливо задается вопросом: каким же образом такой человек мог оказаться на вершине власти, да ещё в такое судьбоносное для России время? [1] Х.Кейлер, таким образом, не погрешив против истины, всё-таки спрямляет этот сложный и неоднозначный образ, который в его интерпретации предстает экзотической фигурой русской революции, страстным оратором, пытающимся утопить в словах собственное бессилие, по ночам роящимся в книгах, дабы испросить совета у великого Наполеона. Ряд глав книги посвящен отдельным частным происшествиям из жизни автора или сценам, свидетелем которых он стал, которые очень точно характеризуют обстановку в тогдашней России. Безудержный разгул народных масс, умирающие за свою честь офицеры, нравственный выбор комиссаров, решающих вопросы жизни и смерти, продажные революционеры – все это складывается в книге Кейлера в трагическую картину произвола и насилия. «Временами, - как отмечает Силкин, - у автора проскальзывает несколько пренебрежительное отношение к варварскому восточному соседу, но оно тонет под тяжестью увиденного им» [3, с.64]. Особенно важное место для нас в краеведческом плане имеют главы «Русская кавалерия» и «Красный сад», поскольку описываемые в них события происходили в Казани и Свияжске. В «Русской кавалерии» Кейлер рассказывает чудовищную историю гибели в Казани прославленной русской кавалерии, когда пьяная солдатня, перебившая офицеров – все, что осталось от доблестного кавалеристского полка, вернувшись с войны, просто бросила лошадей привязанными в гарнизонных конюшнях и обрекала тысячи животных на мучительную голодную смерть. Глава «Красный сад» посвящена описанию уникального события, произошедшего в Свияжске – открытию Львом Троцким единственного в мире памятника Иуде. Слухи о том, что этот памятник когда-то стоял на острове, ходили давно. Но достоверного подтверждения им не было. И лишь в книге Кейлера было обнаружено подробное описание церемонии открытия, и таким образом апокриф благодаря датскому дипломату стал достоверным фактом. Вот как автор описывает это событие: "<…> комендант взобрался на красную трибуну, снял с головы шлем и водрузил его перед собой. <…> (При этом Кейлер постоянно называет коменданта не иначе как «красным евреем». Вообще, общаясь с большим количеством большевиков, он неизменно подчеркивает их еврейское происхождение, если оно имело место быть. В результате у непосвященного западного читателя легко может создаться впечатление, что революция в России явилась результатом происков мирового сионизма, что соответствовало известной версии антисемитов. Это лишь один из многих случаев проявления антисемитизма автора). Далее Хейлер пишет: «Он начал выступление. <…>Я услышал, как оратор произнес имена Маркса и Энгельса и подумал, что вот сейчас будет торжественное открытие статуи. <…> он передал городу «Красный сад» (бывший сад князей Гагариных) <…> – символ заботы Республики Советов о благе и чаяниях пролетарских масс. При этом он должен стать для народа святыней, заменой невежественной церкви, да, на этом месте будет возведен пантеон героям интернационального братства. Со временем здесь будут возвышаться памятники таким мужам как Платон и Бабёф, Маркс и Энгельс, Бланк и Делеклюз, Ленин и Либкнехт. С помощью австрийского скульптора, бывшего военнопленного, а ныне свободного гражданина, он положил начало этому делу и велел установить первый памятник. Он долго колебался, какой из исторических личностей первой оказать эту честь. Думал и о Люцифере, и о Каине. Оба они были угнетаемыми, мятежниками, крупными революционерами. Но первый из них – теологический образ, не соответствующий идеологии марксизма. Свет, который он нёс, потух, после того как разрушилось общество, страх и ненависть которого он олицетворял. А второй – фигура мифологическая, историческое существование которой сомнительно. Поэтому он решил выбрать недвусмысленную земную личность, историческое лицо, ставшее жертвой религиозного мировоззрения или социальной эксплуатации… . И кому же ей и быть, как не человеку, который вот уже два тысячелетия безвинно прикован к позорному столбу капиталистической историографии, красному предтече мировой революции, двенадцатому апостолу лидера буржуазии Иисуса Христа? Это Иуда Искариот!» [2, с. 71-73]. Но, даже сознавая всю чудовищность происходящего, Кейлер всё же поддается общему настроению и по временам дает увлечь себя молодому, всесокрушающему вихрю революции. Об этом говорит финал главы: «Когда наступил вечер, а вместе с ним и прохлада, начались танцы. Отдельные огоньки горели меж деревьев, но вскоре погасли. Только площадка для танцев оставалась освещённой, дуговая лампа бросала белый лунный свет на искаженную фигуру апостола. А народ рассеялся в тёмном саду. Это была чудесная летняя ночь. По земле откуда-то разносились звуки вальса, и медные литавры отбивали такт, напоминая приглушённую музыку цикад. А из небесных сфер разливалась всепоглощающая тишина. Высоко над нашими головами в ночной синеве небосвода в тихом танце дрожал небесный свет, вечный Интернационал звёзд» [2, с. 74]. Эти и другие фрагменты говорят о том, что изображение исторических событий в книге «Красный сад» не лишено субъективности. Но при этом мемуары Кейлера, безусловно, являются ярким и красноречивым свидетельством тех далеких событий, которое теперь, спустя почти век, воскрешает в нашей памяти кровавый и трагический период русской истории и является к тому же бесценным источником сведений об истории нашего края. ЛИТЕРАТУРА
1 Здесь и далее перевод мой. – Е.Ш. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
