Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 299.82 Kb.
|
Итак, после этого события начинается Страстная, к которой мы и приступаем. Удобнее Страстную рассматривать и исследовать по евангелисту Матфею, и параллели уже искать у прочих евангелистов. Почему? потому что еще раз повторюсь, евангелист Матфей систематизирует события. Его схема Страстной седмицы являет собой образец такой вот строгой системы; у других евангелистов нет такой систематичности. Сейчас мы с вами увидим, о чем идет речь. Во-первых, события Страстной открываются тем, что отцы называли "притчей в действии", а именно проклятием смоковницы. Проклятие смоковницы описывается у евангелиста Марка, евангелиста Матфея, у Луки нет этого события, у Луки есть параллельная притча, если вы помните, о том, что дерево не дает плода в тринадцатой главе, и садовник просит господина не посекать неплодное дерево, а дать ему возможность заняться им; "третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу - сруби ее, на что она и землю занимает. Но он сказал ему в ответ: господин, оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее". Вот у евангелиста Луки притча, а другие синопитки говорят о действии; Христос проклинает смоковницу; евангелист Лука как бы своей притчей поясняет действия Христа. Эти два события, конечно, взаимосвязаны. Смокв не должно было быть в это время; "не время смокв", замечает Марк, не настало еще время для плодов. Поэтому если рассуждать с точки зрения человеческой, то в общем причины для такого строгого суда над деревом не было; на нем были зеленые листья, которые бывают, когда и плоды бывают; как бы внешне оно обещало плоды, но время плодам еще не настало. Поэтому эту притчу можно понять только с духовной точки зрения. Это событие можно понять в контексте притчи Евангелия от Луки. Отцы как-то объясняют, что смоковница является символом Израиля; Христос осуждает неверие, неверие как безплодное состояние, духовную безплодность, которая будет истреблена; еще раз эта притча в действии. Вслед за этим событием следует еще одно очень важное событие: изгнание из храма. Это событие общесиноптическое, иначе говоря, его описывают Марк, Матфей и Лука. Встает вопрос: было ли одно изгнание, либо было их два, ибо евангелист Иоанн, как вы помните, говорит об изгнании из храма во второй главе своего Евангелия, в самом начале служения Господа, еще в тот период, который предшествует Галилейскому периоду. Войдя в Иерусалим как Мессия, приняв общенародные свидетельства Своего Мессианства, Христос конечно же мог войти в храм и совершить то, что Он совершил; никто бы не посмел Ему перечить. Дело в том, что ларчики вот эти, которые стояли во дворе храма, где продавалось все, что было надо для жертв, приносимых в храме, они приносили большой доход для первосвященников. Поэтому с одной стороны деньги, это дело такое очень непростое, а с другой стороны, конечно, продавалось не вообще все, картошку там не продавали, но продавали то, что было необходимо для жертв. Деньги меняли, потому что жертва была и денежная, как вдовица лепту кладет. Голуби были необходимы для жертвы, это одно из животных, которое приносилось в жертву. И Христос говорит: не должно, "дом Мой не должен нарещись вертепом разбойников", не должно происходить обогащение, нажива, базар, в доме где живет Бог, где должна твориться молитва. И конечно же, так вот рассуждая по человечески, может быть, именно в этот момент, когда Христос вошел в Иерусалим как Мессия, Он и мог это совершить; в начале Своего мессианского служения, когда Он был еще неизвестен никому, Он был незнакомый проповедник из Галилеи, наверное, это было бы совершить Господу гораздо сложнее. Вот евангелист Иоанн - я говорю по-человечески, возможно, я не прав, - евангелист Иоанн нарочито переносит это событие в начало евангельской истории, на это у него есть свои объяснение, хотя возможно, и у ряда святых отцов так и говорится, что было два изгнания. Тем не менее, в изгнании, что мы видим - Христос говорит: "дом Мой", Христос есть Домовладыко, Он истинный обитатель этого дома. Кроме этого, в этом действии исполняется пророчество Исаии (пятьдесят шестая глава) и Иеремии (седьмая глава). Фарисеи, первосвященники вынуждены молчать, боясь народа. После этого события Христос, пожалуй, в последний раз в Своей земной истории, хотя самый последний раз - в Гефсиманском саду, чудотворит; об этом поведал нам евангелист Матфей, об этом говорит единственный евангелист Матфей (Мф., 23:14): "и приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их". Он чудотворит в храме, приступили к Нему и Он исцелил их. Что это? Это же еще одно подтверждение мессианства; пророки, в частности, Исаия, говорили о Мессии как о Том, Кто исцелит хромых, слепых, убогих. Вот Христос, войдя в храм, как Мессия, и творит это, и исцеляет как Мессия; это еще одно подтверждение Его мессианского достоинства. И именно евангелист Матфей, который постоянно говорит об исполнении древних пророчеств, замечает, что Христос чудотворит в последний раз в храме именно как Мессия; Христос действует исключительно как Мессия. Нет ничего, чего бы Христос творил не как Мессия; каждое действие нужно рассматривать как мессионерство. Самое интересное, что фарисеи это все понимают. Именно поэтому мы видим, как они приступают к Нему и задают вопросы к Нему, о власти: «какой властью Ты это творишь? Что это за изгнание из храма? Кто Ты, кто дал Тебе власть творить это?» - задают они вопрос Христу. И Христос в ответ на этот вопрос рассказывает три притчи: одна из них общесиноптическая притча о злых виноградарях, вы помните эту притчу, и две притчи есть у евангелиста Матфея - о двух сыновьях, один из которых сказал "не пойду", а потом пошел, а другой сын сказал: «пойду», но не пошел; и вторая притча о брачном пире. Христос произносит три обличительные притчи; и опять-таки фарисеи понимают, евангелист Матфей замечает гнев и скрежетание зубов фарисеев, они понимают, что притчи сказаны против них, это они тот самый сын, который сказал: пойду, но не пошел; это они злые виноградари. Это они отказались прийти на брачный пир к Мессии. Интересно, что евангелист Лука замечает, что сына хозяина убили вне стана, вне города - здесь такая историческая точность; Христос пострадал, был распят вне города, вне Иерусалима. В ответ на три обличительных притчи Христу задают три искусительных вопроса: эта схема у евангелиста Матфея, у других ее нет; вопрос Христу, три обличительных притчи, затем как ответ на три притчи задают три искусительных вопроса Христу: о подати кесарю, о семи мужах одной жены, и о большей заповеди в законе Моисеевом. Интересно, что, например, в контексте Евангелия от Луки вопрос о большей заповеди звучит совсем в другом месте, в начале пути на Страсти; вы помните, это связано с притчей о добром самарянине; кто мой ближний - задают вопрос Христу. А почему задают? Потому то был задан вопрос: какая наибольшая заповедь в законе? Возлюби ближнего своего. Кто мой ближний? И Христос произносит притчу о милосердном самарянине (десятая глава Евангелия от Луки). У Матфея это происходит на Страстной. Три искусительных вопроса; их искусительность в том, что фарисеи пытаются развенчать в глазах народа мессианское достоинство Христа. Очень кратко на этом остановлюсь; в следующем году, если живы будем, поподробнее об этом расскажу. Вопрос о подати кесарю. Задают этот вопрос фарисеи; фарисеи пытаются уловить Господа, если Ты Мессия, то ты не можешь сказать давать подать кесарю, ибо Мессия должен освободить Израиль от чужеземных захватчиков; но если Ты скажешь, что нельзя давать как Мессия, то Тебя мы отдадим кесарю как политического смутьяна; вот какова логика. Притча о семи мужах одной жены; ее задают саддукеи на сей раз, которые не верили в воскресение мертвых; для них это как раз было чисто умственная такая конструкция; с другой стороны, в законе левирата, как вам об этом, наверное, говорил о. Геннадий, теоретически такая конструкция была возможна; на практике представить ее конечно, трудно, но теоретически это было возможно. В чем был смысл искусительности этого вопроса? Если бы Христос в соответствии с законом сказал, что она жена семи мужей, тогда Иисус не Мессия, Ибо Он проповедовал бы многомужество, и в воскресении у нее было бы семь мужей; закон допускал многоженство, но многомужество - это было потрясающее, вопиющее нарушение закона. Саддукеи пытались ему такую ловушку подстроить. С одной стороны можно, а с другой стороны, семь мужей - что это за Мессия, который проповедует многомужество? Что это за Царствие Небесное, в котором многомужество будет; что это за воскресение мертвых? Они не верили в воскресение; хотели, таким образом, народу, который в большинстве своем разделял уверенность фарисеев в воскресении, показать с их точки зрения абсурдность веры народа в воскресение. Наконец, третий вопрос, его произносит человек, подосланный книжниками, который видит, что Христос отвечает разумно, но, тем не менее, задает вопрос о большей заповеди в законе. Мессия должен знать закон; он должен не только знать, но и исполнять закон. А дело в том, что в это время среди различных политических партий Израиля не было единого мнения о том, какая же большая заповедь в законе. Поэтому, наверное, пытались подловить; Христос сказал бы одно, а Ему выставили бы другое, и сказали бы, что Ты закона не знаешь, Ты не Мессия. Тем не менее, Христос, как вы знаете, на три искусительных вопроса отвечает как бы поверх этих вопросов, не так, как ждали желавшие искусить Его. И в ответ на эти три искусительных вопроса - и опять-таки у Матфея мы это читаем - Христос задает свой вопрос, о власти, о Христе. «Христос, Он чей сын? Ибо сказано в Писании: "рече Господь Господеви моему, сиди одесную Мене", как же может нарицать Его отцом своим, если Он ему Господин?» Фарисеи, саддукеи и книжники не могут ответить на этот вопрос, и Христос говорит: и Я вам не скажу, да? Об искусительности вопросов сказали. Вслед за этой, вот такой, позволительно будет выразиться, дуэлью, духовной дуэлью, Христа пытаются, если не силой взять - силы нет, народ верит в мессианское достоинство Христа, народ бы не дал взять Христа в это время, народ бы защитил Христа как Мессию, пытаются, если не силой взять Христа, то духовно Его хотя бы развенчать, но ничего не получается. Христос произносит обличительную речь, это как бы вывод, итог, из этой словесной дуэли. Обличительная речь, она есть у всех трех синоптиков, у Матфея целая двадцать третья глава, "горе вам книжники и фарисеи"; у Марка это двенадцатая глава, тридцать восьмой - сороковой стих, очень кратко; у Луки это двадцатая глава, сорок пятый стих, тоже очень кратко; Матфей наиболее подробен, целая глава, двадцать третья глава. Интересно, что по Евангелисту Луке Христос произносит эту речь, обращаясь к ученикам; по Матфею - к ученикам и народу. Обличительная речь, которую опять-таки фарисеи понимают, о чем она говорит. Смотрите, как заканчивается двадцать третья глава, перед плачем. "Таким образом, вы сами против себя свидетельствуете, - говорит Христос, - что вы сыновья тех, кто избили пророков, дополняете же меру отцов своих. Змии вы, порождения ехиднины, как убежите от поражения в геенну? Горе вам, книжники и фарисеи". Вслед за обличительной речью идет еще одно очень символическое действо; это мы все с вами пока на первых днях Страстной седмицы пока останавливаемся; все происходит в Понедельник, проклятие смоковницы, очищение храма; Вторник - эта вот словесная дуэль, опять-таки простите за выражение, оно нехорошее, но все-таки, и, наконец, жертва бедной вдовы. Символическое очень действо, его описывают Марк и Лука - жертва бедной вдовы. Христос ублажает жертвенность бедной вдовы, опять-таки обличая тех, кто в храме продает, кто обогащается, кто напоказ дает много, чтобы о нем думали хорошо. И вслед за этим Христос произносит очень важную так называемую эсхатологическую речь. В контексте Евангелия от Матфея это пятая большая речь Господа; в Евангелии от Матфея пять больших речей Господа, начиная с Нагорной проповеди, эсхатологическая речь - это пятая и последняя. Она есть и у Марка, есть и у Луки. Но опять-таки, если у Марка это только тринадцатая краткая глава, а у Луки двадцать первая глава с пятого по тридцать шестой стихи, то у Матфея это две главы - двадцать четвертая и двадцать пятая. Эсхатологическая речь, и притча о Царствии Небесном эсхатологическая, двадцать пятая. У евангелистов Матфея и Марка Христос произносит эту речь только перед учениками на горе Елеонской; причем по-моему, Марк, по-моему, замечает, что было четыре апостола - Петр, Иаков, Иоанн, троица избранных учеников и плюс еще Андрей. А вот евангелист Лука, очень интересно, у евангелиста Луки двадцать первая глава, пятый и первый стихи, складывается впечатление, что эта речь произносится в храме, и эта речь произносится и для народа в том числе. Во всяком случае нет перемены места действия; Христос произносит речь против книжников и фарисеев: "остерегайтесь книжников, которые любят ходить..." "Взглянув же, Он увидел богатых, клавших свои дары в сокровищницу... лепта бедной вдовицы, и сказал: истинно, истинно говорю вам: вдовица больше положила". То есть происходит все это в храме. А дальше начинает обличительную речь, и переходит она в эсхатологическую речь. Складывается впечатление, что по Луке эсхатологическая речь о судьбах мира, о последних судьбах мира, о Страшном суде, произносится для всего народа, хотя больше того, в тридцать седьмом стихе указано, что днем Он учил в храме, а ночью уходил и проводил на горе, называемой Елеонской. То есть в храме речь была произнесена. И у евангелиста Луки есть маленький отрывочек, с двенадцатого по девятнадцатый стихи, который, по-видимому, в полном согласии с Матфеем и Марком Христос произносит только для учеников, видимо какую-то часть вот этой вот наиболее таинственной части эсхатологической беседы Христос произносит наедине с учениками, только для учеников. Что именно, по Луке, это то, что касается самих учеников. Что их ожидает, их будущая судьба. Владыка Кассиан говорит, что по-видимому, сначала Христос произносил Свою речь в храме, а затем пояснил наедине ученикам. Что это за эсхатологическая речь, которую опять-таки мы будем подробно проходить в следующем году, какой урок мы сейчас можем извлечь? Во-первых, незнание последних сроков Сыном; Сам Господь говорит, и об этом свидетельствуют два синоптика: Марк и Матфей, говорит о том, что последнее время сокрыто от Него (Мк. 13:32). Как от человека, но не от Божества. Почему это сокрыто от Него и , соответственно, от всего человечества? Потому что в этом заключена Божественная педагогика: неполезно человеку знать порядок последних событий. Иоанн Дамаскин говорит, что человечество Христа от общения с Божеством обогатилось, и в Христе, и в человечестве Христа не было незнания. Поэтому и по человечеству... нельзя во Христе разделить человечество и Божество, Христос Богочеловек; когда мы помышляем о человечестве Христа, мы помышляем о Его Божестве. Поэтому и по человечеству, как Богочеловек, Христос, наверное, знал сроки; поэтому это можно понимать как Божественную педагогику; ученикам неполезно и нам с вами неполезно знать последние сроки. Некоторые признаки последних сроков - да, но последний срок - нет. Апостол Павел подтвердил во втором послании к Фессалоникийцам; он сказал, «что некоторые из вас считают, что последний день уже наступает, поэтому перестали работать. Кто не работает, тот не ест. Приводит в пример себя, как работающего. Видимо, Христос знает человеческое естество, что неполезно человеку знать последние сроки. И скрывает их от своих учеников. Матфей и Марк говорят о том, что в Своей эсхатологической речи Христос отождествляет разрушение Иерусалима, о котором пророчески говорит, с концом света, с концом мира. А вот в контексте Евангелия от Луки такого тождества нет. Евангелист Лука говорит таким образом (Лк., 21:8): "Он сказал, берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение, ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я, и время это близко. Не ходите вслед их". Значит, время близко, с одной стороны; а с другой стороны в двадцать четвертом стихе: "и падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы (сыны Израильские); и Иерусалим будет попираем язычниками, дондеже исполнятся времена язычников". То есть время скоро, Иерусалим падет, и действительно вы знаете в историческом плане очень быстро осуществилось пророчество Христа; в семидесятом году храм был разрушен, Иерусалим стерт с лица земли, переименован, а Израиль рассеян. Но евангелист Лука замечает, что это будет продолжаться некоторое время, в отличие от Матфея и Марка, для которых разрушение Иерусалима отождествлялось с концом света. У Луки нет; это одно из тех мест, которое служит косвенным свидетельством того, что, по-видимому, евангелист Лука написал свое Евангелие либо после разрушения Иерусалимского храма, либо где-то очень рядом с событиями этих иудейских воин. Иначе говоря - в семидесятых годах, сейчас общепринятая такая хронология, общая хронология, что евангелист Лука писал в пределах семидесятых. Матфей и Марк - раньше. |
